Я знаю, успешное завершение проекта Лайама прибавит мне веса (в глазах коллег, конечно, не в прямом же значении).
Мы с Джиллиан разговаривали по телефону каждый вечер, что истощало мои последние запасы энергии. На следующий день после нашего разговора на кухне она попросила Джереми съехать, не упомянув, однако, ни о каком любовнике. Мне это казалось не только полнейшим пренебрежением к чувствам мужа, но и глупейшей ошибкой: Джереми был отнюдь не тупицей и запросто мог догадаться, что у Джил появился маленький секрет, о котором она не хочет распространяться. Официально же Джил объявила, что причиной их расставания является давняя проблема, о которой она неоднократно упоминала и которую Джереми нахально игнорировал.
Джил можно было понять. Перед тем как расстаться с Бартом, я призналась ему, что у меня случилась интрижка на стороне, впрочем, совершенно никчемная. Но Барт вцепился в мои слова железной хваткой оголодавшего бульдога. Он начисто забыл, что мы уже почти год лаялись буквально каждый вечер. Барт так часто уходил спать на диван, что вскоре стал считать его своей кроватью и ворчал, когда я позволяла себе устроиться в гостиной. Но потом до него дошло, как можно решить наши проблемы. Он трахнул какую-то девчонку, поклявшись ей в вечной любви, и бросил ее через месяц. Теперь мы квиты, заявил он мне с самой невинной улыбкой, и можем спокойно продолжать совместную жизнь. Непосредственность была его главным достоинством, но иногда она просто убивала.
Однако я все же честно призналась Барту во всем. Что же касается Джил, то чем дольше она станет держать Джереми в неведении, тем хуже будет разоблачение.
А пока все ее подруги обречены заговаривать бедняге зубы.
Джереми с маниакальным упорством взялся преследовать меня телефонными звонками. Сначала он звонил на работу, пока я не попросила Льюиса отсеивать мои звонки, потом домой, где Льюис был бессилен. Разговоры с Джереми страшно утомляли, к тому же в трепе он не знал меры. Если судить по его тону, то можно было подумать, что у меня есть ответы на все его вопросы, точно у Дельфийского оракула, но почему-то я отказываюсь помочь ему. Но что я могла посоветовать, если Джереми старательно избегал темы секса? Он вытаскивал на свет божий сотни незначительных эпизодов, откапывал мельчайшие подробности, пытаясь объяснить ими случившееся. Мне это напоминало игру в жмурки: Джереми с абсолютно непроницаемой повязкой на глазах ловил руками воздух. В общем, удручающая до безобразия картина. Если бы он посвятил меня в их с Джил сексуальную жизнь, вернее, ее отсутствие, я, разумеется, не подпрыгнула бы от восторга, но мы по крайней мере назвали бы все своими именами, а так положение было чудовищно нелепым. С таким же успехом можно чирикать о погоде, когда рядом в гостиной сидит жираф.
Все наши разговоры заканчивались абсолютно одинаково. Я ссылалась на усталость, а Джереми извинялся и через секунду возобновлял свой монолог. Так продолжалось еще минут десять, пока мне всеми правдами и неправдами не удавалось повесить трубку.
Когда мое терпение лопнуло, я набрала номер Джил.
– Джил, ты должна рассказать ему про Филипа, – заявила я без предисловий. Мне так надоело водить Джереми за нос, что я была готова разорвать всех в клочья. – Он без конца спрашивает меня, почему ты его бросила. Я больше не могу врать.
– Тогда пошли его, – хладнокровно посоветовала Джил.
– Не могу, он мой друг. Мне жаль его.
Но Джил прикладывала все силы к тому, чтобы в собственных глазах превратить Джереми в законченного подлеца, дабы приглушить угрызения совести.
– У него есть свои друзья, пусть им жалуется. Почему это он вздумал эксплуатировать моих?
– Он ужасно мучается, – упорствовала я. – И он понимает, что ты чего-то не договариваешь.
– Дело не в том, что я чего-то не договариваю.
– Джил! – взорвалась я. – Дело именно в этом, мать твою! Ты нагло надуваешь его. Ты поверишь, что шоу закончилось, если во время антракта кто-то потащит тебя к выходу, тогда как все повалят в буфет за мороженым? Люди дуреют, когда их кто-то бросает, но когда им при этом еще врут, они дуреют вдвойне.
– А не надо было пичкать меня мороженым, когда мне требовался самый настоящий банан! – И Джил довольно захихикала.
– Да иди ты… Слезь наконец со своего любовника и разберись с Джереми.
Мы помолчали.
– Джулс, я не могу, – жалобно проблеяла Джил. Слава богу, узнаю любимую подругу. – Я боюсь, что он станет рвать и метать, и я тоже стану рвать и метать, и останутся от нас обоих рожки да ножки. I
– Рано или поздно он все равно узнает, – мягко возразила я.
– Может, лучше ему узнать об этом от кого-то еще, а? Тогда это будет как-то проще.
– Ты же не предлагаешь…
– Нет-нет, что ты, – поспешно прервала меня Джил. – Я просто, так сказать, выдвигаю гипотезу.
– И на том спасибо.
– Хорошо, что позвонила. – Она резко переключилась на другую тему. – Я как раз хотела пригласить тебя пообедать и познакомить с Филипом.
Я позавидовала Джил: так непосредственно перестроиться с темы своего несчастного мужа на виновника их развода, да еще пригласить лучшую подругу в дом, купленный в основном на деньги Джереми, который вылетел из него как пробка из бутылки с шампанским! Впрочем, стоит ли раздувать трагедию? Джил влюблена и потому обуреваема угрызениями совести не больше, чем Билл Клинтон. У беспардонных любовников всегда есть отличное оправдание: они ни в чем не виноваты, их ведь сжигает такая страсть!
В свое время я вела себя не лучше Джил. Я-то знаю, что испытываешь, когда перемалываешь чужие кости в муку, и сколько при этом затрачиваешь нравственных сил, чтобы заткнуть свою совесть. Как бы там ни было, а знакомиться с милым Филипом в доме Джереми я не собиралась. Что, если бедняга узнает об этом? Ведь тайное всегда становится явным.
Однако жалкие одеяния пуританки мне явно не шли. Еще минута, и я стану вопить, что узы брака священны и Джил должна вернуться к Джереми и усмирять плоть тяжелой, но полезной работой.
– Знаешь что? – сказала я. – Давайте сходим в ресторан. Я последнее время до ночи сижу в офисе. Хочется куда-нибудь выбраться. Что скажешь?
– А я так хотела приготовить для вас ужин…
Я молчала (что всегда нелегко, но, как я убедилась за долгие годы, очень эффективно). Сжала зубы и ждала, пока Джил сообразит, что я не намерена вдаваться в дискуссию.
– Но Филип обожает мою стряпню… – сделала она последнюю попытку, уже признавая свое поражение.
– Кто же не обожает твою стряпню? – отрезала я. Все эти сопливые восторги по поводу Филипа начинали доставать.
Джил вздохнула, демонстрируя, как тяжко ей расстаться с мечтой о том, как мы с Филипом обмениваемся любезностями в уютной кухне, а сама она мечет на стол одно блюдо за другим. Но играть тот же спектакль, что я играла около недели назад в другом актерском составе, было выше моих сил. А что до Джил – она хотела лишь воссоздать картину стабильных отношений в домашнем интерьере.
Вот почему я была непреклонна. Джил хотела, чтобы я за секунду стала Филипу лучшей подругой, как когда-то произошло с Джереми. С ее точки зрения, я теперь должна притворяться, будто Джереми не существует в природе. Это к разговору о беспардонности любовников.
Глава восьмая
– Как поживает наша женщина-вамп со своим воздыхателем? – Мэл с наслаждением перекатывала слова во рту, как леденцы.
– Сегодня встречаюсь с ними в тайском ресторанчике. Ну, знаешь, рядом с моим домом.
– Очень удобно. Для тебя.
– Зря остришь, Мэл. Это Джил предложила.
– Джил? – не поверила Мэл. Еще бы: Джил не особенно любила покидать свою уютную норку ради дебрей Северного Лондона. – Вот мать твою! Ну да, в Чок-Фарм она не нарвется на Джереми. Он отродясь туда не заявится.
– Прямо в яблочко. Джереми никогда у меня не был, а скажи ему «Чок-Фарм» – и он наверняка решит, что это название каких-нибудь конюшен в Хардфортшире.
– Не понимаю, чего ты к ней не завалишься? – цинично спросила Мэл. – Еда получше ресторанной, зато в сто раз дешевле. Ты только и платишь за бутылку вина и за такси.
– Дело не в том. Придется пилить до Фулхэма на метро, а я допоздна торчу на работе. Будет слишком поздно.
Мэл издевательски хохотнула:
– Посмотрите, что за мадам!
– Я тебе не мадам, а госпожа София, – попыталась я отвлечь ее. – Или как там меня зовут на этой неделе?
– Придется пилить до самого Фулхэма на метро! – передразнила Мэл. – Ты что, забыла старые добрые времена? Да мы с тобой рыскали по всему Лондону как последние шавки, лишь бы найти хоть какую-нибудь паршивую работу. Да эта треханая схема метро у тебя в мозгах должна навечно отпечататься.
– Не только схема метро, – уточнила я, – карта города тоже. Если помнишь, я тогда меняла работу чуть ли не каждую неделю, до сих пор наизусть помню все переулки в Сохо, Ковент-Гардене, Холбор-не и Сити. Два чертовых года я скиталась по ним в поисках заработка. Да я могу на память карту нарисовать.
Кстати, мы с Мэл тогда и встретились, подрабатывая секретаршами в юридической конторе в Холборне. А поскольку Мэл – это всегда Мэл, она делала вполовину меньше, чем я; но боссы распускали перед ней слюни и не возражали, если она ограничивалась минимумом своих служебных обязанностей. А поскольку я – это всегда я, то меня такое положение вещей бесило. Мэл я просто игнорировала – пока не произошло то, что навсегда изменило наши отношения. Как-то я чем-то не устроила одну из жутких баб-юристок, которых там была целая прорва, ну и обозвала ее тупой коровой, а Мэл, сидевшая рядом, приняла эти слова на свой счет. Не отрываясь от журнальчика, она равнодушно кинула:
– Думаешь? – Затем лениво перелистнула страницу и добавила: – Ну свалили они на тебя всю базу данных, я-то тут при чем?
– Это я не о тебе, – испугалась я и махнула рукой в направлении юристихи, – а вон о ней.
– Ха! – Мэл наконец оторвалась от своего журнала и сверкнула на меня глазами. – Да эта сука ко мне и близко не подойдет. И знаешь почему? Месяц назад я застукала ее в клубе. Какой-то уродливый хряк запихивал ей в задницу огромный искусственный член.
Челюсть у меня отвалилась в самом буквальном смысле.
– Она была в маске, но я ее узнала! – И Мэл бросила многозначительный взгляд на юристиху, наблюдавшую за нами через стеклянную дверь своего кабинета. – Готова поклясться, теперь она от тебя отстанет.
Такое многообещающее начало не могло не вылиться в крепкую дружбу. И пленило меня, разумеется, не умение Мэл ловить рыбку в мутной воде, а то равнодушие, с которым она отнеслась к оскорблению.
– Ах, как давно мы с тобой не шлялись по блошиным рынкам! – Мэл пребывала в ностальгическом настроении. – Слушай, да ты вся разодета от Харви Никс и Джозефа!
– Да, только это тряпье стоит в десять раз меньше, чем твое виниловое обмундирование, – заметила я. – Представляю, сколько ты выложила за шмотки. Новый корсет небось стоил полштуки.
– Издержки профессии, сладкая моя, – промурлыкала Мэл. – Эх, и почему их нельзя удержать с клиента?
– А почему я не могу удержать стоимость ужина с Филипа? Все равно я смотрю на эту встречу как на деловые переговоры…
– Ты не будешь платить! – предрекла Мэл. – Он не позволит. У него даже какая-то собственность есть, так? Вот он и достанет свою платиновую кредитку и, раздув грудь, вырвет у официанта чек. Спорим?
– Дамы и господа, встречайте: Мэл Дэнсон – циничная и проницательная.
– То девиз мой.
С тех пор как мы познакомились, речь Мэл сильно облагородилась. Профессионалка, которая помогала ей овладевать азами ее нынешнего ремесла, посоветовала избавиться от просторечных выражений, дабы не портить имидж. Но Мэл иногда переходила на кокни.
– Жаль, тебя с нами не будет, детка, – искренне огорчилась я.
– Брось! Я спугну кого хочешь. Джил не такая дура, чтобы натравить на него нас обеих сразу.
И Джил, между прочим, права.
– Но мне нужна поддержка, – призналась я. – Мне ведь нравился Джереми. Боже, я так говорю, как будто он уже умер. Знаешь, Джил только того и надо.
– Тебе-то что? – отмахнулась Мэл.
– Признайся, тебе он тоже… нравился. – Я честно хотела говорить о Джереми в настоящем времени, но почему-то не получалось.
– Да, и что с того?
– Как – что? Кинуться с объятиями навстречу новому мистеру Джил – разве это не засранство?
Мэл прыснула:
– Не помню, чтобы ты сама клялась в верности до гроба. Так какого черта ты паришься? Потому что они женаты?
– Да нет… Не знаю. Просто они были такой классной парой. Этакая тихая гавань посреди бурного океана.
– Да ты скорее потонешь в своем бурном океане, чем причалишь к такой гавани, – жестоко заметила она.
– Но я прожила с Бартом целых четыре года! – возмутилась я.
– Джулс, это полная херня! Барт не тот человек, за которого выходят замуж. Просто он не так быстро выдохся, как твои тупые блондинчики.
Я набрала побольше воздуха для ответной реплики. Еще никто и никогда не высказывал эту мысль так прямо. Мэл опять попала в самое яблочко. Но уже в следующую секунду я переключилась на более приятную тему – о том, что надену на ужин. Переварить такое открытие сразу было выше моих сил.
Приняв душ, я занялась нарядом для рандеву с «женщиной-вамп и ее воздыхателем». Светский раут доставлял мне истинное удовольствие лишь тогда, когда весы показывали минимум, на который я способна, и мне удавалось втиснуться в любимую шмотку. Но как правило, попытка принарядиться заканчивалась осадой шкафа и вытряхиванием его содержимого на кровать. Зеркальце на столе помогало оценить вид сзади.
Сегодня все именно так и обстояло. Я где-то прочла, что восемьдесят процентов времени люди носят лишь двадцать процентов своего гардероба. Это открытие внезапно показалось мне верхом научной мысли. За исключением редких случаев, когда мне удавалось похудеть, я таскала юбки, надежно скрывающие ляжки, и свитера, надежно скрывающие… все остальное. А при виде платьев, туфель и сумок, что пылились в шкафу, я неизменно впадала в отчаяние. И тем не менее маниакально продолжала скупать это добро.
Я всегда мечтала о собственном «фирменном стиле» – как у одной девицы в колледже, которая таскала красное замшевое пальто, будто позаимствованное из начала семидесятых. К сожалению, мой выбор шмоток больше напоминал беспорядочную пальбу душевнобольного из автомата и как нельзя лучше соответствовал моим метаниям в выборе партнера. Мэл и здесь дала мне сто очков вперед. Ее стиль за все эти годы не изменился, а лишь стал более рафинированным. У нее уже тогда было изысканное боб-каре, острые ноготки и шпильки. С годами она лишь отточила свой облик, доведя его до совершенства. Я же за это время просто отсеяла то, что мне не идет, да соорудила на голове более-менее пристойный причесон. Но все равно я крутилась как флюгер, стоило повеять ветерку новой моды. В отличие от Мэл, мне недоставало уверенности, что и напрягало больше всего.
Основным вопросом бытия для меня остается: что надеть? А это означает, что либо я – пустое место, либо жертва капитализма и глобализации, которые что есть сил потворствуют прихотям потребителя. Второй вариант нравится мне больше.
Когда я приехала в ресторан, Джил и Филип уже обжимались в кабинке из узких деревянных планок, напоминающей вьетнамскую лачугу. Их тела извивались с такой интенсивностью, как будто в трусах шуровали полчища муравьев, которыми так и кишело вьетнамское сооружение. Необходимость моего присутствия вызывала сомнения. Я замерла у столика в ожидании, что меня кто-нибудь заметит.
– Джулс!
Джиллиан нарисовала на лице лучезарную улыбку от уха до уха. Вынув руки – умолчу откуда, – она привлекла меня к себе и поцеловала.
– Фил, это моя лучшая подруга Джульет.
Джил улыбалась так, словно прошла через пластическую операцию. При этом хирург отхватил лишнего, растянув ее лицо в неестественный оскал (как мне кажется, к тому же хирургу наведалась Джули Эндрюс, перед тем как сняться в «Звуках музыки»). Я, наоборот, еле сдерживалась, чтобы не пуститься в нотации на манер старой перечницы.
Как только я уселась, Филип подозвал официанта, чтобы я заказала себе выпивку. Что ж, два очка он заработал. Джил, припав к его плечу, восторженно взирала на своего кумира снизу вверх и улыбалась-улыбалась-улыбалась – точно первая леди страны в окружении акул пера. Конечно, для нее все было внове: и любовь, и секс, не говоря уже о разводе, но все-таки она перегибает палку, если думает, что чем сильнее прижмется к Филипу, тем прочнее он к ней прилипнет.
– Ну, как дела? – спросила она, просияв совсем уж непристойно.
– Да все так же. Строю Лайама двадцать четыре часа в сутки. Он в последнее время спорит по всякой ерунде, нарочно, чтобы меня достать. Сил моих больше нет.
– По-моему, он жутко волнуется, – сказала Джил.
– Думаешь?
Как только Джил согласилась готовить на презентации, я тут же попросила ее созвониться с Лайамом и обговорить блюда, ведь каждое нужно приготовить в огромном количестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Мы с Джиллиан разговаривали по телефону каждый вечер, что истощало мои последние запасы энергии. На следующий день после нашего разговора на кухне она попросила Джереми съехать, не упомянув, однако, ни о каком любовнике. Мне это казалось не только полнейшим пренебрежением к чувствам мужа, но и глупейшей ошибкой: Джереми был отнюдь не тупицей и запросто мог догадаться, что у Джил появился маленький секрет, о котором она не хочет распространяться. Официально же Джил объявила, что причиной их расставания является давняя проблема, о которой она неоднократно упоминала и которую Джереми нахально игнорировал.
Джил можно было понять. Перед тем как расстаться с Бартом, я призналась ему, что у меня случилась интрижка на стороне, впрочем, совершенно никчемная. Но Барт вцепился в мои слова железной хваткой оголодавшего бульдога. Он начисто забыл, что мы уже почти год лаялись буквально каждый вечер. Барт так часто уходил спать на диван, что вскоре стал считать его своей кроватью и ворчал, когда я позволяла себе устроиться в гостиной. Но потом до него дошло, как можно решить наши проблемы. Он трахнул какую-то девчонку, поклявшись ей в вечной любви, и бросил ее через месяц. Теперь мы квиты, заявил он мне с самой невинной улыбкой, и можем спокойно продолжать совместную жизнь. Непосредственность была его главным достоинством, но иногда она просто убивала.
Однако я все же честно призналась Барту во всем. Что же касается Джил, то чем дольше она станет держать Джереми в неведении, тем хуже будет разоблачение.
А пока все ее подруги обречены заговаривать бедняге зубы.
Джереми с маниакальным упорством взялся преследовать меня телефонными звонками. Сначала он звонил на работу, пока я не попросила Льюиса отсеивать мои звонки, потом домой, где Льюис был бессилен. Разговоры с Джереми страшно утомляли, к тому же в трепе он не знал меры. Если судить по его тону, то можно было подумать, что у меня есть ответы на все его вопросы, точно у Дельфийского оракула, но почему-то я отказываюсь помочь ему. Но что я могла посоветовать, если Джереми старательно избегал темы секса? Он вытаскивал на свет божий сотни незначительных эпизодов, откапывал мельчайшие подробности, пытаясь объяснить ими случившееся. Мне это напоминало игру в жмурки: Джереми с абсолютно непроницаемой повязкой на глазах ловил руками воздух. В общем, удручающая до безобразия картина. Если бы он посвятил меня в их с Джил сексуальную жизнь, вернее, ее отсутствие, я, разумеется, не подпрыгнула бы от восторга, но мы по крайней мере назвали бы все своими именами, а так положение было чудовищно нелепым. С таким же успехом можно чирикать о погоде, когда рядом в гостиной сидит жираф.
Все наши разговоры заканчивались абсолютно одинаково. Я ссылалась на усталость, а Джереми извинялся и через секунду возобновлял свой монолог. Так продолжалось еще минут десять, пока мне всеми правдами и неправдами не удавалось повесить трубку.
Когда мое терпение лопнуло, я набрала номер Джил.
– Джил, ты должна рассказать ему про Филипа, – заявила я без предисловий. Мне так надоело водить Джереми за нос, что я была готова разорвать всех в клочья. – Он без конца спрашивает меня, почему ты его бросила. Я больше не могу врать.
– Тогда пошли его, – хладнокровно посоветовала Джил.
– Не могу, он мой друг. Мне жаль его.
Но Джил прикладывала все силы к тому, чтобы в собственных глазах превратить Джереми в законченного подлеца, дабы приглушить угрызения совести.
– У него есть свои друзья, пусть им жалуется. Почему это он вздумал эксплуатировать моих?
– Он ужасно мучается, – упорствовала я. – И он понимает, что ты чего-то не договариваешь.
– Дело не в том, что я чего-то не договариваю.
– Джил! – взорвалась я. – Дело именно в этом, мать твою! Ты нагло надуваешь его. Ты поверишь, что шоу закончилось, если во время антракта кто-то потащит тебя к выходу, тогда как все повалят в буфет за мороженым? Люди дуреют, когда их кто-то бросает, но когда им при этом еще врут, они дуреют вдвойне.
– А не надо было пичкать меня мороженым, когда мне требовался самый настоящий банан! – И Джил довольно захихикала.
– Да иди ты… Слезь наконец со своего любовника и разберись с Джереми.
Мы помолчали.
– Джулс, я не могу, – жалобно проблеяла Джил. Слава богу, узнаю любимую подругу. – Я боюсь, что он станет рвать и метать, и я тоже стану рвать и метать, и останутся от нас обоих рожки да ножки. I
– Рано или поздно он все равно узнает, – мягко возразила я.
– Может, лучше ему узнать об этом от кого-то еще, а? Тогда это будет как-то проще.
– Ты же не предлагаешь…
– Нет-нет, что ты, – поспешно прервала меня Джил. – Я просто, так сказать, выдвигаю гипотезу.
– И на том спасибо.
– Хорошо, что позвонила. – Она резко переключилась на другую тему. – Я как раз хотела пригласить тебя пообедать и познакомить с Филипом.
Я позавидовала Джил: так непосредственно перестроиться с темы своего несчастного мужа на виновника их развода, да еще пригласить лучшую подругу в дом, купленный в основном на деньги Джереми, который вылетел из него как пробка из бутылки с шампанским! Впрочем, стоит ли раздувать трагедию? Джил влюблена и потому обуреваема угрызениями совести не больше, чем Билл Клинтон. У беспардонных любовников всегда есть отличное оправдание: они ни в чем не виноваты, их ведь сжигает такая страсть!
В свое время я вела себя не лучше Джил. Я-то знаю, что испытываешь, когда перемалываешь чужие кости в муку, и сколько при этом затрачиваешь нравственных сил, чтобы заткнуть свою совесть. Как бы там ни было, а знакомиться с милым Филипом в доме Джереми я не собиралась. Что, если бедняга узнает об этом? Ведь тайное всегда становится явным.
Однако жалкие одеяния пуританки мне явно не шли. Еще минута, и я стану вопить, что узы брака священны и Джил должна вернуться к Джереми и усмирять плоть тяжелой, но полезной работой.
– Знаешь что? – сказала я. – Давайте сходим в ресторан. Я последнее время до ночи сижу в офисе. Хочется куда-нибудь выбраться. Что скажешь?
– А я так хотела приготовить для вас ужин…
Я молчала (что всегда нелегко, но, как я убедилась за долгие годы, очень эффективно). Сжала зубы и ждала, пока Джил сообразит, что я не намерена вдаваться в дискуссию.
– Но Филип обожает мою стряпню… – сделала она последнюю попытку, уже признавая свое поражение.
– Кто же не обожает твою стряпню? – отрезала я. Все эти сопливые восторги по поводу Филипа начинали доставать.
Джил вздохнула, демонстрируя, как тяжко ей расстаться с мечтой о том, как мы с Филипом обмениваемся любезностями в уютной кухне, а сама она мечет на стол одно блюдо за другим. Но играть тот же спектакль, что я играла около недели назад в другом актерском составе, было выше моих сил. А что до Джил – она хотела лишь воссоздать картину стабильных отношений в домашнем интерьере.
Вот почему я была непреклонна. Джил хотела, чтобы я за секунду стала Филипу лучшей подругой, как когда-то произошло с Джереми. С ее точки зрения, я теперь должна притворяться, будто Джереми не существует в природе. Это к разговору о беспардонности любовников.
Глава восьмая
– Как поживает наша женщина-вамп со своим воздыхателем? – Мэл с наслаждением перекатывала слова во рту, как леденцы.
– Сегодня встречаюсь с ними в тайском ресторанчике. Ну, знаешь, рядом с моим домом.
– Очень удобно. Для тебя.
– Зря остришь, Мэл. Это Джил предложила.
– Джил? – не поверила Мэл. Еще бы: Джил не особенно любила покидать свою уютную норку ради дебрей Северного Лондона. – Вот мать твою! Ну да, в Чок-Фарм она не нарвется на Джереми. Он отродясь туда не заявится.
– Прямо в яблочко. Джереми никогда у меня не был, а скажи ему «Чок-Фарм» – и он наверняка решит, что это название каких-нибудь конюшен в Хардфортшире.
– Не понимаю, чего ты к ней не завалишься? – цинично спросила Мэл. – Еда получше ресторанной, зато в сто раз дешевле. Ты только и платишь за бутылку вина и за такси.
– Дело не в том. Придется пилить до Фулхэма на метро, а я допоздна торчу на работе. Будет слишком поздно.
Мэл издевательски хохотнула:
– Посмотрите, что за мадам!
– Я тебе не мадам, а госпожа София, – попыталась я отвлечь ее. – Или как там меня зовут на этой неделе?
– Придется пилить до самого Фулхэма на метро! – передразнила Мэл. – Ты что, забыла старые добрые времена? Да мы с тобой рыскали по всему Лондону как последние шавки, лишь бы найти хоть какую-нибудь паршивую работу. Да эта треханая схема метро у тебя в мозгах должна навечно отпечататься.
– Не только схема метро, – уточнила я, – карта города тоже. Если помнишь, я тогда меняла работу чуть ли не каждую неделю, до сих пор наизусть помню все переулки в Сохо, Ковент-Гардене, Холбор-не и Сити. Два чертовых года я скиталась по ним в поисках заработка. Да я могу на память карту нарисовать.
Кстати, мы с Мэл тогда и встретились, подрабатывая секретаршами в юридической конторе в Холборне. А поскольку Мэл – это всегда Мэл, она делала вполовину меньше, чем я; но боссы распускали перед ней слюни и не возражали, если она ограничивалась минимумом своих служебных обязанностей. А поскольку я – это всегда я, то меня такое положение вещей бесило. Мэл я просто игнорировала – пока не произошло то, что навсегда изменило наши отношения. Как-то я чем-то не устроила одну из жутких баб-юристок, которых там была целая прорва, ну и обозвала ее тупой коровой, а Мэл, сидевшая рядом, приняла эти слова на свой счет. Не отрываясь от журнальчика, она равнодушно кинула:
– Думаешь? – Затем лениво перелистнула страницу и добавила: – Ну свалили они на тебя всю базу данных, я-то тут при чем?
– Это я не о тебе, – испугалась я и махнула рукой в направлении юристихи, – а вон о ней.
– Ха! – Мэл наконец оторвалась от своего журнала и сверкнула на меня глазами. – Да эта сука ко мне и близко не подойдет. И знаешь почему? Месяц назад я застукала ее в клубе. Какой-то уродливый хряк запихивал ей в задницу огромный искусственный член.
Челюсть у меня отвалилась в самом буквальном смысле.
– Она была в маске, но я ее узнала! – И Мэл бросила многозначительный взгляд на юристиху, наблюдавшую за нами через стеклянную дверь своего кабинета. – Готова поклясться, теперь она от тебя отстанет.
Такое многообещающее начало не могло не вылиться в крепкую дружбу. И пленило меня, разумеется, не умение Мэл ловить рыбку в мутной воде, а то равнодушие, с которым она отнеслась к оскорблению.
– Ах, как давно мы с тобой не шлялись по блошиным рынкам! – Мэл пребывала в ностальгическом настроении. – Слушай, да ты вся разодета от Харви Никс и Джозефа!
– Да, только это тряпье стоит в десять раз меньше, чем твое виниловое обмундирование, – заметила я. – Представляю, сколько ты выложила за шмотки. Новый корсет небось стоил полштуки.
– Издержки профессии, сладкая моя, – промурлыкала Мэл. – Эх, и почему их нельзя удержать с клиента?
– А почему я не могу удержать стоимость ужина с Филипа? Все равно я смотрю на эту встречу как на деловые переговоры…
– Ты не будешь платить! – предрекла Мэл. – Он не позволит. У него даже какая-то собственность есть, так? Вот он и достанет свою платиновую кредитку и, раздув грудь, вырвет у официанта чек. Спорим?
– Дамы и господа, встречайте: Мэл Дэнсон – циничная и проницательная.
– То девиз мой.
С тех пор как мы познакомились, речь Мэл сильно облагородилась. Профессионалка, которая помогала ей овладевать азами ее нынешнего ремесла, посоветовала избавиться от просторечных выражений, дабы не портить имидж. Но Мэл иногда переходила на кокни.
– Жаль, тебя с нами не будет, детка, – искренне огорчилась я.
– Брось! Я спугну кого хочешь. Джил не такая дура, чтобы натравить на него нас обеих сразу.
И Джил, между прочим, права.
– Но мне нужна поддержка, – призналась я. – Мне ведь нравился Джереми. Боже, я так говорю, как будто он уже умер. Знаешь, Джил только того и надо.
– Тебе-то что? – отмахнулась Мэл.
– Признайся, тебе он тоже… нравился. – Я честно хотела говорить о Джереми в настоящем времени, но почему-то не получалось.
– Да, и что с того?
– Как – что? Кинуться с объятиями навстречу новому мистеру Джил – разве это не засранство?
Мэл прыснула:
– Не помню, чтобы ты сама клялась в верности до гроба. Так какого черта ты паришься? Потому что они женаты?
– Да нет… Не знаю. Просто они были такой классной парой. Этакая тихая гавань посреди бурного океана.
– Да ты скорее потонешь в своем бурном океане, чем причалишь к такой гавани, – жестоко заметила она.
– Но я прожила с Бартом целых четыре года! – возмутилась я.
– Джулс, это полная херня! Барт не тот человек, за которого выходят замуж. Просто он не так быстро выдохся, как твои тупые блондинчики.
Я набрала побольше воздуха для ответной реплики. Еще никто и никогда не высказывал эту мысль так прямо. Мэл опять попала в самое яблочко. Но уже в следующую секунду я переключилась на более приятную тему – о том, что надену на ужин. Переварить такое открытие сразу было выше моих сил.
Приняв душ, я занялась нарядом для рандеву с «женщиной-вамп и ее воздыхателем». Светский раут доставлял мне истинное удовольствие лишь тогда, когда весы показывали минимум, на который я способна, и мне удавалось втиснуться в любимую шмотку. Но как правило, попытка принарядиться заканчивалась осадой шкафа и вытряхиванием его содержимого на кровать. Зеркальце на столе помогало оценить вид сзади.
Сегодня все именно так и обстояло. Я где-то прочла, что восемьдесят процентов времени люди носят лишь двадцать процентов своего гардероба. Это открытие внезапно показалось мне верхом научной мысли. За исключением редких случаев, когда мне удавалось похудеть, я таскала юбки, надежно скрывающие ляжки, и свитера, надежно скрывающие… все остальное. А при виде платьев, туфель и сумок, что пылились в шкафу, я неизменно впадала в отчаяние. И тем не менее маниакально продолжала скупать это добро.
Я всегда мечтала о собственном «фирменном стиле» – как у одной девицы в колледже, которая таскала красное замшевое пальто, будто позаимствованное из начала семидесятых. К сожалению, мой выбор шмоток больше напоминал беспорядочную пальбу душевнобольного из автомата и как нельзя лучше соответствовал моим метаниям в выборе партнера. Мэл и здесь дала мне сто очков вперед. Ее стиль за все эти годы не изменился, а лишь стал более рафинированным. У нее уже тогда было изысканное боб-каре, острые ноготки и шпильки. С годами она лишь отточила свой облик, доведя его до совершенства. Я же за это время просто отсеяла то, что мне не идет, да соорудила на голове более-менее пристойный причесон. Но все равно я крутилась как флюгер, стоило повеять ветерку новой моды. В отличие от Мэл, мне недоставало уверенности, что и напрягало больше всего.
Основным вопросом бытия для меня остается: что надеть? А это означает, что либо я – пустое место, либо жертва капитализма и глобализации, которые что есть сил потворствуют прихотям потребителя. Второй вариант нравится мне больше.
Когда я приехала в ресторан, Джил и Филип уже обжимались в кабинке из узких деревянных планок, напоминающей вьетнамскую лачугу. Их тела извивались с такой интенсивностью, как будто в трусах шуровали полчища муравьев, которыми так и кишело вьетнамское сооружение. Необходимость моего присутствия вызывала сомнения. Я замерла у столика в ожидании, что меня кто-нибудь заметит.
– Джулс!
Джиллиан нарисовала на лице лучезарную улыбку от уха до уха. Вынув руки – умолчу откуда, – она привлекла меня к себе и поцеловала.
– Фил, это моя лучшая подруга Джульет.
Джил улыбалась так, словно прошла через пластическую операцию. При этом хирург отхватил лишнего, растянув ее лицо в неестественный оскал (как мне кажется, к тому же хирургу наведалась Джули Эндрюс, перед тем как сняться в «Звуках музыки»). Я, наоборот, еле сдерживалась, чтобы не пуститься в нотации на манер старой перечницы.
Как только я уселась, Филип подозвал официанта, чтобы я заказала себе выпивку. Что ж, два очка он заработал. Джил, припав к его плечу, восторженно взирала на своего кумира снизу вверх и улыбалась-улыбалась-улыбалась – точно первая леди страны в окружении акул пера. Конечно, для нее все было внове: и любовь, и секс, не говоря уже о разводе, но все-таки она перегибает палку, если думает, что чем сильнее прижмется к Филипу, тем прочнее он к ней прилипнет.
– Ну, как дела? – спросила она, просияв совсем уж непристойно.
– Да все так же. Строю Лайама двадцать четыре часа в сутки. Он в последнее время спорит по всякой ерунде, нарочно, чтобы меня достать. Сил моих больше нет.
– По-моему, он жутко волнуется, – сказала Джил.
– Думаешь?
Как только Джил согласилась готовить на презентации, я тут же попросила ее созвониться с Лайамом и обговорить блюда, ведь каждое нужно приготовить в огромном количестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37