Но она вновь отступила. Вскинула глаза. В вечернем полумраке в этом взгляде можно было прочесть все что угодно.
— Не здесь…— шепнули ее губы.
— Домна Летиция! Домна Летиция! — На галерею выскочила служанка. — Только что звонили из Эсквилинской больницы. Старика Тиберия избили…
— Что? — не поняла Летиция. Избили старика? Она ослышалась? Такого в Риме не бывало. Сколько Летиция живет — за долгие-долгие шестнадцать лет ни разу не бывало такого.
— Избили… — голос служанки сделался виноватым, будто ей стыдно было говорить такое. — Он в больнице.
Летиция едва узнала Тиберия. Лицо распухло и почернело, глаза совершенно заплыли.
Одна нога была на растяжке, вскинутая вверх, как указатель, с укрепленными грузами. Вторая — просто в гипсе.
— Тиб… что ж такое. Кто это? — растерянно прошептала Летти, гладя старика по лежащей поверх одеяла руке. На тонкой прозрачной коже синяки казались черными.
— Не знаю. Какие-то подонки. Остановили на улице. Спросили мое имя. Я назвался. Чего мне скрывать? И вдруг они… они… о боги… они стали меня бить. Меня, старика… Я служил еще Адриану, отцу Элия…
Старик затрясся, по щекам его покатились слезы.
— Тиберий, друг мой, не надо, не надо, не плачь, — повторяла Летиция. — Здесь тебя никто не обидит…
— Они были в черном. Как обвиняемые в суде. Все в черном, — шептал Тиберий распухшими лиловыми губами.
Летиция не знала, как его утешить, и плакала вместе с ним.
— Будь у меня силы, я бы покончил с собой. Бросился бы с моста в Тибр. Это просто. С моста в Тибр…
— Я побуду с тобой. Хочешь, посижу здесь до утра. Не бойся, Тиберий. Я вызову преторианцев, чтобы тебя охранять.
— Не надо преторианцев, — запротестовал старик. — Что я — член императорской семьи? Мне не положена охрана.
— Но я останусь, — заявила Летиция. — И мне охрана положена. — Голос Летиции зазвенел от гнева. Когда она говорила таким тоном, перечить ей было невозможно.
Утром навестить Тиберия явилась Порция. Долго мешкала у порога, боялась войти. Наконец превозмогла себя и подошла к кровати. На пострадавшего она старалась не смотреть. Лицо ее то покрывалось красными пятнами, то становилось белее снега.
— Тут кое-что для тебя… — Порция неуверенно протянула корзиночку с пирожками и фруктами.
Губы Тиберия брезгливо скривились.
— Пусть она уйдет, — выдохнул он, отворачиваясь.
— Я от души… от всей души… — Рука Порции так задрожала, что женщина едва не уронила корзинку на пол. Летиция вовремя подхватила подарок.
— Рада тебя видеть, Порция. Как ты поживаешь? Если что надо — приходи. Все клиенты Элия теперь находятся под моей опекой. Ты можешь прийти в любое время. — Летиция обрадовалась искренне. Ведь Порция служила у них, когда Элий был жив. С нею можно поговорить об Элии.
— Все хорошо, — лепетала Порция. — У меня все хорошо… Благодарю… Сочувствую… благодарю…
А хотелось крикнуть в отчаянии: Все плохо! Мерзко! Мерзко!
Порция выскочила из палаты и прислонилась к стене в коридоре. Ей казалось, что она сейчас упадет.
Тиберию в самом деле сломали ноги. Как она пожелала. Это походило на дурной сон.
Мало ли что приснится. Мало ли что ты произнесешь в сердцах. И вдруг одно твое неосторожное слово приговаривает человека к увечью. Зачем она сделала это? Зачем? Разве она так сильно ненавидела Тиберия? Да, винила. Да, желала злое… Но не настолько.
Ей хотелось, чтобы кто-нибудь остановился и спросил: Что с тобой? Тебе плохо? Но никто не останавливался. Все спешили, шли мимо — медики, посетители, больные. Наконец одна немолодая женщина в зеленой форме остановилась.
— Что-нибудь нужно? — она заглянула в лицо Порции, но не участливо, а подозрительно. Будто подозревала, что ее обманывают.
— Я хочу умереть, — прошептала Порция, глядя на медичку полными слез глазами.
— Запись на эвтаназию на первом этаже во второй комнате. При наличии направления от городского архиятера. — И женщина в зеленом ушла.
Летиция покинула палату Тиберия поздним вечером. Домиция она оставила охранять старика. Второй гвардеец должен был ждать около авто. Она спустилась в гараж и в недоумении остановилась. Обведенная пурпурной полосой часть стоянки пустовала. Роскошная пурпурная «триера" исчезла. Исчез и гвардеец. Летиция обернулась. Случайность? О нет, в Риме не бывает случайностей. Она попятилась. И вдруг нога ее по щиколотку провалилась во что-то липкое. Грязь? На стоянке в больнице?! .Летиция рванулась. И поняла, что не может сделать ни шага.
— Эй, кто-нибудь! Кто-нибудь! — Крика не получилось. Какой-то противный, едва слышный сип.
Тишина стояла в подземном гараже. Летиция отважилась глянуть под ноги. Черная мерзкая тварь обвилась вокруг голени и не пускала. Летиция завизжала от ужаса и отвращения.
И тут послышались шаги. Бежали сразу несколько человек.
— Сюда! Скорее сюда! — крикнула Летиция и осеклась. Потому что поняла — не на помощь спешат. За ней бегут. Ловцы…
Она вновь рванулась изо всей силы. Куда там. Черная ловушка не собиралась ее отпускать. Летиция выхватила из-за пояса крошечный кинжал и принялась наугад тыкать в проклятую тварь. Безрезультатно. Та будто и не чувствовала ударов. Летиция выпрямилась, ожидая. И вот они появились. Люди? Она изумленно смотрела на троих, что бежали к ней. Нет, просто так она не сдастся. Просто так они ее не получат. Она изо всей силы стиснула рукоять кинжала.
Двое подскочили к ней и ухватили за локти. И тогда с громким чмоканьем ловушка отлепилась от пола и повисла липкой мокрой тряпкой на ноге. Летиция рванулась. Сила, дающая способность лететь, помогла высвободить руку. Лезвие кинжала полоснуло по лицу похитителя. Летти устремилась к потолку. Но второй ловец схватился за лоскуты черной тряпки. Летти билась птицей, а ловец тянул ее к земле.
— Не уйдешь, не уйдешь! — кричал он и вис всей тяжестью на черном лоскуте.
Тут из-под полукружья арки выскочил преторианец, налетел вихрем и сбил ловца с ног. Летиция отлетела к самому потолку и крепко приложилась темечком к бетонному своду.
Домиций пришел ей на помощь! Летиция бросилась вниз и попыталась лягнуть по затылку второго ловца. Но тот увернулся. Тогда она метнулась к стене, кинжалом разбила стекло крошечного оконца и вдавила красную кнопку. Оглушительный звон сигнализации наполнил подземный гараж. Два ловца, позабыв про Летицию, бросились к гвардейцу. Вдвоем им удалось высвободить своего товарища, и троица кинулась наутек.
— Ты не ранен? — спросила Летиция, все еще вися в воздухе в футе над землей: боялась, что «тряпка» вновь присосется к полу.
Авл не торопился подниматься. Он приподнялся на локтях и смотрел на висящую над ним в воздухе Летицию. Интересно поглядеть на лица ребят в казарме, когда он расскажет, что преломил копье с Августой.
— Нормально. Вот только губу этот тип мне разбил. — Он нарочито медленным жестом стер кровь с губы.
— Почему ты ушел от Тиберия?
— Мне будто голос какой шепнул: она в беде, — отвечал Авл.
— Ты слышишь голоса? — спросила она живо: почудилась родственная душа.
— Влюбленные всегда слышат голос любимой, — отвечал он и понял, что слишком поспешно заговорил о любви. Она отшатнулась, вновь очутилась под потолком. — Тебе надо поскорее освободиться от этой дряни.
— Хорошо бы, — согласилась Летиция. — Я колола ее кинжалом, а она не пускает.
— Дай-ка я! — Он вскочил, рука его сжала ее колено. Он дернул за черный лоскут — не тут-то было! Черная тварь буквально срослась с ногой. Летиция закричала от боли — ей показалось, что Авл сдерет сейчас с нее кожу живьем.
— Пойдем наверх, медики наверняка что-нибудь сделают. — Он протянул ей руку, и Летиция опустилась на землю: висеть в воздухе у нее не было сил. Тряпка больше не пыталась присосаться к полу, но и голень не отпускала.
Авл поднял Летицию на руки и понес. Эх, сейчас бы в спальню. Там наверху найдется пустая комнатка? Черная тряпка вытянула свой отросток и попыталась впиться Авлу в бедро. Он почувствовал липкое прикосновение и укол, похожий на укус. Авл отшатнулся и разжал руки. Не обладай Летиция способностью летать, она бы шлепнулась на пол. Но гениальный дар позволил ей удержаться в воздухе.
«А Элий бы ни за что не разжал рук», — подумала, она, и почудилась ей, что тонкая нить, протянувшаяся меж нею и Авлом, вдруг лопнула с оглушительным звоном.
Летиция вскочила на ноги. Разумеется, Авл был прав, что разжал руки и почти отшвырнул от себя Летицию, иначе тряпка захватила бы в плен и его. Авл был прав, но эта правота не могла соединить лопнувшей нити.
Летиция уже хотела вновь взмыть в воздух — чтоб подальше от Авла, но тут в гараж вбежал вигил и за ним охранники больницы.
Медики подкатили носилки, уложили на них Летицию. Авла оттеснили.
«Интересно, медик может испытывать отвращение к пациенту?» — подумала Летиция.
Глава 7
Сентябрьские игры 1975 года (продолжение)
«Нападение на бывшего секретаря Элия Цезаря кажется фактом не случайным теперь, когда мы знаем о покушении на Августу».
«Никогда еще за всю историю Рима изображения Юпитера, Юноны и Минервы не обряжались в столь роскошные одежды, как те, что были на них во время ритуального угощения сенаторов и всех магистратов».
«Акта диурна», 18-й день до Календ октября
Макций Проб плохо спал. Просыпался всякий раз раньше пяти. Быстро перекусив и приняв ванну, садился работать. Многие сравнивали его с Плинием Старшим. Кое-кто говорил это в глаза, надеясь польстить. Макций Проб соглашался. Что ж тут особенного, все трудяги похожи друг на друга. Постепенно труд засасывает, как вино или наркотик. Уже ничего не надо — ни женщин, ни развлечений, а только поскорее сесть к столу. Дел много, и это хорошо. Когда дела иссякнут, и жизнь кончится. Не коротать же остаток дней, читая «Акту диурну» и потягивая разбавленное вино. Хорошо, что Постум так мал — значит, у Макция еще много дел впереди. Молодые не таковы. Даже самые лучшие из них не таковы. Даже его внук Марк совсем другой. Его волнуют мелочи, он слишком много суетится.
В этот раз Макция разбудили ночью.
— На Августу напали ловцы, — доложил Курций.
Через полчаса префект вигилов явился лично. Вслед за ним прибыл Марк Проб.
— Где это случилось?
— В гараже больницы, — кратко отвечал Курций.
— Репортеры оккупировали всю Эсквилинку, их там больше, чем медиков. Пытаются что-то разнюхать, — сообщил Марк Проб.
— Ну, и разнюхали что-нибудь?
— Ничего.
— Августа вне опасности?
— И да, и нет…
— Что это значит?
— Черную ловушку удалось снять с ноги, но голень опухла, медики опасаются сильной интоксикации.
— Что она делала в больнице?
— Навещала секретаря Тиберия. Приказала одному из гвардейцев зачем-то охранять старика.
— И преторианец оставил Августу?! Надеюсь, с этим ослом разберутся, — фыркнул Макций Проб.
— Он вовремя вспомнил о своих обязанностях. А вот второй охранник исчез. И машина тоже. Парень, обслуживающий гараж, не видел, чтобы пурпурное авто выезжало со стоянки.
— «Триера» исчезла?! Улетела? Или уплыла в клоаку Максиму?
— Я говорю, что знаю. Теперь, когда гении нас больше не защищают, когда весь мир мертв, я поверю во все, что угодно. Потому что теперь возможно все. — И Марк невольно поежился — ибо почудилось ему в то мгновение, что в спину ему как раз меж лопаток направлен остро отточенный клинок.
И гения больше нет за спиной.
— А что это за черная тварь?
— Ее отправили в лабораторию. Не могут установить, что это такое. Явно живая субстанция, но…
— Что «но»?
— Медики разводят руками.
— Андабат, — сказал сосед Гимпа. Значит, утро. И неведомый пленник проснулся за стеной. Гимп открыл глаза. И увидел потолок.
Свет! От яркой вспышки Гимп зажмурился. Гимп лежал неподвижно, боясь разлепить веки. Вдруг свет только почудился? Вдруг… И все же Гимп осмелился. Дрогнули ресницы… Да, свет, свет, несомненно! Свет мгновенно переплавился в боль. Боль пронзила мозг и застряла глубоко под черепом. От нее разбежалась по всему телу тонкая зудящая паутина. Гимп вновь распахнул глаза. Но ничего не увидел, кроме слепящей белизны. По щекам потекли слезы. Гимп сел на кровати, по-прежнему ничего не видя. Раньше мешала тьма. Теперь — свет. Его била дрожь. Ему казалось, что он ощущает льющийся свет кожей — он протянул вперед ладони, будто хотел собрать лучи в ладони…
Вокруг одна белизна… И по ней медленно лишайником расползалась какая-то муть. Зеленое… желтое… голубое… Потом Гимп различил очертания комнаты. Стол, два ложа, кресла, стулья… Окно. Зрение быстро возвращалось. Теперь он мог рассмотреть даже роспись на стене — яркая, будто только вчера написанная фреска. Гимп медленно обвел взглядом комнату. Столик из черного дерева, ваза муринского стекла… мраморная статуя… Окно. Он подошел к окну. Но за окном ничего не было. Чернота. Не может быть! Ведь сейчас утро. Гимп вновь затрясся. Осторожно приоткрыл решетку и просунул руку в щель. Сначала исчезли пальцы, потом вся кисть целиком. Тьма за окном ее поглотила. Будто Гимп погрузил руку в чернила. Гимп рванул руку назад, спешно ощупал кисть. Пальцы были на месте. Да и видел он их теперь. В комнате… Но за окном рука почему-то становилась невидимой.
Гений отошел от окна. Ноги подгибались. Он сел. Что же это такое? Что?
Дверь распахнулась. И за дверью — тьма. Из тьмы шагнул в комнату человек. Шагнул и остановился, глядя прямо перед собой. Гимп вгляделся. Казалось, он знает гостя. Знает, но не может узнать.
Гимп постарался принять позу как можно более исполненную достоинства.
— Неужели не рад меня видеть? — гость раздвинул губы в улыбке. При этом он смотрел куда-то мимо Гимпа. Неужели тоже слеп? Нет, не тоже. Гимп-то видит.
— Кто ты? — спросил Гимп шепотом.
— Гюн, бывший гений знаменитого гладиатора и бога по совместительству, — отвечал гость. Сейчас он совершенно не походил на Вера. Разве что ростом и атлетическим сложением. Лицо его сделалось бесформенным — нос, рот, лоб едва угадывались в мясной глыбе, что венчала мощную шею. Надо же, какая перемена… — А я рад тебя видеть, — продолжал Гюн. — Ты наконец вступишь в наши ряды.
— В чьи ряды? — спросил Гимп. Язык перекатывался по зубам, как кусок недожаренного мяса.
— В ряды исполнителей желаний.
— Вы исполняете желания? Как прежде? — подивился Гимп. И какая-то жалкая надежда, вопреки всякой логике, шевельнулась в его душе. Будто сросшееся в бесформенный ком лицо Гюна не служило красноречивым предостережением само по себе.
— Ну, не совсем как прежде. Несколько иначе. Но мы опять служим людям. Разве это не призвание гениев — служить людям? Служить Империи? — Гюн лгал, но Гимп пока не мог понять, в чем ложь.
— И ради этой службы надо устраивать ловушки? — Гений Империи позволил себе быть ироничным.
— Мы хотим собраться вместе. Многим плохо, я хочу им помочь. Ты когда-то предал нас, — Гюн сделал значительную паузу. — Но мы тебя прощаем.
Гимп наконец встал, но ноги тут же подкосились, и он вновь опустился на ложе.
— Скоро ты увидишь, как исполняются желания, — пообещал Гюн.
— Вы исполняете желания без помощи богов? — удивился Гимп. — Но как?
— Гении должны быть вместе. И ты нам нужен…
— Что я должен делать?
— Ничего. Просто быть с нами. Когда-то Гюн был гением бога. Но гений бога — это еще не бог. Так же как гений власти — отнюдь не власть.
«К чему этот дурацкий разговор ни о чем? Пустая болтовня… Одни слова. Чего хочет Гюн?»
Гимпу наконец удалось подняться. Он стоял, держась за стену. Слабость тела бесила. Как хорошо было прежде. Надоело — сбросил тело. Захотел — вновь надел, как тунику. «А вдруг я точно так же изменился…» — подумал Гимп, глядя на Гюна. У него возникло непреодолимое желание ощупать свое лицо. Но он сделал усилие и сдержался.
— Нельзя ли посмотреться в зеркало? — спросил он как можно непринужденнее. — Столько времени не видел своей оболочки.
— Зеркало там, на стене. — Гюн сделал неопределенный жест.
Серая поверхность потускневшего зеркала занимала узкую полоску между двумя фресками.
Гимп шагнул к зеркалу и всмотрелся. Он тоже изменился. Сильно. Но совершенно иначе, нежели Гюн. Все брутальное, мощное исчезло, осталось утонченное измученное лицо аскета. Гимп стремительно менялся. Но Империя не менялась, как прежде, вместе с ним.
— А кто там за стеной? — спросил Гимп. — Он все время говорил «Андабат». Кого тебе еще удалось пленить, какого гения?
— За стеной никого нет.
— Но я его слышу.
— Тебе кажется.
— И все же…
— Будь как дома. Ведь тебе нравится вновь видеть?
— Как вы вернули мне зрение?
— Ну, не совсем вернули, — странно усмехнулся Гюн.
— Радиация? — содрогнулся Гимп.
— Нет. Один из гениев подобрал этот свет для тебя.
— Гений слепоты? — через силу засмеялся Гимп.
— Гений смерти. Он устроил уютную спаленку.
— Получается, за дверью я ничего не увижу? А ты?
— А я вижу весь мир. — Гюн на ощупь двинулся к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Не здесь…— шепнули ее губы.
— Домна Летиция! Домна Летиция! — На галерею выскочила служанка. — Только что звонили из Эсквилинской больницы. Старика Тиберия избили…
— Что? — не поняла Летиция. Избили старика? Она ослышалась? Такого в Риме не бывало. Сколько Летиция живет — за долгие-долгие шестнадцать лет ни разу не бывало такого.
— Избили… — голос служанки сделался виноватым, будто ей стыдно было говорить такое. — Он в больнице.
Летиция едва узнала Тиберия. Лицо распухло и почернело, глаза совершенно заплыли.
Одна нога была на растяжке, вскинутая вверх, как указатель, с укрепленными грузами. Вторая — просто в гипсе.
— Тиб… что ж такое. Кто это? — растерянно прошептала Летти, гладя старика по лежащей поверх одеяла руке. На тонкой прозрачной коже синяки казались черными.
— Не знаю. Какие-то подонки. Остановили на улице. Спросили мое имя. Я назвался. Чего мне скрывать? И вдруг они… они… о боги… они стали меня бить. Меня, старика… Я служил еще Адриану, отцу Элия…
Старик затрясся, по щекам его покатились слезы.
— Тиберий, друг мой, не надо, не надо, не плачь, — повторяла Летиция. — Здесь тебя никто не обидит…
— Они были в черном. Как обвиняемые в суде. Все в черном, — шептал Тиберий распухшими лиловыми губами.
Летиция не знала, как его утешить, и плакала вместе с ним.
— Будь у меня силы, я бы покончил с собой. Бросился бы с моста в Тибр. Это просто. С моста в Тибр…
— Я побуду с тобой. Хочешь, посижу здесь до утра. Не бойся, Тиберий. Я вызову преторианцев, чтобы тебя охранять.
— Не надо преторианцев, — запротестовал старик. — Что я — член императорской семьи? Мне не положена охрана.
— Но я останусь, — заявила Летиция. — И мне охрана положена. — Голос Летиции зазвенел от гнева. Когда она говорила таким тоном, перечить ей было невозможно.
Утром навестить Тиберия явилась Порция. Долго мешкала у порога, боялась войти. Наконец превозмогла себя и подошла к кровати. На пострадавшего она старалась не смотреть. Лицо ее то покрывалось красными пятнами, то становилось белее снега.
— Тут кое-что для тебя… — Порция неуверенно протянула корзиночку с пирожками и фруктами.
Губы Тиберия брезгливо скривились.
— Пусть она уйдет, — выдохнул он, отворачиваясь.
— Я от души… от всей души… — Рука Порции так задрожала, что женщина едва не уронила корзинку на пол. Летиция вовремя подхватила подарок.
— Рада тебя видеть, Порция. Как ты поживаешь? Если что надо — приходи. Все клиенты Элия теперь находятся под моей опекой. Ты можешь прийти в любое время. — Летиция обрадовалась искренне. Ведь Порция служила у них, когда Элий был жив. С нею можно поговорить об Элии.
— Все хорошо, — лепетала Порция. — У меня все хорошо… Благодарю… Сочувствую… благодарю…
А хотелось крикнуть в отчаянии: Все плохо! Мерзко! Мерзко!
Порция выскочила из палаты и прислонилась к стене в коридоре. Ей казалось, что она сейчас упадет.
Тиберию в самом деле сломали ноги. Как она пожелала. Это походило на дурной сон.
Мало ли что приснится. Мало ли что ты произнесешь в сердцах. И вдруг одно твое неосторожное слово приговаривает человека к увечью. Зачем она сделала это? Зачем? Разве она так сильно ненавидела Тиберия? Да, винила. Да, желала злое… Но не настолько.
Ей хотелось, чтобы кто-нибудь остановился и спросил: Что с тобой? Тебе плохо? Но никто не останавливался. Все спешили, шли мимо — медики, посетители, больные. Наконец одна немолодая женщина в зеленой форме остановилась.
— Что-нибудь нужно? — она заглянула в лицо Порции, но не участливо, а подозрительно. Будто подозревала, что ее обманывают.
— Я хочу умереть, — прошептала Порция, глядя на медичку полными слез глазами.
— Запись на эвтаназию на первом этаже во второй комнате. При наличии направления от городского архиятера. — И женщина в зеленом ушла.
Летиция покинула палату Тиберия поздним вечером. Домиция она оставила охранять старика. Второй гвардеец должен был ждать около авто. Она спустилась в гараж и в недоумении остановилась. Обведенная пурпурной полосой часть стоянки пустовала. Роскошная пурпурная «триера" исчезла. Исчез и гвардеец. Летиция обернулась. Случайность? О нет, в Риме не бывает случайностей. Она попятилась. И вдруг нога ее по щиколотку провалилась во что-то липкое. Грязь? На стоянке в больнице?! .Летиция рванулась. И поняла, что не может сделать ни шага.
— Эй, кто-нибудь! Кто-нибудь! — Крика не получилось. Какой-то противный, едва слышный сип.
Тишина стояла в подземном гараже. Летиция отважилась глянуть под ноги. Черная мерзкая тварь обвилась вокруг голени и не пускала. Летиция завизжала от ужаса и отвращения.
И тут послышались шаги. Бежали сразу несколько человек.
— Сюда! Скорее сюда! — крикнула Летиция и осеклась. Потому что поняла — не на помощь спешат. За ней бегут. Ловцы…
Она вновь рванулась изо всей силы. Куда там. Черная ловушка не собиралась ее отпускать. Летиция выхватила из-за пояса крошечный кинжал и принялась наугад тыкать в проклятую тварь. Безрезультатно. Та будто и не чувствовала ударов. Летиция выпрямилась, ожидая. И вот они появились. Люди? Она изумленно смотрела на троих, что бежали к ней. Нет, просто так она не сдастся. Просто так они ее не получат. Она изо всей силы стиснула рукоять кинжала.
Двое подскочили к ней и ухватили за локти. И тогда с громким чмоканьем ловушка отлепилась от пола и повисла липкой мокрой тряпкой на ноге. Летиция рванулась. Сила, дающая способность лететь, помогла высвободить руку. Лезвие кинжала полоснуло по лицу похитителя. Летти устремилась к потолку. Но второй ловец схватился за лоскуты черной тряпки. Летти билась птицей, а ловец тянул ее к земле.
— Не уйдешь, не уйдешь! — кричал он и вис всей тяжестью на черном лоскуте.
Тут из-под полукружья арки выскочил преторианец, налетел вихрем и сбил ловца с ног. Летиция отлетела к самому потолку и крепко приложилась темечком к бетонному своду.
Домиций пришел ей на помощь! Летиция бросилась вниз и попыталась лягнуть по затылку второго ловца. Но тот увернулся. Тогда она метнулась к стене, кинжалом разбила стекло крошечного оконца и вдавила красную кнопку. Оглушительный звон сигнализации наполнил подземный гараж. Два ловца, позабыв про Летицию, бросились к гвардейцу. Вдвоем им удалось высвободить своего товарища, и троица кинулась наутек.
— Ты не ранен? — спросила Летиция, все еще вися в воздухе в футе над землей: боялась, что «тряпка» вновь присосется к полу.
Авл не торопился подниматься. Он приподнялся на локтях и смотрел на висящую над ним в воздухе Летицию. Интересно поглядеть на лица ребят в казарме, когда он расскажет, что преломил копье с Августой.
— Нормально. Вот только губу этот тип мне разбил. — Он нарочито медленным жестом стер кровь с губы.
— Почему ты ушел от Тиберия?
— Мне будто голос какой шепнул: она в беде, — отвечал Авл.
— Ты слышишь голоса? — спросила она живо: почудилась родственная душа.
— Влюбленные всегда слышат голос любимой, — отвечал он и понял, что слишком поспешно заговорил о любви. Она отшатнулась, вновь очутилась под потолком. — Тебе надо поскорее освободиться от этой дряни.
— Хорошо бы, — согласилась Летиция. — Я колола ее кинжалом, а она не пускает.
— Дай-ка я! — Он вскочил, рука его сжала ее колено. Он дернул за черный лоскут — не тут-то было! Черная тварь буквально срослась с ногой. Летиция закричала от боли — ей показалось, что Авл сдерет сейчас с нее кожу живьем.
— Пойдем наверх, медики наверняка что-нибудь сделают. — Он протянул ей руку, и Летиция опустилась на землю: висеть в воздухе у нее не было сил. Тряпка больше не пыталась присосаться к полу, но и голень не отпускала.
Авл поднял Летицию на руки и понес. Эх, сейчас бы в спальню. Там наверху найдется пустая комнатка? Черная тряпка вытянула свой отросток и попыталась впиться Авлу в бедро. Он почувствовал липкое прикосновение и укол, похожий на укус. Авл отшатнулся и разжал руки. Не обладай Летиция способностью летать, она бы шлепнулась на пол. Но гениальный дар позволил ей удержаться в воздухе.
«А Элий бы ни за что не разжал рук», — подумала, она, и почудилась ей, что тонкая нить, протянувшаяся меж нею и Авлом, вдруг лопнула с оглушительным звоном.
Летиция вскочила на ноги. Разумеется, Авл был прав, что разжал руки и почти отшвырнул от себя Летицию, иначе тряпка захватила бы в плен и его. Авл был прав, но эта правота не могла соединить лопнувшей нити.
Летиция уже хотела вновь взмыть в воздух — чтоб подальше от Авла, но тут в гараж вбежал вигил и за ним охранники больницы.
Медики подкатили носилки, уложили на них Летицию. Авла оттеснили.
«Интересно, медик может испытывать отвращение к пациенту?» — подумала Летиция.
Глава 7
Сентябрьские игры 1975 года (продолжение)
«Нападение на бывшего секретаря Элия Цезаря кажется фактом не случайным теперь, когда мы знаем о покушении на Августу».
«Никогда еще за всю историю Рима изображения Юпитера, Юноны и Минервы не обряжались в столь роскошные одежды, как те, что были на них во время ритуального угощения сенаторов и всех магистратов».
«Акта диурна», 18-й день до Календ октября
Макций Проб плохо спал. Просыпался всякий раз раньше пяти. Быстро перекусив и приняв ванну, садился работать. Многие сравнивали его с Плинием Старшим. Кое-кто говорил это в глаза, надеясь польстить. Макций Проб соглашался. Что ж тут особенного, все трудяги похожи друг на друга. Постепенно труд засасывает, как вино или наркотик. Уже ничего не надо — ни женщин, ни развлечений, а только поскорее сесть к столу. Дел много, и это хорошо. Когда дела иссякнут, и жизнь кончится. Не коротать же остаток дней, читая «Акту диурну» и потягивая разбавленное вино. Хорошо, что Постум так мал — значит, у Макция еще много дел впереди. Молодые не таковы. Даже самые лучшие из них не таковы. Даже его внук Марк совсем другой. Его волнуют мелочи, он слишком много суетится.
В этот раз Макция разбудили ночью.
— На Августу напали ловцы, — доложил Курций.
Через полчаса префект вигилов явился лично. Вслед за ним прибыл Марк Проб.
— Где это случилось?
— В гараже больницы, — кратко отвечал Курций.
— Репортеры оккупировали всю Эсквилинку, их там больше, чем медиков. Пытаются что-то разнюхать, — сообщил Марк Проб.
— Ну, и разнюхали что-нибудь?
— Ничего.
— Августа вне опасности?
— И да, и нет…
— Что это значит?
— Черную ловушку удалось снять с ноги, но голень опухла, медики опасаются сильной интоксикации.
— Что она делала в больнице?
— Навещала секретаря Тиберия. Приказала одному из гвардейцев зачем-то охранять старика.
— И преторианец оставил Августу?! Надеюсь, с этим ослом разберутся, — фыркнул Макций Проб.
— Он вовремя вспомнил о своих обязанностях. А вот второй охранник исчез. И машина тоже. Парень, обслуживающий гараж, не видел, чтобы пурпурное авто выезжало со стоянки.
— «Триера» исчезла?! Улетела? Или уплыла в клоаку Максиму?
— Я говорю, что знаю. Теперь, когда гении нас больше не защищают, когда весь мир мертв, я поверю во все, что угодно. Потому что теперь возможно все. — И Марк невольно поежился — ибо почудилось ему в то мгновение, что в спину ему как раз меж лопаток направлен остро отточенный клинок.
И гения больше нет за спиной.
— А что это за черная тварь?
— Ее отправили в лабораторию. Не могут установить, что это такое. Явно живая субстанция, но…
— Что «но»?
— Медики разводят руками.
— Андабат, — сказал сосед Гимпа. Значит, утро. И неведомый пленник проснулся за стеной. Гимп открыл глаза. И увидел потолок.
Свет! От яркой вспышки Гимп зажмурился. Гимп лежал неподвижно, боясь разлепить веки. Вдруг свет только почудился? Вдруг… И все же Гимп осмелился. Дрогнули ресницы… Да, свет, свет, несомненно! Свет мгновенно переплавился в боль. Боль пронзила мозг и застряла глубоко под черепом. От нее разбежалась по всему телу тонкая зудящая паутина. Гимп вновь распахнул глаза. Но ничего не увидел, кроме слепящей белизны. По щекам потекли слезы. Гимп сел на кровати, по-прежнему ничего не видя. Раньше мешала тьма. Теперь — свет. Его била дрожь. Ему казалось, что он ощущает льющийся свет кожей — он протянул вперед ладони, будто хотел собрать лучи в ладони…
Вокруг одна белизна… И по ней медленно лишайником расползалась какая-то муть. Зеленое… желтое… голубое… Потом Гимп различил очертания комнаты. Стол, два ложа, кресла, стулья… Окно. Зрение быстро возвращалось. Теперь он мог рассмотреть даже роспись на стене — яркая, будто только вчера написанная фреска. Гимп медленно обвел взглядом комнату. Столик из черного дерева, ваза муринского стекла… мраморная статуя… Окно. Он подошел к окну. Но за окном ничего не было. Чернота. Не может быть! Ведь сейчас утро. Гимп вновь затрясся. Осторожно приоткрыл решетку и просунул руку в щель. Сначала исчезли пальцы, потом вся кисть целиком. Тьма за окном ее поглотила. Будто Гимп погрузил руку в чернила. Гимп рванул руку назад, спешно ощупал кисть. Пальцы были на месте. Да и видел он их теперь. В комнате… Но за окном рука почему-то становилась невидимой.
Гений отошел от окна. Ноги подгибались. Он сел. Что же это такое? Что?
Дверь распахнулась. И за дверью — тьма. Из тьмы шагнул в комнату человек. Шагнул и остановился, глядя прямо перед собой. Гимп вгляделся. Казалось, он знает гостя. Знает, но не может узнать.
Гимп постарался принять позу как можно более исполненную достоинства.
— Неужели не рад меня видеть? — гость раздвинул губы в улыбке. При этом он смотрел куда-то мимо Гимпа. Неужели тоже слеп? Нет, не тоже. Гимп-то видит.
— Кто ты? — спросил Гимп шепотом.
— Гюн, бывший гений знаменитого гладиатора и бога по совместительству, — отвечал гость. Сейчас он совершенно не походил на Вера. Разве что ростом и атлетическим сложением. Лицо его сделалось бесформенным — нос, рот, лоб едва угадывались в мясной глыбе, что венчала мощную шею. Надо же, какая перемена… — А я рад тебя видеть, — продолжал Гюн. — Ты наконец вступишь в наши ряды.
— В чьи ряды? — спросил Гимп. Язык перекатывался по зубам, как кусок недожаренного мяса.
— В ряды исполнителей желаний.
— Вы исполняете желания? Как прежде? — подивился Гимп. И какая-то жалкая надежда, вопреки всякой логике, шевельнулась в его душе. Будто сросшееся в бесформенный ком лицо Гюна не служило красноречивым предостережением само по себе.
— Ну, не совсем как прежде. Несколько иначе. Но мы опять служим людям. Разве это не призвание гениев — служить людям? Служить Империи? — Гюн лгал, но Гимп пока не мог понять, в чем ложь.
— И ради этой службы надо устраивать ловушки? — Гений Империи позволил себе быть ироничным.
— Мы хотим собраться вместе. Многим плохо, я хочу им помочь. Ты когда-то предал нас, — Гюн сделал значительную паузу. — Но мы тебя прощаем.
Гимп наконец встал, но ноги тут же подкосились, и он вновь опустился на ложе.
— Скоро ты увидишь, как исполняются желания, — пообещал Гюн.
— Вы исполняете желания без помощи богов? — удивился Гимп. — Но как?
— Гении должны быть вместе. И ты нам нужен…
— Что я должен делать?
— Ничего. Просто быть с нами. Когда-то Гюн был гением бога. Но гений бога — это еще не бог. Так же как гений власти — отнюдь не власть.
«К чему этот дурацкий разговор ни о чем? Пустая болтовня… Одни слова. Чего хочет Гюн?»
Гимпу наконец удалось подняться. Он стоял, держась за стену. Слабость тела бесила. Как хорошо было прежде. Надоело — сбросил тело. Захотел — вновь надел, как тунику. «А вдруг я точно так же изменился…» — подумал Гимп, глядя на Гюна. У него возникло непреодолимое желание ощупать свое лицо. Но он сделал усилие и сдержался.
— Нельзя ли посмотреться в зеркало? — спросил он как можно непринужденнее. — Столько времени не видел своей оболочки.
— Зеркало там, на стене. — Гюн сделал неопределенный жест.
Серая поверхность потускневшего зеркала занимала узкую полоску между двумя фресками.
Гимп шагнул к зеркалу и всмотрелся. Он тоже изменился. Сильно. Но совершенно иначе, нежели Гюн. Все брутальное, мощное исчезло, осталось утонченное измученное лицо аскета. Гимп стремительно менялся. Но Империя не менялась, как прежде, вместе с ним.
— А кто там за стеной? — спросил Гимп. — Он все время говорил «Андабат». Кого тебе еще удалось пленить, какого гения?
— За стеной никого нет.
— Но я его слышу.
— Тебе кажется.
— И все же…
— Будь как дома. Ведь тебе нравится вновь видеть?
— Как вы вернули мне зрение?
— Ну, не совсем вернули, — странно усмехнулся Гюн.
— Радиация? — содрогнулся Гимп.
— Нет. Один из гениев подобрал этот свет для тебя.
— Гений слепоты? — через силу засмеялся Гимп.
— Гений смерти. Он устроил уютную спаленку.
— Получается, за дверью я ничего не увижу? А ты?
— А я вижу весь мир. — Гюн на ощупь двинулся к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35