Уэльсцы были застигнуты ими врасплох на привале, и все же бой был тяжелым. Дилан сопротивлялся бешено, и дорого обошлось его пленение.
В присутствии Элен солдаты говорили скупо, воздерживаясь от брани и презрительных высказываний о своих противниках. Им запомнилась истерика Элен после казни Дэвида.
Как ни странно, они не держали зла на нее за эту выходку, посчитав, что любые оскорбления из уст женщины не стоят внимания мужчины, но все же старались не будить в ней вновь зверя. Их чем-то трогательная, нарочитая тактичность могла даже насмешить кого-то, но только не Элен, у которой душа рыдала.
Перевязка и обработка ран занимали ее руки, но не мозг. Тягостные мысли одолевала ее. У нее в распоряжении был лишь краткий мят, чтобы на ходу шепнуть Дилану, что она постарается его выручить. Но как? Она страшилась обратиться к Ричарду с просьбой, но знала, что любой ценой ей придется добиваться для Дилана пощады. Он был издавна ее другом и вместе с Грнффильдом рисковал жизнью ради нее.
Прежде чем убрать на место костяные иглы, шелковые нити и целебные мази, она еще раз подошла к Симону. У него никак не останавливалось кровотечение.
Юноша крепко схватил Элен за руку и не отпускал, требуя, чтобы она наклонялась к нему поближе. Он прошептал запекшимся губами ей на ухо.
— Найди и осмотри Ричарда. Он ранен в бедро, но не хочет, чтобы кто-нибудь это знал.
Элен огляделась. Ричарда нигде не было.
— Он прячется наверху. — предположил Симон.
Паника охватила Элен.
— Ему так плохо?
— Не знаю… но он, кажется, нуждается в помощи.
Элен благодарно нажала горячие сухие пальцы Симона.
— Я сделаю все, что смогу…
Ричард, раскинувшись, лежал на кровати. Глаза его были закрыты.
Элен тихо вошла, осторожно опустила засов и на цыпочках приблизилась к постели. Ричард приподнялся на локте.
— Можешь не красться. Я все равно бодрствую…
Она положила руку на его запястье, проверяя, нет ли жара. Ричард обо всем догадался.
— Значит, Симон проболтался тебе о моей царапине?
— А почему ты сам промолчал? Я бы осмотрела тебя сразу же. Даже маленькая рана может загноиться и стать смертельной.
Ричард неохотно принялся раздеваться.
— Тебя это так заботит?
Вопрос был явно издевательским, но Элен проглотила обиду. Встав на колени, она помогла ему стянуть сапоги и тяжелые кожаные штаны.
— Зачем спрашивать, когда заранее знаешь ответ? — произнесла она тихо, но он услышал ее, подхватил сильными руками, оторвав от пола.
— Может, мне известен ответ, а может, и нет. То тебя заботил мерзавец Дэвид, и ты из-за него устроила погром. Теперь Дилан. Я видел, как ты на него смотрела. Что ты предпримешь ради него? Боюсь, что ты не удержишься, потому что к нему я отнесусь так, как он того заслуживает.
— А нельзя ли, Ричард?..
— Нельзя, Элен. И не проси! И хватит мучить меня. Он заставил ее умолкнуть долгим жадным поцелуем.
Затем бросил ее на постель и навалился сверху.
— Я люблю тебя, Ричард. Я так ждала…
Принадлежать только Ричарду, любить и быть любимой — как она желала этого, как просила Господа проявить к нему милосердие.
— Я этого не могу допустить. У меня нет выбора, — мрачно заявил Оуэн.
Какой ненавистной успела стать для Элен эта фраза!
— Конечно, выбор у тебя есть, но ты им не воспользуешься, — с ехидной злобой откликнулась она. — Ты предпочтешь стать посмешищем, объявив, что ты и есть Рыжий Лис, и добьешься этим только того, что казнят вас обоих.
Оуэн с яростью запустил руки в свою седую гриву.
— Ну и пусть! Но я не вправе обречь Дилана на пытки, которые они готовили для меня. Эдуард хочет заполучить Лиса живым. Ты догадываешься, что это значит, Элен?
— А ты подумал, что с гибелью вас обоих некому будет вести нас дальше? Сопротивлению придет конец, и умрет последняя надежда.
— Надежда уже умерла. — Оуэн был безжалостен и к себе, и к Элен. — Слишком много в Уэльсе англичан, у них боевые кони и доспехи, оружие из лучшей стали и каменные стены вокруг крепостей. Нам не побороть их, Элен…
— Неправда. Нужно только время…
Оуэн печально покачал головой:
— Уэльс исчерпал время, отведенное ему Господом. Он постарел и утратил силу, как и руки мои.
Оуэн положил руки на стол, и Элен погладила их — шершавые, жилистые, с крупными, выступающими венами.
Слуга внезапно появился за спиной у Элен и обратился к Оуэну:
— Милорд готов принять тебя.
Оуэн, не торопясь, допивал эль, дожидаясь, пока слуга не удалится.
— Я должен поговорить с Ричардом насчет убоя скота. В деревне кончилась соль. — Он поднялся из-за стола со вздохом. — Вот уж не думал, что божьей милостью доживу до поздней осени, когда заготавливают мясо на зиму. Почти год прошел со дня…
Элен прервала его в отчаянии:
— Поклянись, что не сваляешь дурака и не признаешься! О Дилане я сама поговорю с Ричардом. Я заставлю его меня послушать.
— Ричард — солдат, и в таком деле он не свернет с дороги.
— Ты тоже солдат, но частенько слушался меня.
Он улыбнулся, с грубоватой нежностью ущипнул ее за щеку.
— Слушался, да… было такое. Но лишь старый дурень вроде меня способен раскиснуть от девичьих слез. И то ведь это было так давно, когда ты еще, милая, ползала на четвереньках…
— А потом, когда уже бегала на своих двоих, и еще позже, когда стала ездить верхом, — подхватила Элен. — Разве ты отказывал мне, уже взрослой, если я что-то просела?
— Ты все равно оставалась в моих глазах крошкой…
— Дай мне еще день. — вдруг резко потребовала она. — Не выдавай себя хотя бы сегодня. Я тебе приказываю!
— А я подчиняюсь. Тем более что за день я смогу сделать кое-что полезное для жителей Руслнна.
Он ушел с улыбкой на лице, а Элен погрузилась в тревожные раздумья. Бесчисленное количество раз она составляла в уме предстоящее обращение к Ричарду. До этого она неоднократно пыталась завести речь о Рыжем Лисе, по он всегда обрыва»л ее на первой же фразе. Любое упоминание об уэльском разбойнике приводило его чуть ли не в бешенство. Он взвивался, словно она высыпала ему соль на свежую рану.
Никаких новых мыслей не приходило ей в голову, и все-таки она была обязана что-то придумать. Все утро Элен напрягала мозг, и наконец ее осенила идея, столь простая, что она могла и сработать. Правда, план этот был ей самой противен. Стоило ей подумать о его претворении в жизнь, как вся ее решимость мгновенно ослабевала. И от Ричарда ей долго придется ждать прощения — если он вообще сможет ее простить.
Но разговор между ними должен состояться, и Ричард должен ее выслушать.
Когда владелец Гуинлина закончил свое ежедневное совещание с управляющим, в коридоре его уже ожидала супруга.
— Ричард! Могу ли я побеседовать с тобой?
Он различил знакомое ему упрямое выражение ее лица и тут же бросил на ходу:
— Нет, если речь пойдет опять о твоем приятеле, который сидит в подвале.
Элен приноровилась к его широкому шагу.
— Скажи, какие у Эдуарда планы насчет Лиса?
— Я не знаю.
— Король называет его предателем? Государственным преступником? Изменником?
Ричард насупился.
— Зачем спрашивать? Ты прекрасно это знаешь.
— А изменника положено четвертовать, а до этого выпотрошить. Такую казнь придумали недавно. Ты сам мне говорил…
— Да.
Тон Ричарда не оставлял ей никакой надежды. И все же она сделала последнюю попытку:
— И ты согласился бы отдать своего пленника Эдуарду, чтобы он вдоволь им натешился? И тебе безразлично, как я па это посмотрю? Безразлично, что я почувствую, что скажу тебе, когда узника повезут на расправу?
Ричард прятал от нее глаза.
— У нас нет выбора, Элен. Я повторял это сто раз в сто раз говорил, что предпочитаю убивать в бою, а не отправлять людей на плаху. Если человек заслужил смерть, то пусть кончина будет легкой и без мучении, не такой, какую Рыжий Лис устроил сэру Томасу! Он пожнет, что посеял. Я все сказал, и ты, кажется, все сказала. Пора заключить мир.
Разгневанный, оскорбленный, он все же протягивал ей руку.
— Я люблю тебя, Ричард, — произнесла она тихо. — Какой ты есть, я люблю тебя все равно.
Конечно, у него не было выбора. Но и у нее тоже.
За ужином Элен чувствовала себя на редкость спокойно. Она уже приняла решение и начала действовать. Ей предстояло даль выбрать из людей Ричарда того, кто поможет осуществить ее план. Более всего подходил для этой дела Симон, но юноша никогда не простит ей даже попытку заставить его предать Ричарда. К тому же за месяцы супружества она привыкла относиться к нему как к члену семья. Симон об этом знал. Если она начнет угрожать ему, он не поверит я сразу догадается, что она просто-напросто блефует.
Она подумала о Генри Блуз. Да, с Генри ее идея могла сработать. Он ей доверял и испытывал, как она подозревала, некоторый благоговейный страх перед бывшей пленницей. вдруг превратившейся в хозяйку дома. Да, Генри ей подойдет!
Элен вышла из-за стола, забрала из ниши корзинку, где были сложены снадобья для врачевания, и начала обход раненых, размещенных тут же, в холле.
Элен тщательно осматривала каждого и для каждого находила ободряющие слова. Генри Блуэ был последним в очереди. Он уже оправился от мощного удара дубинкой по голове, а рука его заживала.
— Не уделишь ли ты мне немного времени, Генри? — спросила Элен, меняя ему повязку. — В подвале содержатся пленники, среди них тоже есть раненые. Я бы не стала тебя тревожить, но Ричард настаивает, чтобы меня сопровождал вниз особо надежный воин. — Она внимательно посмотрела на Генри и изобразила на лице сомнение. — Если ты слишком слаб, то скажи. Я обращусь к кому-нибудь другому.
Генри тут же обидчиво надулся:
— По-вашему, выходит, что я не гожусь даже для такого пустячного дела? Зря вы так думаете, миледи.
О, как ненавидела она себя в этот момент! Генри будет вспоминать о ней потом всю жизнь с горечью и презрением, а Ричард? Может быть, разумеется очень не скоро, Ричард сменит гнев на милость и простит ее, а вот себе она никогда не простит, если потеряет и Оуэна, и Дилана — обоих, не сделав все возможное для их спасения.
Они спустились по многочисленным виткам узкой темной винтовой лестницы в глубь подземного каземата. Элен приветливо кивнула стражнику, стоящему возле окованной железом двери. Его звали Роджер. Дома, в Суссексе, по нему скучала жена и росли двое маленьких сынишек. Элен не хотелось, чтобы они осиротели.
— Я пробуду внизу час или больше… Так как со мной Генри, то ты, Роджер, можешь подняться наверх и еще поспеть к ужину.
Солдат с надеждой посмотрел на Генри Блуэ.
— Ступай, парень, — согласился тот. — Но смотри, возвращайся назад, не качаясь.
Элен отвернулась, чтобы факел не осветил ее лицо. Она боялась выдать себя. Пока все удавалось ей на удивление легко. Люди ей доверяли, и она их дурачила. А самым большим глупцом будет выглядеть Ричард.
Ее дрожащие руки наскоро обследовали ранения шестерых уэльсцев, лежащих пластом на грязной сырой соломе. Одни бредили, другие были без сознания или притворялись таковыми. Элен выполняла свою работу с притворным равнодушием.
— Нам еще предстоит взглянуть на Рыжего Лиса. Ему надо сменить повязки.
Генри потупил голову:
— Миледи, я не осмелюсь…
Элен не ожидала, что ложь так легко будет литься из ее уст.
— Ричард разрешил. Если ты мне не веришь, поднимемся наверх и спросим у самого лорда.
Она затаила дыхание, ожидая, какое решение примет Генри. Позволить ему уйти из подземелья она уже не могла.
— Мы зайдем в нору к Лису вместе. Коль ты боишься, что я передам узнику какие-то секреты, то я буду говорить с ним только по-английски, чтоб ты все понял.
Последний довод окончательно сломил нерешительность Генри. Его совсем не манило утомительное путешествие наверх за подтверждением приказа милорда.
— Вы уж извините меня, леди, если вам показалось, что и веду себя непочтительно. Конечно, я вам полностью доверяю.
Слова его обожгли Элен, как удар хлыста. Милый, преданный, доверчивый Генри!
Генри отпер камеру Дилана, и они вместе проникли в тесный каменный мешок. Тусклый свет падал вниз сквозь забранное железной решеткой отверстие в потолке. В молчании Элен встретила взгляд неукротимого уэльсца и поморгала ресницами в надежде подать ему знак. Она опустила корзинку с лекарственными снадобьями на пол у входа и присела возле раненого.
Дилан сразу же задал ей вопрос по-уэльски, но она мотнула головой, указала на Генри и приложила палец к губам.
Потом занялась врачеванием, чтобы усыпить бдительность своего спутника.
Тишина подземелья давила на всех троих. Элен разматывала повязки. Дилан смотрел на нее выжидающе. Генри возвышался над. ними, переминаясь с ноги на ногу, ощущая некоторое беспокойство.
Элен встала и направилась к оставленной у двери корзинке. На дне ее был заранее припрятан кинжал. Сердце ее стучало так, что было удивительно, почему мужчины не слышат этих глухих ударов.
Узкая полоска стали зловеще блеснула в сумраке подвала. Элен шагнула, замерла у Генри за спиной, готовя себя к поступку, которому противилось все ее существо. Былую отвагу, дерзость и способность убивать она, вероятно, утратила после того, как в ней проснулась женщина. Лишить человека жизни ей стало невмоготу — особенно Генри, доверившегося ей.
Элен рванулась вперед, левой рукой схватила Генри за колючий, небритый подбородок, а правой приставила острие к его горлу.
— Брось меч! — приказала она с неожиданным хладнокровием.
Генри прорычал проклятие и попытался извернуться, но Элен словно прилепилась к нему. Ей стоило больших усилий не порезать пульсирующую артерию на горле мужчины, но все же теплая кровь оросила ее пальцы.
— Не будь дураком! Еще раз шевельнешься и отправишься на тот свет. Никому не нужна твоя храбрость. Не вынуждай меня, Генри, убивать. Я не желаю твоей смерти — Отдай оружие!!
Нескольких английских слов, произнесенных им сквозь стиснутые зубы, она не поняла. Вряд ли это было комплиментом в ее адрес. Они оба обливались потом в ледяном подземелье, вены бешено пульсировали от прилива крови, сердца бились почти в унисон.
— Ты сильнее меня, Генри, но сила тебя не спасет. Убедись сам. — Она слегка нажала, и острие вонзилось глубже. — Каждый вздох твой может стать последним.
В течение нескольких секунд, полных напряжения, мужчина был неподвижен. Элен уже решила, что план ее провалился, когда о каменный пол зазвенел меч Генри.
— Ты правильно поступил, Генри! Теперь встань на колени. Ради всего святого, подчиняйся… сохрани себе жизнь. Ты нужен Ричарду.
— Те же уста, что лгали мне, смеют произносить его имя. Бог свидетель — нет народа подлее уэльсцев, а ты — худшая из них!
Слова падали на Элен, как тяжелые камни. И все внутри ее словно окаменело. Но все же она пыталась возражать:
— Я сожалею, Генри, но не могла поступить иначе. Теперь на колени!
Он медленно опустился на колени. Элен проделала то же самое. Убрав левую руку от ею подбородка, она по-прежнему держала в правой кинжал, отстоящий на волосок от его шейной артерии. Пошевелись он, и лезвие само бы сделало работу. Завладев кинжалом, принадлежавшим Генри, она дотянулась левой рукой до веревок, опутывающих Дилана, и вслепую, на ощупь, принялась их разрезать.
— Я знал, что ты это сделаешь! — вскричал Дилан с торжеством. — Я в тебя верил…
Он подался к ней ближе, как мог. натягивая веревки на запястьях. Внезапно путы спали. Дилан выхватил у нее кинжал. Она услышала, как он со свирепым рычанием избавляется от веревок на ногах.
Его прыжок с соломенной подстилки был стремителен, сак у хищника. Затем последовал молниеносный выпад. Кулак Дилана обрушился на Генри, и тот распластался на полу. Дилан замахнулся кинжалом.
— Нет! Не трогай его!
Дилаи обернулся. На лице его застыло изумленное выражение.
— Свяжи и заткни ему рот, он я запрещаю тебе его убивать, — сказала Элен.
Генри приподнял голову и плюнул ей на подол платья.
— Уэльская шлюха!
Дилан злобно ударил его сапогом в живот, и англичанин зашелся воплем. В ответ Дилан взревел.
— Откуси себе язык, падаль!
— Нет, Дилан, нет! — Но Элен никто не слушал.
На лице Генри можно было прочитать все то, что ждало ее в будущем. Ярость и презрение — слов не хватит, чтобы описать чувства, которые воины Ричарда, его слуги и друзья будут испытывать к ней. Преданная жена не помогает врагам мужа, а преданность для англичан — это почти что религия.
Может быть, преступление ее более тяжко, чем ей казалось раньше, но пути назад не было. Ей удалось докричаться до Дилана:
— Этому человеку мы больше не нанесем вреда, Дилан! Уэльсец посмотрел на нее с презрением. Неужели ее презирают все?
— Как пожелаешь, Элен, — произнес он, опуская кинжал. — Но я тебя не узнаю. Ты размягчилась, как воск.
Используя обрывки веревок, Дилан умело связал Генри, стянув его руки и ноги. Оторвав от его туники лоскут, он сделал кляп.
— У меня в корзинке одежда с гербом Ричарда, — сказала Элен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
В присутствии Элен солдаты говорили скупо, воздерживаясь от брани и презрительных высказываний о своих противниках. Им запомнилась истерика Элен после казни Дэвида.
Как ни странно, они не держали зла на нее за эту выходку, посчитав, что любые оскорбления из уст женщины не стоят внимания мужчины, но все же старались не будить в ней вновь зверя. Их чем-то трогательная, нарочитая тактичность могла даже насмешить кого-то, но только не Элен, у которой душа рыдала.
Перевязка и обработка ран занимали ее руки, но не мозг. Тягостные мысли одолевала ее. У нее в распоряжении был лишь краткий мят, чтобы на ходу шепнуть Дилану, что она постарается его выручить. Но как? Она страшилась обратиться к Ричарду с просьбой, но знала, что любой ценой ей придется добиваться для Дилана пощады. Он был издавна ее другом и вместе с Грнффильдом рисковал жизнью ради нее.
Прежде чем убрать на место костяные иглы, шелковые нити и целебные мази, она еще раз подошла к Симону. У него никак не останавливалось кровотечение.
Юноша крепко схватил Элен за руку и не отпускал, требуя, чтобы она наклонялась к нему поближе. Он прошептал запекшимся губами ей на ухо.
— Найди и осмотри Ричарда. Он ранен в бедро, но не хочет, чтобы кто-нибудь это знал.
Элен огляделась. Ричарда нигде не было.
— Он прячется наверху. — предположил Симон.
Паника охватила Элен.
— Ему так плохо?
— Не знаю… но он, кажется, нуждается в помощи.
Элен благодарно нажала горячие сухие пальцы Симона.
— Я сделаю все, что смогу…
Ричард, раскинувшись, лежал на кровати. Глаза его были закрыты.
Элен тихо вошла, осторожно опустила засов и на цыпочках приблизилась к постели. Ричард приподнялся на локте.
— Можешь не красться. Я все равно бодрствую…
Она положила руку на его запястье, проверяя, нет ли жара. Ричард обо всем догадался.
— Значит, Симон проболтался тебе о моей царапине?
— А почему ты сам промолчал? Я бы осмотрела тебя сразу же. Даже маленькая рана может загноиться и стать смертельной.
Ричард неохотно принялся раздеваться.
— Тебя это так заботит?
Вопрос был явно издевательским, но Элен проглотила обиду. Встав на колени, она помогла ему стянуть сапоги и тяжелые кожаные штаны.
— Зачем спрашивать, когда заранее знаешь ответ? — произнесла она тихо, но он услышал ее, подхватил сильными руками, оторвав от пола.
— Может, мне известен ответ, а может, и нет. То тебя заботил мерзавец Дэвид, и ты из-за него устроила погром. Теперь Дилан. Я видел, как ты на него смотрела. Что ты предпримешь ради него? Боюсь, что ты не удержишься, потому что к нему я отнесусь так, как он того заслуживает.
— А нельзя ли, Ричард?..
— Нельзя, Элен. И не проси! И хватит мучить меня. Он заставил ее умолкнуть долгим жадным поцелуем.
Затем бросил ее на постель и навалился сверху.
— Я люблю тебя, Ричард. Я так ждала…
Принадлежать только Ричарду, любить и быть любимой — как она желала этого, как просила Господа проявить к нему милосердие.
— Я этого не могу допустить. У меня нет выбора, — мрачно заявил Оуэн.
Какой ненавистной успела стать для Элен эта фраза!
— Конечно, выбор у тебя есть, но ты им не воспользуешься, — с ехидной злобой откликнулась она. — Ты предпочтешь стать посмешищем, объявив, что ты и есть Рыжий Лис, и добьешься этим только того, что казнят вас обоих.
Оуэн с яростью запустил руки в свою седую гриву.
— Ну и пусть! Но я не вправе обречь Дилана на пытки, которые они готовили для меня. Эдуард хочет заполучить Лиса живым. Ты догадываешься, что это значит, Элен?
— А ты подумал, что с гибелью вас обоих некому будет вести нас дальше? Сопротивлению придет конец, и умрет последняя надежда.
— Надежда уже умерла. — Оуэн был безжалостен и к себе, и к Элен. — Слишком много в Уэльсе англичан, у них боевые кони и доспехи, оружие из лучшей стали и каменные стены вокруг крепостей. Нам не побороть их, Элен…
— Неправда. Нужно только время…
Оуэн печально покачал головой:
— Уэльс исчерпал время, отведенное ему Господом. Он постарел и утратил силу, как и руки мои.
Оуэн положил руки на стол, и Элен погладила их — шершавые, жилистые, с крупными, выступающими венами.
Слуга внезапно появился за спиной у Элен и обратился к Оуэну:
— Милорд готов принять тебя.
Оуэн, не торопясь, допивал эль, дожидаясь, пока слуга не удалится.
— Я должен поговорить с Ричардом насчет убоя скота. В деревне кончилась соль. — Он поднялся из-за стола со вздохом. — Вот уж не думал, что божьей милостью доживу до поздней осени, когда заготавливают мясо на зиму. Почти год прошел со дня…
Элен прервала его в отчаянии:
— Поклянись, что не сваляешь дурака и не признаешься! О Дилане я сама поговорю с Ричардом. Я заставлю его меня послушать.
— Ричард — солдат, и в таком деле он не свернет с дороги.
— Ты тоже солдат, но частенько слушался меня.
Он улыбнулся, с грубоватой нежностью ущипнул ее за щеку.
— Слушался, да… было такое. Но лишь старый дурень вроде меня способен раскиснуть от девичьих слез. И то ведь это было так давно, когда ты еще, милая, ползала на четвереньках…
— А потом, когда уже бегала на своих двоих, и еще позже, когда стала ездить верхом, — подхватила Элен. — Разве ты отказывал мне, уже взрослой, если я что-то просела?
— Ты все равно оставалась в моих глазах крошкой…
— Дай мне еще день. — вдруг резко потребовала она. — Не выдавай себя хотя бы сегодня. Я тебе приказываю!
— А я подчиняюсь. Тем более что за день я смогу сделать кое-что полезное для жителей Руслнна.
Он ушел с улыбкой на лице, а Элен погрузилась в тревожные раздумья. Бесчисленное количество раз она составляла в уме предстоящее обращение к Ричарду. До этого она неоднократно пыталась завести речь о Рыжем Лисе, по он всегда обрыва»л ее на первой же фразе. Любое упоминание об уэльском разбойнике приводило его чуть ли не в бешенство. Он взвивался, словно она высыпала ему соль на свежую рану.
Никаких новых мыслей не приходило ей в голову, и все-таки она была обязана что-то придумать. Все утро Элен напрягала мозг, и наконец ее осенила идея, столь простая, что она могла и сработать. Правда, план этот был ей самой противен. Стоило ей подумать о его претворении в жизнь, как вся ее решимость мгновенно ослабевала. И от Ричарда ей долго придется ждать прощения — если он вообще сможет ее простить.
Но разговор между ними должен состояться, и Ричард должен ее выслушать.
Когда владелец Гуинлина закончил свое ежедневное совещание с управляющим, в коридоре его уже ожидала супруга.
— Ричард! Могу ли я побеседовать с тобой?
Он различил знакомое ему упрямое выражение ее лица и тут же бросил на ходу:
— Нет, если речь пойдет опять о твоем приятеле, который сидит в подвале.
Элен приноровилась к его широкому шагу.
— Скажи, какие у Эдуарда планы насчет Лиса?
— Я не знаю.
— Король называет его предателем? Государственным преступником? Изменником?
Ричард насупился.
— Зачем спрашивать? Ты прекрасно это знаешь.
— А изменника положено четвертовать, а до этого выпотрошить. Такую казнь придумали недавно. Ты сам мне говорил…
— Да.
Тон Ричарда не оставлял ей никакой надежды. И все же она сделала последнюю попытку:
— И ты согласился бы отдать своего пленника Эдуарду, чтобы он вдоволь им натешился? И тебе безразлично, как я па это посмотрю? Безразлично, что я почувствую, что скажу тебе, когда узника повезут на расправу?
Ричард прятал от нее глаза.
— У нас нет выбора, Элен. Я повторял это сто раз в сто раз говорил, что предпочитаю убивать в бою, а не отправлять людей на плаху. Если человек заслужил смерть, то пусть кончина будет легкой и без мучении, не такой, какую Рыжий Лис устроил сэру Томасу! Он пожнет, что посеял. Я все сказал, и ты, кажется, все сказала. Пора заключить мир.
Разгневанный, оскорбленный, он все же протягивал ей руку.
— Я люблю тебя, Ричард, — произнесла она тихо. — Какой ты есть, я люблю тебя все равно.
Конечно, у него не было выбора. Но и у нее тоже.
За ужином Элен чувствовала себя на редкость спокойно. Она уже приняла решение и начала действовать. Ей предстояло даль выбрать из людей Ричарда того, кто поможет осуществить ее план. Более всего подходил для этой дела Симон, но юноша никогда не простит ей даже попытку заставить его предать Ричарда. К тому же за месяцы супружества она привыкла относиться к нему как к члену семья. Симон об этом знал. Если она начнет угрожать ему, он не поверит я сразу догадается, что она просто-напросто блефует.
Она подумала о Генри Блуз. Да, с Генри ее идея могла сработать. Он ей доверял и испытывал, как она подозревала, некоторый благоговейный страх перед бывшей пленницей. вдруг превратившейся в хозяйку дома. Да, Генри ей подойдет!
Элен вышла из-за стола, забрала из ниши корзинку, где были сложены снадобья для врачевания, и начала обход раненых, размещенных тут же, в холле.
Элен тщательно осматривала каждого и для каждого находила ободряющие слова. Генри Блуэ был последним в очереди. Он уже оправился от мощного удара дубинкой по голове, а рука его заживала.
— Не уделишь ли ты мне немного времени, Генри? — спросила Элен, меняя ему повязку. — В подвале содержатся пленники, среди них тоже есть раненые. Я бы не стала тебя тревожить, но Ричард настаивает, чтобы меня сопровождал вниз особо надежный воин. — Она внимательно посмотрела на Генри и изобразила на лице сомнение. — Если ты слишком слаб, то скажи. Я обращусь к кому-нибудь другому.
Генри тут же обидчиво надулся:
— По-вашему, выходит, что я не гожусь даже для такого пустячного дела? Зря вы так думаете, миледи.
О, как ненавидела она себя в этот момент! Генри будет вспоминать о ней потом всю жизнь с горечью и презрением, а Ричард? Может быть, разумеется очень не скоро, Ричард сменит гнев на милость и простит ее, а вот себе она никогда не простит, если потеряет и Оуэна, и Дилана — обоих, не сделав все возможное для их спасения.
Они спустились по многочисленным виткам узкой темной винтовой лестницы в глубь подземного каземата. Элен приветливо кивнула стражнику, стоящему возле окованной железом двери. Его звали Роджер. Дома, в Суссексе, по нему скучала жена и росли двое маленьких сынишек. Элен не хотелось, чтобы они осиротели.
— Я пробуду внизу час или больше… Так как со мной Генри, то ты, Роджер, можешь подняться наверх и еще поспеть к ужину.
Солдат с надеждой посмотрел на Генри Блуэ.
— Ступай, парень, — согласился тот. — Но смотри, возвращайся назад, не качаясь.
Элен отвернулась, чтобы факел не осветил ее лицо. Она боялась выдать себя. Пока все удавалось ей на удивление легко. Люди ей доверяли, и она их дурачила. А самым большим глупцом будет выглядеть Ричард.
Ее дрожащие руки наскоро обследовали ранения шестерых уэльсцев, лежащих пластом на грязной сырой соломе. Одни бредили, другие были без сознания или притворялись таковыми. Элен выполняла свою работу с притворным равнодушием.
— Нам еще предстоит взглянуть на Рыжего Лиса. Ему надо сменить повязки.
Генри потупил голову:
— Миледи, я не осмелюсь…
Элен не ожидала, что ложь так легко будет литься из ее уст.
— Ричард разрешил. Если ты мне не веришь, поднимемся наверх и спросим у самого лорда.
Она затаила дыхание, ожидая, какое решение примет Генри. Позволить ему уйти из подземелья она уже не могла.
— Мы зайдем в нору к Лису вместе. Коль ты боишься, что я передам узнику какие-то секреты, то я буду говорить с ним только по-английски, чтоб ты все понял.
Последний довод окончательно сломил нерешительность Генри. Его совсем не манило утомительное путешествие наверх за подтверждением приказа милорда.
— Вы уж извините меня, леди, если вам показалось, что и веду себя непочтительно. Конечно, я вам полностью доверяю.
Слова его обожгли Элен, как удар хлыста. Милый, преданный, доверчивый Генри!
Генри отпер камеру Дилана, и они вместе проникли в тесный каменный мешок. Тусклый свет падал вниз сквозь забранное железной решеткой отверстие в потолке. В молчании Элен встретила взгляд неукротимого уэльсца и поморгала ресницами в надежде подать ему знак. Она опустила корзинку с лекарственными снадобьями на пол у входа и присела возле раненого.
Дилан сразу же задал ей вопрос по-уэльски, но она мотнула головой, указала на Генри и приложила палец к губам.
Потом занялась врачеванием, чтобы усыпить бдительность своего спутника.
Тишина подземелья давила на всех троих. Элен разматывала повязки. Дилан смотрел на нее выжидающе. Генри возвышался над. ними, переминаясь с ноги на ногу, ощущая некоторое беспокойство.
Элен встала и направилась к оставленной у двери корзинке. На дне ее был заранее припрятан кинжал. Сердце ее стучало так, что было удивительно, почему мужчины не слышат этих глухих ударов.
Узкая полоска стали зловеще блеснула в сумраке подвала. Элен шагнула, замерла у Генри за спиной, готовя себя к поступку, которому противилось все ее существо. Былую отвагу, дерзость и способность убивать она, вероятно, утратила после того, как в ней проснулась женщина. Лишить человека жизни ей стало невмоготу — особенно Генри, доверившегося ей.
Элен рванулась вперед, левой рукой схватила Генри за колючий, небритый подбородок, а правой приставила острие к его горлу.
— Брось меч! — приказала она с неожиданным хладнокровием.
Генри прорычал проклятие и попытался извернуться, но Элен словно прилепилась к нему. Ей стоило больших усилий не порезать пульсирующую артерию на горле мужчины, но все же теплая кровь оросила ее пальцы.
— Не будь дураком! Еще раз шевельнешься и отправишься на тот свет. Никому не нужна твоя храбрость. Не вынуждай меня, Генри, убивать. Я не желаю твоей смерти — Отдай оружие!!
Нескольких английских слов, произнесенных им сквозь стиснутые зубы, она не поняла. Вряд ли это было комплиментом в ее адрес. Они оба обливались потом в ледяном подземелье, вены бешено пульсировали от прилива крови, сердца бились почти в унисон.
— Ты сильнее меня, Генри, но сила тебя не спасет. Убедись сам. — Она слегка нажала, и острие вонзилось глубже. — Каждый вздох твой может стать последним.
В течение нескольких секунд, полных напряжения, мужчина был неподвижен. Элен уже решила, что план ее провалился, когда о каменный пол зазвенел меч Генри.
— Ты правильно поступил, Генри! Теперь встань на колени. Ради всего святого, подчиняйся… сохрани себе жизнь. Ты нужен Ричарду.
— Те же уста, что лгали мне, смеют произносить его имя. Бог свидетель — нет народа подлее уэльсцев, а ты — худшая из них!
Слова падали на Элен, как тяжелые камни. И все внутри ее словно окаменело. Но все же она пыталась возражать:
— Я сожалею, Генри, но не могла поступить иначе. Теперь на колени!
Он медленно опустился на колени. Элен проделала то же самое. Убрав левую руку от ею подбородка, она по-прежнему держала в правой кинжал, отстоящий на волосок от его шейной артерии. Пошевелись он, и лезвие само бы сделало работу. Завладев кинжалом, принадлежавшим Генри, она дотянулась левой рукой до веревок, опутывающих Дилана, и вслепую, на ощупь, принялась их разрезать.
— Я знал, что ты это сделаешь! — вскричал Дилан с торжеством. — Я в тебя верил…
Он подался к ней ближе, как мог. натягивая веревки на запястьях. Внезапно путы спали. Дилан выхватил у нее кинжал. Она услышала, как он со свирепым рычанием избавляется от веревок на ногах.
Его прыжок с соломенной подстилки был стремителен, сак у хищника. Затем последовал молниеносный выпад. Кулак Дилана обрушился на Генри, и тот распластался на полу. Дилан замахнулся кинжалом.
— Нет! Не трогай его!
Дилаи обернулся. На лице его застыло изумленное выражение.
— Свяжи и заткни ему рот, он я запрещаю тебе его убивать, — сказала Элен.
Генри приподнял голову и плюнул ей на подол платья.
— Уэльская шлюха!
Дилан злобно ударил его сапогом в живот, и англичанин зашелся воплем. В ответ Дилан взревел.
— Откуси себе язык, падаль!
— Нет, Дилан, нет! — Но Элен никто не слушал.
На лице Генри можно было прочитать все то, что ждало ее в будущем. Ярость и презрение — слов не хватит, чтобы описать чувства, которые воины Ричарда, его слуги и друзья будут испытывать к ней. Преданная жена не помогает врагам мужа, а преданность для англичан — это почти что религия.
Может быть, преступление ее более тяжко, чем ей казалось раньше, но пути назад не было. Ей удалось докричаться до Дилана:
— Этому человеку мы больше не нанесем вреда, Дилан! Уэльсец посмотрел на нее с презрением. Неужели ее презирают все?
— Как пожелаешь, Элен, — произнес он, опуская кинжал. — Но я тебя не узнаю. Ты размягчилась, как воск.
Используя обрывки веревок, Дилан умело связал Генри, стянув его руки и ноги. Оторвав от его туники лоскут, он сделал кляп.
— У меня в корзинке одежда с гербом Ричарда, — сказала Элен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47