«Лыб-лыб», – говорил Майкл про флюгер в виде трески на рыбном рынке, а молодого коня он называл «Бу».«Блю, так его зовут», – сказала тогда Румер, придерживая карапуза на спине лошади; его крохотные ручонки крепко цеплялись за роскошную гриву.«Бу, – сказал Майкл и указал на небо. – Па-па… бу».«Да, папа сейчас в небе», – ответила Румер.Подгоняя Блю по тропинке среди высоченных зарослей рододендронов и кальмии широколистной, Румер почувствовала, как у нее заколотилось сердце – словно она бежала сама, а не ехала на лошади. Несмотря на разлад между Румер, Зебом и Элизабет, она сама первая стала крепить свою дружбу с Майклом. Не все шло гладко, и порой ей приходилось нелегко, но Румер обожала его.Элизабет тем временем добилась успеха на Бродвее, и оттуда метнулась прямиком в Голливуд, и все это происходило одновременно с восхождением Зеба к вершинам славы в Калифорнийском университете. Разумеется, они забрали Майкла с собой. Даже в самых страшных кошмарах Румер и представить не могла, что их разлучат на целых десять лет. Последний раз она видела Майкла, когда ему было семь.За последним поворотом они вспугнули выводок перепелов. Румер выпрямилась и приструнила Блю. Положив ладони на его черную гриву, она скакала сквозь июньские сумерки. Когда они взобрались на каменистый холм за скотным двором, Румер не смогла скрыть улыбку, увидев у забора поджидавшего их седовласого фермера.Обычное облачение Эдварда состояло из заправленных в старые ботинки рабочих штанов и бледно-зеленой замшевой рубашки. Его карие глаза за стеклами очков в роговой оправе казались очень большими. Прислонившись к ограде, он с улыбкой смотрел на спрыгнувшую с коня Румер.– Как покатались? – спросил он.– Чудесно, просто чудесно, – ответила она. – А как ты поживаешь?– Вот увидел тебя, моя дорогая, и мне сразу полегчало.– Спасибо, – Румер засмеялась. Эдварда воспитывала благородная и очень богатая дама, дочь мелкого «барона-разбойника», она-то и сумела привить своему сыну аристократические манеры.– Правда, у меня есть скрытый мотив, – признался он. – Я собрал всех наших кошек, и теперь они готовы к ежегодной вакцинации. Кроме того, завтра приезжает браковщик, и мне нужно, чтоб записи по иммунизации молочного скота были в полном порядке.– О'кей, – сказала она. – Тогда за дело.Они прошли в большой хлев. Тут было темно, прохладно, пахло соломой, животными, свежей древесиной. Сквозь щели в стенах пробивались последние лучи заходящего солнца, в воздухе, в золотых этих лучах, плясали пушистые пылинки.Эдвард закрыл кошек с котятами в одной из поилок, и только он снял крышку, как с десяток пушистиков выскочили и огласили помещенье писком и мяуканьем. Мамы-кошки были потомками первых обитателей фермы «Писдейл». Черные, черные с белой грудкой, темно-желтые и полосатые кошки… они терлись у ног Румер, а котята норовили взобраться по ее юбке.Пока Эдвард выступал в роли ее помощника, Румер занималась ежегодным летним осмотром кошачьего семейства. На старых кошек уже имелись карточки с указанием их имен и состояния здоровья. В свою очередь, каждый новый котенок тоже получал карточку, прививку и имя.– Дездемона, Абигейл, Т.С…– Послушай-ка этого мальца, – сказал Эдвард, протянув ей крохотного черного котенка, громкое урчание которого было похоже на гул компрессорной установки. У Румер екнуло сердце – она вспомнила день, когда они с Зебом вместе развозили газеты и нашли бездомного котенка. Его мурлыканье напоминало рокот подвесного мотора, и поэтому Зеб назвал его «Эвинруд».– Эвинруд, – сказала Румер, сделала ему прививку, а потом потерла спинку, чтобы разогнать кровь в месте укола. Но, несмотря на боль от иглы, котенок продолжал мурлыкать. – Куда разогнался, малыш?– Ой-ой! – воскликнул Эдвард. – Врач не должен привязываться к пациенту.– Издержки профессии, – ответила Румер, пытаясь унять внутреннюю дрожь, вызванную непрошеными воспоминаниями о Зебе. Она чмокнула котенка в нос и положила его на солому. Он сразу же вскарабкался по деревянной подпорке на сеновал к своим братьям и сестрам. – Эвинруд, – испытывая непонятное волнение, тихо повторила Румер.– Это что-то новенькое, – сказал Эдвард.– Не совсем, – возразила она. – Один человек придумал это имя много лет назад.Он окинул ее недоуменным взглядом, но она просто молча смотрела на сеновал.– У них тоже своя жизнь, – наблюдая за возней котят, сказал Эдвард. – Сон и молоко.Но Румер лишь хмыкнула, вытерла пот со лба и зашагала к коровнику. Теперь в ней проснулась деловая хватка, заставившая ее сконцентрироваться на работе, а не на переживаниях о прошлом. Осмотрев стадо, она удостоверилась в том, что документы были оформлены надлежащим образом. Государственные браковщики обожали придираться к мелочам, а она считала себя ответственной за поддержание всех молочных коров в добром здравии.– Ну и хватит на сегодня, – сказал Эдвард, когда она закрыла свой саквояж и вышла на скотный двор.– Я еще вернусь завтра, – сказала она. – На тот случай, если вдруг некоторые котята остались без прививок.– А если всех котят внезапно разберут по рукам, – спросил Эдвард и многозначительно прищурил веселые карие глаза. – Ты и в этом случае вернешься?– Разумеется.– Знаю, – обняв ее за плечи и погладив по спине, вздохнул он. – Чтобы повидаться с Блю… ты же никогда не бросишь его, да? Благодаря ему я хотя бы уверен, что ты не забудешь и меня.– Я люблю Блю, – тихо сказала она и взяла его ладонь в свои руки. – Но ты мой друг, Эдвард. Я приезжаю сюда, чтобы повидаться и с тобой.– Как скажете, доктор Ларкин, – он улыбнулся. – Как скажете.– Я ведь помогала тебе с распределением стипендий, разве нет?С недавних пор в их отношениях наметился заметный сдвиг. Он очень нравился Румер, но тем не менее она испытывала угрызения совести, ибо знала, что нравилась Эдварду еще больше. За прошедшие годы она крутила романы со многими мужчинами из Блэк-Холл, и у нее всегда было такое чувство, будто фермер терпеливо дожидался именно ее.– Как насчет приглашения на свадьбу в эту субботу? Это тебя убедит? – спросила она.– Возможно, – улыбаясь, кивнул Эдвард.– Тогда решено, – и она поведала ему все детали. Заходящее солнце разлило лужу желтого света по полям и каменным стенам, облив природу прощальным золотым дождем и наполнив Румер тоской по чему-то необъяснимому. Блю стоял в высокой траве, поджидая ее. Отсюда ей казалось, что он все еще молодой жеребец, готовый в любую минуту сорваться с места и нестись вперед, пока вместо земли под ногами не окажется небо.Совсем как тот парнишка, которого она когда-то знала и любила без памяти…Забравшись в свой пикап, она помахала Эдварду на прощанье и уехала. Как только она свернула на береговую дорогу, ее сердце расшалилось не на шутку. Она не знала, что ждало ее дома. Или, если быть уж совсем точной – кто. Ей словно вживили часы с датчиком обратного отсчета. С каждой растаявшей секундой приближалась ее встреча с человеком, которого она теперь ненавидела больше всего на свете. Глава 4 Как-то в среду утром он проснулся от мощного рева двигателя. Испугавшись, Майкл Мэйхью огляделся по сторонам. Прямо на них падал локомотив. Нет, они мчались наперегонки с поездом. Они находились на проселочной дороге и ехали параллельно рельсам, мимо солончаковых болот и невысоких домишек. Бросив взгляд на соседнее сиденье, он увидел, что его отец нацепил темные очки, – над верхушками деревьев ярко сверкало солнце.– Где мы? – спросил Майкл.– Там, – ответил Зеб.– Там? – переспросил Майкл, потирая глаза и рассматривая незнакомые окрестности в надежде, что отец просто пошутил. – Значит, это оно самое?Его отец, не отвечая, включил сигнал поворота и сразу под мостом, пока над их головами грохотал поезд, крутанул руль вправо. Майкл заметил деревянный указатель: «МЫС ХАББАРДА». Наверное, этот потрепанный щит провисел здесь целую вечность. Он увидел, как отец сделал глубокий вдох и так широко раскрыл глаза, словно увидел призрака и не знал, что делать дальше.– Можем повернуть обратно, – сказал Майкл. – Я совсем не прочь вернуться в Калифорнию.– Я с тобой не то что пять дней, пяти минут больше не желаю ехать, – бросил отец. – Ты за всю поездку произнес гораздо меньше слов, чем сказал сейчас!Майкл отвернулся к окну. Он знал, что спорить бесполезно. Они с отцом были извечными противниками – но его отцу нравилось думать, что когда-нибудь между ними завяжется настоящая дружба. Лелея эту мысль, он чувствовал себя намного лучше. «Ну и черт с тобой», – думал Майкл, когда они въезжали на холм по извилистой дорожке, пролегавшей неподалеку от скрытого деревьями кладбища.– Мы что, будем тут жить? – спросил он, обратив внимание на крошечный размер коттеджей. Видимо, они олицетворяли собой чье-то представление об уюте и красоте: блестящая краска на стенах, маленькие ставни на маленьких окнах, пляжные игрушки, наваленные на крыльце, а над входными дверьми таблички с именами вроде «Любимчик учителей», «Хайовер», «Гленвуд».– Да, тут мы будем жить.– А может, не стоит?– Еще как стоит.– Я не понимаю, зачем мы сюда приехали. Я даже не знаю этих людей… Ну, тех, которым вздумалось тут жениться, – презрительно ухмыльнулся Майкл.– Дана Андерхилл и Сэм Тревор.– Какая, на фиг, разница? – проворчал Майкл. Он покрутил головой – во дворах стояли маленькие «форды» и «тойоты». И это и есть знаменитый Мыс Хаббарда, место, где родились и выросли его родители? Когда-то давным-давно он уже бывал здесь, и у него сохранились смутные воспоминания о ловле крабов, рыбалке, прогулках верхом, играх в карты с теткой, о подводных заплывах со стайками луфари – в общем, о тех странных и веселых детских забавах, которые теперь не вызывали ничего, кроме вот этой ухмылки.Их «рэйндж-ровер» медленно катил по узкой улице, притягивая к себе любопытные взоры местных жителей. Одни из них мыли свои машины, другие поливали клумбы, третьи мерно покачивались в плетеных креслах, читая газеты. Миновав знак с надписью «ТУПИК», они очутились на дороге, слева от которой было море, а справа возвышался скалистый утес. Какой-то ребенок выскочил на обочину и, задорно улыбаясь, показал им небольшую рыбешку, будто надеясь получить за это порцию аплодисментов.– У меня такое ощущение, что мы уже не в Лос-Анджелесе, – сказал Майкл.– Точнее некуда, – бросил отец, припарковав джип перед серым одноэтажным коттеджем по правую сторону от океана. Внезапно воздух огласился арией из какой-то оперы. Майкл вздрогнул и поежился. Он хотел спросить, откуда взялись эти звуки, но, обернувшись к отцу, увидел выражение его глаз – и осекся.Положив руки на руль, его отец улыбался и выглядел… счастливым.Только это слово пришло Майклу на ум. Напряжение с лица Зеба Мэйхью исчезло, загорелые морщинки разгладились, а взгляд смягчился. На секунду Майкл вернулся в прошлое, к тому отцу, которого он знал прежде и уже успел забыть. Что еще более странно, Майкл почувствовал, как и в нем самом произошли непонятные перемены.– Пап? – спросил он.– Это Винни, – ответил его отец. Но высказанные вслух слова разрушили проникновенную магию, и Зеб снова помрачнел. Он указал на небольшой серый дом и его уменьшенную копию, стоявшую рядом. – Она живет там, а мы остановимся, – он ткнул пальцем вправо, – вон там.Майкл чуть не поперхнулся. Двое взрослых мужчин – разве могли они поместиться в таком… кукольном домике? Если не считать ужасной краски, он был похож на тот сарай, в котором их садовник хранил свой инвентарь. Потрепанная штормами и дождями кровля сияла серебром из-за соляного налета – неужели у этой Винни не было денег хотя бы на внешний ремонт?Едва его отец вылез из джипа и открыл дверь багажника, чтобы достать их сумки, как пение тотчас же прекратилось. Хлопнула сетчатая дверь, и прежде чем обернуться и поздороваться с хозяйкой этих старых домиков, Майкл представил себе ее портрет: наверняка это была толстая, как и все оперные певицы, тетка в выцветшем халате – одним словом, типичная представительница Новой Англии.К его удивлению, женщина оказалась почти того же роста, что и они с отцом. Ее белоснежные волосы были собраны в пучок на самой макушке, а ее жилистое тело скрыто под длинным, просторным платьем из шелка цвета изумруд. На ее веки были наложены зеленые тени, глаза подведены – совсем как для выступления на сцене. Шею украшал массивный золотой кулон в форме кошки, и Майклу показалось, что он уже где-то видел такой же. Женщина напомнила ему мать в дни постановки «Антония и Клеопатры» – только была она несравнимо больших, нежели Элизабет, размеров.– Мои дорогие мальчики! – проплыв над лужайкой, воскликнула она. Раскинув руки в стороны, его отец и певица слились в таких крепких объятиях, что Майклу даже почудился хруст чьих-то костей.– Зебулон Мэйхью, ах ты старый негодник!.. – сказала женщина, слегка отстранившись и смахнув волосы с его лба. – Ты, высоколетящий, глобус крутящий эскапист, где, ну где же ты пропадал столько лет? Бог мой, да ты совсем не изменился… совсем… – Внезапно она метнулась к Майклу и, сграбастав его своими ручищами, чуть не задушила до смерти.– А ты! Господи, Майкл! Как же ты вырос! Да вы оба – такие взрослые! Неужто это все не сон?.. Майкл, когда я видела тебя в последний раз, ты сидел у меня на мостках с привязанным к веревке куском бекона и пытался выманить лобстера из-под камня, куда тот залез на время линьки. Тогда тебе было семь…Майкл ответил ей вежливой улыбкой.– Ты что, не помнишь меня? – Даже выражение ее лица было наигранным, словно она изображала из себя великую актрису. Сама о том не подозревая, Винни заинтриговала Майкла. – Я в отчаянии. И это после того, как я надела Кошку Фараона…– Которую носила моя мать…– Именно, – широко улыбнулась Винни. – Для своей звездной роли Клеопатры в «Винтер Гарден» на Бродвее… это было классно!– Я помню это ожерелье, – сказал Майкл. Ему хотелось подойти ближе и как следует рассмотреть его. Там были рубиновые глаза, на которые он часами таращился будучи ребенком, и иероглифы, оберегавшие владельца от проклятия Сфинкса… – Оно превращается в брошку, не так ли? Если снять его с цепочки…– Да, ты прав. Я одолжила его Элизабет на время выступлений; она сказала мне, что оно тебе так понравилось и ты не хотел, чтобы она его возвращала.– Оно защищало ее от проклятья, – сказал Майкл и тут же смутился, пожалев о том, что вообще завел этот разговор. Но, что бы он ни думал, ему никак не удавалось оторвать взгляд от кошки. Его мать прикалывала ее к своему сценическому костюму.– Ах да, – рассмеялась Винни. – Зловещий Сфинкс насылает несчастья на девяносто девять процентов актрис, осмелившихся примерить на себя имя Клеопатры. Ларингит, растяжения, ночные истерики… но с брошкой и твоей поддержкой ей ничто не угрожало.– У Элизабет никогда не было ночных истерик, – сухо возразил Зеб. – Напротив, она всегда была бодрой и готовой к работе – назло критикам.Винни хохотнула:– Надеюсь, эти качества она переняла у меня. Ведь она, знаете ли, моя почетная племянница, на пару со своей сестрой. Однако Румер посвятила себя общению с животными, и это удается ей, как никому другому…Майкл почувствовал на себе ее выразительный взгляд и попятился к машине, чтоб быть на расстоянии от нее и заняться выгрузкой багажа.– А вы, молодой человек, наверняка блещете умом. С такими-то родителями…– Если бы, – хмыкнул его отец. – Майкл решил, что учеба не для него. Он уже с апреля не посещает колледж.Майкл оглянулся, ожидая увидеть удивление на лице Винни. Но нет, она радостно ухмылялась, словно только что повстречала Паваротти.– Это объясняет землетрясение, – сказала она.– В Коннектикуте бывают землетрясения? – удивился Майкл.– Нечасто, но весной я как раз ощущала подвижки земной коры. Тогда я списала сейсмическую активность на случайное перемещение тектонических плит, но, похоже, причиной всему была взрывная волна от реакции твоих родителей.– В твоих словах есть доля правды, – ответил Зеб. Майкл испытал огромное облегчение, когда его отец, видимо, желая сменить тему, отвернулся и посмотрел на высокий холм, туда, где среди зарослей деревьев стоял коттедж.– Старый дом опять продали? – то ли спрашивая, то ли констатируя факт, сказал он.– Да, – ответила Винни. – Рекламный знак сняли неделю назад. Я почти ничего не знаю о новых владельцах, за исключением того, что они хотят внести кое-какие изменения в декор. По крайней мере, так мне сказал риелтор.– Выглядит совсем как в старые добрые времена… даже цвет тот же.– Зачем портить идеал? – спросила Винни. – Если что-то исправно работает много-много лет подряд, то только дураки будут пытаться изменить это нечто. Таков урок, который мы все выучили ценою больших ошибок…Странная женщина говорила загадками, и в поисках разъяснений Майкл обернулся к отцу. Зеб нахмурился и потупил взгляд, теперь ему было так же неловко, как и Майклу минутой ранее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45