Зато ворота Мэндерли навсегда закрылись для меня. Но все это дела давно минувших дней, старина. Сейчас они не имеют ни малейшего значения. Нельзя ли повторить? Что-то у меня в горле пересохло. Эта неделя выдалась тяжелой. Одно навалилось за другим, а тут еще срок аренды истек. Я продал «Ягуар», но все равно… Так что не откажусь от еще одной порции.
Мне хотелось знать, что именно он сказал де Уинтеру: правду или выдумку. Но я видел, что Фейвел уйдет от вопроса и не скажет, как оно все произошло на самом деле.
И тогда я попросил его назвать кое-кого из приятелей Ребекки из высшего света и из богемы, а также рассказать, где впервые она встретилась с Максимом. На первый вопрос он ответил, но на второй дал расплывчатое описание. И я предложил ему перейти в ресторанчик Сохо.
– Неплохая идея, – кивнул Фейвел, забыв, как решительно отказывался пойти туда, когда мы говорили по телефону. – Немного проветримся. Меня все равно дома не ждут с ужином. Моя дамочка закусила удила – сам понимаешь, как это бывает. Ты женат, Грей?
– Нет. – Я поднялся. Фейвел, невольно бросив взгляд в сторону бара, тоже отодвинул свой стул следом за мной.
– И не был женат? – продолжал он, пока мы шли к выходу. – Нет? И я тоже. Надо оставаться свободным сколько сможешь, так я считаю. Но рано или поздно начинаются ультиматумы, ты уже сталкивался с этим? Сначала идут предупредительные сигналы, и тогда я сматываю удочки. Но на этот раз – с моей маленькой Сьюзи – я крепко сел на мель. Никогда нельзя смешивать дела и удовольствие. Когда я это понял, было уже поздно, я оказался в мышеловке.
– Хотите сказать, что ваш компаньон Джонстон – женщина? – Мы как раз вышли на Парк-лейн и стояли на тротуаре, поджидая такси.
– Попал в яблочко, – кивнул Фейвел. – Надо совсем выжить из ума, чтобы спать со своим деловым партнером. Сначала все идет как по маслу – лучше не бывает. А потом женщины начинают меняться. Когда я встретил ее в первый раз – настоящий нераспустившийся буточник, хорошенькая маленькая блондиночка, свеженькая, как булочка из печки. Правда, девушка из низов. Она тут же начала вить уютное гнездышко, пестовать меня, находить инвесторов… А потом? Выпустила коготки, острые, как гвозди. Мечтает надеть колечко на свой пальчик. Начала диктовать условия. Но я этого так не оставлю… – Он снова нахмурился. – К черту, все равно я отделаюсь от нее в самое ближайшее время.
Мы сели в такси, я сказал водителю, куда ехать. Фейвел плюхнулся рядом. Его настроение снова переменилось, он уже не хотел бравировать передо мной.
Многое мне еще надо было выяснить, но я не хотел понукать его, пока мы не окажемся в ресторане, поэтому я хранил молчание. Фейвел по дороге спросил меня про Керрит, видел ли я Мэндерли, правда ли, что от особняка уже почти ничего не осталось, но явно пропускал мои ответы мимо ушей. Его удивило только то, что полковник Джулиан все еще жив.
– А я думал, что он давно откинул копыта. Мне удалось как следует наказать этого самодовольного гусака, – заметил он, глядя на мелькавшие мимо нас дома. – За то, что он пытался замести следы и закрыть дело как можно скорее, чтобы выгородить своего друга Макса. От таких меня просто тошнит, старина. Страшно высокомерный тип, но ему это даром не прошло. Пришлось подать в отставку. И после того, как закрыли дело Ребекки, он и носа из своего дома не высовывал. Я знаю, у меня остались дружки в Керрите, и я с ними какое-то время поддерживал отношения. С Робертом Лейном – он был лакеем в Мэндерли. Не дурак выпить, не прочь приударить за рыжеволосыми дамочками. Ты с ним виделся? Но я потерял интерес к нему – началась война и все такое прочее, сам знаешь, старина…
Я верил ему. И теперь понимал, почему полковник и Элли ни секунды не сомневались в том, что Фейвел никогда бы не положил венок из азалий у дверей домика. И теперь я нисколько не сомневался, что это не он прислал полковнику тетрадь. Как я понял, Фейвела занимало только то, что имело отношение к нему самому. Он мог действовать только из желания выгадать что-то, а какую пользу ему могла принести тетрадь, отправленная полковнику? Тем более без подписи, анонимно? Исходя из сказанного, она не могла оказаться у него в руках. Только один человек имел возможность завладеть ею – личная горничная Ребекки. Выждав немного, я спросил Фейвела насчет миссис Дэнверс.
Он рассеянно смотрел в окно, не проявив ни малейшего интереса:
– Дэнни? Понятия не имею. Наверное, ей сейчас лет восемьдесят или девяносто. Да выбрось ее из головы. Если честно, Ребекка умела укрощать ее, но это настоящая ведьма. Никогда не помогала мне, а если и встречалась со мной, то только для того, чтобы поговорить о Ребекке: она любит то, она любит се, и все такое прочее. Никогда не понимала, в каких мы отношениях с Ребеккой. Чем дальше, тем с большим трудом я выносил ее. Кажется, она уехала в Лондон. Наверное, погибла при бомбежках. А могла и умереть от старости. Или от горечи потери. В последний раз, когда я виделся с ней, она едва дышала на ладан. Взгляни-ка…
Мы проезжали площадь Пиккадилли, и он указал на дом, в который когда-то попала бомба. Это место огородили, но за оградой были видны полуразрушенные стены, поросшие травой, камин с отвалившейся штукатуркой, где местами проглядывала кирпичная кладка.
– Почему бы полностью не расчистить это место и не выстроить здесь какое-то новое здание? – высунулся из окна Фейвел. – Шесть лет прошло с тех пор, а такое впечатление, что война закончилась только вчера. Вот тебе и Лондон, вот тебе и Англия! Мы выиграли войну, но даже шесть лет спустя не можешь купить нормальной еды, приличной одежонки и бутылку виски при желании. И никто не имеет понятия, как по-настоящему развлечься. Жизнь замерла – как в морге.
Видишь то здание? Там был ресторан. Один из первых ресторанов, в котором я оказался после приезда в Лондон. Совсем еще желторотым юнцом. И меня встречал Джек Девлин. Привел меня туда, угостил всем, чего душа пожелает, – устрицы, шампанское, коньяк, меня потом выворачивало наизнанку. Но я и представить не мог, что на свете существуют такие прекрасные места: белые скатерти, свечи, блеск серебряных приборов. И тогда я впервые увидел Ребекку. Она сидела за столиком. Не помню, сколько ей исполнилось – четырнадцать, наверное, хотя выглядела она лет на двенадцать, но я не мог отвести от нее глаз. За весь вечер она не произнесла ни единого слова. На ней было черное платье – траур по матери. Черное платье, белая кожа и эти огромные темные глаза… Боже! Поторопи водителя, чего он телится?
Фейвел снова откинулся на спинку сиденья.
Я весь напрягся как струна и боялся вымолвить хоть слово, чтобы не спугнуть его. И только когда машина объехала фонтан с Эросом в центре, я решился.
– Джек Девлин? – переспросил я безразличным тоном. Фейвел нетерпеливо отмахнулся:
– Джек Девлин – мой дядя. Мать назвала меня в его честь. Он был ее любимым братом.
Я снова сдержался. Я ждал этого момента полгода, так что мог потерпеть еще немного. Машина свернула налево. Показались огоньки Сохо. Фейвел, похоже, слегка протрезвел, посмотрел на меня и ухмыльнулся:
– Хочешь сказать, что ничего не знал о нем? Джек Девлин – отец Ребекки. Во всяком случае, был женат на ее матери. И может быть, он был ее отцом, но этого никто не посмеет утверждать со всей определенностью, старина.
Нет, конечно. Мы вышли из машины. Я не боялся, что Фейвел полезет в карман за бумажником, и сам расплатился с водителем.
17
Выбирая ресторан, я старался избегать тех, куда мы не раз наведывались с Ником и Джулией и где меня могли узнать. Мне не хотелось, чтобы нам мешали и отвлекали Фейвела. Ресторанчик, в который я его привез, несколько изменился с тех пор, как я там оказался в первый раз перед войной, но я не ошибся – место оказалось тихим и уютным (редкий случай в Лондоне), там подавали хорошую еду и предлагали хорошее вино. Каждый столик, накрытый безупречно чистой скатертью, отделялся от другого невысоким барьером – ничего лучше не придумать, если собираешься поговорить с кем-то. В понедельник посетителей было немного, и мы устроились за столиком в углу. Но Фейвелу это не понравилось.
– Зачем забиваться в угол, как крысам? – проворчал он. – Хотя пахнет здесь вкусно. Ты не возражаешь, если я сначала закажу аперитив? Позови официанта…
Официант подал нам меню, Фейвелу принесли бренди, а он тем временем выбирал самые дорогие блюда и снова закурил сигарету. Похоже, он в конце концов остался доволен моим выбором.
– Конечно, – небрежно бросил он, – это не «Савой», но иной раз в таких небольших ресторанах готовят ничуть не хуже, а может быть, даже и лучше. – И, повернувшись ко мне, спросил: – Итак, с чего начнем, старина? С отца Ребекки? С ее мнимого отца? Могу поведать пару забавных историй о нем. Думаю, Девлин сомневался насчет своего отцовства, но помалкивал по этому поводу. Не хотел обижать Ребекку, как мне кажется. Видишь ли, он обожал ее. Он, конечно, не обращал внимания на дочь, пока была жива мать. Но потом… Впрочем, девчонка могла обвести любого вокруг пальца с большой легкостью.
В первый раз за вечер мне стало не по себе. Слишком уж грубо и пошло перетолковывал все факты мой собеседник. Наверное, чтобы они выглядели поярче и посочнее, чтобы вытянуть за них побольше. Но я сумею поставить его на место, если он начнет вымогать деньги. А пока я успел вывести для себя, что Фейвел терпеть не может, когда его перебивают, и решил отдаться на волю прихотливого течения его мыслей. Все, что будет нужно, я успею уточнить потом.
Сделав еще один большой глоток, Фейвел без видимого удовольствия приступил к рассказу:
– Характер у Джека Девлина был еще тот. Недаром его прозвали Черный Джек – как пирата. Отчаянный человек, готов был пойти на все, чтобы урвать свой кусок. И я очень уважал его за эти качества… Я тоже любил рисковать и ставить на карту все, до последнего пенни. Но он оказался более везучим. Ирландцы такой народ – ко многим из них удача всегда поворачивается лицом. При надобности он мог бы обаять и волчицу, и овцу. Когда мы с ним впервые встретились, ему исполнилось тридцать семь. Вулкан, а не человек. И не пытался изображать из себя джентльмена. Высокий, черноволосый, с голубыми глазами. Себе на уме и сам по себе.
Обожал лошадей, знал все их повадки… Мог перепить любого, кто сидел с ним за столом. Те уже падали на пол, а он оставался трезвым как стеклышко, – продолжал Фейвел, вытягивая из пачки очередную сигарету. – Заядлый картежник, – отчего и получил свое прозвище, а не из-за цвета волос. Никому бы не посоветовал садиться с ним за один стол – гиблое дело. Женщинам тоже надо было бы держать с ним ухо востро, но мало кто мог устоять перед ним. В этой части ему не было равных. Думаешь, он хватал и тащил их в постель? Ничего подобного. С ними этот драчун и скандалист держался вежливо и сдержанно, потому что в глубине душе был очень добр. Женщины это чуяли нутром, и это их и привлекало к нему. Летели к нему как мухи на мед. Когда он говорил, чувствовался легкий акцент, любой человек тут же мог догадаться, откуда он. Зато его рассказы благодаря этому становились живыми и смешными. Его слушали, раскрыв рот.
Фигура Джека Девлина вырисовывалась довольно колоритная: обаятельный кельт, любитель плавать на лодках и любитель лошадей. Интересно, как отнесся бы к этому рассказу полковник? Впрочем, словам Фейвела нельзя доверять полностью, он любил все приукрашивать.
– Отец Джека, – продолжал Фейвел, – основал какое-то небольшое, но доходное дельце. Сначала открыл галантерейную лавочку, а затем – самый модный и дорогой магазин женского белья в городе Корке, специализировался на покупке и продаже французских шелков и кружев. Хваткие и деловые родители Фрэнка – католики – отличались набожностью и благочестием. Из восьми детишек, которых они нарожали, выжили пятеро, и они унаследовали семейное дело. Два брата – самые красивые в семье – уехали из города. Дочь Бригитта, моя мать, вышла замуж за мелкопоместного дворянина – помесь англичанина с ирландцем. А самый младший – Джек Девлин, женился, как все считали, крайне неудачно и покинул Ирландию.
Фейвелу приходилось делать над собой усилие – он рассказывал о своем собственном прошлом без всякой охоты.
– Таким образом, наши предки промышляли торговлей, – подвел он черту, когда нам подали первое блюдо. – Не вижу в том ничего дурного. Не знаю, как тебя, но меня воротит от снобов и чистюль вроде моего отца – тоже мне дворянин! К таким относился и Макс де Уинтер. Оба под стать друг другу. Думаешь, после войны об этом и думать забыли? Ничего подобного. А мне на эти глупости наплевать. Я всегда считал себя отчасти социалистом, на свой манер, конечно…
Социалист, который, описывая свою любовницу, не преминул упомянуть, что эта девушка из низов. Глядя на бокал с белым вином, которое мы заказали, Фейвел продолжал изливать свои обиды:
– Отец считал себя аристократом и без устали хвастался своим родовым гнездом – куча камней, и ничего более. Он был младшим сыном. Старший получил и дом и деньги, но что это за деньги?! Когда мой папаша обнаружил, что, несмотря на свое престижное образование, он никому не интересен с пустым карманом, то решился жениться на девушке из богатой семьи. Получив хорошее приданое, он уехал с моей матушкой в Кению. Собирался разбить там кофейную плантацию, а закончил тем, что с трудом устроился в какое-то паршивое учреждение клерком. Джек Девлин не обращал ни на кого внимания и делал то, что считал нужным. И всегда хватал фортуну за хвост. Папаша мой, конечно, задирал нос и уверял, что лучше зарабатывать мало, но честным трудом…
– А каким образом ваш дядя зарабатывал деньги?
– В Южной Африке при желании можно сколотить хорошее состояние, – окинув меня насмешливым взглядом, ответил Фейвел. – А Джек способен был продать и кота в мешке. Я же говорил – он всегда готов был рискнуть. Но сначала он поработал на своего отца – года два или три, потом уехал во Францию, нашел новых поставщиков шелка и кружев, думаю, где-то в Париже…
Фейвел принялся жадно заглатывать последние куски с тарелки, словно не ел три дня, а я тем временем разматывал клубок полученных сведений. С самого начала я был убежден, что история уходит своими корнями во Францию.
– И с матерью Ребекки Джек встретился во Франции?
– С чего ты взял?
– Кто-то обмолвился, что ее семья оттуда родом. И что там у нее остались родственники. Она предпочитала плавать на яхте, которую пригнала из Бретани, хотя могла купить любую в Мэндерли или Керрите. Ее судно носило французское название. И к тому же в Англии нет свидетельства о рождении Ребекки. Так что она, как и вы, скорее всего, родилась за границей.
– Что ж, ты неплохо поработал, – Фейвел улыбнулся и пыхнул сигаретой. – Что еще удалось нарыть?
– Не так уж и много. – Вспомнив про открытку Маккендрика, я решил пойти ва-банк. Даже если я и ошибаюсь, это неважно. Напротив, я могу подтолкнуть Фейвела на верный путь. – Например, что она в детстве играла в театре, – продолжал я. – Мне кажется, ее мать была актрисой.
Фейвел рассмеялся:
– Неплохо. Как тебе удалось узнать? Ребекка никогда ничего не рассказывала про мать. Макс, наверное, знал. Думаю, Мегера – его бабушка – тоже сумела пронюхать. Она ничего не упускала, эта змея. Но в Мэндерли ни одна живая душа не догадывалась об этом. Представляю, как бы у всех местных аристократов вытянулись лица. Актриса?! Можно сказать, падшая женщина. Они все еще продолжали жить в прошлом веке. Даже Макс во многом оставался викторианцем. Затянутый и застегнутый на все пуговицы. К тому же его собственный отец Лайонел не пропускал ни одной актрисульки, очень был падок до них, как я слышал. Он умер давным-давно, но о его похождениях до сих пор помнят. Через пять минут после прибытия в Керрит тебе всякий поведает о его беспутной жизни. Так что Ребекка крепко держала язык за зубами. Что с того, что она любила французскую кухню и французское вино? Это еще ничего не означает.
Мы замолчали на какое-то время, пока официант убирал тарелки и подавал второе блюдо. Когда бокал Фейвела снова наполнился, он продолжил с того, на чем остановился:
– Джек Девлин обосновался в Париже, но продолжал много ездить, делал закупки не только во Франции, но и в Италии и Англии. В одну из своих поездок его пути и пути прекрасной Изабель пересеклись. Моя матушка не раз повторяла, что он встретился с ней в понедельник, женился во вторник и оставил ее в среду. Он не мог усидеть на месте, этот Джек. Он был еще молод – ему исполнилось двадцать три года – и влюбился с первого взгляда. Думаю, он говорил правду, когда признавался в этом мне, а потом повторил то же самое и Ребекке.
Он обвенчался с красавицей Изабеллой в маленькой французской церквушке и послал по этому случаю телеграмму моей матери. Месяц он был на вершине блаженства, а потом что-то произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Мне хотелось знать, что именно он сказал де Уинтеру: правду или выдумку. Но я видел, что Фейвел уйдет от вопроса и не скажет, как оно все произошло на самом деле.
И тогда я попросил его назвать кое-кого из приятелей Ребекки из высшего света и из богемы, а также рассказать, где впервые она встретилась с Максимом. На первый вопрос он ответил, но на второй дал расплывчатое описание. И я предложил ему перейти в ресторанчик Сохо.
– Неплохая идея, – кивнул Фейвел, забыв, как решительно отказывался пойти туда, когда мы говорили по телефону. – Немного проветримся. Меня все равно дома не ждут с ужином. Моя дамочка закусила удила – сам понимаешь, как это бывает. Ты женат, Грей?
– Нет. – Я поднялся. Фейвел, невольно бросив взгляд в сторону бара, тоже отодвинул свой стул следом за мной.
– И не был женат? – продолжал он, пока мы шли к выходу. – Нет? И я тоже. Надо оставаться свободным сколько сможешь, так я считаю. Но рано или поздно начинаются ультиматумы, ты уже сталкивался с этим? Сначала идут предупредительные сигналы, и тогда я сматываю удочки. Но на этот раз – с моей маленькой Сьюзи – я крепко сел на мель. Никогда нельзя смешивать дела и удовольствие. Когда я это понял, было уже поздно, я оказался в мышеловке.
– Хотите сказать, что ваш компаньон Джонстон – женщина? – Мы как раз вышли на Парк-лейн и стояли на тротуаре, поджидая такси.
– Попал в яблочко, – кивнул Фейвел. – Надо совсем выжить из ума, чтобы спать со своим деловым партнером. Сначала все идет как по маслу – лучше не бывает. А потом женщины начинают меняться. Когда я встретил ее в первый раз – настоящий нераспустившийся буточник, хорошенькая маленькая блондиночка, свеженькая, как булочка из печки. Правда, девушка из низов. Она тут же начала вить уютное гнездышко, пестовать меня, находить инвесторов… А потом? Выпустила коготки, острые, как гвозди. Мечтает надеть колечко на свой пальчик. Начала диктовать условия. Но я этого так не оставлю… – Он снова нахмурился. – К черту, все равно я отделаюсь от нее в самое ближайшее время.
Мы сели в такси, я сказал водителю, куда ехать. Фейвел плюхнулся рядом. Его настроение снова переменилось, он уже не хотел бравировать передо мной.
Многое мне еще надо было выяснить, но я не хотел понукать его, пока мы не окажемся в ресторане, поэтому я хранил молчание. Фейвел по дороге спросил меня про Керрит, видел ли я Мэндерли, правда ли, что от особняка уже почти ничего не осталось, но явно пропускал мои ответы мимо ушей. Его удивило только то, что полковник Джулиан все еще жив.
– А я думал, что он давно откинул копыта. Мне удалось как следует наказать этого самодовольного гусака, – заметил он, глядя на мелькавшие мимо нас дома. – За то, что он пытался замести следы и закрыть дело как можно скорее, чтобы выгородить своего друга Макса. От таких меня просто тошнит, старина. Страшно высокомерный тип, но ему это даром не прошло. Пришлось подать в отставку. И после того, как закрыли дело Ребекки, он и носа из своего дома не высовывал. Я знаю, у меня остались дружки в Керрите, и я с ними какое-то время поддерживал отношения. С Робертом Лейном – он был лакеем в Мэндерли. Не дурак выпить, не прочь приударить за рыжеволосыми дамочками. Ты с ним виделся? Но я потерял интерес к нему – началась война и все такое прочее, сам знаешь, старина…
Я верил ему. И теперь понимал, почему полковник и Элли ни секунды не сомневались в том, что Фейвел никогда бы не положил венок из азалий у дверей домика. И теперь я нисколько не сомневался, что это не он прислал полковнику тетрадь. Как я понял, Фейвела занимало только то, что имело отношение к нему самому. Он мог действовать только из желания выгадать что-то, а какую пользу ему могла принести тетрадь, отправленная полковнику? Тем более без подписи, анонимно? Исходя из сказанного, она не могла оказаться у него в руках. Только один человек имел возможность завладеть ею – личная горничная Ребекки. Выждав немного, я спросил Фейвела насчет миссис Дэнверс.
Он рассеянно смотрел в окно, не проявив ни малейшего интереса:
– Дэнни? Понятия не имею. Наверное, ей сейчас лет восемьдесят или девяносто. Да выбрось ее из головы. Если честно, Ребекка умела укрощать ее, но это настоящая ведьма. Никогда не помогала мне, а если и встречалась со мной, то только для того, чтобы поговорить о Ребекке: она любит то, она любит се, и все такое прочее. Никогда не понимала, в каких мы отношениях с Ребеккой. Чем дальше, тем с большим трудом я выносил ее. Кажется, она уехала в Лондон. Наверное, погибла при бомбежках. А могла и умереть от старости. Или от горечи потери. В последний раз, когда я виделся с ней, она едва дышала на ладан. Взгляни-ка…
Мы проезжали площадь Пиккадилли, и он указал на дом, в который когда-то попала бомба. Это место огородили, но за оградой были видны полуразрушенные стены, поросшие травой, камин с отвалившейся штукатуркой, где местами проглядывала кирпичная кладка.
– Почему бы полностью не расчистить это место и не выстроить здесь какое-то новое здание? – высунулся из окна Фейвел. – Шесть лет прошло с тех пор, а такое впечатление, что война закончилась только вчера. Вот тебе и Лондон, вот тебе и Англия! Мы выиграли войну, но даже шесть лет спустя не можешь купить нормальной еды, приличной одежонки и бутылку виски при желании. И никто не имеет понятия, как по-настоящему развлечься. Жизнь замерла – как в морге.
Видишь то здание? Там был ресторан. Один из первых ресторанов, в котором я оказался после приезда в Лондон. Совсем еще желторотым юнцом. И меня встречал Джек Девлин. Привел меня туда, угостил всем, чего душа пожелает, – устрицы, шампанское, коньяк, меня потом выворачивало наизнанку. Но я и представить не мог, что на свете существуют такие прекрасные места: белые скатерти, свечи, блеск серебряных приборов. И тогда я впервые увидел Ребекку. Она сидела за столиком. Не помню, сколько ей исполнилось – четырнадцать, наверное, хотя выглядела она лет на двенадцать, но я не мог отвести от нее глаз. За весь вечер она не произнесла ни единого слова. На ней было черное платье – траур по матери. Черное платье, белая кожа и эти огромные темные глаза… Боже! Поторопи водителя, чего он телится?
Фейвел снова откинулся на спинку сиденья.
Я весь напрягся как струна и боялся вымолвить хоть слово, чтобы не спугнуть его. И только когда машина объехала фонтан с Эросом в центре, я решился.
– Джек Девлин? – переспросил я безразличным тоном. Фейвел нетерпеливо отмахнулся:
– Джек Девлин – мой дядя. Мать назвала меня в его честь. Он был ее любимым братом.
Я снова сдержался. Я ждал этого момента полгода, так что мог потерпеть еще немного. Машина свернула налево. Показались огоньки Сохо. Фейвел, похоже, слегка протрезвел, посмотрел на меня и ухмыльнулся:
– Хочешь сказать, что ничего не знал о нем? Джек Девлин – отец Ребекки. Во всяком случае, был женат на ее матери. И может быть, он был ее отцом, но этого никто не посмеет утверждать со всей определенностью, старина.
Нет, конечно. Мы вышли из машины. Я не боялся, что Фейвел полезет в карман за бумажником, и сам расплатился с водителем.
17
Выбирая ресторан, я старался избегать тех, куда мы не раз наведывались с Ником и Джулией и где меня могли узнать. Мне не хотелось, чтобы нам мешали и отвлекали Фейвела. Ресторанчик, в который я его привез, несколько изменился с тех пор, как я там оказался в первый раз перед войной, но я не ошибся – место оказалось тихим и уютным (редкий случай в Лондоне), там подавали хорошую еду и предлагали хорошее вино. Каждый столик, накрытый безупречно чистой скатертью, отделялся от другого невысоким барьером – ничего лучше не придумать, если собираешься поговорить с кем-то. В понедельник посетителей было немного, и мы устроились за столиком в углу. Но Фейвелу это не понравилось.
– Зачем забиваться в угол, как крысам? – проворчал он. – Хотя пахнет здесь вкусно. Ты не возражаешь, если я сначала закажу аперитив? Позови официанта…
Официант подал нам меню, Фейвелу принесли бренди, а он тем временем выбирал самые дорогие блюда и снова закурил сигарету. Похоже, он в конце концов остался доволен моим выбором.
– Конечно, – небрежно бросил он, – это не «Савой», но иной раз в таких небольших ресторанах готовят ничуть не хуже, а может быть, даже и лучше. – И, повернувшись ко мне, спросил: – Итак, с чего начнем, старина? С отца Ребекки? С ее мнимого отца? Могу поведать пару забавных историй о нем. Думаю, Девлин сомневался насчет своего отцовства, но помалкивал по этому поводу. Не хотел обижать Ребекку, как мне кажется. Видишь ли, он обожал ее. Он, конечно, не обращал внимания на дочь, пока была жива мать. Но потом… Впрочем, девчонка могла обвести любого вокруг пальца с большой легкостью.
В первый раз за вечер мне стало не по себе. Слишком уж грубо и пошло перетолковывал все факты мой собеседник. Наверное, чтобы они выглядели поярче и посочнее, чтобы вытянуть за них побольше. Но я сумею поставить его на место, если он начнет вымогать деньги. А пока я успел вывести для себя, что Фейвел терпеть не может, когда его перебивают, и решил отдаться на волю прихотливого течения его мыслей. Все, что будет нужно, я успею уточнить потом.
Сделав еще один большой глоток, Фейвел без видимого удовольствия приступил к рассказу:
– Характер у Джека Девлина был еще тот. Недаром его прозвали Черный Джек – как пирата. Отчаянный человек, готов был пойти на все, чтобы урвать свой кусок. И я очень уважал его за эти качества… Я тоже любил рисковать и ставить на карту все, до последнего пенни. Но он оказался более везучим. Ирландцы такой народ – ко многим из них удача всегда поворачивается лицом. При надобности он мог бы обаять и волчицу, и овцу. Когда мы с ним впервые встретились, ему исполнилось тридцать семь. Вулкан, а не человек. И не пытался изображать из себя джентльмена. Высокий, черноволосый, с голубыми глазами. Себе на уме и сам по себе.
Обожал лошадей, знал все их повадки… Мог перепить любого, кто сидел с ним за столом. Те уже падали на пол, а он оставался трезвым как стеклышко, – продолжал Фейвел, вытягивая из пачки очередную сигарету. – Заядлый картежник, – отчего и получил свое прозвище, а не из-за цвета волос. Никому бы не посоветовал садиться с ним за один стол – гиблое дело. Женщинам тоже надо было бы держать с ним ухо востро, но мало кто мог устоять перед ним. В этой части ему не было равных. Думаешь, он хватал и тащил их в постель? Ничего подобного. С ними этот драчун и скандалист держался вежливо и сдержанно, потому что в глубине душе был очень добр. Женщины это чуяли нутром, и это их и привлекало к нему. Летели к нему как мухи на мед. Когда он говорил, чувствовался легкий акцент, любой человек тут же мог догадаться, откуда он. Зато его рассказы благодаря этому становились живыми и смешными. Его слушали, раскрыв рот.
Фигура Джека Девлина вырисовывалась довольно колоритная: обаятельный кельт, любитель плавать на лодках и любитель лошадей. Интересно, как отнесся бы к этому рассказу полковник? Впрочем, словам Фейвела нельзя доверять полностью, он любил все приукрашивать.
– Отец Джека, – продолжал Фейвел, – основал какое-то небольшое, но доходное дельце. Сначала открыл галантерейную лавочку, а затем – самый модный и дорогой магазин женского белья в городе Корке, специализировался на покупке и продаже французских шелков и кружев. Хваткие и деловые родители Фрэнка – католики – отличались набожностью и благочестием. Из восьми детишек, которых они нарожали, выжили пятеро, и они унаследовали семейное дело. Два брата – самые красивые в семье – уехали из города. Дочь Бригитта, моя мать, вышла замуж за мелкопоместного дворянина – помесь англичанина с ирландцем. А самый младший – Джек Девлин, женился, как все считали, крайне неудачно и покинул Ирландию.
Фейвелу приходилось делать над собой усилие – он рассказывал о своем собственном прошлом без всякой охоты.
– Таким образом, наши предки промышляли торговлей, – подвел он черту, когда нам подали первое блюдо. – Не вижу в том ничего дурного. Не знаю, как тебя, но меня воротит от снобов и чистюль вроде моего отца – тоже мне дворянин! К таким относился и Макс де Уинтер. Оба под стать друг другу. Думаешь, после войны об этом и думать забыли? Ничего подобного. А мне на эти глупости наплевать. Я всегда считал себя отчасти социалистом, на свой манер, конечно…
Социалист, который, описывая свою любовницу, не преминул упомянуть, что эта девушка из низов. Глядя на бокал с белым вином, которое мы заказали, Фейвел продолжал изливать свои обиды:
– Отец считал себя аристократом и без устали хвастался своим родовым гнездом – куча камней, и ничего более. Он был младшим сыном. Старший получил и дом и деньги, но что это за деньги?! Когда мой папаша обнаружил, что, несмотря на свое престижное образование, он никому не интересен с пустым карманом, то решился жениться на девушке из богатой семьи. Получив хорошее приданое, он уехал с моей матушкой в Кению. Собирался разбить там кофейную плантацию, а закончил тем, что с трудом устроился в какое-то паршивое учреждение клерком. Джек Девлин не обращал ни на кого внимания и делал то, что считал нужным. И всегда хватал фортуну за хвост. Папаша мой, конечно, задирал нос и уверял, что лучше зарабатывать мало, но честным трудом…
– А каким образом ваш дядя зарабатывал деньги?
– В Южной Африке при желании можно сколотить хорошее состояние, – окинув меня насмешливым взглядом, ответил Фейвел. – А Джек способен был продать и кота в мешке. Я же говорил – он всегда готов был рискнуть. Но сначала он поработал на своего отца – года два или три, потом уехал во Францию, нашел новых поставщиков шелка и кружев, думаю, где-то в Париже…
Фейвел принялся жадно заглатывать последние куски с тарелки, словно не ел три дня, а я тем временем разматывал клубок полученных сведений. С самого начала я был убежден, что история уходит своими корнями во Францию.
– И с матерью Ребекки Джек встретился во Франции?
– С чего ты взял?
– Кто-то обмолвился, что ее семья оттуда родом. И что там у нее остались родственники. Она предпочитала плавать на яхте, которую пригнала из Бретани, хотя могла купить любую в Мэндерли или Керрите. Ее судно носило французское название. И к тому же в Англии нет свидетельства о рождении Ребекки. Так что она, как и вы, скорее всего, родилась за границей.
– Что ж, ты неплохо поработал, – Фейвел улыбнулся и пыхнул сигаретой. – Что еще удалось нарыть?
– Не так уж и много. – Вспомнив про открытку Маккендрика, я решил пойти ва-банк. Даже если я и ошибаюсь, это неважно. Напротив, я могу подтолкнуть Фейвела на верный путь. – Например, что она в детстве играла в театре, – продолжал я. – Мне кажется, ее мать была актрисой.
Фейвел рассмеялся:
– Неплохо. Как тебе удалось узнать? Ребекка никогда ничего не рассказывала про мать. Макс, наверное, знал. Думаю, Мегера – его бабушка – тоже сумела пронюхать. Она ничего не упускала, эта змея. Но в Мэндерли ни одна живая душа не догадывалась об этом. Представляю, как бы у всех местных аристократов вытянулись лица. Актриса?! Можно сказать, падшая женщина. Они все еще продолжали жить в прошлом веке. Даже Макс во многом оставался викторианцем. Затянутый и застегнутый на все пуговицы. К тому же его собственный отец Лайонел не пропускал ни одной актрисульки, очень был падок до них, как я слышал. Он умер давным-давно, но о его похождениях до сих пор помнят. Через пять минут после прибытия в Керрит тебе всякий поведает о его беспутной жизни. Так что Ребекка крепко держала язык за зубами. Что с того, что она любила французскую кухню и французское вино? Это еще ничего не означает.
Мы замолчали на какое-то время, пока официант убирал тарелки и подавал второе блюдо. Когда бокал Фейвела снова наполнился, он продолжил с того, на чем остановился:
– Джек Девлин обосновался в Париже, но продолжал много ездить, делал закупки не только во Франции, но и в Италии и Англии. В одну из своих поездок его пути и пути прекрасной Изабель пересеклись. Моя матушка не раз повторяла, что он встретился с ней в понедельник, женился во вторник и оставил ее в среду. Он не мог усидеть на месте, этот Джек. Он был еще молод – ему исполнилось двадцать три года – и влюбился с первого взгляда. Думаю, он говорил правду, когда признавался в этом мне, а потом повторил то же самое и Ребекке.
Он обвенчался с красавицей Изабеллой в маленькой французской церквушке и послал по этому случаю телеграмму моей матери. Месяц он был на вершине блаженства, а потом что-то произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52