Он снова прильнул к ее губам. Элен многое бы отдала, чтобы узнать, почему губы и язык этого мужчины доставляют ей такое наслаждение.
Ричард обхватил ее голову широкими ладонями и сказал тихо, но каждое слово впивалось в ее мозг:
— Не надо делать тайны из того, что я хочу тебя, Элен. Но насиловать я тебя не собираюсь. Ты станешь моей по собственной воле. И если откажешь мне… все равно с тобой будут обращаться по-прежнему, как с госпожой.
Зачем он так добр, так ласков? Если б он избил ее и изнасиловал, тогда ей было бы легче убить его.
— Не надо быть таким… добрым… ведь мы враги, — прошептала она.
Ричард улыбнулся. Значит, он был не прав в отношении Элен. Она не корыстолюбива и не жаждет от него подарка. И не так уж она беспомощна и пуглива, чтобы прятаться от страха под его крыло. Она, конечно, боится, как всякая узница боится тюремщика, но не заискивает перед ним.
— Мы можем перестать быть врагами, — шепнул он, наполняя ее рот горячим своим дыханием. — Мы можем заключить перемирие… Хотя бы здесь… в этой комнате, будет мир, а не война…
Не слова Ричарда убеждали Элен, а его взгляд, прожигающий ее насквозь, нежность его губ, заставляющая ее трепетать. Как сможет она исполнить свою миссию? Воля ее ослабла, решимость таяла, исчезала, как тонкий ледок на весеннем солнце.
— Ты пришел ко мне со свежей кровью на руках или успел отмыть ее? Ты занимался тем, что убивал моих сородичей?
Ричард встретил ее гневный взгляд обезоруживающей улыбкой. Слава богу, ему на этот раз нечего было скрывать от нее.
— Ничего плохого твоим людям я не сделал, Элен. Я отвез немного еды в уэльскую деревушку, где остались лишь старики, женщины и дети. Они голодали, и я подумал, что, если они продержатся еще немного, это не повредит делу английской короны.
Почему вдруг такая печаль затуманила ее взгляд после этих слов? Ричард был изумлен. Он хотел чем-то обрадовать ее, а получилось наоборот.
И сопротивление ее тела как бы угасло. Она безвольно поддавалась его ласкам, позволяла делать с ней все, что он хотел, но та натянутая тетива, которая так привлекала его в Элен, вдруг словно бы лопнула.
Он уже знал, что ночь она проведет с ним в одной постели и без насилия, по своей воле. И потом будут еще ночи, напоенные страстью и нежностью…
Ричард опустил ее на кушетку, налег на нее своим телом, и обычное чудо свершилось. Изгибы ее нежного маленького тела точно вписались в огромное тело могучего мужчины. Природа, как великий художник, обладала чувством пропорций и мгновенно слепила совершенную скульптуру.
Погружаясь пальцами, лицом, губами в богатство ее каштановых волос, в ее губы, шею, плечики, в холмики ее грудей, он понял, что прежние его любовницы — ничто по сравнению с нею.
Он сдвинул ноги и сжал ее хрупкие бедра, будто в клещах. Почему-то с ней он ощущал себя неловким мальчишкой, впервые получившим возможность обладать женщиной. Элен так влекла его к себе, что он даже не позаботился избавиться от оружия.
Ричард прерывал свой поцелуй лишь ради того, чтобы вглядеться еще раз в ее личико и улыбнуться ей.
— Ты лишила меня разума, Элен, — твердил он. — Не знаю, какие дьяволы приложили к этому руку, но они связали нас одной веревочкой.
Элен смотрела на мужчину, навалившегося на нее, и пребывала в растерянности. Ее не раз целовали мужчины, но все было по-другому.
Ричард наконец оторвался от нее, встал и начал торопливо расстегивать пряжку на поясе, где висели его меч и кинжал. Пояс вместе с оружием с лязгом свалился на пол. Звук этот вывел Элен из странного забытья.
Ее враг лишился своего оружия! Настал долгожданный момент! Но трусливое, подлое сомнение охватило ее. Нет, не сейчас… позже. Ричард еще настороже.
Меч лежал на полу, кинжал в ножнах Ричард положил на столик возле кровати. Он поднял ее и легко, как перышко, перенес на кровать. Взгляд его не отрывался от ее глаз, и от этого ей делалось нехорошо, голова кружилась.
— Нам здесь будет удобнее, — сказал он и опять улыбнулся.
Как можно убить улыбающегося человека?
Он сдернул свою тунику и обнажил себя до пояса. Его могучая грудь, поросшая золотистыми волосами, предстала ее взгляду.
Опустившись на одно колено возле кровати, Ричард легким движением также снял через голову ее тунику, сказав при этом:
— Теперь твоя очередь, моя сладкая.
Не было в его действиях судорожной похотливой поспешности. Даже Энион не обращался с нею так осторожно. Ее нареченный жених часто был по-мальчишески нетерпелив с желанной ему девушкой.
Язык Ричарда снова настойчиво проник ей в рот, а ладони нежно гладили ее спину, и Элен впервые ощутила красоту очертаний своего тела, а когда его рука передвинулась ниже, она поняла, что эти округлости и изгибы могут возбуждать мужчину.
Элен схватила покрывало и попыталась скрыть свою наготу, но он перехватил ее руку.
— Я хочу видеть тебя, Элен! Не прячься от меня. Меж нами не должно быть тайн…
У нее был единственный шанс умертвить этого человека, и именно сейчас, в эти мгновения. Ей надо действовать быстро. Лишь слегка повернувшись на бок, она завладела бы его кинжалом…
Неожиданная дрожь пробрала ее. Вновь закрыв глаза, Элен представила себе, как могучее тело Ричарда, залитое кровью, падает на нее, тяжелое, неподвижное, безжизненное. О боже, дай ей силы совершить это!
Ричард слышал, как тяжело она дышит, ощущал трепет ее тела. Вероятно, он слишком стремителен в своем натиске. Она не девственница, так почему же тогда столь неопытна в любовных ласках? Может быть, Рыжий Лис совсем уж никудышный любовник? Мысль эта позабавила Ричарда.
Распластав Элен на смятом покрывале, он изучал ее тело и любовался им. Она достаточно высока ростом и длиннонога, как породистый жеребенок; конечно, она чересчур исхудала, но грудь и бедра ее были соблазнительно округлы. Ее бледная кожа словно бы светилась на темном фоне мехового покрывала. Эта невинная белизна взывала к нему, чтобы он скорее прекратил пытку, на которую сам обрек себя.
Ричард положил ладонь на ее плоский живот, провел вверх по ребрам, заключил в чашу своей огромной ладони одну из ее совершенных по форме, упругих грудей и принялся дразнить нежный сосок мозолистой подушечкой большого пальца. Игра самая простая, извечная и всегда обреченная на успешное завершение.
С порывистым вздохом Элен потянулась к нему. Ее широко раскрытые глаза были полны недоуменной обиды. Как будто он чем-то оскорбил ее. Но Ричард решил заглушить обиду новым поцелуем.
Пальцы его дразнили ее груди, а рот звал на следующий тур любовной игры. Проникнув коленом меж ее ног, он легко раздвинул их, а затем опустился на нее, прижав к кровати.
Теперь его останавливала лишь единственная преграда — ткань его штанов. Он был рад, что ему не надо долго разоблачаться, чтобы удовлетворить свое желание.
Часто для воина это представляло целую проблему. Пока он разоблачается, красотка ускользает или распалившегося солдата ждет еще какой-нибудь неприятный сюрприз вроде удара дубинки сзади по затылку или звука трубы, призывающего вновь садиться в седло. Но здесь Ричард был безопасен от любых неожиданных неприятностей. Он мог даже медлить, не в пример похотливому солдату, но только медлить ему не хотелось.
Ричард приподнял ее ягодицы, приблизил ее раскинутые ляжки к своему пылающему адским желанием мужскому естеству, и его неукротимая страсть передалась и Элен.
Элен чувствовала, как сладкая ноющая боль разливается от бедер по всему телу, лишая разум четкости, затуманивая сознание. Какие-то неведомые ей прежде силы делали ее безвольной игрушкой в руках этого мужчины.
Она стиснула зубы, пытаясь вернуться в мыслях к поступку, который вот-вот должна совершить. Словно раскаленные гвозди вбивала она себе в мозг воспоминания об убитом Энионе и Родри, об отце и матери. Эти дорогие ей люди стали жертвами Кентского Волка. И с нею он осмелился поступать как насильник, как торжествующий победу воин со своей пленницей. Он проделывал с ней то, что она могла разрешить лишь законному и любимому супругу своему.
Ричард, охваченный страстью, не замечал, как напряженно застыло под ним ее тело. Ему показалось, что уэльская девица тоже охвачена желанием, но, даже если бы она не хотела его, Ричарда это уже бы не остановило.
Понимая, что дальше медлить нельзя, Элен решилась. Обвив одной рукой широкие плечи Ричарда, другой Элен потянулась в пустое пространство, нашаривая столик с кинжалом.
Вот он! Пальцы ее обхватили рукоятку. Сейчас или никогда!
А распахнутые ее глаза видели склоненное над ней лицо Ричарда, затуманенный желанием взгляд. Разве этот мужчина, собирающийся силой овладеть ею, не заслуживает унизительной смерти?
Секунда понадобилась ей, чтобы принять решение. Оуэн или Ричард — кому-то из них предстоит умереть.
Краем глаза Ричард уловил блеск стали. А может быть, какая-то таинственная сила подсказала ему, что женщина, которой он сейчас намеревался овладеть, не в его власти, что это лишь жуткий спектакль, разыгранный в постели, и в конце концов прольется кровь.
Он мгновенно вернулся из мира мечты в мир настоящий и резко дернулся в сторону.
Удар прошел мимо цели. С яростным воплем Ричард вскочил и был уже недосягаем для руки Элен. Отточенное лезвие сверкнуло между ними…
— Ведьма! Проклятая коварная шлюха! — выкрикивал он.
Элен притаилась с кинжалом в руке, как и полагалось в схватке, приемам которой ее обучали. Ричард сделал выпад, пытаясь ее обезоружить, но встретил достойный отпор. Если бы он в последний миг не удержался и не застыл в прыжке, она бы взрезала его, как борова.
Он сдернул с кровати меховое покрывало и превратил его в щит, на случай, если она кинется на него. Ричард мог бы кликнуть стражников, но он не хотел, чтобы они стали свидетелями его единоборства с уэльской ведьмой.
Он справится с ней сам. Скоро она будет молить его о пощаде.
Он взмахивал меховым покрывалом — раз, второй, третий, — пока не набросил его на ее руку с кинжалом. Элен боролась отчаянно. Словно бешеный бык, она ударила его лбом в живот, но он резко ее отбросил, и она свалилась, сломав прикроватный столик.
Борьба была яростной. Каждый мускул сражающихся был напряжен. Ричард перехватил запястье ее правой руки и сжал с такой силой, что хрустнули кости.
Неистовое биение ее сердца передалось ему; оно так же безумно забилось. Он вдруг понял, что силы их равны — она маленькая, а он громаден, но это поединок равных борцов, и он должен не щадить ее, бить без жалости.
Склонив ее руку до полу, Ричард наступил на нее ногой, и только тогда Элен разжала пальцы и выпустила оружие. Кинжал выпал, лег на пол, боль, пронзившая ее, почему-то передалась и ему, победителю. Они оба тяжело дышали и не в силах были пошевелиться.
Она все-таки задела его. Сквозь сумеречную завесу, прикрывающую ее сознание, до Элен донеслись его проклятия, когда он осматривал свою рану. И она тоже была ранена в этом безумном поединке. Даже не открывая глаз, она поняла, что порез на бедре глубок и по ее ноге течет кровь, и она слабеет, лежа на холодном полу. Ей захотелось протянуть руки, попросить у человека, которого она только что пыталась убить, помощи…
Но видеть его лицо, торжествующую ухмылку победителя — нет, это было выше ее сил! Она выполнила свой долг, потерпела поражение, и ей предстоят новые страдания.
Боль все усиливалась. Сколько же можно терпеть? Неужели Кентский Волк обрек ее на медленную, мучительную смерть?
Элен услышала, как Ричард открыл дверь и громко зовет Жиля. Она усилием воли заставила себя выпрямиться и открыть глаза. Все вертелось, кружилось, плясало перед ее взором. Она опустила взгляд и удивилась. Раны не было заметно, а кровь все еще струилась по ее ноге. Может, Господь наказал ее истечь кровью за попытку убийства?
Ричард вскоре вернулся. Она приподнялась, чтобы заговорить с ним неизвестно о чем, чтобы хоть что-то объяснить ему, но ее мозг отказывался переводить уэльские слова на французский язык.
А Ричард смотрел на красивую девушку, которую он только что ранил и которая едва не проткнула его сердце кинжалом. Как поступить с этим диким зверьком, обладающим человеческим разумом, коварством и умением ловко обращаться с оружием?
Любая женщина и, наверное, любой мужчина после свершенной подлости, окончившейся позорной неудачей, ползал бы по полу и лизал руки победителя, моля о пощаде.
А в глазах Элен, прозрачных, как озеро, отражающее хмурое осеннее небо, не было ни мольбы, ни раскаяния, а лишь мучительная боль.
И взгляд ее так же причинил ему неожиданную боль, как будто она снова ударила его кинжалом. Он видел такой взгляд у людей умирающих, сраженных наповал. Черт побери, где же Жиль? Он-то, наверное, знает, как остановить кровотечение. Он такой сведущий знахарь…
Элен, лежащая на полу, вновь содрогнулась, будто ледяной ветер коснулся ее. Ричард схватил меховое покрывало, которое только что спасло ему жизнь, и прикрыл им ее обнаженное тело. Он ощутил желание взять ее на руки, убаюкать, как дитя, но он сдержал свой порыв. Она хотела убить его! Что он — безумец, чтобы так слепо доверять ей, жалеть ее?
— Не надейся, что я прикажу казнить тебя тотчас же. Мне ты нужна живая… хотя бы на неделю…
Ему так трудно дался холодный, жесткий тон.
— Ричард! Бог мой, что случилось?
Ричард бросил небрежно через плечо появившемуся Жилю:
— Мы тут немного поспорили… кто лучше владеет кинжалом… Она проиграла.
Жиль с первого взгляда ошибочно оценил ситуацию — голая девчонка и такой же голый его господин. Склонившись над Элен, он заговорил на ее родном языке.
— Из ее раны так и хлещет кровь. Останови как-нибудь, пожалуйста, — вмешался Ричард.
Его раздражало, что он не понимал, что там втолковывает Жиль безумной девчонке.
Жиль поднял голову и посмотрел на господина.
— Ты серьезно задел ее кинжалом. — Лицо Жиля выражало озабоченность. — Крови в ней осталось немного. Она скоро истечет кровью и умрет. Может, так будет лучше, Ричард?
Взгляды мужчин встретились, и Ричард вдруг завертелся волчком и вонзил кинжал, который все еще держал в руке, в мягкое ложе, где, как ему казалось, совсем недавно его ждало наслаждение.
Он протыкал покрывала, простыни, перину и все не находил выхода обуревающей его ярости.
Жиль был достаточно хладнокровен, чтобы ничем не ответить на вспышку Ричарда. Он продолжал шептать певуче по-уэльски, и Элен ему ответила:
— Если надо… я буду жить… Я больше не буду воевать…
Что она задумала, Жилю было все равно. Он желал спасти хоть одну жизнь. Ведь это ему зачтется на том свете.
Но тут к ним приблизился Ричард. Кинжал был по-прежнему в его руке.
Жиль развернулся всем телом, готовый принять на себя удар, и Ричард разжал пальцы. Тогда Жиль продолжил свой монолог, обращенный к Элен:
— Ты не умрешь, я помогу тебе…
— А Ричард? — спросила она. — Я хочу слышать, что он скажет…
Ричард склонился над ней, и тогда Элен, извернувшись, бросила на него горсть тлеющего в очаге торфа, а сама упала в огонь.
Дым заволок комнату.
11
Ведьмы не горят и в воде не тонут. Огонь ее не берет.
— А нашего господина Господь уберег. Он сам был в огне, а ее зачем-то схватил на руки и спас. Ей бы лучше сгореть живьем — самое справедливое было бы для ведьмы наказание.
Голоса женщин, говоривших по-английски, доносились до нее сквозь пелену забытья.
Время текло нестерпимо медленно — все дни и ночи были бесконечными, — и Элен никак не могла различить, когда ночь сменяется днем.
Почему ее так мучит жажда и почему так жжет рана? Ей смутно виделось чье-то лицо, и этот человек подавал ей питье и тихо произносил какие-то успокаивающие слова.
Она едва могла раскрывать спекшиеся губы, чтобы проглотить хоть каплю, но он мягко настаивал и добивался своего.
Это был не отец ее — у голоса был странный, чужеземный акцент… Но где же тогда отец? И куда подевалась Тангуин? Только отец и Тангуин могли помочь ей, если только они вернутся из небытия.
На утро третьего дня Элен пробудилась от беспокойного сна, все еще одурманенная вином с какими-то травяными настоями, которыми ее щедро поили. Голова ее раскалывалась от боли, горло пересохло.
Приподнявшись на постели, она дотянулась до кувшина, стоящего на столике. Дрожащими руками она поднесла его ко рту, пока не напилась всласть, и поблагодарила неизвестно кого, что живительная вода оказалась под рукой.
Комната кружилась перед глазами. Элен вновь уронила голову на подушку, пытаясь вспомнить, где она и что с ней происходит.
И воспоминания внезапно накинулись на нее, как стая взбесившихся волков. Отец мертв, брат и жених тоже погибли в бою, мать умерла, и где Тангуин — одному Богу известно. А она — узница английской крепости и жива лишь по милости Ричарда Кента, злейшего врага своего, на жизнь которого неудачно покушалась.
С глухим стоном Элен вновь выпрямилась и, приподняв рубашку, начала осматривать свои раны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47