Вообще никак не целовал. Это смешно. Я извожусь из-за мужчины, при этом даже не зная, как он целуется, черт его дери! Мэл права. Я изменилась. Вот в прежние времена… В прежние времена я бы проверила, как он целуется, в нашу первую же встречу – когда он провожал меня домой – и уж точно оседлала бы его после ужина.
Прозвенел дверной звонок, и я вздрогнула; полотенце, обмотанное вокруг головы, сползло на глаза. Сражаясь с ним и чертыхаясь, я рванулась к домофону, уверенная, что это Алекс, который как бы невзначай оказался у моего дома по пути в «Плевок» и потому решил пригласить меня. Невзирая на свое решение пораньше лечь спать, я уже судорожно соображала, что надену. Это будут обтягивающие джинсы-стретч, которые лихо выталкивают задницу наверх, не оставляя при этом на теле жутких красных отметин… А еще новый темно-зеленый полосатый пуловер, который, конечно, не шик, зато с глубоким вырезом…
– Кто там? – взволнованно спросила я домофон.
– Джу? Это я. Откроешь?
Я будто вернулась на четыре года назад. Палец застыл на полпути к кнопке.
– Джу? – нетерпеливо повторил голос. – Это Барт, дурочка. Давай жми кнопку.
Что я и сделала чисто машинально. Затем оглядела себя с ног до головы. Я же не собираюсь открывать Барту, завернутая в полотенце (хотя в случае Алекса я бы так и поступила – мелькнула бы полуобнаженной нимфой и ускользнула одеваться, подогрев его интерес на весь вечер). Я стремглав кинулась в спальню и, когда Барт позвонил в дверь, предстала перед ним в своей самой сдержанной и просторной пижаме, вытирая волосы полотенцем.
Барт не изменился. Впрочем, что-то в нем было не так. Неплохо одет, на шее болтается какой-то серебристый медальон. Я не разобрала, что на нем изображено. Однако выгоревшие волосы по-прежнему неистовствовали, подборок, как всегда, зарос щетиной, а физиономия, растянувшаяся в радостном оскале, сияла не хуже электрической лампочки. От этой ухмылки мое сердце неизменно давало слабину. Какое бы злодейство ни совершил Барт накануне, от его улыбки я чувствовала себя чертовски любимой и прощала все.
– Здорово, задница болотная! – заорал Барт, заключая меня в крепкие дружеские объятия. – Как поживаешь?
– Э… неплохо, – промычала я в его плечо. Что-то зацепило меня, когда я вновь оказалась в его объятиях. Я знала его тело почти как свое собственное. Впрочем, это не был шоковый удар сексуального желания, а скорее возвращение в родной дом. Его накачанная грудь, твердый плоский живот… Барт обладал тем крепким ирландским телом, которое остается стройным и подтянутым, несмотря на все безумства его обладателя – от ночных вакханалий до уничтожения чипсов тоннами. Я могла закрыть глаза и все равно по памяти вспомнила бы весь рельеф его торса до мельчайших подробностей.
Барт взял меня за плечи и заглянул мне в лицо:
– Выглядишь как черт знает что. Зашиваешься на работе?
– Нет, пытаюсь побороть грипп. Ну и зашиваюсь тоже.
– Ах ты, задница болотная, – мягко упрекнул он. – Ты бы следила за собой, что ли. Меня-то рядом нет.
Барту всегда казалось, что он был образцовой сестрой милосердия во время моих болезней. В действительности же он растерянно мыкался по квартире, не зная, что предпринять. Он полагал, что в первую очередь нужно натащить из деликатесной лавки всякой замысловатой еды, дабы разбудить мой аппетит: суши, мятные шоколадные палочки, холодные утиные рулетики… А мне хотелось только горячего бульона и море чая.
– Как работа? – весело спросил он.
– В порядке. Я теперь партнер. До сих пор подпрыгиваю от счастья.
– Ух ты, класс! – Он снова сграбастал меня так, что закружилась голова. – Я всегда знал, ты сделаешь это! Помнишь, я говорил, что ты мое лучшее вложение, Джу?
Когда я послала куда подальше временную дерьмовую работенку, чтобы прорваться в рекламу, Барт поддерживал меня как эмоционально, так и финансово. Он тащил на себе почти все наши расходы, пока я терпела неудачу за неудачей. Он был просто умницей. Ни разу даже не пискнул. Он вытирал мне слезы, когда меня выставляли за дверь, и я не слышала от него ни единого упрека в том, что ни черта не зарабатываю. Он был само благородство!
– Еще бы не помнить. – Я чмокнула его в щеку. – Какой же ты идиот, что смылся раньше, чем вложение начало приносить дивиденды.
– Знаю, я дебил, – согласился он, разводя руками. – Что поделаешь?.. Выпить у тебя найдется?
Я кивнула на мини-бар в кухне:
– К чему кокетничать? Ты же все здесь знаешь. Особого приглашения Барту не понадобилось.
– Сама что будешь? – спросил он, колдуя над своим любимым виски с содовой.
– Барт, ты же слышал, я пытаюсь побороть грипп.
– Так отчего не выпить со мной? Я сдалась:
– Хорошо, плесни куантро. Самую малость, – поспешно добавила я, вспомнив широкую натуру Барта.
– Ну, – сказал он, чокаясь со мной, – за карьерный рост!
Радость Барта была очевидной и неподдельной. Умение радоваться чужим успехам, было его лучшей чертой (наряду с уверенностью, что у меня нет целлюлита). Пока другие женщины ныли, что их мужчины отчаянно завидуют карьерному росту своей, так сказать, лучшей половины, меня грело сознание, что Барт в этом отношении исключение. Конечно, тут была и задняя мысль переложить на меня большую часть расходов (а лучше целиком), и хитрый расчет – если я буду хорошо зарабатывать, то смогу оплачивать его карточные долги. Но все же хорошо, что мои амбициозные устремления его не страшили.
– Отлично выглядишь. – Действительно, голубой свитер крупной вязки удачно оттенял глаза, и этот медальон на шее смотрелся чудесно. Мне почему-то нравится, когда парни носят украшения.
– Спасибо. Это Люси купила. – Он вывернул ворот и показал лейбл. – Пол Смит, круто, правда? Она повыкидывала кучу моих шмоток, когда я к ней переселился.
– Люси? – осторожно поинтересовалась я.
– Ну да, моя подруга! Я же тебе говорил.
– Нет, не говорил.
– Говорил.
Мы сверкнули друг на друга глазами. Затем Барт расхохотался:
– Черт, мы не меняемся, верно? В общем, я кое с кем встречаюсь. Вот уже пару месяцев.
– Какая-нибудь зрелая и состоятельная особа? – мерзким голосом спросила я.
По отношению к Барту мой собственнический инстинкт явно прогрессировал. Мне казалось, что раз уж мы не смогли построить нормальных отношений из-за его картежной проблемы, то вряд ли он сможет сделать это с кем-то еще. Но в остальном у нас ведь все было прекрасно. Барт связался с какой-то девицей сразу же, как только я его выставила. Это было ужасно, но все быстро закончилось (девица попыталась обратить его в буддизм). Я злорадствовала в перерывах между потоками горючих слез. Сегодня в первый раз я услышала, что у него с кем-то установились более-менее стабильные отношения. И тут же возникло ощущение, что мои потроха перемешивают шершавой ржавой ложкой. Оставалось только прибегнуть к испытанному средству – опорочить Люси.
– Ты о чем? – раздраженно спросил Барт.
– Ну, она же снабжает тебя шмотьем как большая добрая мамочка.
Меня сжирала ревность. Я всегда мечтала, чтобы Барт одевался получше, но он предпочитал рядиться в мешковатые футболки и поношенные джинсы. А неведомая Люси, взмахнув кредиткой точно волшебной палочкой, сделала Барта таким ухоженным и утонченным, каким мне всегда хотелось его видеть. В свое время я не решалась сама покупать ему одежду: это казалось мне смешным и нелепым. Да потом, у меня и денег-то не было.
– Мне нравится то, что она купила, – защищался Барт. – Ты же сама сказала, что я классно выгляжу.
Только тогда я еще не знала, что свитер тебе купила чертова старая ведьма, мрачно подумала я про себя.
И безразлично пожала плечами:
– Ну, сказала. И как ты ее отблагодарил? Влез в серебристые трусики-стринг и как следует помассировал ее увядшее тело?
Барт сузил глаза:
– Не пытайся казаться стервознее, чем ты есть, Джу. Люси – моя ровесница, ясно? Она не старуха, а я, мать твою, не проститутка.
– Итак, у нее солидный счет в банке?
Это было подло. К тому же неполиткорректно. Люси же не виновата, что она – выскочка из Сити, которая заколачивает тысячи фунтов в месяц и может не скупиться на кашемировые свитера для своего дружка. Как ни странно, это замечание Барта задело.
– Да, у нее есть работа! – разозлился он. – Она пашет! И она не виновата, что у ее семейки денег хоть лопатой греби.
– Вижу, ты поймал удачу за хвост, – съязвила я. И какого черта я так разошлась?
– Какая муха тебя укусила, Джу? – в бешенстве заорал Барт. – Ты что – ревнуешь?
– Нет, с чего бы, – криво улыбнулась я, соображая, не затрещит ли по швам банковский счет Люси от долгов Барта.
Интересно, а играет он по-прежнему? Я всегда твердила, что такую серьезную проблему не решить без помощи специалистов, например «Анонимных картежников», но Барт лишь злился в ответ на мои предложения. А теперь надо мириться с мыслью, что неведомая мисс Люси с толстым кошельком превратила его жизнь в сказку, открыв неограниченный доступ к своему банковскому счету.
Про карты спрашивать я не стала. Да какого черта! Он все равно не признается, а я все равно ему не поверю. Именно в таком заколдованном круге мы и крутились наш последний год. Позже, встречаясь, мы искренне радовались друг другу, но очень быстро наши встречи выливались в ругань и злобные вопли. Мы были как прекрасная белая яхта, которая, расправив паруса, скользит по воде, но вдруг налетает шторм и выбрасывает красавицу на рифы, которые со скрежетом пропарывают ей днище.
Чувствуя, что должна извиниться за гнусности в адрес Люси, я попыталась выдать что-нибудь любезное и милое, но получилось нечто невнятное:
– В общем, все нормально?
– Ага, порядок, – улыбнулся Барт.
– Как ты с ней познакомился?
– Да подписался вместо Дейва вышибалой в клубе поработать, а она вышла подышать. Ну мы и разболтались. В общем, все из-за Дейва. Он попросил об одолжении, и я не мог отказать.
В этом весь Барт. Перевожу: он задолжал Дейву и расплачивался, вкалывая вместо него вышибалой.
– Кем она работает?
Я старалась не очень напирать, мол, интересуюсь лишь постольку поскольку. Однако взгляд Барта свидетельствовал, что актриса из меня аховая.
– Вообще-то она учительница.
– Да? И где? В нищих трущобах или в блатной частной школе, где все детки ходят в униформе?
Ну и стерва же я!
– Ни то ни другое, – огрызнулся Барт. – Люси работает в детском саду. Заведение частное, но у них много бесплатных мест.
Ясно, полублатной частный детсад со стерильными детишками, подумала я, но вовремя заткнулась. Люси так и стояла перед глазами: тощая и вышколенная блондинка из богатеньких, с причесоном от лучшего во всем Кенсингтоне парикмахера, творящая заботу о ближнем, – вылитая принцесса Диана. Ей ли не любить Барта? Он ее игрушка, которую можно принаряжать и которой можно размахивать перед зажравшейся семейкой, изображая из себя бунтарку. Возможно, я ошибалась, но ничего не могла поделать с разыгравшейся фантазией.
– Отлично! Раз уж она привыкла утирать сопли всяким малявкам, с тобой справится одной левой.
На это можно было и обидеться, но Барт расхохотался:
– Она так и говорит! Надо бы вам как-нибудь встретиться. Вы точно споетесь!
Ага, отчего бы не привести принцессу Кенсингтонскую на чашку чая в мою, на ее взгляд наверняка убогую, нору в бывшей муниципалке? Или, может, ей стоит вытащить меня как-нибудь в магазин, чтобы я с ее помощью прибарахлилась как подобает…
– Итак, чем обязана твоему визиту? – сухо спросила я. – Опять будешь нудеть о своем проигрывателе?
– Угу, в общем, да, – сказал Барт, прикончив виски с содовой. – Сотню лет собирался забрать его.
– Но, Барт, он ведь даже не работает. Он не работал уже семь лет назад, когда ты его сюда приволок.
– Все равно, хочу опробовать. У меня куча древнего винила.
– Знаю, – раздраженно ответила я, – они же у меня валяются.
– Да? – Барт просветлел. – Отлично! А я-то думал, куда их сунул?
– Я бы давно отправила на помойку это барахло, да только не хотела надрываться.
– Ты что, Джу! – У Барта расширились глаза. – Им же цены нет!
– И поэтому ты не помнишь, куда их сунул, – язвительно заметила я.
Вместо того чтобы взбеситься, Барт снова рассмеялся.
– Узнаю мою Джу, – с нежностью проговорил он. – Хлесткая как хлыст.
Удивительно, но ему всегда удавалось нейтрализовать мои колкости.
– Вот теперь, надеюсь, ты все заберешь, – неожиданно для себя произнесла я.
Когда Барт въехал ко мне, он привез очень мало вещей, а увез и того меньше. Все, чем мы обзавелись вместе, – все это добро осталось мне. С накопительской жилкой у Барта туговато, он легко (даже инфантильно) топал по жизни, целиком полагаясь в житейских вопросах на своих подруг. И похоже, богатенькая Люси прекрасно справлялась со своей задачей.
Барт погрустнел.
– Похоже, что так. Какая-то одежонка оставалась, но ее можно выкинуть.
– Что я и сделала сто лет назад! – взорвалась я. – И почему это должно быть моей заботой? Сам не в силах разобраться со своим барахлом?
– Ты же сменила замок – после того, как вышвырнула меня на улицу подыхать! Забыла?
Я фыркнула:
– Не трепи языком, Барт! Подыхать! Можно подумать, тебе пришлось ночевать в прихожей у друзей. Ты ведь сразу подкатил к этой чокнутой буддистке!
Барт опять захохотал:
– Черт, я и позабыл об Эйлин.
Я не удержалась и тоже рассмеялась.
– Ты вел себя с ней по-свински, – упрекнула я, продолжая хихикать, – разбил бедняжке сердце.
– Это она вела себя со мной по-свински! – возмутился он. – Заставляла жрать сою и вареный укроп три раза в день! Я бы и близко не подошел к этой дуре, если бы ты не обошлась со мной так жестоко! Утопающий хватается за укропинку!
Я снова рассмеялась, вообразив Барта сидящим на соево-овощной диете.
– Ну, – сказал он, взглянув на часы, – пора мне топать. Погружу свои пожитки – и в путь. Должен успеть к одиннадцати.
– Это еще куда?
– Домой к Люси, естественно, – ответил он так, будто это была очевиднейшая вещь на земле.
– Что?! Она устроила тебе комендантский час?
– Ты совсем сдурела, Джу! – взъярился Барт, припомнив, что лучшая защита – нападение. – Ты сегодня словно кошка ошпаренная!
Его лицо выражало искреннее недоумение. Нет, все-таки мужчины – законченные дубины. Барт и в самом деле не понимал, почему я так окрысилась на него из-за Люси. Любой женщине понадобилась бы пара секунд, чтобы поставить точный диагноз – собака (а точнее, сука) не сене.
– Проигрыватель на старом месте? Отлично! Там же, где и всегда! – ностальгически произнес он, вытягивая провода.
– Смотри не выруби мне все на свете, – уныло сказала я, забираясь на диван с ногами.
Проигрыватель я никогда не включала, более того, вечно раздражалась, что он уродует комнату и занимает место, которое я с толком использовала бы для хранения журнального хлама. И все-таки, видя, как его уносят, да еще заодно с изрядной грудой пластинок (раздражавших меня не меньше), я почувствовала, как в сердце покалывает. Барт ушел навсегда, и через пару минут в моей квартире не останется ничего, что напоминало бы о нем. Конечно, у нас с ним закончилось все очень давно, и слава богу, что закончилось, но я его так любила, а теперь в память о нем останется лишь пыльный прямоугольник там, где стояла вертушка.
Когда мы жили вместе, мне очень нравилось, что у Барта неизменно прекрасное настроение, но сейчас эта его черта обернулась против меня. Он явно не чувствовал, сколь трагичен данный момент. Совсем напротив, Барт выглядел еще более счастливым, я почти читала его мысли: «А что? Мы с Джулс по-прежнему друзья! А дома меня ждет классная девушка! К тому же, глянь, я выручил свой проигрыватель! И пластинки!»
– Ты все это не унесешь за один раз, – заметила я, когда Барт водрузил пластинки на проигрыватель.
Он с сомнением оглядел конструкцию:
– Пожалуй, ты права. Отволоку сперва пластинки. У меня тут тачка припаркована.
– Так у тебя теперь машина?
– Угу, крутейший джип. Одолжил у брата Люси. Барт распахнул дверь и вывалился на лестницу.
– Я быстро! – проорал он. – Дверь закрывать не буду, чтобы тебе не бегать к домофону.
Прислушиваясь к его тяжелым шагам, я почувствовала себя покинутой. Никогда еще мне не было так ясно, что настала пора двигаться вперед. И проблема даже не в том, что я прожила четыре года под хмурой завесой ностальгии по Барту, тайно желая, чтобы он вернулся – навсегда. Нет, причина в другом – в том, что все это время я делала то, что делала: переспала с большей частью смазливых самцов Лондона и в результате окончательно и бесповоротно перебесилась. Поначалу мне было очень сложно выкинуть Барта из головы, но со временем удалось. Я порезвилась за двоих или даже за троих (за Джил уж точно), но теперь с меня хватит. Господи, я и не догадывалась, что настанет время, когда мне снова придется решительно шагнуть в кромешную тьму.
У меня нет выбора. Идти мне больше некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Прозвенел дверной звонок, и я вздрогнула; полотенце, обмотанное вокруг головы, сползло на глаза. Сражаясь с ним и чертыхаясь, я рванулась к домофону, уверенная, что это Алекс, который как бы невзначай оказался у моего дома по пути в «Плевок» и потому решил пригласить меня. Невзирая на свое решение пораньше лечь спать, я уже судорожно соображала, что надену. Это будут обтягивающие джинсы-стретч, которые лихо выталкивают задницу наверх, не оставляя при этом на теле жутких красных отметин… А еще новый темно-зеленый полосатый пуловер, который, конечно, не шик, зато с глубоким вырезом…
– Кто там? – взволнованно спросила я домофон.
– Джу? Это я. Откроешь?
Я будто вернулась на четыре года назад. Палец застыл на полпути к кнопке.
– Джу? – нетерпеливо повторил голос. – Это Барт, дурочка. Давай жми кнопку.
Что я и сделала чисто машинально. Затем оглядела себя с ног до головы. Я же не собираюсь открывать Барту, завернутая в полотенце (хотя в случае Алекса я бы так и поступила – мелькнула бы полуобнаженной нимфой и ускользнула одеваться, подогрев его интерес на весь вечер). Я стремглав кинулась в спальню и, когда Барт позвонил в дверь, предстала перед ним в своей самой сдержанной и просторной пижаме, вытирая волосы полотенцем.
Барт не изменился. Впрочем, что-то в нем было не так. Неплохо одет, на шее болтается какой-то серебристый медальон. Я не разобрала, что на нем изображено. Однако выгоревшие волосы по-прежнему неистовствовали, подборок, как всегда, зарос щетиной, а физиономия, растянувшаяся в радостном оскале, сияла не хуже электрической лампочки. От этой ухмылки мое сердце неизменно давало слабину. Какое бы злодейство ни совершил Барт накануне, от его улыбки я чувствовала себя чертовски любимой и прощала все.
– Здорово, задница болотная! – заорал Барт, заключая меня в крепкие дружеские объятия. – Как поживаешь?
– Э… неплохо, – промычала я в его плечо. Что-то зацепило меня, когда я вновь оказалась в его объятиях. Я знала его тело почти как свое собственное. Впрочем, это не был шоковый удар сексуального желания, а скорее возвращение в родной дом. Его накачанная грудь, твердый плоский живот… Барт обладал тем крепким ирландским телом, которое остается стройным и подтянутым, несмотря на все безумства его обладателя – от ночных вакханалий до уничтожения чипсов тоннами. Я могла закрыть глаза и все равно по памяти вспомнила бы весь рельеф его торса до мельчайших подробностей.
Барт взял меня за плечи и заглянул мне в лицо:
– Выглядишь как черт знает что. Зашиваешься на работе?
– Нет, пытаюсь побороть грипп. Ну и зашиваюсь тоже.
– Ах ты, задница болотная, – мягко упрекнул он. – Ты бы следила за собой, что ли. Меня-то рядом нет.
Барту всегда казалось, что он был образцовой сестрой милосердия во время моих болезней. В действительности же он растерянно мыкался по квартире, не зная, что предпринять. Он полагал, что в первую очередь нужно натащить из деликатесной лавки всякой замысловатой еды, дабы разбудить мой аппетит: суши, мятные шоколадные палочки, холодные утиные рулетики… А мне хотелось только горячего бульона и море чая.
– Как работа? – весело спросил он.
– В порядке. Я теперь партнер. До сих пор подпрыгиваю от счастья.
– Ух ты, класс! – Он снова сграбастал меня так, что закружилась голова. – Я всегда знал, ты сделаешь это! Помнишь, я говорил, что ты мое лучшее вложение, Джу?
Когда я послала куда подальше временную дерьмовую работенку, чтобы прорваться в рекламу, Барт поддерживал меня как эмоционально, так и финансово. Он тащил на себе почти все наши расходы, пока я терпела неудачу за неудачей. Он был просто умницей. Ни разу даже не пискнул. Он вытирал мне слезы, когда меня выставляли за дверь, и я не слышала от него ни единого упрека в том, что ни черта не зарабатываю. Он был само благородство!
– Еще бы не помнить. – Я чмокнула его в щеку. – Какой же ты идиот, что смылся раньше, чем вложение начало приносить дивиденды.
– Знаю, я дебил, – согласился он, разводя руками. – Что поделаешь?.. Выпить у тебя найдется?
Я кивнула на мини-бар в кухне:
– К чему кокетничать? Ты же все здесь знаешь. Особого приглашения Барту не понадобилось.
– Сама что будешь? – спросил он, колдуя над своим любимым виски с содовой.
– Барт, ты же слышал, я пытаюсь побороть грипп.
– Так отчего не выпить со мной? Я сдалась:
– Хорошо, плесни куантро. Самую малость, – поспешно добавила я, вспомнив широкую натуру Барта.
– Ну, – сказал он, чокаясь со мной, – за карьерный рост!
Радость Барта была очевидной и неподдельной. Умение радоваться чужим успехам, было его лучшей чертой (наряду с уверенностью, что у меня нет целлюлита). Пока другие женщины ныли, что их мужчины отчаянно завидуют карьерному росту своей, так сказать, лучшей половины, меня грело сознание, что Барт в этом отношении исключение. Конечно, тут была и задняя мысль переложить на меня большую часть расходов (а лучше целиком), и хитрый расчет – если я буду хорошо зарабатывать, то смогу оплачивать его карточные долги. Но все же хорошо, что мои амбициозные устремления его не страшили.
– Отлично выглядишь. – Действительно, голубой свитер крупной вязки удачно оттенял глаза, и этот медальон на шее смотрелся чудесно. Мне почему-то нравится, когда парни носят украшения.
– Спасибо. Это Люси купила. – Он вывернул ворот и показал лейбл. – Пол Смит, круто, правда? Она повыкидывала кучу моих шмоток, когда я к ней переселился.
– Люси? – осторожно поинтересовалась я.
– Ну да, моя подруга! Я же тебе говорил.
– Нет, не говорил.
– Говорил.
Мы сверкнули друг на друга глазами. Затем Барт расхохотался:
– Черт, мы не меняемся, верно? В общем, я кое с кем встречаюсь. Вот уже пару месяцев.
– Какая-нибудь зрелая и состоятельная особа? – мерзким голосом спросила я.
По отношению к Барту мой собственнический инстинкт явно прогрессировал. Мне казалось, что раз уж мы не смогли построить нормальных отношений из-за его картежной проблемы, то вряд ли он сможет сделать это с кем-то еще. Но в остальном у нас ведь все было прекрасно. Барт связался с какой-то девицей сразу же, как только я его выставила. Это было ужасно, но все быстро закончилось (девица попыталась обратить его в буддизм). Я злорадствовала в перерывах между потоками горючих слез. Сегодня в первый раз я услышала, что у него с кем-то установились более-менее стабильные отношения. И тут же возникло ощущение, что мои потроха перемешивают шершавой ржавой ложкой. Оставалось только прибегнуть к испытанному средству – опорочить Люси.
– Ты о чем? – раздраженно спросил Барт.
– Ну, она же снабжает тебя шмотьем как большая добрая мамочка.
Меня сжирала ревность. Я всегда мечтала, чтобы Барт одевался получше, но он предпочитал рядиться в мешковатые футболки и поношенные джинсы. А неведомая Люси, взмахнув кредиткой точно волшебной палочкой, сделала Барта таким ухоженным и утонченным, каким мне всегда хотелось его видеть. В свое время я не решалась сама покупать ему одежду: это казалось мне смешным и нелепым. Да потом, у меня и денег-то не было.
– Мне нравится то, что она купила, – защищался Барт. – Ты же сама сказала, что я классно выгляжу.
Только тогда я еще не знала, что свитер тебе купила чертова старая ведьма, мрачно подумала я про себя.
И безразлично пожала плечами:
– Ну, сказала. И как ты ее отблагодарил? Влез в серебристые трусики-стринг и как следует помассировал ее увядшее тело?
Барт сузил глаза:
– Не пытайся казаться стервознее, чем ты есть, Джу. Люси – моя ровесница, ясно? Она не старуха, а я, мать твою, не проститутка.
– Итак, у нее солидный счет в банке?
Это было подло. К тому же неполиткорректно. Люси же не виновата, что она – выскочка из Сити, которая заколачивает тысячи фунтов в месяц и может не скупиться на кашемировые свитера для своего дружка. Как ни странно, это замечание Барта задело.
– Да, у нее есть работа! – разозлился он. – Она пашет! И она не виновата, что у ее семейки денег хоть лопатой греби.
– Вижу, ты поймал удачу за хвост, – съязвила я. И какого черта я так разошлась?
– Какая муха тебя укусила, Джу? – в бешенстве заорал Барт. – Ты что – ревнуешь?
– Нет, с чего бы, – криво улыбнулась я, соображая, не затрещит ли по швам банковский счет Люси от долгов Барта.
Интересно, а играет он по-прежнему? Я всегда твердила, что такую серьезную проблему не решить без помощи специалистов, например «Анонимных картежников», но Барт лишь злился в ответ на мои предложения. А теперь надо мириться с мыслью, что неведомая мисс Люси с толстым кошельком превратила его жизнь в сказку, открыв неограниченный доступ к своему банковскому счету.
Про карты спрашивать я не стала. Да какого черта! Он все равно не признается, а я все равно ему не поверю. Именно в таком заколдованном круге мы и крутились наш последний год. Позже, встречаясь, мы искренне радовались друг другу, но очень быстро наши встречи выливались в ругань и злобные вопли. Мы были как прекрасная белая яхта, которая, расправив паруса, скользит по воде, но вдруг налетает шторм и выбрасывает красавицу на рифы, которые со скрежетом пропарывают ей днище.
Чувствуя, что должна извиниться за гнусности в адрес Люси, я попыталась выдать что-нибудь любезное и милое, но получилось нечто невнятное:
– В общем, все нормально?
– Ага, порядок, – улыбнулся Барт.
– Как ты с ней познакомился?
– Да подписался вместо Дейва вышибалой в клубе поработать, а она вышла подышать. Ну мы и разболтались. В общем, все из-за Дейва. Он попросил об одолжении, и я не мог отказать.
В этом весь Барт. Перевожу: он задолжал Дейву и расплачивался, вкалывая вместо него вышибалой.
– Кем она работает?
Я старалась не очень напирать, мол, интересуюсь лишь постольку поскольку. Однако взгляд Барта свидетельствовал, что актриса из меня аховая.
– Вообще-то она учительница.
– Да? И где? В нищих трущобах или в блатной частной школе, где все детки ходят в униформе?
Ну и стерва же я!
– Ни то ни другое, – огрызнулся Барт. – Люси работает в детском саду. Заведение частное, но у них много бесплатных мест.
Ясно, полублатной частный детсад со стерильными детишками, подумала я, но вовремя заткнулась. Люси так и стояла перед глазами: тощая и вышколенная блондинка из богатеньких, с причесоном от лучшего во всем Кенсингтоне парикмахера, творящая заботу о ближнем, – вылитая принцесса Диана. Ей ли не любить Барта? Он ее игрушка, которую можно принаряжать и которой можно размахивать перед зажравшейся семейкой, изображая из себя бунтарку. Возможно, я ошибалась, но ничего не могла поделать с разыгравшейся фантазией.
– Отлично! Раз уж она привыкла утирать сопли всяким малявкам, с тобой справится одной левой.
На это можно было и обидеться, но Барт расхохотался:
– Она так и говорит! Надо бы вам как-нибудь встретиться. Вы точно споетесь!
Ага, отчего бы не привести принцессу Кенсингтонскую на чашку чая в мою, на ее взгляд наверняка убогую, нору в бывшей муниципалке? Или, может, ей стоит вытащить меня как-нибудь в магазин, чтобы я с ее помощью прибарахлилась как подобает…
– Итак, чем обязана твоему визиту? – сухо спросила я. – Опять будешь нудеть о своем проигрывателе?
– Угу, в общем, да, – сказал Барт, прикончив виски с содовой. – Сотню лет собирался забрать его.
– Но, Барт, он ведь даже не работает. Он не работал уже семь лет назад, когда ты его сюда приволок.
– Все равно, хочу опробовать. У меня куча древнего винила.
– Знаю, – раздраженно ответила я, – они же у меня валяются.
– Да? – Барт просветлел. – Отлично! А я-то думал, куда их сунул?
– Я бы давно отправила на помойку это барахло, да только не хотела надрываться.
– Ты что, Джу! – У Барта расширились глаза. – Им же цены нет!
– И поэтому ты не помнишь, куда их сунул, – язвительно заметила я.
Вместо того чтобы взбеситься, Барт снова рассмеялся.
– Узнаю мою Джу, – с нежностью проговорил он. – Хлесткая как хлыст.
Удивительно, но ему всегда удавалось нейтрализовать мои колкости.
– Вот теперь, надеюсь, ты все заберешь, – неожиданно для себя произнесла я.
Когда Барт въехал ко мне, он привез очень мало вещей, а увез и того меньше. Все, чем мы обзавелись вместе, – все это добро осталось мне. С накопительской жилкой у Барта туговато, он легко (даже инфантильно) топал по жизни, целиком полагаясь в житейских вопросах на своих подруг. И похоже, богатенькая Люси прекрасно справлялась со своей задачей.
Барт погрустнел.
– Похоже, что так. Какая-то одежонка оставалась, но ее можно выкинуть.
– Что я и сделала сто лет назад! – взорвалась я. – И почему это должно быть моей заботой? Сам не в силах разобраться со своим барахлом?
– Ты же сменила замок – после того, как вышвырнула меня на улицу подыхать! Забыла?
Я фыркнула:
– Не трепи языком, Барт! Подыхать! Можно подумать, тебе пришлось ночевать в прихожей у друзей. Ты ведь сразу подкатил к этой чокнутой буддистке!
Барт опять захохотал:
– Черт, я и позабыл об Эйлин.
Я не удержалась и тоже рассмеялась.
– Ты вел себя с ней по-свински, – упрекнула я, продолжая хихикать, – разбил бедняжке сердце.
– Это она вела себя со мной по-свински! – возмутился он. – Заставляла жрать сою и вареный укроп три раза в день! Я бы и близко не подошел к этой дуре, если бы ты не обошлась со мной так жестоко! Утопающий хватается за укропинку!
Я снова рассмеялась, вообразив Барта сидящим на соево-овощной диете.
– Ну, – сказал он, взглянув на часы, – пора мне топать. Погружу свои пожитки – и в путь. Должен успеть к одиннадцати.
– Это еще куда?
– Домой к Люси, естественно, – ответил он так, будто это была очевиднейшая вещь на земле.
– Что?! Она устроила тебе комендантский час?
– Ты совсем сдурела, Джу! – взъярился Барт, припомнив, что лучшая защита – нападение. – Ты сегодня словно кошка ошпаренная!
Его лицо выражало искреннее недоумение. Нет, все-таки мужчины – законченные дубины. Барт и в самом деле не понимал, почему я так окрысилась на него из-за Люси. Любой женщине понадобилась бы пара секунд, чтобы поставить точный диагноз – собака (а точнее, сука) не сене.
– Проигрыватель на старом месте? Отлично! Там же, где и всегда! – ностальгически произнес он, вытягивая провода.
– Смотри не выруби мне все на свете, – уныло сказала я, забираясь на диван с ногами.
Проигрыватель я никогда не включала, более того, вечно раздражалась, что он уродует комнату и занимает место, которое я с толком использовала бы для хранения журнального хлама. И все-таки, видя, как его уносят, да еще заодно с изрядной грудой пластинок (раздражавших меня не меньше), я почувствовала, как в сердце покалывает. Барт ушел навсегда, и через пару минут в моей квартире не останется ничего, что напоминало бы о нем. Конечно, у нас с ним закончилось все очень давно, и слава богу, что закончилось, но я его так любила, а теперь в память о нем останется лишь пыльный прямоугольник там, где стояла вертушка.
Когда мы жили вместе, мне очень нравилось, что у Барта неизменно прекрасное настроение, но сейчас эта его черта обернулась против меня. Он явно не чувствовал, сколь трагичен данный момент. Совсем напротив, Барт выглядел еще более счастливым, я почти читала его мысли: «А что? Мы с Джулс по-прежнему друзья! А дома меня ждет классная девушка! К тому же, глянь, я выручил свой проигрыватель! И пластинки!»
– Ты все это не унесешь за один раз, – заметила я, когда Барт водрузил пластинки на проигрыватель.
Он с сомнением оглядел конструкцию:
– Пожалуй, ты права. Отволоку сперва пластинки. У меня тут тачка припаркована.
– Так у тебя теперь машина?
– Угу, крутейший джип. Одолжил у брата Люси. Барт распахнул дверь и вывалился на лестницу.
– Я быстро! – проорал он. – Дверь закрывать не буду, чтобы тебе не бегать к домофону.
Прислушиваясь к его тяжелым шагам, я почувствовала себя покинутой. Никогда еще мне не было так ясно, что настала пора двигаться вперед. И проблема даже не в том, что я прожила четыре года под хмурой завесой ностальгии по Барту, тайно желая, чтобы он вернулся – навсегда. Нет, причина в другом – в том, что все это время я делала то, что делала: переспала с большей частью смазливых самцов Лондона и в результате окончательно и бесповоротно перебесилась. Поначалу мне было очень сложно выкинуть Барта из головы, но со временем удалось. Я порезвилась за двоих или даже за троих (за Джил уж точно), но теперь с меня хватит. Господи, я и не догадывалась, что настанет время, когда мне снова придется решительно шагнуть в кромешную тьму.
У меня нет выбора. Идти мне больше некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37