Что тебе от меня нужно? Выслать тебе денег? Можешь не говорить мне, где ты. Я пошлю их Бадди, а он – тебе.
В этой идее что-то было.
– Наверное, действительно будет лучше, если мы используем в качестве посредника Бадди. Тогда отец перестанет у тебя допытываться, где я.
– Он вообще больше не будет этого делать. Но ты прав, мне лучше об этом не знать. Тогда мне будет легче общаться с Белиндой.
Коул понял, что в отношении Фрэнка они с Рэнди перестали выступать единым фронтом. Он не верил в то, что Рэнди перешел на сторону отца, нет, скорее казалось, что они трое составили теперь некий треугольник. Жесткая, однако, конструкция!
– Я все хотел поговорить с тобой о кассете, которую ты оставил в фургоне. Помнишь, я просил тебя связаться от моего имени с автором?
– Он страшно обрадовался, узнав, что тебе понравилось.
– Я не чувствую себя вправе просить его отдать это мне, потому что сейчас я сошел со сцены, но мне бы ужасно не хотелось это упускать.
– Можешь об этом не волноваться, – успокоил его Рэнди. – Не знаю такого композитора, который отказался бы ждать полгода, зная, что его песни собираешься записать именно ты.
– Но это только при условии, что я буду к тому времени все еще в игре.
– Будешь. У тебя это в крови. Кроме того, ты больше ничего и делать-то не умеешь.
– Вот, ты снова заговорил, как Фрэнк.
– Нельзя не прислушиваться к его словам только потому, что их говорит именно он. Ты несправедлив.
– Ушам своим не верю! – воскликнул Коул. – Ну и промыл он тебе мозги!
– А теперь ты говоришь, как я, – ответил Рэнди не без иронии.
– Ладно, оставим. Насчет песни – это я серьезно, Рэнди. Она для меня много значит.
– Будь абсолютно спокоен. Этот парень хочет работать с тобой так же сильно, как и ты с ним. Пару дней назад он прислал кассету с еще одной песней.
– Отлично. – Как ему ни противно было касаться следующей темы, но обойти ее было нельзя. – Я не знаю, что делать с Белиндой.
– Наверное, тебе стоит рассказать ей, как обстоят дела, вот и все. Конечно, это в восторг ее не приведет, но она справится. Она отлично понимает, как сильно ты был здесь несчастлив.
Рэнди неправильно понял, что именно заботило Коула. Он полагал, что Коул боится Белинду потерять, а Коул понимал, что у него нет никакого права просить ее ждать полгода его возвращения. Это подразумевало некоторые обязательства с ее и с его стороны, а он был к этому совершенно не готов. Впрочем, будь что будет. – Белинда здесь?
– Она встречается за ленчем с Рондой, а потом собиралась пройтись по магазинам. Она что-то говорила про новые осенние модели, появившиеся неделю назад, и расстраивалась, что отстала от моды.
Коул впервые слышал, чтобы Рэнди говорил о Белинде с некоторой долей неодобрения.
– Скажи ей, что я перезвоню через пару дней.
– Сколько денег мне послать Бадди?
– Сотен пять-шесть.
– Почему так мало?
– Если у меня их обнаружат, мне трудно будет объяснить, откуда они.
– Что это значит, черт подери? – насторожился Рэнди. – Ты что, попал в какую-то передрягу?
– Нет, я все себе устроил сам. Люди здесь считают, что я – перекати-поле, езжу за удачей на свой страх и риск.
– Интересно будет посмотреть, как они прореагируют, когда узнают правду.
Сейчас Коул меньше всего хотел думать именно об этом.
– Рэнди, не отвыкай от меня! – сказал он внезапно.
– С чего это ты?
– Я просто не хочу, чтобы наши отношения изменились. Знаешь, пока я путешествовал, я так много вспомнил про наше с тобой детство. И понял, как ты мне дорог.
Рэнди громко присвистнул. Коул рассмеялся.
– Вот так-то лучше, – сказал Рэнди. – А то я, право, начал за тебя беспокоиться. – И добавил уже серьезно: – Перемены не всегда бывают к худшему, Коул.
– Почему бы тебе не сказать это Фрэнку? Они уже попрощались, когда Коул вспомнил, о чем еще хотел сказать Рэнди.
– Когда будешь посылать деньги...
– Да?
– Пошли и кассету с новой песней, ладно? – И он почувствовал, что на другом конце провода Рэнди довольно улыбнулся.
– На телеграфе посылки не принимают, Коул.
– Тогда Бадди передаст ее через службу доставки.
– Тебе что, действительно так понравился этот парень?
– У меня есть ощущение, что из него непременно выйдет толк, – ответил Коул.
Вот теперь разговор был действительно закончен. Коул повесил трубку, но не успел убрать руку, как телефон зазвонил снова.
– Алло!
– Нил, это Холли. Я уже полчаса не могу до тебя дозвониться.
– Да болтал тут с одним приятелем. Он просил приехать, а я сказал, что сейчас у меня не получится. Так, слово за слово, разговор затянулся. А почему ты звонишь? Что-нибудь случилось? – Коул болтал, размышляя про себя, как бы оправдать перед Холли неожиданное возникновение крупной, по ее мнению, суммы денег.
Она не ответила на его вопрос, а спросила сама:
– Что ты сейчас делаешь?
– Я?
– Впрочем, неважно. Я хочу, чтобы ты приехал сюда как можно скорее. И захвати гитару.
– Зачем? – спросил он осторожно.
– Я только что узнала, что Лерой уволил певца, который здесь работал. Честно говоря, он совершенно прав. На его месте я бы давно это сделала. В общем, я сказала, что мой приятель потрясающе играет и очень нуждается в работе. Я сказала, что ты и петь умеешь. Умеешь?
– Немного, – ответил он. – Холли, не думаю, что это такая уж замечательная идея.
– Господи, да это же может оказаться тем шансом, который ты ищешь.
– Хочешь сказать, что люди из музыкального бизнеса заглядывают к вам в ресторанчик? – В это верилось с трудом, но, с другой стороны, Мэривилл находится по дороге на крупнейшие курорты.
– Нет, публика здесь в основном местная, – призналась она. – Но это не значит, что ничего другого произойти не может. Не забывай, удача приходит к тем, кто ее ждет и использует каждую возможность.
Коул чуть не расхохотался.
– Где это ты нахваталась таких выражений?
– Так всегда говорил менеджер Троя. Он из тех, у кого на каждый случай заготовлена какая-нибудь общая фразочка. Впрочем, неважно. Все равно это верно.
– Я так давно не выступал перед публикой, Холли. Сомневаюсь, что...
– Слушай, не морочь голову! Я слышала, ты отлично играешь. Да и публики будет не так уж и много.
Он пытался разыгрывать стеснение, сколько мог. Продолжать в том же духе нельзя, это будет выглядеть подозрительно.
– Приеду, как только смогу.
– Имей в виду, тебе ставят ужин, а чаевые, если будут, все твои.
– Классно! – ответил он.
– Ну, я же говорила тебе, что все наладится. – Праздновать победу рано. Я еще не получил эту работу. – Коул положил трубку и вздохнул. Вот это номер! Но делать нечего, надо идти.
Ресторан «Всемирно известное барбекю Лероя» находился напротив огромного магазина «Футхиллс-Молл», торгового центра города. Коул припарковал машину. По спине пробежал знакомый холодок. Мысль о том, что его посетил страх перед выступлением, была такой абсурдной, что он от нее просто отмахнулся.
Холли, наверное, ждала его, потому что встретила его у самого входа, взяла за руку и повела между столиками. Наконец она остановилась и показала на небольшую эстраду, возвышавшуюся всего на полметра.
– Вон там.
На эстраде стояли табурет, кадка с искусственной пальмой, банка для чаевых и микрофон. Свет на эстраду лился с потолка.
– А где Лерой?
– У себя в кабинете.
– Он там будет проводить прослушивание? Она усмехнулась:
– Никакого прослушивания не будет. Ты уже получил работу. Лерой сказал, что, раз мне нравится, как ты играешь, то понравится и ему.
Ну и положеньице. Что теперь делать? Уйти и заставить Холли объяснять Лерою его странное поведение? Или подняться на эстраду и играть? А как быть, когда узнают его голос, а потом и его самого?
– Что-нибудь не так? – обиженно спросила Холли. – Я думала, ты обрадуешься возможности подзаработать.
У него от волнения подвело живот.
– Я так давно не выступал.
– Сыграй что-нибудь из того, что ты играл тогда во дворе, и все будет отлично. Публика здесь самая непритязательная.
Он оглядел зал. Только за двумя столами сидели семьи, за всеми остальными – парочки, большинство – до тридцати пяти, люди поколения, знающего и любящего «новое кантри». Наверняка они пришли в ресторан не только поесть, но и музыку послушать. У Коула бешено забилось сердце.
Холли положила ему руку на плечо.
– Нил!
И тогда он понял, что с ним.
– Просто невероятно! – пробурчал себе под нос.
– Что? – спросила Холли.
– Даже не думал, что со мной это снова может случиться. Боязнь сцены.
– Всего-то?
– Это было так давно, что я и забыл.
Она обернулась, взглянула в сторону кухни и подтолкнула его к эстраде.
– Начнешь играть, и все пройдет.
Но он не хотел, чтобы это проходило. Волнение, вернувшееся к нему, говорило о том, что он жив, что все по-прежнему. Он провел пальцем по ладони. Она была влажной. Потом Коул взглянул на Холли и улыбнулся. Она даже не представляла себе, какой сделала ему подарок.
Теперь его не остановит даже опасность быть узнанным.
– Спасибо, – сказал он просто. Она снова подтолкнула его в спину.
– Благодарить будешь потом, Нил. Мне надо работать.
Он вдруг наклонился и чмокнул ее в щеку.
Она дотронулась рукой до места, которого коснулись его губы, вспыхнула и огляделась по сторонам, не зная, что делать.
– Я всего-навсего нашла тебе работу, – сказала она, – а не выигрышный лотерейный билет.
– А я всего-навсего тебя поблагодарил. – Меньше всего онхотел, чтобы их дружба сменилась более близкими отношениями.
– Ну, ни пуха ни пера.
– К черту, – рассмеялся он.
– Давай, давай, шевелись! – Она развернулась и чуть ли не бегом помчалась на кухню.
Коул достал гитару из футляра, проверил струны, придвинул табурет к микрофону, потом достал из кармана кепку Рэнди, натянул ее на голову так, чтобы козырек прикрывал его лицо. Он надеялся, что шрамы, сломанный нос, стрижка, очки и недельная бородка достаточно его изменили, и его никто не узнает. Но голоса-то он изменить не мог.
Даже если сейчас его инкогнито будет раскрыто, он вернется в Лос-Анджелес, унося с собой то чувство волнения, которое можно испытать только перед концертом. Он надеялся еще кое на что, но и это – немало.
Он взобрался на табурет, нервно откашлялся и заиграл «Когда я вспоминаю день вчерашний», песню, которую он написал для своего третьего альбома. В альбом она тогда не вошла, Фрэнк и прочие студийные профи решили заменить ее на песенку про родео. По их расчетам, она должна была стать более популярной. А эта песня так и болталась непристроенной. Коул каждый раз собирался включить ее в новый альбом, а ее каждый раз снимали ради чего-то более коммерческого.
На гитаре после аварии он играл дважды, а петь не пел вообще, разве что подпевал радио. И когда он открыл рот, то почувствовал, что по коже побежали мурашки.
Получилось неплохо. Он был не в самой лучшей форме, но бывали концерты, где он пел гораздо хуже, например, однажды, в Техасе, где они выступали с тремя другими группами. Чтобы убить время между отделениями, Рэнди предложил посоревноваться, кто больше выпьет. Когда наконец наступил их черед выступать, в вертикальном положении они могли удержаться, только цепляясь за микрофон.
Коул дошел до конца первого куплета и собрался было подбодрить публику, но сдержался. Чем дольше он будет держать себя закрыто, хотя бы мысленно, тем дольше продлится его свобода. Он закончил песню коротким проигрышем, взглянул в зал и чуть не свалился с табурета от удивления.
На него никто не смотрел. Люди резали мясо, ели жареный картофель, пили кофе, разговаривали друг с другом, но никто не аплодировал как сумасшедший, более того, никто и не понял, что перед ними выступала знаменитость. Он мог вообще петь за сценой или поставить кассету в магнитофон. Он постучал пальцем по микрофону, проверить, работает ли. Работает. Он оглядел зал, заметил в углу Холли. Она стояла с блокнотом и карандашом в руке и принимала заказ. На него, как и все остальные, она не обращала никакого внимания.
Наконец она взглянула в его сторону, улыбнулась и показала большой палец. Если она его слышала, значит, и все остальные слышали. В чем же тогда дело? Неужели они настолько далеки от современной музыки, что не узнали Коула Вебстера?
Ему показалось, будто его окатили ведром холодной воды. Он улыбнулся сначала уголком рта, потом пошире и наконец рассмеялся. Теперь уже на него кое-кто посмотрел. А он никак не мог остановиться.
Холли, лавируя между столиками, подошла к нему и спросила, прикрыв ладонью микрофон:
– С тобой все в порядке?
Коул кивнул, постарался сделать серьезное лицо, но это было бесполезно. Он хохотал как сумасшедший. Можно было счесть это преддверием истерики, но уж очень это дамское занятие.
– У тебя что-то с головой? После удара не оправился? – шепнула Холли.
Он увидел испуг в ее глазах и мигом пришел в себя.
– Извини, просто меня кое-что ужасно рассмешило.
– Наверное, тебе действительно рано возвращаться к работе. Хочешь передохнуть?
– Со мной все в полном порядке... Правда.
– Ты уверен?
– Синьорина, что случилось? Вы слышали когда-нибудь смех или нет? – спросил он, пародируя итальянский акцент.
Она отошла, сказав напоследок:
– Я буду неподалеку.
Приятно, что она о нем беспокоится. Он поправил гитару и взял аккорд.
– Если ты мне понадобишься, я позову. Она улыбнулась вежливо, как посетителю – только губами.
Коул посмотрел на людей, не обращавших на него никакого внимания. Нет уж, он их заставит поднять головы.
В десять минут первого Коул убрал гитару в чехол. Он сыграл все песни из всех альбомов, несколько песен Гарта Бута, три Кэти Маттеа и четыре – Мэри Чэйпн-Карпентер. Иногда ему удавалось добиться жидких аплодисментов. Этот ресторанчик Лероя оказался самым трудным залом, с которым ему когда-нибудь приходилось работать, но он не помнил, когда в последний раз так веселился.
Лерой Хиггинс, разговаривавший с одной из официанток, махнул ему рукой.
– Подожди минутку, – велел он.
Коул снова уселся на табурет. Судя по тому, что Коул наблюдал в этот вечер, Лерой был живым опровержением расхожего мнения о том, что все толстяки – дружелюбные весельчаки. Он не то чтобы не улыбался, он создавал полное впечатление, что просто не способен на это от рождения.
Разговор закончился, Лерой проводил женщину до дверей, подождал, пока она села в машину, и направился к Коулу.
– Есть минутка для беседы?
– Конечно, – ответил Коул. Лерой придвинул стул и сел.
– Ты классный гитарист.
– Благодарю.
– Но... надеюсь, мой совет тебя не обидит.
– Нет, пожалуйста. – Коул чувствовал, что вот-вот снова расплывется в улыбке. Он оперся подбородком на кулак, а другой рукой прикрыл рот.
– Я знаю, как велико искушение дать толпе то, чего она хочет, но если ты будешь играть песни, которые уже сделали кого-то знаменитыми, мало чего добьешься. Тебе надо вырабатывать свой стиль, а не подражать Коулу Вебстеру. Ты не такой хорошенький и поешь похуже, но гитарист ты посильнее, чем он. На это и стоит делать ставку. Я понимаю, это тебе может показаться несправедливым, тем более что ты действительно на него немного похож, но помни, парень, Вебстер пришел на сцену раньше тебя и вряд ли уступит тебе свое место. Если хочешь стать знаменитостью, ищи другую дорогу.
Как странно, когда кто-то говорит тебе те же слова, которые ты столько раз говорил другим.
– Это что, значит, что я уволен?
Лерой стряхнул пушинку со своих черных брюк.
– Вовсе нет. Я уже сказал, ты способный парень. Тебе надо только понять, как распорядиться своим талантом. Сколько ты заработал сегодня? – спросил он, показав на банку у ног Коула.
Коулу было стыдно об этом говорить.
Лерой правильно понял его молчание.
– Да, ясно, что немного.
– Три доллара пятьдесят семь центов.
– Что же это за скряга кидал мелочь?
– Не знаю.
– Ладно, об этом не беспокойся. – Он полез в карман, достал пачку денег, несколько купюр протянул Коулу.
– Вы же не должны мне платить, – возразил Коул.
– Хочешь сказать, что готов работать даром? – ворчливо спросил Лерой. – Странно, Холли рекомендовала тебя вполне сообразительным парнем.
– Кто это тут обо мне говорит? – поинтересовалась Холли. Коул поднял голову и увидел, что она идет к ним. Вид у нее был измученный. Он удивлялся, как она вообще стоит на ногах после такого вечера.
– Не пора ли тебе домой? – сказал он.
– Поеду, как только закончу.
– Здесь не осталось ничего такого, с чем бы я сам не справился, – сказал ей Лерой. – Послушайся Нила и иди.
Холли уперла руки в бока и посмотрела сначала на Лероя, а потом на Коула. Она пыталась сказать свою реплику сердито, но в глазах ее бегали задорные искорки.
– Никто никогда не посмеет указывать Холли Мэри Мердок, что делать.
– Мне бы такое и в голову не пришло, – попытался обороняться Коул.
Она развязала фартук.
– Пожалуй, денек был действительно трудный. Я ухожу.
– Отличная мысль, – сказал Коул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
В этой идее что-то было.
– Наверное, действительно будет лучше, если мы используем в качестве посредника Бадди. Тогда отец перестанет у тебя допытываться, где я.
– Он вообще больше не будет этого делать. Но ты прав, мне лучше об этом не знать. Тогда мне будет легче общаться с Белиндой.
Коул понял, что в отношении Фрэнка они с Рэнди перестали выступать единым фронтом. Он не верил в то, что Рэнди перешел на сторону отца, нет, скорее казалось, что они трое составили теперь некий треугольник. Жесткая, однако, конструкция!
– Я все хотел поговорить с тобой о кассете, которую ты оставил в фургоне. Помнишь, я просил тебя связаться от моего имени с автором?
– Он страшно обрадовался, узнав, что тебе понравилось.
– Я не чувствую себя вправе просить его отдать это мне, потому что сейчас я сошел со сцены, но мне бы ужасно не хотелось это упускать.
– Можешь об этом не волноваться, – успокоил его Рэнди. – Не знаю такого композитора, который отказался бы ждать полгода, зная, что его песни собираешься записать именно ты.
– Но это только при условии, что я буду к тому времени все еще в игре.
– Будешь. У тебя это в крови. Кроме того, ты больше ничего и делать-то не умеешь.
– Вот, ты снова заговорил, как Фрэнк.
– Нельзя не прислушиваться к его словам только потому, что их говорит именно он. Ты несправедлив.
– Ушам своим не верю! – воскликнул Коул. – Ну и промыл он тебе мозги!
– А теперь ты говоришь, как я, – ответил Рэнди не без иронии.
– Ладно, оставим. Насчет песни – это я серьезно, Рэнди. Она для меня много значит.
– Будь абсолютно спокоен. Этот парень хочет работать с тобой так же сильно, как и ты с ним. Пару дней назад он прислал кассету с еще одной песней.
– Отлично. – Как ему ни противно было касаться следующей темы, но обойти ее было нельзя. – Я не знаю, что делать с Белиндой.
– Наверное, тебе стоит рассказать ей, как обстоят дела, вот и все. Конечно, это в восторг ее не приведет, но она справится. Она отлично понимает, как сильно ты был здесь несчастлив.
Рэнди неправильно понял, что именно заботило Коула. Он полагал, что Коул боится Белинду потерять, а Коул понимал, что у него нет никакого права просить ее ждать полгода его возвращения. Это подразумевало некоторые обязательства с ее и с его стороны, а он был к этому совершенно не готов. Впрочем, будь что будет. – Белинда здесь?
– Она встречается за ленчем с Рондой, а потом собиралась пройтись по магазинам. Она что-то говорила про новые осенние модели, появившиеся неделю назад, и расстраивалась, что отстала от моды.
Коул впервые слышал, чтобы Рэнди говорил о Белинде с некоторой долей неодобрения.
– Скажи ей, что я перезвоню через пару дней.
– Сколько денег мне послать Бадди?
– Сотен пять-шесть.
– Почему так мало?
– Если у меня их обнаружат, мне трудно будет объяснить, откуда они.
– Что это значит, черт подери? – насторожился Рэнди. – Ты что, попал в какую-то передрягу?
– Нет, я все себе устроил сам. Люди здесь считают, что я – перекати-поле, езжу за удачей на свой страх и риск.
– Интересно будет посмотреть, как они прореагируют, когда узнают правду.
Сейчас Коул меньше всего хотел думать именно об этом.
– Рэнди, не отвыкай от меня! – сказал он внезапно.
– С чего это ты?
– Я просто не хочу, чтобы наши отношения изменились. Знаешь, пока я путешествовал, я так много вспомнил про наше с тобой детство. И понял, как ты мне дорог.
Рэнди громко присвистнул. Коул рассмеялся.
– Вот так-то лучше, – сказал Рэнди. – А то я, право, начал за тебя беспокоиться. – И добавил уже серьезно: – Перемены не всегда бывают к худшему, Коул.
– Почему бы тебе не сказать это Фрэнку? Они уже попрощались, когда Коул вспомнил, о чем еще хотел сказать Рэнди.
– Когда будешь посылать деньги...
– Да?
– Пошли и кассету с новой песней, ладно? – И он почувствовал, что на другом конце провода Рэнди довольно улыбнулся.
– На телеграфе посылки не принимают, Коул.
– Тогда Бадди передаст ее через службу доставки.
– Тебе что, действительно так понравился этот парень?
– У меня есть ощущение, что из него непременно выйдет толк, – ответил Коул.
Вот теперь разговор был действительно закончен. Коул повесил трубку, но не успел убрать руку, как телефон зазвонил снова.
– Алло!
– Нил, это Холли. Я уже полчаса не могу до тебя дозвониться.
– Да болтал тут с одним приятелем. Он просил приехать, а я сказал, что сейчас у меня не получится. Так, слово за слово, разговор затянулся. А почему ты звонишь? Что-нибудь случилось? – Коул болтал, размышляя про себя, как бы оправдать перед Холли неожиданное возникновение крупной, по ее мнению, суммы денег.
Она не ответила на его вопрос, а спросила сама:
– Что ты сейчас делаешь?
– Я?
– Впрочем, неважно. Я хочу, чтобы ты приехал сюда как можно скорее. И захвати гитару.
– Зачем? – спросил он осторожно.
– Я только что узнала, что Лерой уволил певца, который здесь работал. Честно говоря, он совершенно прав. На его месте я бы давно это сделала. В общем, я сказала, что мой приятель потрясающе играет и очень нуждается в работе. Я сказала, что ты и петь умеешь. Умеешь?
– Немного, – ответил он. – Холли, не думаю, что это такая уж замечательная идея.
– Господи, да это же может оказаться тем шансом, который ты ищешь.
– Хочешь сказать, что люди из музыкального бизнеса заглядывают к вам в ресторанчик? – В это верилось с трудом, но, с другой стороны, Мэривилл находится по дороге на крупнейшие курорты.
– Нет, публика здесь в основном местная, – призналась она. – Но это не значит, что ничего другого произойти не может. Не забывай, удача приходит к тем, кто ее ждет и использует каждую возможность.
Коул чуть не расхохотался.
– Где это ты нахваталась таких выражений?
– Так всегда говорил менеджер Троя. Он из тех, у кого на каждый случай заготовлена какая-нибудь общая фразочка. Впрочем, неважно. Все равно это верно.
– Я так давно не выступал перед публикой, Холли. Сомневаюсь, что...
– Слушай, не морочь голову! Я слышала, ты отлично играешь. Да и публики будет не так уж и много.
Он пытался разыгрывать стеснение, сколько мог. Продолжать в том же духе нельзя, это будет выглядеть подозрительно.
– Приеду, как только смогу.
– Имей в виду, тебе ставят ужин, а чаевые, если будут, все твои.
– Классно! – ответил он.
– Ну, я же говорила тебе, что все наладится. – Праздновать победу рано. Я еще не получил эту работу. – Коул положил трубку и вздохнул. Вот это номер! Но делать нечего, надо идти.
Ресторан «Всемирно известное барбекю Лероя» находился напротив огромного магазина «Футхиллс-Молл», торгового центра города. Коул припарковал машину. По спине пробежал знакомый холодок. Мысль о том, что его посетил страх перед выступлением, была такой абсурдной, что он от нее просто отмахнулся.
Холли, наверное, ждала его, потому что встретила его у самого входа, взяла за руку и повела между столиками. Наконец она остановилась и показала на небольшую эстраду, возвышавшуюся всего на полметра.
– Вон там.
На эстраде стояли табурет, кадка с искусственной пальмой, банка для чаевых и микрофон. Свет на эстраду лился с потолка.
– А где Лерой?
– У себя в кабинете.
– Он там будет проводить прослушивание? Она усмехнулась:
– Никакого прослушивания не будет. Ты уже получил работу. Лерой сказал, что, раз мне нравится, как ты играешь, то понравится и ему.
Ну и положеньице. Что теперь делать? Уйти и заставить Холли объяснять Лерою его странное поведение? Или подняться на эстраду и играть? А как быть, когда узнают его голос, а потом и его самого?
– Что-нибудь не так? – обиженно спросила Холли. – Я думала, ты обрадуешься возможности подзаработать.
У него от волнения подвело живот.
– Я так давно не выступал.
– Сыграй что-нибудь из того, что ты играл тогда во дворе, и все будет отлично. Публика здесь самая непритязательная.
Он оглядел зал. Только за двумя столами сидели семьи, за всеми остальными – парочки, большинство – до тридцати пяти, люди поколения, знающего и любящего «новое кантри». Наверняка они пришли в ресторан не только поесть, но и музыку послушать. У Коула бешено забилось сердце.
Холли положила ему руку на плечо.
– Нил!
И тогда он понял, что с ним.
– Просто невероятно! – пробурчал себе под нос.
– Что? – спросила Холли.
– Даже не думал, что со мной это снова может случиться. Боязнь сцены.
– Всего-то?
– Это было так давно, что я и забыл.
Она обернулась, взглянула в сторону кухни и подтолкнула его к эстраде.
– Начнешь играть, и все пройдет.
Но он не хотел, чтобы это проходило. Волнение, вернувшееся к нему, говорило о том, что он жив, что все по-прежнему. Он провел пальцем по ладони. Она была влажной. Потом Коул взглянул на Холли и улыбнулся. Она даже не представляла себе, какой сделала ему подарок.
Теперь его не остановит даже опасность быть узнанным.
– Спасибо, – сказал он просто. Она снова подтолкнула его в спину.
– Благодарить будешь потом, Нил. Мне надо работать.
Он вдруг наклонился и чмокнул ее в щеку.
Она дотронулась рукой до места, которого коснулись его губы, вспыхнула и огляделась по сторонам, не зная, что делать.
– Я всего-навсего нашла тебе работу, – сказала она, – а не выигрышный лотерейный билет.
– А я всего-навсего тебя поблагодарил. – Меньше всего онхотел, чтобы их дружба сменилась более близкими отношениями.
– Ну, ни пуха ни пера.
– К черту, – рассмеялся он.
– Давай, давай, шевелись! – Она развернулась и чуть ли не бегом помчалась на кухню.
Коул достал гитару из футляра, проверил струны, придвинул табурет к микрофону, потом достал из кармана кепку Рэнди, натянул ее на голову так, чтобы козырек прикрывал его лицо. Он надеялся, что шрамы, сломанный нос, стрижка, очки и недельная бородка достаточно его изменили, и его никто не узнает. Но голоса-то он изменить не мог.
Даже если сейчас его инкогнито будет раскрыто, он вернется в Лос-Анджелес, унося с собой то чувство волнения, которое можно испытать только перед концертом. Он надеялся еще кое на что, но и это – немало.
Он взобрался на табурет, нервно откашлялся и заиграл «Когда я вспоминаю день вчерашний», песню, которую он написал для своего третьего альбома. В альбом она тогда не вошла, Фрэнк и прочие студийные профи решили заменить ее на песенку про родео. По их расчетам, она должна была стать более популярной. А эта песня так и болталась непристроенной. Коул каждый раз собирался включить ее в новый альбом, а ее каждый раз снимали ради чего-то более коммерческого.
На гитаре после аварии он играл дважды, а петь не пел вообще, разве что подпевал радио. И когда он открыл рот, то почувствовал, что по коже побежали мурашки.
Получилось неплохо. Он был не в самой лучшей форме, но бывали концерты, где он пел гораздо хуже, например, однажды, в Техасе, где они выступали с тремя другими группами. Чтобы убить время между отделениями, Рэнди предложил посоревноваться, кто больше выпьет. Когда наконец наступил их черед выступать, в вертикальном положении они могли удержаться, только цепляясь за микрофон.
Коул дошел до конца первого куплета и собрался было подбодрить публику, но сдержался. Чем дольше он будет держать себя закрыто, хотя бы мысленно, тем дольше продлится его свобода. Он закончил песню коротким проигрышем, взглянул в зал и чуть не свалился с табурета от удивления.
На него никто не смотрел. Люди резали мясо, ели жареный картофель, пили кофе, разговаривали друг с другом, но никто не аплодировал как сумасшедший, более того, никто и не понял, что перед ними выступала знаменитость. Он мог вообще петь за сценой или поставить кассету в магнитофон. Он постучал пальцем по микрофону, проверить, работает ли. Работает. Он оглядел зал, заметил в углу Холли. Она стояла с блокнотом и карандашом в руке и принимала заказ. На него, как и все остальные, она не обращала никакого внимания.
Наконец она взглянула в его сторону, улыбнулась и показала большой палец. Если она его слышала, значит, и все остальные слышали. В чем же тогда дело? Неужели они настолько далеки от современной музыки, что не узнали Коула Вебстера?
Ему показалось, будто его окатили ведром холодной воды. Он улыбнулся сначала уголком рта, потом пошире и наконец рассмеялся. Теперь уже на него кое-кто посмотрел. А он никак не мог остановиться.
Холли, лавируя между столиками, подошла к нему и спросила, прикрыв ладонью микрофон:
– С тобой все в порядке?
Коул кивнул, постарался сделать серьезное лицо, но это было бесполезно. Он хохотал как сумасшедший. Можно было счесть это преддверием истерики, но уж очень это дамское занятие.
– У тебя что-то с головой? После удара не оправился? – шепнула Холли.
Он увидел испуг в ее глазах и мигом пришел в себя.
– Извини, просто меня кое-что ужасно рассмешило.
– Наверное, тебе действительно рано возвращаться к работе. Хочешь передохнуть?
– Со мной все в полном порядке... Правда.
– Ты уверен?
– Синьорина, что случилось? Вы слышали когда-нибудь смех или нет? – спросил он, пародируя итальянский акцент.
Она отошла, сказав напоследок:
– Я буду неподалеку.
Приятно, что она о нем беспокоится. Он поправил гитару и взял аккорд.
– Если ты мне понадобишься, я позову. Она улыбнулась вежливо, как посетителю – только губами.
Коул посмотрел на людей, не обращавших на него никакого внимания. Нет уж, он их заставит поднять головы.
В десять минут первого Коул убрал гитару в чехол. Он сыграл все песни из всех альбомов, несколько песен Гарта Бута, три Кэти Маттеа и четыре – Мэри Чэйпн-Карпентер. Иногда ему удавалось добиться жидких аплодисментов. Этот ресторанчик Лероя оказался самым трудным залом, с которым ему когда-нибудь приходилось работать, но он не помнил, когда в последний раз так веселился.
Лерой Хиггинс, разговаривавший с одной из официанток, махнул ему рукой.
– Подожди минутку, – велел он.
Коул снова уселся на табурет. Судя по тому, что Коул наблюдал в этот вечер, Лерой был живым опровержением расхожего мнения о том, что все толстяки – дружелюбные весельчаки. Он не то чтобы не улыбался, он создавал полное впечатление, что просто не способен на это от рождения.
Разговор закончился, Лерой проводил женщину до дверей, подождал, пока она села в машину, и направился к Коулу.
– Есть минутка для беседы?
– Конечно, – ответил Коул. Лерой придвинул стул и сел.
– Ты классный гитарист.
– Благодарю.
– Но... надеюсь, мой совет тебя не обидит.
– Нет, пожалуйста. – Коул чувствовал, что вот-вот снова расплывется в улыбке. Он оперся подбородком на кулак, а другой рукой прикрыл рот.
– Я знаю, как велико искушение дать толпе то, чего она хочет, но если ты будешь играть песни, которые уже сделали кого-то знаменитыми, мало чего добьешься. Тебе надо вырабатывать свой стиль, а не подражать Коулу Вебстеру. Ты не такой хорошенький и поешь похуже, но гитарист ты посильнее, чем он. На это и стоит делать ставку. Я понимаю, это тебе может показаться несправедливым, тем более что ты действительно на него немного похож, но помни, парень, Вебстер пришел на сцену раньше тебя и вряд ли уступит тебе свое место. Если хочешь стать знаменитостью, ищи другую дорогу.
Как странно, когда кто-то говорит тебе те же слова, которые ты столько раз говорил другим.
– Это что, значит, что я уволен?
Лерой стряхнул пушинку со своих черных брюк.
– Вовсе нет. Я уже сказал, ты способный парень. Тебе надо только понять, как распорядиться своим талантом. Сколько ты заработал сегодня? – спросил он, показав на банку у ног Коула.
Коулу было стыдно об этом говорить.
Лерой правильно понял его молчание.
– Да, ясно, что немного.
– Три доллара пятьдесят семь центов.
– Что же это за скряга кидал мелочь?
– Не знаю.
– Ладно, об этом не беспокойся. – Он полез в карман, достал пачку денег, несколько купюр протянул Коулу.
– Вы же не должны мне платить, – возразил Коул.
– Хочешь сказать, что готов работать даром? – ворчливо спросил Лерой. – Странно, Холли рекомендовала тебя вполне сообразительным парнем.
– Кто это тут обо мне говорит? – поинтересовалась Холли. Коул поднял голову и увидел, что она идет к ним. Вид у нее был измученный. Он удивлялся, как она вообще стоит на ногах после такого вечера.
– Не пора ли тебе домой? – сказал он.
– Поеду, как только закончу.
– Здесь не осталось ничего такого, с чем бы я сам не справился, – сказал ей Лерой. – Послушайся Нила и иди.
Холли уперла руки в бока и посмотрела сначала на Лероя, а потом на Коула. Она пыталась сказать свою реплику сердито, но в глазах ее бегали задорные искорки.
– Никто никогда не посмеет указывать Холли Мэри Мердок, что делать.
– Мне бы такое и в голову не пришло, – попытался обороняться Коул.
Она развязала фартук.
– Пожалуй, денек был действительно трудный. Я ухожу.
– Отличная мысль, – сказал Коул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29