Фотограф, Стив Марков, доставший приглашение для Линдсей Драммонд, склонялся к последнему.
– Деньги, – говорил он, вертя в руке странного вида пригласительную открытку, доставленную в лондонскую квартиру Линдсей посыльным, и театрально нюхая ее. – Я чую деньги. Совместное производство? Право проката? Видеокопия для Венесуэлы?
Он улыбнулся одной из своих мимолетных улыбок, выражавших скорее насмешку. Линдсей посматривала на него с некоторым подозрением. Марков был одним из ее самых давних друзей, но его бьющая через край энергия временами действовала ей на нервы. Раньше хотя бы отчасти противостоять напору Маркова Линдсей помогали друзья, и лучше всех в этом отношении была Джини Хантер. Но теперь Джини уехала в Вашингтон, округ Колумбия, и защитить Линдсей было некому, приходилось сражаться в одиночку. А Марков как раз проводил грандиозную кампанию с целью изменить жизнь Линдсей, которую он находил скучной. Она подозревала, что эта странная пригласительная открытка была частью его стратегического плана. В чем он и признался – растянувшись на ее диване с подушками, нацепив свои неизменные темные очки и нахально улыбаясь.
– Линди, ты обязательно должна пойти, – настойчиво твердил он. – Я иду, Джиппи идет. Ты тоже должна пойти. Nel mezzo del cammin, любовь моя. Пользуйся жизнью.
– Ненавижу эту фразу, – ответила Линдсей, вертя открытку в руках. – Это штапм, ужасающая банальность.
– Данте – банальность?
– Нет, не Данте. И перестань, пожалуйста, выпендриваться. Перестань называть меня Линди. Как, по-твоему, это прочесть?
– Думаю, надо отразить ее в зеркале.
Линдсей так и поступила. Текст пригласительной открытки, производивший впечатление арабского, санскрита или иероглифов на невообразимо розовом фоне, сразу же приобрел нормальный вид, однако понятнее не стал.
«Diablo!!!» – было напечатано крупным шрифтом. А внизу помельче краткий призыв с претензией на каламбур: «Лулу повелевает всем всю ночь праздновать Ночь Всех Святых». В углу совсем мелко – адрес и три номера факса.
– Кто такая Лулу? – спросила Линдсей, изучая послание.
– Лулу Сабатьер. Ты ее должна знать, это живая легенда. Ее все знают.
– А ты сам-то ее знаешь, Марков?
– Не совсем, – уклончиво ответил Марков. – Я знаю о ней, а она знает обо мне. А теперь она знает и о тебе и потому пригласила тебя на вечер. Правда, на самом деле вечер не ее. У нее, но не ее. Лулу просто нужна для вывески. Добро пожаловать в Страну чудес, Линди. Ты же знаешь, что могут устроить эти киношники.
– Другими словами, она занимается связями с общественностью? – Линдсей окинула его холодным взглядом. – Так вот, значит, какой это вечер. Боже, дай мне силы…
– Связи с общественностью? Я оскорблен подобным обвинением до глубины души.
– А что же еще? Эти идиотские штучки, зеркальный текст. Очень похоже. Попытка привлечь к себе внимание третьесортными трюками. А что она придумает в следующий раз? Пошлет приглашение азбукой Морзе?
– Между прочим, это идея. Надо будет посоветовать.
– А Diablo? Кто такой Diablo? Или что такое Diablo? Или где?
– Неужели ты хочешь сказать, что ты не знаешь? – Марков даже снял черные очки и смерил ее взглядом, выражавшим жалость, смешанную с презрением. – Линди, детка, где ты была весь прошлый месяц. Может, на Плутоне? Diablo, прелесть моя, это название новой компании Томаса Корта. А Томас Корт – надежда американского кинематографа, и он будет на этом вечере. Лично. Живьем. По крайней мере, Лулу клянется, что будет, хотя, конечно, она не тот человек, чьим клятвам можно верить.
Линдсей в течение некоторого времени переваривала это сообщение. Чувство собственного достоинства возобладало над любопытством.
– Марков, – заявила она твердым тоном, – я не собираюсь туда идти.
– А ты заинтригована… Признайся, что заинтригована. Так и знал, что Лулу удастся подцепить тебя на крючок.
– Ничего подобного. Лулу? В жизни не слышала более дурацкого имени.
– Ее еще называют Пандорой.
– Еще не легче. Марков, у меня принцип – не ходить на такие вечера. Жизнь слишком коротка.
Линдсей тут же поняла, что эта фраза была ошибкой. Губы Маркова изогнулись в довольной усмешке. Он допил кофе и взялся за дело.
– Ты же хочешь изменить жизнь, – начал он. – Или нет? Если мне не изменяет память, радость моя, месяц назад или около того ты говорила…
– Что я говорила, я помню.
Линдсей поспешно встала, быстро подошла к окну и посмотрела вниз, на хорошо знакомые лондонские улицы. Осенний ветер весело кружил опавшие листья, ярко светило солнце. Она отошла от окна, взбила подушки на диване, поправила и без того аккуратно сложенную стопку воскресных газет, оглядела посуду, оставшуюся от ленча, схватила кофейник и налила себе еще чашку кофе, хотя пить его ей не хотелось.
Этими бесполезными действиями она надеялась отвлечь Маркова, но не тут-то было. Он упорно продолжал гнуть свое.
– Ты упоминала о возрасте, – продолжал он все с той же улыбкой, которая всегда ее бесила. – А еще о карьере, а также о доме. Помнится, прозвучали слова «синдром опустевшего гнезда»…
Линдсей тихонько застонала. Одной из самых неприятных черт Маркова была превосходная память. Он всегда помнил все разговоры слово в слово. Неужели она действительно могла так низко пасть, чтобы произнести настолько пошлую фразу? «Опустевшее гнездо»? Да еще этот «синдром»…
– Я, наверное, была пьяна, – возразила она. – Если я это сказала, значит, я была пьяна. Это не считается.
– Считается, дорогая. И я прекрасно помню, ты была трезва как стеклышко… – Марков сделал паузу. – Но при этом ты была в гневе. Даже в ярости. Ты положительно тряслась от решимости. Линди, я был тронут. Я был просто ошарашен…
– Немедленно прекрати!
– «Мне надоело быть редактором отдела моды, – вот что ты сказала. – Я устала от мира моды». Ты собиралась поговорить со своим начальником. Ты с ним поговорила?
– Что, с Максом? Еще нет.
– «Зеленые леса и пастбища иные» – вот что ты декламировала. – Марков вздохнул с оттенком театральности. – Дорогая, ты же еще сказала, что завтракала с каким-то там издателем. Речь шла о контракте, не так ли? И этому издателю – а он, по твоим словам, очень крупная фигура в издательском деле – нужна книга о Коко Шанель. И ты, Линди, хотела ее написать. Все уже было решено. Ты знала, что будешь бедной, но это тебя не волновало. Послушай, а ты действительно завтракала с большой шишкой?
– Нет, я отложила встречу. Мне нужно подумать.
– А еще был какой-то агент по недвижимости. – Он сверлил ее взглядом. – У этого типа уже были два потенциальных покупателя на твою квартиру. И он обещал соблюдать твои интересы. Говорил, что этот район Лондона стал очень популярным и ты можешь продать с выгодой. Не очень большой выгодой, конечно, но достаточной для того, чтобы снять или купить какую-нибудь хибару, как ты изволила выразиться, подальше от Лондона. И в этой хибаре ты, Линди, намеревалась общаться с природой. Были упомянуты собака, кошка, а также утки и, кажется, цыплята.
– О цыплятах я не говорила.
– Нет, говорила – уже под конец. Линди, я словно воочию вижу эту идиллию. Очаг, лоскутное покрывало. И там чистая мудрая и одинокая Линдсей пишет свою книгу.
– Ну и что? Это была просто идея.
– Вот именно, идея. Ничего реального. Смотри правде в глаза, Линди.
– Нет, я действительно нанимала агента, просто у меня не было времени ничего посмотреть. Но я собираюсь это сделать. Я…
– И когда ты описывала мне эту идиллию, Линди, разве я не проявил сочувствия? Проявил. Я был терпелив, добр, полон понимания. А почему? Потому что знал истинную причину твоего внезапного желания удалиться в лесную сень и изменить жизнь.
– Замолчишь ты или нет? Марков, уже хватит.
Линди в отчаянии прижала пальцы к вискам. Она уже раскаивалась в том, что пригласила Маркова и его любовника Джиппи на ленч. Она сделала это отчасти потому, что очень хорошо к ним относилась, отчасти потому, что они оказались в Лондоне, но в основном потому, что воскресенье, этот «семейный» день, был теперь для нее самым тяжелым, одиноким и бесконечным днем недели.
Она вздохнула и оглядела свою гостиную. Эта квартира была ее домом целых восемнадцать лет. Раньше здесь жили Линдсей, ее сын Том и ее мать Луиза, женщина со сложным характером. Теперь женщина со сложным характером неожиданно для всех снова вышла замуж и переехала, а Том уже второй год изучал современную историю в Оксфорде. Обычный для прежних лет беспорядок в доме сменился удручающей опрятностью. Линдсей с огорчением подумала, что, когда Марков и его друг уйдут, в квартире снова наступит мертвая тишина. Тишина, которой Линдсей боялась.
Но сейчас даже эта тишина казалась ей более желанной, нежели возмутительные обвинения Маркова. Он был готов упомянуть имя, запретное имя. Линдсей посмотрела в черные очки Маркова, надеясь, что он на этот раз сжалится над ней. Но надежда оказалась напрасной.
– Роуленд, – произнес он. – Несколько раз ты упомянула имя Роуленда Макгира, что уже является признаком некоторого прогресса. Давай будем смотреть правде в глаза, дорогуша, за всем этим стоит именно он.
– Я ни разу не упомянула Роуленда! – вскричала Линдсей, чувствуя, что начинает оправдываться. – Ну, может, раз или два – к слову пришлось. Может, мы все-таки прекратим этот разговор? Да, правда, я сказала, что собираюсь внести некоторые изменения в свою жизнь. Но я действительно это делаю. С той скоростью, с какой мне это удобно.
– Скоростью? – Марков презрительно фыркнул. Он взглянул на часы и встал. – О какой скорости может идти речь, когда я вижу абсолютную вялость и безволие. Ты называешь скоростью хроническую инертность и неспособность принимать решения. Эта скорость равна одному миллиметру в год. Линди, милая, ты понимаешь это?
– Марков, заткнись, пожалуйста.
– А все из-за чего? Из-за одного человека. Линди, ты должна излечиться от него и сделать это как можно быстрее. Когда дело касается его, ты становишься практически невидимой. Как точка на горизонте. Когда ты наконец это признаешь?
– Я признаю.
– Линди, сейчас я буду откровенен до грубости. – Марков выпрямился и приосанился. – Ты, Линди, женщина не его типа. Бог его знает, какие женщины его типа, но ты явно к ним не относишься. Я считаю его идиотом, Джиппи считает его идиотом, а ты… Три года назад я думал, что мы сумеем привести его в чувство. Если ты помнишь, Линди, я вложил в это массу времени и сил.
– Я помню. И много из этого вышло?
– Совершенно верно. Ничего. Ноль. Так что пришло время, любовь моя, со всем этим покончить. Тебе следует поймать попутную машину и добраться до следующего населенного пункта на автостраде жизни…
– Марков, пожалуйста. Дай мне передохнуть, хватит лезть в мою жизнь.
–…А этого сукиного сына ты должна оставить на обочине. Прав я или не прав?
– Ты прав, но он не сукин сын. Он хороший, он добрый, он умный, он красивый.
– Он слепой, – непререкаемым тоном произнес Марков. – Что тебе нужно, Линди, так это какой-нибудь антибиотик от Макгира.
– Я знаю. И я его принимаю. Я сейчас на пути к выздоровлению.
– Правда? И когда же ты пройдешь этот путь до конца?
– К концу месяца. Этого месяца. Я поставила себе срок, Марков. Это совершенно…
Этот ответ, который он из нее вытянул, был еще одной ошибкой, и Линдсей это сразу же поняла. По губам Маркова скользнула тонкая улыбка. Сидевший рядом с ним молчаливый и спокойный Джиппи задумчиво вздохнул. Его взгляд устремился на розовую пригласительную открытку, одиноко лежавшую на столе. Марков немедленно ее схватил.
– Этот вечер, – с нажимом проговорил он, – как раз и будет в последний день этого месяца. Тем больше у тебя причин туда пойти. Для тебя это будет праздник в честь твоей новообретенной свободы. Познакомишься с новыми людьми, заведешь новых друзей и начнешь новую безмакгирную жизнь.
– Спасибо, но мне не хочется.
Она взяла приглашение и засунула Маркову в карман пиджака. Пиджак был изумительного фисташкового цвета. Но, зная, что за вызывающей одеждой и аффектированной речью Маркова скрывается истинное участие, она ласково похлопала его по плечу и поцеловала в щеку.
– Правда же, Марков, я знаю, что ты хочешь как лучше, но мне это не доставит удовольствия. Я там никого не знаю…
– В этом весь смысл. Кто знает, кого ты там сможешь встретить?
– Никого я не хочу встречать! Вы с Джиппи идите, а потом мне все расскажете. Это будет накануне вашего отъезда в Грецию, верно? Вы вернетесь, и мы обо всем поговорим. У тебя будет время придумать волшебную историю о замечательном вечере, и потом ты сможешь всю жизнь пилить меня за то, что я упустила такой случай.
Марков, которому колебания были, как правило, несвойственны, все же заколебался и стал переминаться с ноги на ногу.
– Джиппи тоже считает, что ты должна пойти, – наконец объявил он. – На самом деле это была его идея. Ты ведь сам это предложил, правда, Джиппи?
Основной чертой Джиппи было открывать рот только тогда, когда без этого нельзя было обойтись.
– Д-д-да, – пробормотал он.
Джиппи был удивительным существом: он говорил только тогда, когда хотел сообщить что-то важное, и его изречения отличались прямотой, мудростью и краткостью.
Марков говорил, что Джиппи прекрасно разбирается в астрологии, гадает по руке, видит ауры и обладает даром провидения. Чем бы ни был для него этот дар – благодатью или проклятием, – но Джиппи пользовался им с величайшей осмотрительностью и никогда не упоминал о своих необычных способностях. «Обратите внимание на Джиппи, – любил говорить Марков. – Он седьмой сын седьмого сына, тут и спорить нечего».
Линдсей, которая была более суеверной, чем ей хотелось бы, и не собиралась спорить. С первой встречи, с первого рукопожатия Джиппи произвел на нее впечатление. Ей нравилась его внешность, его застенчивость. А Марков… Марков был в него влюблен.
Поэтому когда она узнала, что именно Джиппи предложил устроить ей приглашение на этот несуразный вечер, Линдсей увидела это странное приглашение с зеркальным шрифтом в новом свете. Может быть, Джиппи видел в нем нечто имеющее отношение к ее будущему, что-то неизвестное ей самой? Она внимательно взглянула на Джиппи и встретилась с прямым и открытым взглядом его темно-карих глаз. А что, если и вправду пойти… В конце концов, что плохого с ней может там случиться?
В худшем случае ей будет скучно, но ведь всегда можно удрать. Разве она не решила, как только что напомнил ей Марков, навсегда покончить с инертностью, являвшейся главной чертой ее поведения три последних года? Конечно, там будет полно людей, которых она не знает. С другой стороны, там могли бы оказаться люди, с которыми было бы интересно познакомиться, например, Томас Корт. Она всегда восхищалась его фильмами, но самое большее, на что можно рассчитывать, – это один его взгляд и краткое рукопожатие, а без этого можно, пожалуй, и обойтись.
И потом, ее смущало само место, где должен был происходить вечер, – где-то в районе доков. Линдсей хорошо знала эту часть Лондона, потому что когда-то писала для газеты, чей унылый и укрепленный, как крепость, офис находился на той же улице, что была указана на приглашении. Это было очень далеко от Ноттинг-Хилл-Гейт, где она жила, она была уверена, что заблудится в мрачных, плохо освещенных улочках, выходящих на набережную. Будет темно, канун Дня Всех Святых, машину наверняка не удастся припарковать по соседству, а потом придется пробираться в темноте мимо мрачных портовых построек, где у подножия скользких, облепленных тиной лестниц плещется мутная Темза… Линдсей невольно вздрогнула.
– Я знаю, что вы оба хотите мне добра, – осторожно начала она, – но я действительно не хочу туда идти. Это будет пятница, и я собираюсь поехать на уик-энд к Тому в Оксфорд. Скоро начнутся показы последних коллекций в Нью-Йорке, и у меня гора работы…
Джиппи быстрым, едва уловимым движением коснулся ее руки и похлопал по плечу. Он улыбнулся ей и повел Маркова к двери.
– Т-там будет видно, – сказал он. – Б-ближе к делу.
– Хорошо, я подумаю, – не стала спорить Линдсей. – Только если вы оба обещаете, что тоже пойдете. Марков, так и быть, оставь приглашение.
Джиппи широко улыбнулся. Марков тоже широко улыбнулся.
– Я думаю, Линди, ты найдешь его в своем левом кармане, – весело проговорил Марков, прикрывая за собой дверь.
Линдсей совсем забыла о других способностях Джиппи – о необычайной ловкости рук и умении незаметно для окружающих каким-то образом переправлять предметы из одного места в другое. Она недоверчиво опустила руку в карман жилета и, к своему удивлению, действительно вынула розовую пригласительную открытку.
Последние две недели выдались довольно хлопотными, но никакие дела не могли заполнить пустоту в жизни Линдсей, которая образовалась после отъезда сына и замужества матери. Она скучала и по своим друзьям Джини и Паскалю, мужу Джини;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Деньги, – говорил он, вертя в руке странного вида пригласительную открытку, доставленную в лондонскую квартиру Линдсей посыльным, и театрально нюхая ее. – Я чую деньги. Совместное производство? Право проката? Видеокопия для Венесуэлы?
Он улыбнулся одной из своих мимолетных улыбок, выражавших скорее насмешку. Линдсей посматривала на него с некоторым подозрением. Марков был одним из ее самых давних друзей, но его бьющая через край энергия временами действовала ей на нервы. Раньше хотя бы отчасти противостоять напору Маркова Линдсей помогали друзья, и лучше всех в этом отношении была Джини Хантер. Но теперь Джини уехала в Вашингтон, округ Колумбия, и защитить Линдсей было некому, приходилось сражаться в одиночку. А Марков как раз проводил грандиозную кампанию с целью изменить жизнь Линдсей, которую он находил скучной. Она подозревала, что эта странная пригласительная открытка была частью его стратегического плана. В чем он и признался – растянувшись на ее диване с подушками, нацепив свои неизменные темные очки и нахально улыбаясь.
– Линди, ты обязательно должна пойти, – настойчиво твердил он. – Я иду, Джиппи идет. Ты тоже должна пойти. Nel mezzo del cammin, любовь моя. Пользуйся жизнью.
– Ненавижу эту фразу, – ответила Линдсей, вертя открытку в руках. – Это штапм, ужасающая банальность.
– Данте – банальность?
– Нет, не Данте. И перестань, пожалуйста, выпендриваться. Перестань называть меня Линди. Как, по-твоему, это прочесть?
– Думаю, надо отразить ее в зеркале.
Линдсей так и поступила. Текст пригласительной открытки, производивший впечатление арабского, санскрита или иероглифов на невообразимо розовом фоне, сразу же приобрел нормальный вид, однако понятнее не стал.
«Diablo!!!» – было напечатано крупным шрифтом. А внизу помельче краткий призыв с претензией на каламбур: «Лулу повелевает всем всю ночь праздновать Ночь Всех Святых». В углу совсем мелко – адрес и три номера факса.
– Кто такая Лулу? – спросила Линдсей, изучая послание.
– Лулу Сабатьер. Ты ее должна знать, это живая легенда. Ее все знают.
– А ты сам-то ее знаешь, Марков?
– Не совсем, – уклончиво ответил Марков. – Я знаю о ней, а она знает обо мне. А теперь она знает и о тебе и потому пригласила тебя на вечер. Правда, на самом деле вечер не ее. У нее, но не ее. Лулу просто нужна для вывески. Добро пожаловать в Страну чудес, Линди. Ты же знаешь, что могут устроить эти киношники.
– Другими словами, она занимается связями с общественностью? – Линдсей окинула его холодным взглядом. – Так вот, значит, какой это вечер. Боже, дай мне силы…
– Связи с общественностью? Я оскорблен подобным обвинением до глубины души.
– А что же еще? Эти идиотские штучки, зеркальный текст. Очень похоже. Попытка привлечь к себе внимание третьесортными трюками. А что она придумает в следующий раз? Пошлет приглашение азбукой Морзе?
– Между прочим, это идея. Надо будет посоветовать.
– А Diablo? Кто такой Diablo? Или что такое Diablo? Или где?
– Неужели ты хочешь сказать, что ты не знаешь? – Марков даже снял черные очки и смерил ее взглядом, выражавшим жалость, смешанную с презрением. – Линди, детка, где ты была весь прошлый месяц. Может, на Плутоне? Diablo, прелесть моя, это название новой компании Томаса Корта. А Томас Корт – надежда американского кинематографа, и он будет на этом вечере. Лично. Живьем. По крайней мере, Лулу клянется, что будет, хотя, конечно, она не тот человек, чьим клятвам можно верить.
Линдсей в течение некоторого времени переваривала это сообщение. Чувство собственного достоинства возобладало над любопытством.
– Марков, – заявила она твердым тоном, – я не собираюсь туда идти.
– А ты заинтригована… Признайся, что заинтригована. Так и знал, что Лулу удастся подцепить тебя на крючок.
– Ничего подобного. Лулу? В жизни не слышала более дурацкого имени.
– Ее еще называют Пандорой.
– Еще не легче. Марков, у меня принцип – не ходить на такие вечера. Жизнь слишком коротка.
Линдсей тут же поняла, что эта фраза была ошибкой. Губы Маркова изогнулись в довольной усмешке. Он допил кофе и взялся за дело.
– Ты же хочешь изменить жизнь, – начал он. – Или нет? Если мне не изменяет память, радость моя, месяц назад или около того ты говорила…
– Что я говорила, я помню.
Линдсей поспешно встала, быстро подошла к окну и посмотрела вниз, на хорошо знакомые лондонские улицы. Осенний ветер весело кружил опавшие листья, ярко светило солнце. Она отошла от окна, взбила подушки на диване, поправила и без того аккуратно сложенную стопку воскресных газет, оглядела посуду, оставшуюся от ленча, схватила кофейник и налила себе еще чашку кофе, хотя пить его ей не хотелось.
Этими бесполезными действиями она надеялась отвлечь Маркова, но не тут-то было. Он упорно продолжал гнуть свое.
– Ты упоминала о возрасте, – продолжал он все с той же улыбкой, которая всегда ее бесила. – А еще о карьере, а также о доме. Помнится, прозвучали слова «синдром опустевшего гнезда»…
Линдсей тихонько застонала. Одной из самых неприятных черт Маркова была превосходная память. Он всегда помнил все разговоры слово в слово. Неужели она действительно могла так низко пасть, чтобы произнести настолько пошлую фразу? «Опустевшее гнездо»? Да еще этот «синдром»…
– Я, наверное, была пьяна, – возразила она. – Если я это сказала, значит, я была пьяна. Это не считается.
– Считается, дорогая. И я прекрасно помню, ты была трезва как стеклышко… – Марков сделал паузу. – Но при этом ты была в гневе. Даже в ярости. Ты положительно тряслась от решимости. Линди, я был тронут. Я был просто ошарашен…
– Немедленно прекрати!
– «Мне надоело быть редактором отдела моды, – вот что ты сказала. – Я устала от мира моды». Ты собиралась поговорить со своим начальником. Ты с ним поговорила?
– Что, с Максом? Еще нет.
– «Зеленые леса и пастбища иные» – вот что ты декламировала. – Марков вздохнул с оттенком театральности. – Дорогая, ты же еще сказала, что завтракала с каким-то там издателем. Речь шла о контракте, не так ли? И этому издателю – а он, по твоим словам, очень крупная фигура в издательском деле – нужна книга о Коко Шанель. И ты, Линди, хотела ее написать. Все уже было решено. Ты знала, что будешь бедной, но это тебя не волновало. Послушай, а ты действительно завтракала с большой шишкой?
– Нет, я отложила встречу. Мне нужно подумать.
– А еще был какой-то агент по недвижимости. – Он сверлил ее взглядом. – У этого типа уже были два потенциальных покупателя на твою квартиру. И он обещал соблюдать твои интересы. Говорил, что этот район Лондона стал очень популярным и ты можешь продать с выгодой. Не очень большой выгодой, конечно, но достаточной для того, чтобы снять или купить какую-нибудь хибару, как ты изволила выразиться, подальше от Лондона. И в этой хибаре ты, Линди, намеревалась общаться с природой. Были упомянуты собака, кошка, а также утки и, кажется, цыплята.
– О цыплятах я не говорила.
– Нет, говорила – уже под конец. Линди, я словно воочию вижу эту идиллию. Очаг, лоскутное покрывало. И там чистая мудрая и одинокая Линдсей пишет свою книгу.
– Ну и что? Это была просто идея.
– Вот именно, идея. Ничего реального. Смотри правде в глаза, Линди.
– Нет, я действительно нанимала агента, просто у меня не было времени ничего посмотреть. Но я собираюсь это сделать. Я…
– И когда ты описывала мне эту идиллию, Линди, разве я не проявил сочувствия? Проявил. Я был терпелив, добр, полон понимания. А почему? Потому что знал истинную причину твоего внезапного желания удалиться в лесную сень и изменить жизнь.
– Замолчишь ты или нет? Марков, уже хватит.
Линди в отчаянии прижала пальцы к вискам. Она уже раскаивалась в том, что пригласила Маркова и его любовника Джиппи на ленч. Она сделала это отчасти потому, что очень хорошо к ним относилась, отчасти потому, что они оказались в Лондоне, но в основном потому, что воскресенье, этот «семейный» день, был теперь для нее самым тяжелым, одиноким и бесконечным днем недели.
Она вздохнула и оглядела свою гостиную. Эта квартира была ее домом целых восемнадцать лет. Раньше здесь жили Линдсей, ее сын Том и ее мать Луиза, женщина со сложным характером. Теперь женщина со сложным характером неожиданно для всех снова вышла замуж и переехала, а Том уже второй год изучал современную историю в Оксфорде. Обычный для прежних лет беспорядок в доме сменился удручающей опрятностью. Линдсей с огорчением подумала, что, когда Марков и его друг уйдут, в квартире снова наступит мертвая тишина. Тишина, которой Линдсей боялась.
Но сейчас даже эта тишина казалась ей более желанной, нежели возмутительные обвинения Маркова. Он был готов упомянуть имя, запретное имя. Линдсей посмотрела в черные очки Маркова, надеясь, что он на этот раз сжалится над ней. Но надежда оказалась напрасной.
– Роуленд, – произнес он. – Несколько раз ты упомянула имя Роуленда Макгира, что уже является признаком некоторого прогресса. Давай будем смотреть правде в глаза, дорогуша, за всем этим стоит именно он.
– Я ни разу не упомянула Роуленда! – вскричала Линдсей, чувствуя, что начинает оправдываться. – Ну, может, раз или два – к слову пришлось. Может, мы все-таки прекратим этот разговор? Да, правда, я сказала, что собираюсь внести некоторые изменения в свою жизнь. Но я действительно это делаю. С той скоростью, с какой мне это удобно.
– Скоростью? – Марков презрительно фыркнул. Он взглянул на часы и встал. – О какой скорости может идти речь, когда я вижу абсолютную вялость и безволие. Ты называешь скоростью хроническую инертность и неспособность принимать решения. Эта скорость равна одному миллиметру в год. Линди, милая, ты понимаешь это?
– Марков, заткнись, пожалуйста.
– А все из-за чего? Из-за одного человека. Линди, ты должна излечиться от него и сделать это как можно быстрее. Когда дело касается его, ты становишься практически невидимой. Как точка на горизонте. Когда ты наконец это признаешь?
– Я признаю.
– Линди, сейчас я буду откровенен до грубости. – Марков выпрямился и приосанился. – Ты, Линди, женщина не его типа. Бог его знает, какие женщины его типа, но ты явно к ним не относишься. Я считаю его идиотом, Джиппи считает его идиотом, а ты… Три года назад я думал, что мы сумеем привести его в чувство. Если ты помнишь, Линди, я вложил в это массу времени и сил.
– Я помню. И много из этого вышло?
– Совершенно верно. Ничего. Ноль. Так что пришло время, любовь моя, со всем этим покончить. Тебе следует поймать попутную машину и добраться до следующего населенного пункта на автостраде жизни…
– Марков, пожалуйста. Дай мне передохнуть, хватит лезть в мою жизнь.
–…А этого сукиного сына ты должна оставить на обочине. Прав я или не прав?
– Ты прав, но он не сукин сын. Он хороший, он добрый, он умный, он красивый.
– Он слепой, – непререкаемым тоном произнес Марков. – Что тебе нужно, Линди, так это какой-нибудь антибиотик от Макгира.
– Я знаю. И я его принимаю. Я сейчас на пути к выздоровлению.
– Правда? И когда же ты пройдешь этот путь до конца?
– К концу месяца. Этого месяца. Я поставила себе срок, Марков. Это совершенно…
Этот ответ, который он из нее вытянул, был еще одной ошибкой, и Линдсей это сразу же поняла. По губам Маркова скользнула тонкая улыбка. Сидевший рядом с ним молчаливый и спокойный Джиппи задумчиво вздохнул. Его взгляд устремился на розовую пригласительную открытку, одиноко лежавшую на столе. Марков немедленно ее схватил.
– Этот вечер, – с нажимом проговорил он, – как раз и будет в последний день этого месяца. Тем больше у тебя причин туда пойти. Для тебя это будет праздник в честь твоей новообретенной свободы. Познакомишься с новыми людьми, заведешь новых друзей и начнешь новую безмакгирную жизнь.
– Спасибо, но мне не хочется.
Она взяла приглашение и засунула Маркову в карман пиджака. Пиджак был изумительного фисташкового цвета. Но, зная, что за вызывающей одеждой и аффектированной речью Маркова скрывается истинное участие, она ласково похлопала его по плечу и поцеловала в щеку.
– Правда же, Марков, я знаю, что ты хочешь как лучше, но мне это не доставит удовольствия. Я там никого не знаю…
– В этом весь смысл. Кто знает, кого ты там сможешь встретить?
– Никого я не хочу встречать! Вы с Джиппи идите, а потом мне все расскажете. Это будет накануне вашего отъезда в Грецию, верно? Вы вернетесь, и мы обо всем поговорим. У тебя будет время придумать волшебную историю о замечательном вечере, и потом ты сможешь всю жизнь пилить меня за то, что я упустила такой случай.
Марков, которому колебания были, как правило, несвойственны, все же заколебался и стал переминаться с ноги на ногу.
– Джиппи тоже считает, что ты должна пойти, – наконец объявил он. – На самом деле это была его идея. Ты ведь сам это предложил, правда, Джиппи?
Основной чертой Джиппи было открывать рот только тогда, когда без этого нельзя было обойтись.
– Д-д-да, – пробормотал он.
Джиппи был удивительным существом: он говорил только тогда, когда хотел сообщить что-то важное, и его изречения отличались прямотой, мудростью и краткостью.
Марков говорил, что Джиппи прекрасно разбирается в астрологии, гадает по руке, видит ауры и обладает даром провидения. Чем бы ни был для него этот дар – благодатью или проклятием, – но Джиппи пользовался им с величайшей осмотрительностью и никогда не упоминал о своих необычных способностях. «Обратите внимание на Джиппи, – любил говорить Марков. – Он седьмой сын седьмого сына, тут и спорить нечего».
Линдсей, которая была более суеверной, чем ей хотелось бы, и не собиралась спорить. С первой встречи, с первого рукопожатия Джиппи произвел на нее впечатление. Ей нравилась его внешность, его застенчивость. А Марков… Марков был в него влюблен.
Поэтому когда она узнала, что именно Джиппи предложил устроить ей приглашение на этот несуразный вечер, Линдсей увидела это странное приглашение с зеркальным шрифтом в новом свете. Может быть, Джиппи видел в нем нечто имеющее отношение к ее будущему, что-то неизвестное ей самой? Она внимательно взглянула на Джиппи и встретилась с прямым и открытым взглядом его темно-карих глаз. А что, если и вправду пойти… В конце концов, что плохого с ней может там случиться?
В худшем случае ей будет скучно, но ведь всегда можно удрать. Разве она не решила, как только что напомнил ей Марков, навсегда покончить с инертностью, являвшейся главной чертой ее поведения три последних года? Конечно, там будет полно людей, которых она не знает. С другой стороны, там могли бы оказаться люди, с которыми было бы интересно познакомиться, например, Томас Корт. Она всегда восхищалась его фильмами, но самое большее, на что можно рассчитывать, – это один его взгляд и краткое рукопожатие, а без этого можно, пожалуй, и обойтись.
И потом, ее смущало само место, где должен был происходить вечер, – где-то в районе доков. Линдсей хорошо знала эту часть Лондона, потому что когда-то писала для газеты, чей унылый и укрепленный, как крепость, офис находился на той же улице, что была указана на приглашении. Это было очень далеко от Ноттинг-Хилл-Гейт, где она жила, она была уверена, что заблудится в мрачных, плохо освещенных улочках, выходящих на набережную. Будет темно, канун Дня Всех Святых, машину наверняка не удастся припарковать по соседству, а потом придется пробираться в темноте мимо мрачных портовых построек, где у подножия скользких, облепленных тиной лестниц плещется мутная Темза… Линдсей невольно вздрогнула.
– Я знаю, что вы оба хотите мне добра, – осторожно начала она, – но я действительно не хочу туда идти. Это будет пятница, и я собираюсь поехать на уик-энд к Тому в Оксфорд. Скоро начнутся показы последних коллекций в Нью-Йорке, и у меня гора работы…
Джиппи быстрым, едва уловимым движением коснулся ее руки и похлопал по плечу. Он улыбнулся ей и повел Маркова к двери.
– Т-там будет видно, – сказал он. – Б-ближе к делу.
– Хорошо, я подумаю, – не стала спорить Линдсей. – Только если вы оба обещаете, что тоже пойдете. Марков, так и быть, оставь приглашение.
Джиппи широко улыбнулся. Марков тоже широко улыбнулся.
– Я думаю, Линди, ты найдешь его в своем левом кармане, – весело проговорил Марков, прикрывая за собой дверь.
Линдсей совсем забыла о других способностях Джиппи – о необычайной ловкости рук и умении незаметно для окружающих каким-то образом переправлять предметы из одного места в другое. Она недоверчиво опустила руку в карман жилета и, к своему удивлению, действительно вынула розовую пригласительную открытку.
Последние две недели выдались довольно хлопотными, но никакие дела не могли заполнить пустоту в жизни Линдсей, которая образовалась после отъезда сына и замужества матери. Она скучала и по своим друзьям Джини и Паскалю, мужу Джини;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45