И наконец, я ненавижу делиться.
– А ты взгляни на это по-другому. Как будто ты просто одолжила у женушки ее пупсика, ну до поры до времени, – предложила Мэл.
Смешно, но неубедительно.
– Грязные оргии в гостиничных номерах, – продолжала Мэл с удовольствием. – Выходные в Париже, дорогие подарки и никакой ответственности, не надо стирать его грязное белье…
– Звучит и впрямь заманчиво, – неохотно признала я.
– Женатики обычно страшно щедрые, – проинформировала Мэл. – Мне ли не знать, вся моя клиентура сплошь из женатых пупсиков состоит. У каждого дома милая женушка и пара сопляков. Что позволяет им считать себя «нормальными». – изобразив в воздухе кавычки, она приправила последнее слово изрядной долей сарказма. – Эти типы убеждены, что всего лишь потворствуют своей маленькой прихоти – дабы снять напряжение, й наотрез отказываются признать, что на самом деле они – законченные извращенцы. Так тащатся, когда связываешь их или подвешиваешь к балке, что дерьмо из них просто прет, иногда в буквальном смысле.
– Мэл, пожалуйста! – взмолилась я, не чувствуя в себе достаточно сил для таких подробностей. – Надеюсь, ты проводишь стерилизацию своего подвала после подобных процедур?
– Хочу нанять для этого твою мамочку, – злобно ответила Мэл. – Она чудненько справится. Ведь такая чистюля! Так и вижу, как она щеткой выметает какашки извращенцев, приговаривая «ай-ай-ай» и ворча по поводу инфекций.
Возможно, Мэл и не горазда на сочувствие, но рассмешить она может всегда. Я так расхохоталась, что перестала кашлять.
– Неужели тебе никогда не хотелось чего-нибудь другого? – спросила я, отсмеявшись.
– Ты о чем? – недоуменно подняла брови она.
– Ну… об отношениях. В общем, ты понимаешь, – поспешно добавила я, заметив на ее лице неприкрытый скепсис.
– Ты шутишь или как? Да ни за что! Я не доверяю мужикам. Папочка постарался.
Мэл ненавидела разговоры о своей семье и своей личной жизни. В детстве с ней стряслось нечто страшное, о чем она упоминала лишь вскользь, да и то крайне туманно.
– А в юности мне попадались одни лишь скользкие уроды, так что – нет. Никаких мужчин. Я им не доверяю, и точка. Я даже себе не доверяю, когда речь идет о мужиках. Одно время коллекционировала агрессивных козлов, потом все – достало. Не стоит оно того.
Никогда Мэл не говорила с такой откровенностью. Я почувствовала себя дико польщенной от того, что она позволила мне заглянуть в ее личную жизнь, и мне даже захотелось обнять ее. Но Мэл все-таки не Джил. Если в приступе сочувствия я протяну к ней руки, она попросту откусит их. Поэтому я ограничилась ненавязчивым «хм», опасаясь, что даже это будет перехлест.
– Ты знаешь, а я бы родила ребенка, – внезапно сказала Мэл. – Вопрос в том, чтобы…
– …найти отца? Она усмехнулась:
– Брось, не смешно. Залететь я завсегда сумею. Этот болван и не узнает, я же ему не стану рассказывать. Не-а, тут другое. Я боюсь, что угроблю детеныша: ну какая, на хрен, из меня мать? Понимаешь, у меня была не самая благополучная в мире семья, а говорят, человек всегда повторяет ошибки своих родителей. Да я убила бы себя, если бы изгадила жизнь своим маленьким вонючкам, как предки изгадили мою.
Господи, никогда не видела ее такой грустной.
– Мэл, твоя жизнь не такая уж гадкая, – возразила я уверенно, до смерти боясь ляпнуть что-нибудь не то, – уж во всяком случае, не гаже, чем у остальных.
Мэл изобразила улыбочку.
– Это ты меня утешаешь, так что ли?
– Да, черт тебя побери. – А, да чего там…
Она прикурила очередную сигарету от предыдущей. Все это время Мэл не переставая дымила. Разговор давался ей нелегко.
– Я всегда говорю, что мои клиенты – это мои дети. Это чистая правда. Толпа сопляков. Хорошо еще я не занимаюсь типами, которые любят мочиться в гигантские подгузники. Так, может, и хватит с меня детей? А то с настоящими возни не оберешься.
– Как знать, Мэл, – ответила я, покрываясь испариной от напряжения.
Инстинктивно я чувствовала, что стоит нажать чуть сильнее, и Мэл захлопнется плотнее, чем раковина с моллюском. Тут требовались отстраненность и беззаботность. Только тогда она позволит себе раскрыться до конца.
Мэл выпустила несколько колечек дыма.
– Ладно, там видно будет. Я об этом не так давно задумалась. Все это ерунда.
Я послушно кивнула.
– Хотя если я залечу, то тогда у меня точно появятся сиськи, – задумчиво добавила она. – Корсеты придется переделывать.
Мэл верна себе – серьезность, тесно сплетенная с насмешками.
– Я первая умру от смеха, если увижу тебя с грудью.
– Ты только представь, чем мне грозит беременность! Я же буду блевать каждую минуту! – Мэл посмотрела на свою плоскую грудь. – Черт, и неудивительно, что мужики сходят с ума из-за сисек. Если бы у меня были хоть чуточку побольше, я бы с ними наиграться не могла. Ладно, проехали.
Она одарила меня злым оскалом, давая понять, что обсуждение щекотливой темы завершено.
– А как там поживает мой новый дружок? По-прежнему забавляется прилюдно со старухами?
Я успела рассказать Мэл о причудах Лайама и Фелисити, что ее несказанно позабавило.
– Он из-за тебя просто потерял голову. При каждой встрече требует номер твоего телефона.
– Но ты ведь умница и не скажешь ему?
– Конечно, не скажу.
Мэл взъерошила волосы, но уже через секунду челка снова лежала ровной линией чуть выше бровей.
– Но он мне докучает, – призналась я, и это было сущей правдой.
Лайам просто свихнулся из-за Мэл, а ее очевидное пренебрежение лишь распаляло его.
– Ай-ай-ай, пора поставить малыша на место, – небрежно протянула она, однако глаза ее заблестели.
Я прекрасно видела, что, несмотря на все свои насмешки, Мэл всерьез заинтересовалась Лайамом. Впрочем, Мэл – единственная из моих подруг, кого я могу со спокойной душой оставить наедине с Лайамом. Она с ним справится, даже если ей связать руки за спиной. Хотя скорее всего это у него руки будут связаны, что, в принципе, дела не меняет.
– Ну, я ведь увижу его на презентации, – улыбнулась Мэл. – Посмотрим, не желает ли малыш, чтобы его отшлепали.
– Насчет Лайама можешь быть спокойна, – заверила я. – Он всегда желает, чтобы его отшлепали.
Глава двадцать первая
Я боялась признаться в этом не только Мэл, но и самой себе – из страха, что оно и впрямь может случиться. Как только я уложила Джил в постель, передо мной во всей своей красе выросла жуткая перспектива: что, если Джил, пребывающая в смятении и душевном раздрае, спасует перед задачей приготовить тонны еды? Ведь до презентации, которая должна пройти с большой помпой, осталось каких-то четыре дня! Я уже видела, как Джил, погребенная в моей квартирке точно в склепе, изводит гигантские упаковки с бумажными платками, а я в это время ношусь обезглавленной курицей, пытаясь найти шеф-повара для вечеринки и поливая все вокруг кровью, фонтанчиком брызжущей из моей осиротевшей шеи. Приглашая Джил, я отнюдь не играла роль большого босса, проталкивающего свою протеже. Джил в готовке – величайший профессионал, и Ричард, хотя и знал, что она моя подруга, не моргнув глазом утвердил ее кандидатуру. Но если она подведет нас, это будет полная катастрофа.
Я провела ужасную ночь – металась на диване и рисовала в воображении мрачные картины. В худшей из них Лайам в самый разгар вечеринки одну за другой крушил тарелки с канапе и орал, что бездарный повар изгадил все его гениальные рецепты. Подобная перспектива вовсе не была из разряда фантастических, на этот счет я не питала никаких иллюзий. Грипп все еще давал о себе знать, но теперь на первое место выдвинулось нервное напряжение – именно из-за него я пропотела так, что матрас к утру был мокрым, как клумба после дождя. Но, разлепив утром глаза, я увидела перед собой Джил – она стояла возле дивана, с чашкой кофе в руках. Джил умудрилась запустить мою кофеварку для капуччино, которую я никак не могла привести в действие: чашку венчала пышная молочная пенка, присыпанная корицей.
– Я готовлю оладьи по-французски, – провозгласила Джил. – По-моему, нам обеим не мешает отметить начало новой недели вкусным завтраком.
– Оладьи по-французски? – оторопела я.
– Да. Сбегала в магазин на углу и купила кленового сиропа. Он, конечно, не ахти какого качества, но сойдет. За столом мы могли бы обсудить график работы на эту неделю. Между прочим, у меня отличные новости: нам не придется брать напрокат столько техники, сколько я планировала вначале. Кухня в «Джейн» недурно оборудована, а в их кладовке полно всякой всячины, которую никто не использует. Думаю, имея такой арсенал, им не мешает разнообразить свое меню. Я понимаю, это скорее бар и все такое, но хорошая кухня всегда найдет отклик у посетителей. В общем, я решила разработать для них пробное меню. Как считаешь, стоящая идея? Что-нибудь такое, что шеф-повар сможет приготовить на скорую руку, а посетители пожевать для разнообразия? Ну, что-то вроде легкой закуски?
Нет, даже я такое не способна осмыслить с утра пораньше. Я недооценивала Джил. Вместо того чтобы погрузиться в уныние, она развила бешеную деятельность – чтобы не думать ни о чем другом
– Почему бы нам сначала не разобраться с презентацией? – осторожно пробормотала я. – Но в принципе, мне кажется, идея отличная.
Я села на постели и повнимательнее оглядела Джил. Она была слегка взъерошенной, чему отнюдь не сложно найти оправдание. Глаза припухшие – а как же иначе. И все же она приняла душ и вымыла голову, а также попыталась скрыть под макияжем наиболее страшные последствия слезного наводнения, что было добрым знаком. Нытики не втирают тональный крем в темные круги под глазами и не стряпают оладьи по-французски. Нытики слоняются весь день по дому в неглиже с грязными волосами и смотрят дурацкие дневные сериалы. Просто гора у меня с плеч свалилась.
– Спасибо за вчерашнее, Джулс, – сказала она. – Мне и впрямь нужно было кому-то поплакаться.
– Всегда пожалуйста.
Мы неуклюже стиснули друг друга в объятиях.
Можно больше не беспокоиться по поводу вечеринки! Уже от одного этого я была готова прыгать от счастья. Неделя начиналась превосходно. Презентацию я переживу с помощью парацетамолового допинга, и если все удастся на славу, то смогу потом уйти из жизни на несколько дней. Поскорей бы!
– Может, принести тебе лекарство, раз ты даже с коктейлем не можешь справиться? – предложил Льюис. – Здесь аптека неподалеку.
Мы совершали очередной ежедневный визит в «Джейн». Льюис дегустировал коктейли, которые бармен придумал специально для вечеринки. Вот главный плюс нашей работы, однако сегодня я вне игры. К счастью, вкусу Льюиса вполне можно доверять. Если кто-то и был достаточно искушен и знал наизусть все лондонские бары, чтобы дать добро на рецепт нового коктейля, так это Льюис. Нюх у него острее, чем лезвие, рассекающее кокаиновую дорожку.
– Спасибо, не надо, – отказалась я, – а то у меня будет парацетамоловый передоз. В аптеку рядом с домом меня уже не пускают. Того и гляди полицию вызовут, если заявлюсь к ним еще хоть раз.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке?
В его голосе послышалось такое участие, что я занервничала:
– О боже, у меня и правда такой гадкий вид?
Я кинула взгляд в тускловатое зеркало за стойкой бара, намеренно затуманенное, чтобы звездные клиенты «Джейн» не устраивали в три часа утра пьяных истерик, разглядев свои красные рожи, перекошенные от возлияний и химии.
– Ну… выглядишь слегка больной, – тактично ответил Льюис.
– Господи.
Я закашлялась. Не знаю, то ли зараза временно ослабила хватку, чтобы потом, когда у меня будет больше свободного времени, со всей яростью вонзить в меня когти, то ли свое дело делал коктейль из пилюль и горячих отваров, который я вливала в себя каждые четыре часа. Если честно, мне это было безразлично. Главное, что я пребывала в состоянии полной боевой готовности.
Все шло строго по графику. Мониторы, на которых будут мелькать наиболее яркие фрагменты шоу Лайама, были уже установлены и работали как часы. В банкетном зале проверяли огромный плоский экран. Мы также планировали установить мониторы во всех укромных уголках клуба, включая сортиры (последняя задумка принадлежит мне, и я ею страшно горжусь). Уже прибыли фальшивые татуировки для обслуживающего персонала – точные копии росписей, украшающих тело нашего сумасбродного клиента. Тату смотрелись великолепно, особенно вкупе с обмундированием – широкими армейскими штанами и куцыми футболочками с надписью «Лайам без границ» (разумеется, с каждой ухмылялся наш наглец-молодец – очищая банан от кожуры). Бьюсь об заклад, этот прикид – еще один плод моей изощренной фантазии – на следующий день мы увидим на самых прогрессивных улицах в Сохо.
Коктейли тоже оказались хоть куда – как сказал Льюис. Ладно, поверим ему на слово. Если учесть, сколько химии сейчас бурлило в моих венах, «Горячий залп» (шнапс с корицей и острой перечной приправой) уложил бы меня на обе лопатки.
– Не присесть ли мне? – пробормотала я, проваливаясь в мягкое кожаное кресло.
В нашем распоряжении были все лучшие места, поскольку «Джейн» открывается не раньше двенадцати. Чем мы и воспользовались, выбрав самые престижные кресла в эркере. К ужину в «Джейн» набьются юные актеры-повесы и художники-концептуалисты и, разместив задницы на диване, не сдвинут их оттуда до самого закрытия клуба в полтретьего ночи, совершая лишь редкие налеты в сортир, чтобы припудрить носики снежком.
– Как ты? – снова заботливо поинтересовался Льюис, присев на подлокотник кресла напротив и устремив на меня беспокойный взгляд.
Я неопределенно взмахнула рукой – мол, борюсь с заразой как могу.
– Не стоит гробить себя из-за вечеринки, – сказал он.
Гениальная идея.
– Брось, Льюис, – нетерпеливо сказала я, – ты же прекрасно знаешь, что это самая важная неделя в моей жизни. Я имею в виду карьеру. Даже если бы мне отрезали обе руки, я бы потребовала прижечь культи и тут же понеслась на работу. После четверга я могу свалиться, но до того – ни за что… Ну хорошо, я буду ложиться пораньше, чтобы как следует отдохнуть.
– Вот и славно.
Льюис отбросил волосы со лба, и мне в глаза бросились его до безобразия ухоженные ногти, аккуратные и блестящие. Льюис и впрямь топ-модель, соскочившая с подиума. И я вот-вот его потеряю, подумала я с тяжким вздохом.
– Положись на меня, Джульет. У меня море энергии, я могу делать втрое больше. Ты знаешь, как я предан нашему делу. В последнее время ничем другим и не занимаюсь. А тебе вряд ли надо что-то еще доказывать. Знаешь, все и так считают тебя звездой агентства. Ты столько вложила в раскрутку Лайама, что теперь можешь просто сидеть в сторонке. Вряд ли стоит убиваться ради каждой мелочи, если тебя одолел грипп.
Его слова меня растрогали. Парень говорил от чистого сердца. Внезапно в голову пришла отличная мысль. Я прекрасно помнила нашу договоренность с Ричардом, но, по-моему, Льюис имел полное право узнать о своем повышении уже сейчас.
– Льюис, я хочу кое-что сказать тебе. Однако ты должен некоторое время держать это в строжайшем секрете. Я знаю, что тебе можно доверить любую тайну.
О его умении держать язык за зубами я знала давным-давно.
– Разумеется! – нетерпеливо воскликнул Льюис. По моему тону он смекнул, что его ждет приятный сюрприз.
– Официально об этом объявят не раньше следующей недели. Ричард хочет, чтобы сначала мы покончили с презентацией.
Я тянула время, как опытная садистка. Льюис растерянно моргнул – сейчас он напоминал мальчишку, который вот-вот развернет рождественский подарок.
– Нам с тобой придется расстаться. И я от этого далеко не в восторге, поверь мне. Дело в том… – я еще помедлила, – что скоро ты будешь вести собственные проекты.
Рождество буквально обрушилось на Льюиса – он был в полном экстазе. Вот что мне понравилось в нем с первой встречи, еще во время собеседования: несмотря на свои манеры, стильную одежду и показушное хладнокровие, Льюис умел радоваться как никто, и своей радости он не скрывал. Ему и в голову не приходило демонстрировать крутизну, пряча эмоции.
– Ух ты! Вот это да! – расплылся он. – Я не ожидал повышения раньше чем через полгода. Ну надо же! Супер!
Его сияющий вид так меня ободрил, что я даже примирилась с потерей лучшего помощника на свете.
– Ты отлично справляешься с работой. Все это заметили, не только я.
Льюис на секунду примолк, переваривая.
– Ты это заслужил, – просто добавила я.
Его красивое лицо лучилось счастьем. Он схватил меня за руки.
– Джульет, я знаю, кого должен благодарить за это. Спасибо тебе! Я многому научился, работая с тобой. Ты самый лучший в мире босс, а мне жутко повезло, что выпало вкалывать с таким профи, это было колоссальное удовольствие, и мне будет тебя так недоставать… ну, не то чтобы я отправлялся на Северный полюс, но ты понимаешь…
Я скромно грелась в лучах столь жаркого признания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37