— В Риме все хотят власти, а править некому, — буркнул сенатор Флакк.
— Некому…— повторил Макций Проб. — Вы, собравшиеся здесь, самые честные уважаемые люди Рима. И я хочу, чтобы вы высказались без оглядки и утайки. Возможно, нам удастся найти какое-то приемлемое решение.
— Сенат выберет кого-то из своего состава, — предположила Валерия. — И это не самое худшее решение. Пусть выбирают.
— Я в принципе против выборов, — заявил Флакк. — Я бы не стал выбирать и сенат. Есть другие способы выдвижения достойных.
— А я бы отдала власть Летиции, — предложила Юлия Кумекая. — Девочка не глупа. И может справиться с этой ролью не хуже, чем с любой другой.
— Это не роль! — назидательно произнес Луций Галл.
— Разве? — Юлия Кумекая удивилась вполне искренне.
Впрочем, она всегда была искренна, и когда играла роль, и когда делала вид, что играет.
— Летиции шестнадцать лет, — вмешалась Норма Галликан. — Она думает и говорит только об Элии. Ничто ее больше не волнует. Даже собственный сын. Возможно, позже она придет в себя. Но все равно она слишком эмоциональна, слишком порывиста. Нет, она не подойдет.
— Вы мне лучше скажите, зачем Элий поперся с этой дурацкой инспекцией крепостей в Месопотамии. Или у нас мало военных инженеров, чтобы возглавить подобную комиссию? — внезапно вознегодовал Луций Галл.
— Предсказание Сивиллиных книг. «Новую стену Рима должно построить в Нисибисе». — Валерия тут же кинулась на защиту чести погибшего брата. — Или ты забыл? Предсказание вело его в Нисибис.
— Элий умер. Не будем говорить о нем, — вмешался Макций Проб. — Лучше ищите решение.
Но Марк Проб в отличие от старика не удержался, чтобы не напомнить:
— В Месопотамию Элия послал Руфин, послал намеренно, а потом не спешил прийти на помощь.
— Руфин тоже умер. Так что и о нем не стоит говорить. — Макцию Пробу никак не удавалось погасить искры вспыхнувшего спора. — Ищите решение! — вновь бесцветным надтреснутым голосом приказал сенатор.
— Я нашел! — огрызнулся Марк. — Нам нужно решение не столько умное, сколько простое. То, которое вызовет наименьшее противодействие. Так вот, я предлагаю: пока Постуму не исполнится двадцать лет, назначать диктатором-опекуном самого старого сенатора.
Флакк зааплодировал:
— О, премудрость! Какое глубокомысленное решение! Ведь самым старым сенатором является Макций Проб.
— Я… я не имел в виду это… то есть…— смутился Марк.
— Все нормально. Не стоит так переживать — Макций не сможет быть диктатором двадцать лет, его сменит другой, потом еще и еще. Главное, не нужны выборы, и твердо оговорена очередность. Я — за подобное решение. К тому же оно напоминает древний обычай, когда сенат ожидал избрания царя и сенаторы по очереди исполняли царские обязанности, — заявила Норма Галликан.
— А я против! — возмутился Луций Галл. — Монголы нанесли Риму страшное поражение…
— Трион нанес Риму страшное поражение, — поправила его Норма Галликан.
— Неважно! — отмахнулся Галл. — И тут мы назначаем императором старика, и главное — не одного, а целую вереницу стариков, отдавая им власть на двадцать лет. Как раз в то время, когда республике нужны сильные молодые инициативные люди!
— Мы думаем о том, как нанести системе минимальный вред, — покачал головой Макций Проб. — Устоит система — устоит и Рим. Август вырастет, и мы получим бодрого и энергичного правителя. Сейчас же речь идет о сохранении конструкции. Вот что важно: сохранить проверенную веками основу. Власть как таковая меня не интересует.
— Ну да, конечно! — хмыкнул Флакк. — На овощи зарится, а сало хватает!
— Но мы можем выбрать диктатора на эти пять лет! — запротестовал Галл. — Потом еще на пять…
— В данном случае выборы неприемлемы. По конституции император получает власть по наследству. Сенат может отстранить его или наследника только в том случае, если Август совершил уголовно наказуемое тяжкое преступление. Сенат утверждает консулов, но не императоров.
— Но зачем? Зачем брать худшее, когда можно выбрать лучшее, — не унимался Галл.
— Чтобы выбрать лучшее, надо знать, из чего выбирать. Нельзя выбирать между абсолютным нулем и температурой плазмы. Люди могут объективно выбирать лишь между плюс пять и плюс десять, все остальное не выборы, а хаос.
— Тебе так хочется получить власть, Макций Проб? — съязвил Луций Галл.
— Мне хочется сберечь Рим, — сухо отвечал старик.
— Запомни, Макций, что я был против! — и Луций Галл демонстративно вышел из триклиния.
— Кто-нибудь хочет еще высказаться? — Голос старого сенатора был по-прежнему ровен.
— Я за предложение Марка, — сказала Валерия.
— Вы наверняка все удивитесь, но я тоже, — поддержал весталку сенатор Флакк. — Потому что следующим займу пост я. Будем беззастенчивы, раз наступили такие времена.
Минерва обнаружила, что не помнит, чему равна скорость света. Напрасно она хмурила брови, напрасно прикладывала палец ко лбу — цифра вылетела из памяти начисто. Боги на то и боги, чтобы знать все. Нет в Небесном дворце справочников, небожителям они ни к чему. Минерва в отчаянии кусала губы. Как назло, значение скорости света было ей сейчас необходимо. Юпитер требовал расчеты для задуманного предприятия. Что же делать? Спросить у кого-нибудь? Аполлон ответит, конечно, но… Какой позор! Она, богиня мудрости, не знает простейших вещей!
Что-то такое шевельнулось в мозгу… мелькнули цифры…
— Не хочешь с нами пообедать? — спросила Юнона, заглядывая в покои Минервы.
Готовое всплыть в памяти число тут же улетучилась.
— Не хочу, — не слишком любезно буркнула Минерва.
— А зря. Говорят, амброзия восстанавливает память, — хихикнула Юнона. — Кстати, ты уже сделала все расчеты?
На голову супруги Юпитера был намотан золотистый платок, из которого во все стороны торчали павлиньи перья. Последние дни Юнона повсюду появлялась в этом странном головном уборе.
— Скоро будут готовы, — прошипела Минерва.
— Я пришлю тебе амброзии с Ганимедом, — пообещала Юнона, уходя.
Минерва вздохнула с облегчением и растянулась на ложе, заложив руки за голову. Итак, если представить, что она — это поток фотонов, тогда скорость света…
— Минерва! — раздался голос Беллоны над самым ухом.
— Ну что еще! — прорычала богиня, вскакивая.
Белонна была в красной тунике и в доспехах, наряженная, будто преторианский гвардеец.
— Видела Юнону? — смеясь, спросила Беллона.
— Да, только что.
— А знаешь, почему она накрутила этот дурацкий платок на голову?
— Юнона мне этого не сказала.
— Да потому что вместо волос у нее теперь растут павлиньи перья. То есть волосы тоже растут. Но вперемежку с перьями.
Минерва невольно поправила прическу.
— И… давно это?
— Я узнала только сегодня. Надо будет при случае стащить с Юноны этот платок. Вот будет потеха! — происходящее Беллону явно забавляло.
— Да не о том я! Давно ли у нее стали расти перья?!
Беллона пожала плечами.
— Юнона начала закрывать голову уже в июле, — вспомнила Минерва. — Значит, перья появились сразу после взрыва. — Она невольно посмотрела на свои руки, потом вновь поправила волосы.
Беллона прекратила смеяться.
— Ты думаешь…— не договорила, подбежала к зеркалу, принялась перебирать черные как смоль пряди. — У меня никаких перьев нет…
— Ах, вот вы где! — зарокотал Марс, вваливаясь без стука в покои сестрицы. Он был в доспехах, как и Беллона, покрыт пылью, физиономия красная, загорелая. И пахло от него отнюдь не божественно.
— Опять шлялся на землю, — сморщила нос Минерва, — чтобы ввязаться в драку и отведать человеческой крови.
— А вот и не угадала! — засмеялся Марс. — Я спасал мир от варваров.
— Не поняла… — Минерва нахмурилась.
— Что-то ты стала туповата, сестрица! — Марс самодовольно рассмеялся. — Папаша выселил на землю гениев, наш мир пуст, как кратер после хорошей вечеринки. Так?
— Ну, так…
— А варварские божества, как ты думаешь, будут смотреть на это спокойно? Да они тут же захватят все, до самой Атлантики. Вот я и построил стену. Совершенно непреодолимую. — Марс замолчал и свысока глянул на богинь.
— Римляне проиграли… — напомнила Минерва. — Стена мужества…
— Да о чем ты болтаешь, сестрица? Мужество, смелость… все это ерунда! Как бог войны ответственно тебе заявляю: чушь! Я построил стену из радиоактивного следа от Трионовой бомбы. Через него ни один из монгольских духов лесов и рек, гор или долин не проскочит в наши края. А ты думаешь, почему Субудай повернул назад и не пошел на Антиохию? Из-за того, что несколько сотен римлян погибли в каком-то занюханном городке? Нет! Это стена Триона не пропустила чужих божеств. Ну а без них варвары не пойдут вперед. Римский мир пуст, но не завоеван.
— Я думала, это будет стена Элия…
— Элий тоже так думал, — хихикнул Марс. — Не все равно, кого использовать — Элия или Триона. Триона даже проще. Элий тоже сослужил службу — сыграл роль приманки. Каждому кажется, что он исполняет роль героя. Никто не догадывается, что служит всего лишь червяком на крючке.
— И как же ты построил стену? Сам взорвал бомбу? — поинтересовалась Беллона.
— А ты еще глупее, чем Минерва! Разумеется, нет. Я всего лишь внушил Корнелию Икелу мысль, что надо помочь Триону смыться. И бежать не куда-нибудь, а к самому Чингисхану. Монголы вообразили, что получили в свои руки смертоносное оружие…
— Но они в самом деле получили страшное оружие.
— Это ерунда. Главное — стена.
— Но Z-лучи действуют и на богов, — напомнила Минерва.
— Не надо лезть, куда не надо, и все будет отлично.
— Ты, верно, братец, проголодался с дороги? — спросила Минерва ледяным тоном.
— Да уж, я бы сейчас от амброзии не отказался!
— Юнона приглашала тебя на обед.
— Очень кстати! — Марс в восторге потер руки.
— Только не забудь принять ванну. А то от тебя смердит. И расскажи папочке и мамуле о своей стене.
— Не волнуйся, расскажу, — пообещал Марс. — А ты небось завидуешь.
Беллона отвернулась, чтобы не расхохотаться.
— Чего ты там строишь рожи? — презрительно фыркнул Марс. — Это вы делали ставку на сосунка Логоса. А что вышло? Он тут же обделался. Теперь, говорят, Логос от большого ума свихнулся и не узнает даже собственную мамашу.
— Ты опоздаешь на обед, — напомнила Минерва.
— Я отрежу ему яйца, если у меня на голове вырастут перья вместо волос, — пообещала Беллона, едва дверь за «бурным» богом закрылась.
— Послушай, а не отправиться ли и нам на обед к Юпитеру? Думаю, там будет весело, — задумчиво проговорила Минерва.
— Громче всех будет хохотать Юнона, — предположила Беллона.
— Так, сейчас я переоденусь, и мы идем… Но богини только успели выбраться в коридор, когда весь Небесный дворец содрогнулся, как живой.
— Братец, судя по всему, решил не мыться, а сразу побежал хвастаться подвигами, — предположила Минерва.
— Или ты слишком долго переодевалась, — съязвила Беллона.
Тут вновь грохнуло, дрогнули стены, и по коридору с выпученными глазами промчался Марс. Туника на нем дымилась. Левой рукой бог зажимал щеку. Но все равно видно было, что кожа на лице сожжена до мяса.
А в конце коридора появился Юпитер. Лицо у него было красное, борода встала дыбом, волосы реяли вокруг головы. Минерва дотронулась до стены, и от ее прикосновения образовалась глубокая ниша. Обе богини тут же в нее нырнули. В следующую секунду мимо пронесся клубок фиолетовых молний. Судя по визгу на другом конце коридора, удар из перуна Юпитера достиг цели.
— Кажется, мой братец узнал, что такое, когда Юпитер сердится.
— А Юнона…
— Нет, нет, при мести Юноны я присутствовать не хочу, — поспешно заявила Минерва.
Вновь мимо пронеслись друг за другом несколько молний. Но эти разряды были куда слабее. Да и Марс успел спрятаться в своих покоях.
— Я вспомнила! — воскликнула богиня мудрости. — Я вспомнила, чему равна скорость света!
Глава 3
Августовские игры 1975 года (продолжение)

«Сегодня состоятся похороны императора Руфина».
«Судя по всему, монголы покинули территорию Содружества. Шестой легион до нормализации обстановки останется в Месопотамии. Срочно возводятся пограничные укрепления. Первый Месопотамский легиона царя Эрудия доукомплектовывается». «Вчера в день Вулкана и кузнецов повсюду горели костры, жертвами народ выкупал себя от пожаров. Состоялись также скачки в Цирке — никакие беды не могу заставить Рим отказаться от его традиций». «Большой Совет принял решение о возмещении ущерба гражданам Содружества, пострадавшим в результате рейда монголов».
«Акта диурна». 9-й день до Календ сентября
С утра по улицам Рима разносились крики глашатая:
— Смерть похитила императора. Кто может, пусть проводит Марка Руфина Мессия Деция Августа, его выносят из дома.
Толпы народа стекались к Палатину. Фасад, обычно сверкающий золотом, теперь сплошь покрывали еловые и кипарисовые венки. Все пространство между Большим цирком и дворцом императора было затоплено народом. Люди взобрались на крыши стеклянных лавок, что шли сплошной галереей по наружной стене Большого цирка. Всем хотелось посмотреть на грандиозное шествие. Наконец из дверей Палатинского дворца медленно вышла процессия. Впереди музыканты, за ними плакальщицы и наконец актеры. Один из лицедеев, в пурпурной тоге и раскрашенной маске, в дубовом венке на редких волосах, старательно подражал походке и жестам императора.
— Эй, ребята, не печальтесь! — кричал актер собравшимся квиритам. — Я, конечно, был не так велик, как Юлий Цезарь, но похороны у меня куда пышнее! Эй, диссигнатор! — обратился актер к распорядителю похорон. — На мое тело не забыли надеть дубовый венок? Я не могу предстать перед моими божественными предками без венка.
— На твое тело надели не только венок, но и парик, — отозвался актер, изображавший императора Корнелия.
За «императором» шествовали другие актеры, тоже в масках и пурпуре, изображая предков Руфина — императоров из рода Дециев, — начиная с основателя династии Траяна Деция и его сына Гостилиана и кончая отцом покойного. Наряженные в пурпур или в одежды триумфаторов, расшитые золотыми пальмовыми ветвями, «предки» всходили на золоченые колесницы, и ликторы с пучками фасций на плечах сопровождали знаменитых «властителей» Рима.
Их было так много, что процессия двигалась несколько часов. Сотни факельщиков несли восковые свечи и еловые факелы. Наконец вынесли украшенные пурпуром и расшитые золотыми пальмовыми ветвями носилки Руфина — покойный император был удостоен триумфа за победу в Третьей Северной войне. На носилках несли доспехи викингов — трофеи, якобы добытые Руфином на поле брани, хотя лично покойный не принял участия ни в одном сражении, а если где и побывал, то разве что в окопах, когда «вики» уже отступили.
За носилками двинулись родственники Руфина. Их одежда из некрашеной темной шерсти на фоне сверкающей пурпуром и золотом процессии предков казалась особенно мрачной. Инвалидную коляску старика Викторина толкала Мелия, а следом шла Летиция с непокрытой головой, держа на руках малыша Постума, закутанного в темные пеленки. Криспина старалась идти рядом, не желая уступать крошечному императору законного первого места, и демонстративно старалась поднять повыше маленькую Руфину, которая никого в Риме не интересовала. И это несоответствие казавшейся бесконечной процессии предков и жалкой кучки родственников так поразила римлян, что все голоса смолкли, и воцарилось тягостное молчание. Ощущение неминуемой грядущей беды нависло над Римом. Лишь вопли плакальщиц да звуки труб, доносившиеся уже с улицы Триумфаторов, напоминали о том, что процессия сейчас выйдет к Колизею и свернет на Священную дорогу.
На форуме труп императора вынули из носилок и поставили стоймя, предки-актеры сошли с колесниц и уселись в курульные кресла, украшенные золотом, пурпуром и слоновой костью. Теперь сын или ближайший родственник покойного должен был подняться на ростры и перечислить его заслуги. И этим родственником оказался Валерии — его коляску вкатили на трибуну, и старик принялся перечислять заслуги мператора перед собравшейся толпой. Динамики лишь усиливали дребезжанье его старческого голоса. Неожиданно кто-то крикнул:
— Глядите, какой старенький сын у Руфина! И смех, непочтительный, гадкий, пополз по форуму.
— Не надо ему было рассказывать правду о Трионе, — шепнула Криспина и с ненавистью посмотрела на Летицию, как на главную виновницу смуты.
Летиция не ответила. В одно мгновение ей показалось, что она присутствует на похоронах не Руфина, а Элия, и ее захлестнула такая тоска, будто она погружалась в ледяные воды Стикса и ладья Харона плыла ей навстречу. Свет померк. И вместо жаркого дня нахлынул мерзкий пронизывающий холод.
— Пусть Постум скажет речь! — крикнул кто-то в толпе, и крик этот вернул Летицию к реальности. — Он наследник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35