Что вы такое говорите? Послушайте. Пожалуйста, послушайте меня. Вам отсюда не выбраться. Лифт не работает. Сейчас все, кто здесь живет, звонят в полицию… Пожалуйста, отдайте его мне.
Он замолчал, понимая, как глупо и неуместно звучит все, что он говорит. Он старался не сводить глаз с женщины. Думай, думай, твердил какой-то чужой голос у него в голове. Теперь он видел, что женщина боится. Ее лицо дергалось, она часто дышала, ее била дрожь. Колин сделал еще один шаг вперед. Ему хотелось броситься на нее, но нож был прямо под ухом мальчика, а позади была пропасть.
– Милая моя детка, – проговорила женщина низким вибрирующим голосом. Она смотрела на мальчика. Колин рискнул сделать еще один маленький шаг. Она вскинула голову.
– У вас есть ребенок?
– Нет, пока нет. Послушайте, позвольте мне вам помочь. Вам нужна помощь.
– Вызовите лифт. Скажите, чтобы Джо послал лифт наверх. – Колин боялся подойти к лифту, потому что тогда он оказался бы слишком далеко от нее.
– Лифт не работает, – начал он. – Я уже говорил вам, он не приедет. Он сломан. Послушайте…
– У меня был ребенок. – Она сверкнула глазами. – А где теперь мой ребеночек? В помойной яме мой ребеночек. – У нее задергались губы. – Вызовите лифт. Вызовите этот проклятый лифт сию минуту, или я прыгну.
Она сделала резкое движение, и ребенок закричал. У Колина упало сердце. Он рванулся к ней, потому что вдруг с предельной ясностью понял, что если немедленно не начнет действовать, то произойдет то, о чем нельзя было даже думать, произойдет прямо у него перед глазами, и через пятнадцать секунд мальчик умрет. «Я убью ее», – подумал Колин, бросаясь вперед, подстегнутый внезапной дикой яростью.
– Вызовите лифт, Колин, – услышал он голос Томаса Корта. – Сейчас же вызовите лифт. Делайте, что она говорит.
Колин замер на месте. Томас Корт стоял в дальнем конце площадки. Колин смотрел на его бледное лицо и думал, что сходит с ума. Как мог он прийти в себя и одолеть все эти ступени? Но все же он был здесь и дышал ровно, хотя было видно, что ему это тяжело дается. Только на мгновение он задержался, бросив взгляд на женщину и сына, а потом двинулся к ним.
– Джонатан, не двигайся, – тихо приказал он. – Колин, вызывайте лифт. А теперь, Мария, – ты хочешь, чтобы я называл тебя Мария? Я не думаю о тебе как о Марии. Я думаю о тебе как о Тине. Всегда думал и всегда буду думать. Если бы ты вчера сказала, что ты Тина, все было бы по-другому. Ты понимаешь?
Его слова оказали магическое действие. Женщина замерла. Она посмотрела на Корта и издала невнятный гортанный звук. Колин перевел дух. Он быстро подошел к лифту, нажал кнопку, будучи уверенным, что лифт не придет. Надежда окрылила его. Он знал, что поступает правильно, потому что так велел Томас Корт. Корт знал эту женщину, он смог заставить ее подчиниться каким-то ему одному ведомым способом. «Может быть, трагедию удастся предотвратить», – с надеждой подумал Колин.
В любой момент Корт может подать сигнал. Вот сейчас он перестанет говорить и подаст сигнал Колину. Он осторожно двинулся к Корту, который все еще продолжал говорить. Как ни странно, Томас не обращал внимания на Колина и не собирался подавать ему никакого сигнала. Он говорил что-то бессмысленное, если не безумное.
– Разве ты не получала моих посланий? – тихо говорил он. – Зачем ты все это делаешь? Ты ведь понимаешь – я не могу сейчас с тобой говорить. Посмотри на меня, Тина! Скажи, что ты получала мои письма, скажи, что ты меня поняла. Ты ведь поняла, как я отношусь к тебе на самом деле?
На секунду женщина ослабила хватку. Ее губы дернулись.
– Письма? – Она завороженно уставилась на Корта. – Я иногда думала… Когда я оставалась одна…
– Я понимаю. – Корт остановился в нескольких футах от нее.
Колин уже приблизился к Томасу и стоял с ним рядом. Он видел, что Корт смотрит на женщину с нежностью и искренним состраданием.
– Не бойся, – продолжал он тихим голосом. – Доверься мне. Я не прикоснусь к тебе, хотя очень этого хочу. – Он вздохнул. – Ты знаешь, что не было ни единого дня, когда бы я не думал о тебе? Я тысячу раз перечитывал твои письма. Вот одно из них. – Он сделал паузу. – Я ношу его у сердца. – Он вздохнул. – Как хорошо ты меня знаешь. Ты мне близка, как никто другой. Я могу говорить с тобой, не опасаясь непонимания. И ты можешь говорить со мной так же. – Он протянул к ней руку. – Поставь мальчика на землю, Тина. Он нам мешает. Я не могу при нем сказать тебе всего, что хочу. Дай мне нож.
Женщина заплакала. От ее плача у Колина разрывалось сердце, и он с ужасом и изумлением осознал, что жалеет ее. Слова Корта вызывали в нем недоумение и тревогу. Почему-то они были знакомы ему. Он смутно помнил, что совсем недавно то ли слышал, то ли произносил подобные слова.
– Ненавижу тебя, – произнесла женщина. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу.
– Разумеется. – Корт взглянул на нож.
– Но я не всегда тебя ненавидела, – низким голосом добавила она. На миг лицо Корта выразило раздражение. Заметив это, женщина глухо застонала. В ее глазах мелькнула надежда, потом страх.
– Знаешь, чего я хочу, Тина? – Корт не сводил с нее упорного взгляда. – Я хочу держать тебя в объятиях, и сейчас я хочу этого больше всего на свете.
– Ложь! – Она сверкнула глазами. – Ложь, ложь, ложь!
– Нет, абсолютная правда. – Корт не отвел взгляда, но на его лице снова появилось раздраженное выражение. – Нам не надо спорить, Тина. Если хочешь, чтобы мне стало больно, ты можешь найти другой, более эффективный способ, чем тот, что ты выбрала. И когда я говорю, чтобы ты отпустила его, я не шучу. Сделай это.
– Нет. – Она смотрела на него с вызовом. Когда Корт равнодушно пожал плечами, Колин встревожился.
– Прекрасно, – безразличным тоном вдруг сказал он. – Прекрасно! Ты мне надоела. Прыгай!
Колин смотрел на Корта с ужасом.
– О Господи, – пробормотал он и двинулся вперед, потому что видел, как у женщины изменилось выражение лица. Она медленно начала поворачиваться лицом к бездне. Она начала поднимать мальчика, и Колин понял, что она готова бросить его. Ребенок издал всего один, короткий испуганный крик. Корт стоял неподвижно, и, когда Колин бросился вперед, женщина швырнула ребенка ему под ноги.
Колин перехватил дрожащее тело мальчика. И Корт, и женщина словно окаменели, они стояли безмолвно и смотрели друг на друга. Когда Колин сделал шаг к отступлению, Джонатан стал вдруг неистово вырываться. Он словно обезумел от страха, и это придало ему сил. Колин пытался оттащить его подальше от женщины, но мальчик противился ему. Он извивался, как угорь, колотил Колина по лицу, он впился зубами ему в руку, а когда Колин попытался приподнять его, начал пинаться, завизжал, вцепился Колину в волосы.
– Джонатан, Джонатан, – повторял Колин, стараясь его успокоить, но мальчик выгибался в его руках и дико кричал. Какое-то мгновение Колин не видел ничего, кроме его мельтешащих рук. Именно тогда все и произошло.
Колин увидел, что Корт держит женщину в объятиях. Он услышал стук ножа, упавшего на каменный пол. Колин начал говорить Джонатану, что ножа больше нет, что он в безопасности, что все кончилось, но тот продолжал вопить и царапаться. Чтобы уберечь лицо, Колин отвернулся и тут услышал глухой звук удара.
– Папа, папа! – закричал Джонатан, а Колин замер в ужасе.
Он успел увидеть, как женщина будто поднялась в воздух и с грацией гимнастки стала наклоняться над перилами, будто делая мостик. Голова ее была откинута назад, и тело медленно, словно нехотя, двигалось следом, влекомое собственной тяжестью. Колин видел, как у нее расширились глаза, руки хватались за воздух. Она невероятно долго висела в воздухе, потом исчезла из виду. Томас Корт отступил от перил. Брезгливым жестом он отряхнул пиджак. Один рукав пиджака был оторван напрочь.
Стало тихо, потом донесся слабый крик, потом глухой удар. Потрясенному Колину незачем было смотреть через перила, чтобы узнать, что произошло. Он знал, что она лежит внизу на каменном полу. Мертвая. Его затрясло, потом он услышал собственный всхлип. Мальчик, ощутивший, что что-то изменилось, теперь тихо лежал у него на руках, уткнувшись лицом ему в живот. Колин крепко прижал его к себе. Он смотрел на Томаса Корта.
– Зачем? О Господи, зачем? Томас, она же отпустила его. Он был у меня в руках. Она бросила нож. Томас, она была несчастным, безумным, жалким существом. Боже, Боже! Вы ее толкнули. Я слышал, вы ее толкнули.
– Нет, Колин. Я пытался отнять у нее нож. Она сопротивлялась – я не знаю, как это получилось. В какой-то момент я ее держал, а в следующий она уже перевалилась через перила. Перила здесь очень низкие – видите, они едва доходят до пояса.
– Вы толкнули ее! Вы приподняли ее и толкнули. Если бы я не видел своими глазами, никогда бы не поверил! Боже, Боже… – Настала тишина, которая казалась Колину слишком громкой, полной движения и криков боли. Он прижался мокрым от слез лицом к голове мальчика. Корт положил руку ему на плечо. Колин вздрогнул и крепче прижал к себе Джонатана.
– Колин, – тихо проговорил Корт, – Колин, у вас шок. Успокойтесь, прежде чем говорить. Не важно, что вы скажете мне, но, когда вы будете говорить с полицией, ваши слова будут иметь очень большое значение.
– Она поверила вам. – Колин поднял голову и посмотрел Корту в глаза. – Все эти слова, что вы говорили, вся эта ложь – она в нее поверила. В ней была эта ужасная, безумная надежда. Томас, она отдала мне мальчика, она уже не представляла никакой опасности. Почему вы это сделали? Почему вы ей лгали? Это было ужасно!
– Как ни странно, большая часть из того, что я говорил, – правда. – Лицо Корта исказилось болью. – Колин, вы сейчас не в состоянии ясно мыслить. Я говорил то, что она хотела услышать. А что еще я должен был делать? – У него сел голос. Колин видел, что теперь Корт тоже дрожит, в его лице не было ни кровинки. – Колин, я благодарен вам за все, что вы сделали, вы хороший человек, но… Дайте мне сына.
Колин посмотрел на мальчика, который доверчиво прижимался к нему. Он поцеловал Джонатана в голову и передал отцу. Корт судорожно прижал мальчика к груди и стал повторять его имя снова и снова. Мальчик шевельнулся. Он издал звук, похожий на жалобное мяуканье, вцепился в пиджак отца, потом обхватил руками его шею.
Колину показалось, что он ослеп – от слез и невыносимого эмоционального напряжения. Он радовался, что мальчик цел и невредим, но к этой радости примешивались тревога и недоумение. Он явственно слышал, как упал нож. И нож упал прежде, чем Томас обнял женщину. Сначала упал нож, а потом было это роковое объятие.
Нож лежал на полу в нескольких футах от перил, и его положение ни о чем не говорило. Колин напряженно смотрел на нож, и, пока он смотрел, последовательность событий, столь очевидная для него всего секунду назад, становилась все менее четкой. Он понял, что уже не может восстановить эту последовательность, разобраться в причинах и следствиях. Действительно ли нож упал до объятия? И почему он думает об этом взаиморасположении двух людей как об объятии? Это могла быть схватка, как утверждает Корт, борьба за оружие. Он смотрел на площадку, на которой все происходило, и чувствовал, что воспоминание о только что происшедших событиях неумолимо тускнеет, распадается на фрагменты, как забывается сон после пробуждения. Чем больше он старался восстановить в памяти события, тем более призрачные очертания принимало воспоминание. Остались лишь впечатления, и Томас Корт был прав: нельзя вводить в заблуждение полицию набором случайных впечатлений.
Он повернулся к Корту, чтобы снова спросить его, почему он обнимал женщину. Корт теперь сидел на корточках у стены, гладил сына по голове и говорил с ним тихим, успокаивающим голосом. Нет, этот человек не был похож на убийцу, а безумная ситуация меньше всего подходила для холодного анализа.
Он только сейчас начал понимать, почему его мысли возвращаются вновь и вновь к Томасу Корту, обнимающему женщину. На самом деле его мозг цепко держал в памяти другую сцену: его друг Роуленд Макгир обнимает Линдсей в комнате для гостей. Колин всем сердцем желал верить, что эти объятия были невинными. Он взглянул на часы и увидел, что с тех пор, как захлопнулась дверь в квартиру Эмили, прошло совсем немного времени. Он с удивлением посмотрел на купол, потом вниз, на пол под ногами. И купол, и пол казались другими, чем прежде. «Я не понимаю ничего, я не уверен ни в чем», – думал Колин.
Он подошел к перилам, крепко ухватился за них и посмотрел вниз. В лицо ему хлынул поток теплого воздуха. Он увидел, что «Конрад» пробуждается, возвращается к жизни. Он ощущал его пульс и дыхание. Далеко внизу он увидел фигуру, лежавшую на полу с раскинутыми руками. Над ней склонялся человек, Колин видел людей, снующих вокруг неподвижного тела. Он видел женщину в красном платье, стоявшую у подножия лестницы. Эту женщину он любит и хочет сделать своей женой.
Он видел, как мужчина выпрямился и покачал головой, а женщина, которую он любил, отвернулась и закрыла лицо руками.
Это и правда и неправда, думал Колин, наблюдая, как Роуленд нежно обнимает Линдсей – второй раз за этот вечер.
15
Только в четыре утра Колин и Линдсей наконец смогли покинуть «Конрад». Они вышли из здания в тишину ночного Манхэттена. На тротуарах лежал нетронутый снег, каждая ветка деревьев в Центральном парке была покрыта серебром.
– Пойдем пешком, Колин! – Линдсей взяла его за руку. – Как тихо!
– А ты не замерзнешь?
– Нет. Мне хочется воздуха и тишины. А тебе они нужны еще больше, чем мне.
Колин действительно нуждался и в том, и в другом. Рука об руку они перешли на другую сторону улицы и пошли на юг. Колин то и дело оглядывался на следы, которые они оставляли на свежем снегу. Снег все еще медленно падал, и потому темные отпечатки подошв вскоре теряли четкие очертания. Колин, которому в тот день пришлось так близко столкнуться со смертью, думал о бренности жизни. Они с Линдсей были одного возраста – сколько лет им еще осталось быть вместе? Он надеялся, что им еще отпущено время, но, кто знает, этот срок мог оказаться коротким. Они шли, и волшебная тишина города начала его успокаивать. Он позволил своему разуму вернуться к событиям этой долгой странной ночи. Он вспомнил о тяжелом разговоре с полицейскими: чем более точные ответы он пытался давать, тем менее достоверными они им казались. Колин понял, что до сих пор не знает имени погибшей женщины, но он узнал, что у нее был сообщник – его нашли, когда Томас Корт предложил обыскать маленькую комнатку, примыкавшую к шахте лифта.
Этот человек был предположительно ее братом – полиция пока не располагала точными сведениями. Кто-то сказал Колину, что он находился в невменяемом состоянии, и когда его извлекали из комнатушки, беспрерывно бормотал что-то о привидениях.
– Так, значит, он и был этим Джозефом Кингом? – спросил Колин у Томаса Корта, когда они сидели рядом в перерыве между допросами.
– Нет, – спокойно ответил Корт. – Он был ее медиумом, если можно так выразиться. Он убил того туриста в Глэсьер-парке. Это он разгромил мою квартиру, но, скорее всего, по ее указке. Колин, не вдавайтесь в подробности, они не имеют значения. Бог с ними. Просто расскажите полиции, что именно вы видели и слышали.
В комнате, где они сидели, свет был слишком ярким. На стене висели часы, на которые Колин не хотел смотреть. Его не покидало отчетливое ощущение, что они с Кортом находятся вне времени и пространства. Он чувствовал, что здесь он может задать Корту любой вопрос, и Корт ответит без обмана.
– Томас, теперь вы чувствуете себя свободным? – Колин участливо взглянул в бледное напряженное лицо. – Теперь, когда она мертва?
– Свободным? – Корт задумался, как будто понятие свободы было ему незнакомо. – Нет, на самом деле нет. Я надеялся, что так будет, но я никогда не смогу забыть ни этих записей, ни этих писем. Слишком часто я их читал и слушал.
– Я тоже немножко слышал. – Колин покраснел. – Той ночью, когда мы с Талией были у вас в квартире. Пленка все еще крутилась, а я не смог понять, как выключается магнитофон.
– Вот как?
– В конце концов я понял, что не могу больше этого слышать, и просто выдернул пленку.
– Значит, выдернули пленку? – По губам Корта скользнула мимолетная улыбка. – И тем не менее помните, что там было?
– Н-нет, не совсем. Сначала вроде помнил, но потом все забылось. Но ведь это была просто порнография.
– Просто порнография?
– Вся порнография одинакова. – Колин покраснел еще больше. – И скучна. Ненавижу подобные вещи. Это так гадко!
– Дорога излишеств ведет ко дворцу мудрости.
– Что?
– Уильям Блейк. – Корт вздохнул. – Это была одна из любимых цитат Джозефа Кинга. Он вообще любил цитаты. – Он повернулся и устремил на Колина спокойный, усталый и теплый взгляд. – Как хорошо я сделал, что взял вас к себе на работу.
– Не понимаю, что тут хорошего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Он замолчал, понимая, как глупо и неуместно звучит все, что он говорит. Он старался не сводить глаз с женщины. Думай, думай, твердил какой-то чужой голос у него в голове. Теперь он видел, что женщина боится. Ее лицо дергалось, она часто дышала, ее била дрожь. Колин сделал еще один шаг вперед. Ему хотелось броситься на нее, но нож был прямо под ухом мальчика, а позади была пропасть.
– Милая моя детка, – проговорила женщина низким вибрирующим голосом. Она смотрела на мальчика. Колин рискнул сделать еще один маленький шаг. Она вскинула голову.
– У вас есть ребенок?
– Нет, пока нет. Послушайте, позвольте мне вам помочь. Вам нужна помощь.
– Вызовите лифт. Скажите, чтобы Джо послал лифт наверх. – Колин боялся подойти к лифту, потому что тогда он оказался бы слишком далеко от нее.
– Лифт не работает, – начал он. – Я уже говорил вам, он не приедет. Он сломан. Послушайте…
– У меня был ребенок. – Она сверкнула глазами. – А где теперь мой ребеночек? В помойной яме мой ребеночек. – У нее задергались губы. – Вызовите лифт. Вызовите этот проклятый лифт сию минуту, или я прыгну.
Она сделала резкое движение, и ребенок закричал. У Колина упало сердце. Он рванулся к ней, потому что вдруг с предельной ясностью понял, что если немедленно не начнет действовать, то произойдет то, о чем нельзя было даже думать, произойдет прямо у него перед глазами, и через пятнадцать секунд мальчик умрет. «Я убью ее», – подумал Колин, бросаясь вперед, подстегнутый внезапной дикой яростью.
– Вызовите лифт, Колин, – услышал он голос Томаса Корта. – Сейчас же вызовите лифт. Делайте, что она говорит.
Колин замер на месте. Томас Корт стоял в дальнем конце площадки. Колин смотрел на его бледное лицо и думал, что сходит с ума. Как мог он прийти в себя и одолеть все эти ступени? Но все же он был здесь и дышал ровно, хотя было видно, что ему это тяжело дается. Только на мгновение он задержался, бросив взгляд на женщину и сына, а потом двинулся к ним.
– Джонатан, не двигайся, – тихо приказал он. – Колин, вызывайте лифт. А теперь, Мария, – ты хочешь, чтобы я называл тебя Мария? Я не думаю о тебе как о Марии. Я думаю о тебе как о Тине. Всегда думал и всегда буду думать. Если бы ты вчера сказала, что ты Тина, все было бы по-другому. Ты понимаешь?
Его слова оказали магическое действие. Женщина замерла. Она посмотрела на Корта и издала невнятный гортанный звук. Колин перевел дух. Он быстро подошел к лифту, нажал кнопку, будучи уверенным, что лифт не придет. Надежда окрылила его. Он знал, что поступает правильно, потому что так велел Томас Корт. Корт знал эту женщину, он смог заставить ее подчиниться каким-то ему одному ведомым способом. «Может быть, трагедию удастся предотвратить», – с надеждой подумал Колин.
В любой момент Корт может подать сигнал. Вот сейчас он перестанет говорить и подаст сигнал Колину. Он осторожно двинулся к Корту, который все еще продолжал говорить. Как ни странно, Томас не обращал внимания на Колина и не собирался подавать ему никакого сигнала. Он говорил что-то бессмысленное, если не безумное.
– Разве ты не получала моих посланий? – тихо говорил он. – Зачем ты все это делаешь? Ты ведь понимаешь – я не могу сейчас с тобой говорить. Посмотри на меня, Тина! Скажи, что ты получала мои письма, скажи, что ты меня поняла. Ты ведь поняла, как я отношусь к тебе на самом деле?
На секунду женщина ослабила хватку. Ее губы дернулись.
– Письма? – Она завороженно уставилась на Корта. – Я иногда думала… Когда я оставалась одна…
– Я понимаю. – Корт остановился в нескольких футах от нее.
Колин уже приблизился к Томасу и стоял с ним рядом. Он видел, что Корт смотрит на женщину с нежностью и искренним состраданием.
– Не бойся, – продолжал он тихим голосом. – Доверься мне. Я не прикоснусь к тебе, хотя очень этого хочу. – Он вздохнул. – Ты знаешь, что не было ни единого дня, когда бы я не думал о тебе? Я тысячу раз перечитывал твои письма. Вот одно из них. – Он сделал паузу. – Я ношу его у сердца. – Он вздохнул. – Как хорошо ты меня знаешь. Ты мне близка, как никто другой. Я могу говорить с тобой, не опасаясь непонимания. И ты можешь говорить со мной так же. – Он протянул к ней руку. – Поставь мальчика на землю, Тина. Он нам мешает. Я не могу при нем сказать тебе всего, что хочу. Дай мне нож.
Женщина заплакала. От ее плача у Колина разрывалось сердце, и он с ужасом и изумлением осознал, что жалеет ее. Слова Корта вызывали в нем недоумение и тревогу. Почему-то они были знакомы ему. Он смутно помнил, что совсем недавно то ли слышал, то ли произносил подобные слова.
– Ненавижу тебя, – произнесла женщина. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу.
– Разумеется. – Корт взглянул на нож.
– Но я не всегда тебя ненавидела, – низким голосом добавила она. На миг лицо Корта выразило раздражение. Заметив это, женщина глухо застонала. В ее глазах мелькнула надежда, потом страх.
– Знаешь, чего я хочу, Тина? – Корт не сводил с нее упорного взгляда. – Я хочу держать тебя в объятиях, и сейчас я хочу этого больше всего на свете.
– Ложь! – Она сверкнула глазами. – Ложь, ложь, ложь!
– Нет, абсолютная правда. – Корт не отвел взгляда, но на его лице снова появилось раздраженное выражение. – Нам не надо спорить, Тина. Если хочешь, чтобы мне стало больно, ты можешь найти другой, более эффективный способ, чем тот, что ты выбрала. И когда я говорю, чтобы ты отпустила его, я не шучу. Сделай это.
– Нет. – Она смотрела на него с вызовом. Когда Корт равнодушно пожал плечами, Колин встревожился.
– Прекрасно, – безразличным тоном вдруг сказал он. – Прекрасно! Ты мне надоела. Прыгай!
Колин смотрел на Корта с ужасом.
– О Господи, – пробормотал он и двинулся вперед, потому что видел, как у женщины изменилось выражение лица. Она медленно начала поворачиваться лицом к бездне. Она начала поднимать мальчика, и Колин понял, что она готова бросить его. Ребенок издал всего один, короткий испуганный крик. Корт стоял неподвижно, и, когда Колин бросился вперед, женщина швырнула ребенка ему под ноги.
Колин перехватил дрожащее тело мальчика. И Корт, и женщина словно окаменели, они стояли безмолвно и смотрели друг на друга. Когда Колин сделал шаг к отступлению, Джонатан стал вдруг неистово вырываться. Он словно обезумел от страха, и это придало ему сил. Колин пытался оттащить его подальше от женщины, но мальчик противился ему. Он извивался, как угорь, колотил Колина по лицу, он впился зубами ему в руку, а когда Колин попытался приподнять его, начал пинаться, завизжал, вцепился Колину в волосы.
– Джонатан, Джонатан, – повторял Колин, стараясь его успокоить, но мальчик выгибался в его руках и дико кричал. Какое-то мгновение Колин не видел ничего, кроме его мельтешащих рук. Именно тогда все и произошло.
Колин увидел, что Корт держит женщину в объятиях. Он услышал стук ножа, упавшего на каменный пол. Колин начал говорить Джонатану, что ножа больше нет, что он в безопасности, что все кончилось, но тот продолжал вопить и царапаться. Чтобы уберечь лицо, Колин отвернулся и тут услышал глухой звук удара.
– Папа, папа! – закричал Джонатан, а Колин замер в ужасе.
Он успел увидеть, как женщина будто поднялась в воздух и с грацией гимнастки стала наклоняться над перилами, будто делая мостик. Голова ее была откинута назад, и тело медленно, словно нехотя, двигалось следом, влекомое собственной тяжестью. Колин видел, как у нее расширились глаза, руки хватались за воздух. Она невероятно долго висела в воздухе, потом исчезла из виду. Томас Корт отступил от перил. Брезгливым жестом он отряхнул пиджак. Один рукав пиджака был оторван напрочь.
Стало тихо, потом донесся слабый крик, потом глухой удар. Потрясенному Колину незачем было смотреть через перила, чтобы узнать, что произошло. Он знал, что она лежит внизу на каменном полу. Мертвая. Его затрясло, потом он услышал собственный всхлип. Мальчик, ощутивший, что что-то изменилось, теперь тихо лежал у него на руках, уткнувшись лицом ему в живот. Колин крепко прижал его к себе. Он смотрел на Томаса Корта.
– Зачем? О Господи, зачем? Томас, она же отпустила его. Он был у меня в руках. Она бросила нож. Томас, она была несчастным, безумным, жалким существом. Боже, Боже! Вы ее толкнули. Я слышал, вы ее толкнули.
– Нет, Колин. Я пытался отнять у нее нож. Она сопротивлялась – я не знаю, как это получилось. В какой-то момент я ее держал, а в следующий она уже перевалилась через перила. Перила здесь очень низкие – видите, они едва доходят до пояса.
– Вы толкнули ее! Вы приподняли ее и толкнули. Если бы я не видел своими глазами, никогда бы не поверил! Боже, Боже… – Настала тишина, которая казалась Колину слишком громкой, полной движения и криков боли. Он прижался мокрым от слез лицом к голове мальчика. Корт положил руку ему на плечо. Колин вздрогнул и крепче прижал к себе Джонатана.
– Колин, – тихо проговорил Корт, – Колин, у вас шок. Успокойтесь, прежде чем говорить. Не важно, что вы скажете мне, но, когда вы будете говорить с полицией, ваши слова будут иметь очень большое значение.
– Она поверила вам. – Колин поднял голову и посмотрел Корту в глаза. – Все эти слова, что вы говорили, вся эта ложь – она в нее поверила. В ней была эта ужасная, безумная надежда. Томас, она отдала мне мальчика, она уже не представляла никакой опасности. Почему вы это сделали? Почему вы ей лгали? Это было ужасно!
– Как ни странно, большая часть из того, что я говорил, – правда. – Лицо Корта исказилось болью. – Колин, вы сейчас не в состоянии ясно мыслить. Я говорил то, что она хотела услышать. А что еще я должен был делать? – У него сел голос. Колин видел, что теперь Корт тоже дрожит, в его лице не было ни кровинки. – Колин, я благодарен вам за все, что вы сделали, вы хороший человек, но… Дайте мне сына.
Колин посмотрел на мальчика, который доверчиво прижимался к нему. Он поцеловал Джонатана в голову и передал отцу. Корт судорожно прижал мальчика к груди и стал повторять его имя снова и снова. Мальчик шевельнулся. Он издал звук, похожий на жалобное мяуканье, вцепился в пиджак отца, потом обхватил руками его шею.
Колину показалось, что он ослеп – от слез и невыносимого эмоционального напряжения. Он радовался, что мальчик цел и невредим, но к этой радости примешивались тревога и недоумение. Он явственно слышал, как упал нож. И нож упал прежде, чем Томас обнял женщину. Сначала упал нож, а потом было это роковое объятие.
Нож лежал на полу в нескольких футах от перил, и его положение ни о чем не говорило. Колин напряженно смотрел на нож, и, пока он смотрел, последовательность событий, столь очевидная для него всего секунду назад, становилась все менее четкой. Он понял, что уже не может восстановить эту последовательность, разобраться в причинах и следствиях. Действительно ли нож упал до объятия? И почему он думает об этом взаиморасположении двух людей как об объятии? Это могла быть схватка, как утверждает Корт, борьба за оружие. Он смотрел на площадку, на которой все происходило, и чувствовал, что воспоминание о только что происшедших событиях неумолимо тускнеет, распадается на фрагменты, как забывается сон после пробуждения. Чем больше он старался восстановить в памяти события, тем более призрачные очертания принимало воспоминание. Остались лишь впечатления, и Томас Корт был прав: нельзя вводить в заблуждение полицию набором случайных впечатлений.
Он повернулся к Корту, чтобы снова спросить его, почему он обнимал женщину. Корт теперь сидел на корточках у стены, гладил сына по голове и говорил с ним тихим, успокаивающим голосом. Нет, этот человек не был похож на убийцу, а безумная ситуация меньше всего подходила для холодного анализа.
Он только сейчас начал понимать, почему его мысли возвращаются вновь и вновь к Томасу Корту, обнимающему женщину. На самом деле его мозг цепко держал в памяти другую сцену: его друг Роуленд Макгир обнимает Линдсей в комнате для гостей. Колин всем сердцем желал верить, что эти объятия были невинными. Он взглянул на часы и увидел, что с тех пор, как захлопнулась дверь в квартиру Эмили, прошло совсем немного времени. Он с удивлением посмотрел на купол, потом вниз, на пол под ногами. И купол, и пол казались другими, чем прежде. «Я не понимаю ничего, я не уверен ни в чем», – думал Колин.
Он подошел к перилам, крепко ухватился за них и посмотрел вниз. В лицо ему хлынул поток теплого воздуха. Он увидел, что «Конрад» пробуждается, возвращается к жизни. Он ощущал его пульс и дыхание. Далеко внизу он увидел фигуру, лежавшую на полу с раскинутыми руками. Над ней склонялся человек, Колин видел людей, снующих вокруг неподвижного тела. Он видел женщину в красном платье, стоявшую у подножия лестницы. Эту женщину он любит и хочет сделать своей женой.
Он видел, как мужчина выпрямился и покачал головой, а женщина, которую он любил, отвернулась и закрыла лицо руками.
Это и правда и неправда, думал Колин, наблюдая, как Роуленд нежно обнимает Линдсей – второй раз за этот вечер.
15
Только в четыре утра Колин и Линдсей наконец смогли покинуть «Конрад». Они вышли из здания в тишину ночного Манхэттена. На тротуарах лежал нетронутый снег, каждая ветка деревьев в Центральном парке была покрыта серебром.
– Пойдем пешком, Колин! – Линдсей взяла его за руку. – Как тихо!
– А ты не замерзнешь?
– Нет. Мне хочется воздуха и тишины. А тебе они нужны еще больше, чем мне.
Колин действительно нуждался и в том, и в другом. Рука об руку они перешли на другую сторону улицы и пошли на юг. Колин то и дело оглядывался на следы, которые они оставляли на свежем снегу. Снег все еще медленно падал, и потому темные отпечатки подошв вскоре теряли четкие очертания. Колин, которому в тот день пришлось так близко столкнуться со смертью, думал о бренности жизни. Они с Линдсей были одного возраста – сколько лет им еще осталось быть вместе? Он надеялся, что им еще отпущено время, но, кто знает, этот срок мог оказаться коротким. Они шли, и волшебная тишина города начала его успокаивать. Он позволил своему разуму вернуться к событиям этой долгой странной ночи. Он вспомнил о тяжелом разговоре с полицейскими: чем более точные ответы он пытался давать, тем менее достоверными они им казались. Колин понял, что до сих пор не знает имени погибшей женщины, но он узнал, что у нее был сообщник – его нашли, когда Томас Корт предложил обыскать маленькую комнатку, примыкавшую к шахте лифта.
Этот человек был предположительно ее братом – полиция пока не располагала точными сведениями. Кто-то сказал Колину, что он находился в невменяемом состоянии, и когда его извлекали из комнатушки, беспрерывно бормотал что-то о привидениях.
– Так, значит, он и был этим Джозефом Кингом? – спросил Колин у Томаса Корта, когда они сидели рядом в перерыве между допросами.
– Нет, – спокойно ответил Корт. – Он был ее медиумом, если можно так выразиться. Он убил того туриста в Глэсьер-парке. Это он разгромил мою квартиру, но, скорее всего, по ее указке. Колин, не вдавайтесь в подробности, они не имеют значения. Бог с ними. Просто расскажите полиции, что именно вы видели и слышали.
В комнате, где они сидели, свет был слишком ярким. На стене висели часы, на которые Колин не хотел смотреть. Его не покидало отчетливое ощущение, что они с Кортом находятся вне времени и пространства. Он чувствовал, что здесь он может задать Корту любой вопрос, и Корт ответит без обмана.
– Томас, теперь вы чувствуете себя свободным? – Колин участливо взглянул в бледное напряженное лицо. – Теперь, когда она мертва?
– Свободным? – Корт задумался, как будто понятие свободы было ему незнакомо. – Нет, на самом деле нет. Я надеялся, что так будет, но я никогда не смогу забыть ни этих записей, ни этих писем. Слишком часто я их читал и слушал.
– Я тоже немножко слышал. – Колин покраснел. – Той ночью, когда мы с Талией были у вас в квартире. Пленка все еще крутилась, а я не смог понять, как выключается магнитофон.
– Вот как?
– В конце концов я понял, что не могу больше этого слышать, и просто выдернул пленку.
– Значит, выдернули пленку? – По губам Корта скользнула мимолетная улыбка. – И тем не менее помните, что там было?
– Н-нет, не совсем. Сначала вроде помнил, но потом все забылось. Но ведь это была просто порнография.
– Просто порнография?
– Вся порнография одинакова. – Колин покраснел еще больше. – И скучна. Ненавижу подобные вещи. Это так гадко!
– Дорога излишеств ведет ко дворцу мудрости.
– Что?
– Уильям Блейк. – Корт вздохнул. – Это была одна из любимых цитат Джозефа Кинга. Он вообще любил цитаты. – Он повернулся и устремил на Колина спокойный, усталый и теплый взгляд. – Как хорошо я сделал, что взял вас к себе на работу.
– Не понимаю, что тут хорошего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45