Похоже, время тоже позаботилось о них. Записки накладывались одна на другую, выстилая белым дно ящика. Иногда авторы забирали их; а бывало, что и те, кому была адресована «секретка». Остальные же так и лежали в своем первозданном виде. Самые старые были написаны десятилетия назад, пожелтели от времени, и, как и тогда, пылились в ящике, представляя собой лирическую историю этого места, которое так много значило для всех жителей Мыса Хаббарда.– Хелло, Румер.Услышав голос Зеба, Румер подняла голову. Он стоял возле стола в блестящем желтом дождевике, шортах и насквозь промокших кроссовках.– Хелло, Зеб.– Ты все-таки получила мое сообщение.– Да. А что стряслось?Не отвечая, Зеб жестом попросил официантку принести ему горячего шоколада. Потом он стряхнул воду с волос, заодно обрызгав и Румер.– Эй, – сказала она, смахивая с себя капли.– О, извини. Просто надо слегка обсохнуть.– Ага, тогда обсыхай вон там, – сказала она, указывая на коврик у входа в десяти футах от стола.– Да брось ты, Ларкин. Чуток воды тебе не повредит. Ты же ветеринар – неужели ты никогда не купала какого-нибудь лохматого пса? Ведь они постоянно отряхиваются…– Лохматый пес. В самую точку, – сказала она, глядя на взъерошенные светлые волосы, ниспадавшие на его голубые глаза. Однако в этих глазах сверкнул огонек, и она поежилась. – Так о чем ты хотел поговорить?– Прежде чем рассказать тебе, я хотел бы выпить немножечко вот этого, – сказал он и слизал языком половину взбитых сливок с чашки своего шоколада. – По-моему, я даже простудился.– Что, у твоего джипа прохудилась крыша? – спросила она.– Не, – признался Зеб, устроившись за столом. – Я целый день гонял на своем старом велике.– На велике?– Нуда, старый добрый «Ралли». Валялся у Винни в гараже. Наверное, она решила, что он слишком хорош, чтобы отправлять его на свалку. Но, как бы то ни было, я ничего не буду обсуждать, да и домой не вернусь, пока не допью этот шоколад.– Укрепляет организм, – кивнула она, а он рассмеялся. – Что смешного?– Именно это ты говорила, когда мы развозили газеты. Я жаловался на то, что приходится так рано вставать, а ты подкупала меня обещаниями здорового организма: после работы приводила меня в «Фолейс» и покупала мне горячий шоколад.– Да, бывали у нас утречки вроде сегодняшнего…– Зато мы тогда накопили много денег…– Ага, пока нас не уволили из-за тебя.– Я не виноват! – воскликнул Зеб и прыснул со смеху.– Как же! А кто тогда издевался над бедной миссис Вильямс?..– Она плохо поступила с тобой – ты ловила крабов на ее участке ручья, и за это она отняла у тебя башмаки и деньги на карманные расходы.– То был день не из приятных, – нахмурилась Румер. – Пришлось обойтись без мороженого.– Видишь? Я просто заступился за тебя.– Но незачем было осквернять ее газету.– Говорит Дорогая Эбби…Румер сдержала улыбку: чтобы поквитаться с миссис Вильямс, Зеб начал писать в ее газете разные послания. Он отыскивал колонку «Дорогой Эбби», пририсовывал облачко к ее картинке и оставлял в нем советы собственной выпечки: «Возлюби ближнего своего», «Плохой день? Оставь свои проблемы при себе», «Да, у тебя головная боль, тебе плохо: но не стоит срываться на других» и, наконец – тот, за который их уволили, – «Гори, детка, гори».– Что самое удивительное, она ведь довольно долго не жаловалась на наши проделки, – сказала Румер.– Может быть, она думала, что эти облачка на самом деле были частью колонки «Дорогой Эбби». Я очень старался, чтобы все выглядело по-настоящему.– Нет же, она знала!– Возможно, ты и права. Наверное, ей нравилось внимание со стороны. Понимаешь, да? Кстати, она еще живет здесь?– Она умерла, Зеб. Уже лет пятнадцать назад, если не больше.– Черт! – Зеб бабахнул кулаком по столу. – А я-то думал попросить у нее прощения.– Похоже, ты опоздал самую малость…– Не сыпь мне соль на рану, Ларкин…Несмотря ни на что, они улыбнулись и почтили молчанием память старой миссис Вильямс. Зеб поднялся и пошел еще раз наполнить их чашки чаем и горячим шоколадом. Вернувшись, он чокнулся с Румер.– Хорошо, – сказал он.– Что хорошо?– Теперь я готов рассказать тебе, в чем, собственно, дело. То есть зачем я устроил эту встречу.– Тебя послушать, так мы как будто шпионы, у которых тайная явка.– В этом есть доля истины, Ларкин. Я хочу, чтобы ты побыла плохим парнем.– Плохим парнем?– Ну, образно, конечно… Думаю, это скорее будет похоже на игру хороший полицейский/плохой полицейский.Она устало вздохнула:– Зеб, не тяни резину.– Ладно. Это насчет Майкла. Ему нужно помочь…– Он не заболел? – у нее екнуло сердце.– Наш бросивший школу мудрец здоров как лось. Порой мне хочется схватить его за шкирку и потрясти как следует, а иногда усадить на диван и заставить его объяснить мне, что же я сделал не так.– Ну, и что тебе мешает?Словно желая все обратить в шутку, Зеб попытался улыбнуться. Но это ему не удалось.– Знаешь, Ру, я боюсь услышать то, что он мне скажет. Что у него самые эгоистичные в мире родители и что я не уделял ему достаточно своего внимания…– Если ему надо высказаться, – спокойно заметила Румер, – то тебе лучше собраться с силами и выслушать его.– Спасибо! Какой замечательный совет, вы только подумайте…– Пожалуйста, Зеб. Но если тебе или Элизабет опять потребуется союзник в войне с Майклом, то советую искать его где-нибудь в другом месте.Он резко отодвинулся от стола, чуть не опрокинув свое кресло. Она заметила вспыхнувший гнев в его глазах, глубокую складку меж бровями, сжатые кулаки, но не подала виду.– Зеб, – попросила она мягко. – Сядь.– Забудь. Я, видно, ошибся. Решил, что…– Нет, ты не ошибся. Особенно если это касается Майкла. Что я могу для него сделать?Зеб неохотно опустился обратно в кресло. За последние пять минут его лицо переменилось так, словно его до смерти измучили переживания. Он выглядел уставшим, поверженным и постаревшим лет на десять. Морщины в уголках его глаз и рта прорезались еще сильнее; он стиснул губы в струнку.– Я хочу, чтобы он пошел в летнюю школу, – сказал он. – Знаю, что в Блэк-Холле есть такой курс – слышал краем уха, как Майкл разговаривал с Куин. И, кстати, твой отец подкинул мне эту же идею. Наверное, в глубине души я надеялся, что приезд сюда пойдет Майклу на пользу. Что Сикстус возьмет его под свое крыло.– Но он скоро отправляется в плавание, – пробормотала Румер.– Да, – чуть громче сказал Зеб, наблюдая за ее реакцией.Румер пожала плечами, чтобы отбросить волнение и сосредоточиться на Майкле.– В общем, поскольку отец уезжает, ты ждешь помощи от меня, правильно?– Да. Ты нравишься Майклу: когда он пришел домой после прогулки на твоем коне, я просто не узнал его – парень был безумно счастлив. Думаю, он поговорит с тобой… и еще я надеюсь, что пойдет на все, чтоб ты гордилась им.– Но как же вы с Элизабет?– Сейчас он для нас потерян, – вздохнул Зеб. – Я не могу тебе толком ничего объяснить, и от этого мне еще хуже, но он не хочет иметь с нами ничего общего. За прошедшие годы, похоже, мы здорово подвели его. Мы занимались каждый своими проблемами, а мальчишка рос сам по себе…– Это не только ваша проблема. В Америке полно таких семейств, где дети несчастны.Зеб замер. Он покраснел, но его голубые глаза были яснее чистого неба.– Он ребенок родителей, которые никогда не любили друг друга, – тихо ответил Зеб, и Румер ощутила, как спина у нее покрылась мурашками. – Согласись, такие условия – не лучшая обстановка для взросления единственного сына…– Зеб, – она подняла ладонь, словно защищаясь и не желая слышать его слова о неудачном браке с Элизабет.– Никогда, Румер! – возразил он. – Никогда, с самого первого дня! Это была ошибка…– Прекрати! – крикнула она. – Мы сейчас говорим о Майкле! Он живой человек, он не ошибка, неужели ты не понимаешь? При чем здесь мальчик, которого родили люди, не любившие друг друга?На них стали оглядываться покупатели и посетители бара. Оттого, что Зеб смотрел ей прямо в глаза, у Румер расшалилось сердце. Будто намереваясь взять ее за руки, он начал медленно возить ладонями по столу. Их указательные пальцы соприкоснулись, и она отпрянула. Опять удар током!– Румер, прошу, выслушай меня, – сказал Зеб. Но в ответ она замотала головой.– Я обязательно помогу тебе с Майклом, – спокойно сказала она. – Чем угодно. Я знаю, что мой отец поступил бы так же. И кстати, ты знал о его планах?Зеб открыл рот, словно раздумывая над тем, чтоб перевести беседу обратно на тему о Майкле. Но потом решил, что не стоит, и признался:– Да, со вчерашнего дня. Он сказал, что не будет трезвонить об этом, пока не обсудит все с тобой.– А ты случайно не подначивал его? – спросила Румер. – Потому что мне бы очень не хотелось этого.Зеб сухо рассмеялся.– Будто он стал бы меня слушать; да и ни к чему мне его подначивать. Он сам принял решение, Румер, – это его миссия.Она покачала головой.– Я знаю, что он любит море и тоскует по родным местам. Но чтобы он вот так взял и поплыл в Ирландию через Канаду… Это же безумие!– Как и полеты на Луну, – кивнул Зеб. – Но ведь люди туда летают.– Тебе не кажется, что это плохой пример? У астронавтов есть оборудование, поддержка…Словно размышляя над ее словами, Зеб с минуту помолчал, а потом сказал:– Твой отец ничем не отличается от них. У него есть отличный парусник; и он сможет заручиться твоей поддержкой… с твоего согласия, разумеется.– Не дави на меня, Зеб. Я еще пока не готова разлучаться с отцом. Я пришла сюда только затем, чтобы узнать, чего ты хотел… И я скорее продолжу чтение записок из ящика, нежели стану рассуждать о том, как мой отец пересечет Атлантику на своей «Клариссе».– А, этот ящик, – Зеб вдруг помрачнел.– Сколько же тут наших старых знакомых, – улыбнулась Румер, перебирая бумажки и вспоминая прошедшие времена, когда они с Зебом тоже оставляли здесь записки друг другу.– Смотри-ка, – сказал Зеб. – Вот наши инициалы, что я вырезал ножом. – Он начал водить кончиками пальцев по дубовой крышке, поглаживая буквы ЗМ + РЛ. И у Румер снова по коже побежали крохотные электрические разряды, как будто он трогал ее, а не стол.– Дети по-прежнему пользуются этим ящиком, – сменив тему разговора, сказала Румер.– По-прежнему – и навсегда. – Зеб запустил руку в ворох бумажных обрывков. – Ага, вот: «Пойдешь во вторник на пляж смотреть кино? Я принесу одеяло и что-нибудь от насекомых., а ты приноси себя.» – Они немного посмеялись.– Да, в этом ящике полно летней любви, – сказала Румер, и неприятная дрожь снова вернулась к ней.– Летняя любовь – штука сложная. И изменчивая, как море. То прилив, то отлив…– Почему? По-моему, совсем наоборот – ведь это солнце, счастье…– Потому и сложная, Румер. Она оторвана от реальности. Люди влюбляются на пляже, но они не могут унести с собой в зиму песок и море. Это отнюдь не просто. А зачастую даже невозможно.Румер закрыла глаза. Зеб и Элизабет? Или он имел в виду их детские отношения? Лед растекся у нее по жилам. Ей хотелось замять эту беседу и покончить с этой встречей. Она уже собралась сделать последний глоток чая, как услышала шлепанье босых ног по деревянному полу «Фолейс».– Вон, смотри – ветеринар!– Точно, это доктор Ларкин, она делает уколы нашему псу.– Скажи ей!Оглянувшись, Румер увидела девчонку, на всех парах летевшую к их столику. Влажные каштановые волосы развевались у нее за спиной, ее рот был открыт в немом отчаянии, а следом за ней поспешали еще трое десятилетних ребятишек. Румер уже встречала их на пляже и узнала девочку, это была Алекс, дочка Джейн Ловелл.– Доктор Ларкин, там раненый поморник!– Что с ним, Алекс?– Мне кажется, он проглотил что-то острое. Он задыхается, и у него из клюва идет кровь.– Где? – Румер кивнула Зебу и быстро зашагала к выходу из магазина.– На кладбище. Мы пошли туда, чтоб рассказывать страшилки под дождем; и вот мы сидим под большим деревом, там, где земля посуше, как вдруг из могил раздается этот ужасный звук…– Я подумала, что это привидение, – сказала другая девчонка.– Ларкин, на велосипед, – Зеб догнал ее, снял свой дождевик и набросил ей на плечи. – Давай.Румер пошла за Зебом к стоянке для велосипедов. Дождь из ливня превратился в теплую морось. От прогулок по скалам и пляжам у нее ныли ноги. Зеб выкатил велосипед к дороге, и она, как в детстве, как в юности, взобралась на раму, а он ухватился крепко за руль и начал крутить педали, направляясь к железнодорожному мосту.Их лица находились близко-близко, а его дыхание согревало ей ухо. В его руках ей было надежно – и ужасно страшно. Она закрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы не свалиться в какую-нибудь лужу.По правую сторону высился лес, и, подъехав к грунтовой дороге, Зеб повернул на нее. Колеса велосипеда крутились у них под ногами, взбивая комья грязи и отбрасывая мелкие камушки. Под нависшими над ними пышными кронами кленов и дубов дождя совсем не было. Они добрались до поляны с небольшими зелеными холмиками, на которых были повсюду раскиданы надгробные камни.Следом за ними на кладбище примчались дети.– Сюда! – крикнула Алекс Ловелл, покатив к низкому холму, где высился огромный умирающий дуб, на ветвях которого уже давным-давно не росли листья. Румер спрыгнула на землю, а Зеб оставил велосипед в траве на обочине.Вдвоем они взбежали наверх, и Румер ошеломленно выдохнула от душераздирающего зрелища, представшего ее глазам. Крупный поморник лежал на боку, из его клюва и раны на горле текла кровь. Сначала Румер подумала, что птица мертва, но вдруг она стала трепыхаться, жалобно крича и пытаясь выплюнуть застрявший в горле предмет. Поморник бил по земле своими большими черно-коричневыми, с белой оторочкой, крыльями, будто пытаясь взлететь, но сил у него явно не хватало. Каркнув словно ворон, он закашлялся и затих, тяжело дыша.– Вы спасете его? – заплакала Алекс.– Почему он так бьется? – надтреснутым голосом спросила ее подружка. – Что-то порезало ему шею.– Не мешайте мне, хорошо? – похлопав девчушек по плечам, сказала Румер. Она понимала, как больно им было видеть мучения птицы. Дрожа и хлюпая носами, девчонки отошли под ветви дуба.Румер перевела взгляд на Зеба. Он затравленно глядел на поморника, а в его глазах отражался страх; она вспомнила, что в детстве он не переносил вида крови. Он перевел дух и повернулся к Румер:– Говори, что мне нужно делать.– Может быть, тебе лучше присоединиться к девочкам, – посоветовала она. – Или отвезти их в «Фолейс», чтобы уберечь от лишних переживаний.Он замотал головой.– Но тебе же потребуется помощь, разве нет? Я буду твоим ассистентом, согласна?Румер кивнула. Сейчас у них не было времени на споры. Румер сняла дождевик и вернула его Зебу.– Ты сможешь придерживать птицу, чтоб она не билась? Если сможешь, заверни его в плащ, чтоб он не смог махать крыльями и не пытался улететь – иначе он навредит себе. Или нам.– Понял, – Зеб развернул плащ и подошел к птице. Румер придержала его за локоть и молча попросила не спешить. Она осторожно прошла вперед, чтобы как следует рассмотреть, с чем им предстояло иметь дело. Желтые глаза поморника были подернуты пленкой; его изогнутый клюв мог соперничать с остроотточенной бритвой. По его белым перьям ржаво-красными пятнами растекалась свежая кровь. Румер разглядела нечто вроде серебристой нити, свисавшей из клюва раненого поморника. Ее взгляд скользнул вниз, к его шее, и там она увидела это: среди перьев торчал блестящий кусочек металла, пробивший изнутри его горло.– Он проглотил рыбу, – тихо сказала она. – Которая, в свою очередь, проглотила крючок.– Вижу, – Зеб тоже разглядел изогнутое цевье.Румер затаила дыхание. Ей еще не приходилось заниматься чем-то без применения наркоза, но теперь некогда было везти птицу в клинику. Своими безуспешными попытками избавиться от крючка поморник медленно убивал себя, лишь глубже всаживая его себе в горло.– Придется попотеть, – почти шепотом сказала она, наблюдая за тем как поморник снова забился в конвульсиях. – У тебя на велике есть бардачок?– Даже лучше, – ответил Зеб, вытащив из кармана «Лэзермен». Многофункциональный инструмент в корпусе пассатижей нож, кусачки и прочее «в одном флаконе».

– В нем есть кусачки?– А то!– Отлично, – Румер взяла пассатижи, облизнула губы; во рту у нее все пересохло.– Говори со мной, Ларкин, – попросил он. – Что с тобой?– Я не хочу еще больше поранить его.– Но ты же хирург, ведь так? Тебе когда-нибудь приходилось оперировать в полевых условиях?– Да, но только с анестезией… – Румер глянула на поморника; глаза птицы уже заволокло предсмертной дымкой. Он бился в агонии. – Боюсь, он умрет, если мы не поможем ему.– Румер, ты стала ветеринаром, потому что обожаешь животных. И конечно тебе не хочется наблюдать за его агонией, поэтому давай спасем его. Договорились?Румер подняла взгляд на засохшее дерево. Она знала о том, что его уже давно облюбовали морские птицы; они ловили рыбу в устье реки, а потом прилетали сюда, чтобы полакомиться своими жертвами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45