Уборка была закончена и у Абигейл оставался еще час до прихода Дэвида. Принесли очередной номер местного «Курьера» – Абигейл услышала, как ее положили на веранду, и обрадовалась, что может хоть как-то отвлечься от мыслей о Джесси.
Она не спеша вернулась в дом, задержалась перед стойкой для зонтиков и с помощью газеты проверила упругость своего подбородка. Но даже эта давнишняя привычка напомнила ей теперь о Джесси, стоящем наполовину обнаженным в дверном проеме и насмехающемся: «Не отвисла?» Абигейл резко отвернулась от зеркала и одним взмахом открыла газету, желая развеять свои воспоминания.
Лотта Грабтри появилась в знаменитом Теллер-Опера-Хаус в Сентрал-Сити в сопровождении великого Маджески.
Еще один железнодорожный магнат решил построить себе особняк в очень престижном городе Колорадо-Спрингс.
Обвиняемый в ограблении поезда... Глаза мисс Абигейл расширились, а язык, казалось, разросся до неимоверных размеров.
ОБВИНЯЕМЫЙ В ОГРАБЛЕНИИ ПОЕЗДА НА ПОВЕРКУ ОКАЗАЛСЯ ВЛАДЕЛЬЦЕМ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ На встрече во вторник в полдень на станции Разъезда Стюарта третейские судьи обсуждали...
Там было все, включая и правду о Джесси Дюфрейне, о которой Абигейл следовало догадаться давным-давно. Стоя посередине своей благопристойной викторианской гостиной, мисс Абигейл поднесла облаченное в кружева запястье ко рту. Джесси – владелец железной дороги! Человек, которого я называла дорожным грабителем, владеет железной дорогой! Так он в конце над ней посмеялся. Но разве он не смеялся над ней все время?
Со смесью ужаса и смятения Абигейл вспомнила, что она проделывала с ним, с владельцем железной дороги!
И вдруг, высоко подняв подбородок и прикрыв лоб ладонью, она засмеялась. Тишину разрезал жалобный, наполненный горечью звук, и когда он, наконец, затих, Абигейл ошеломленно смотрела на статью, пораженная дошедшим до нее смыслом и тем, что не отгадала правду в тот день, когда пришел Джим Хадсон. Может быть, она и могла предположить такое, но просто не хотела, чтобы это оказалось правдой. То, что она прочитала, расставило все на свои места.
Статья описывала встречу в подробностях вплоть до того, как были одеты четыре участника. Джеймс Хадсон был представлен как деловой представитель и совладелец железной дороги, а Джесси Дюфрейн был назван скрытым партнером, который наблюдает за своим предприятием через объектив фотокамеры. Само совещание характеризовалось, как «довольно спокойное обсуждение, прерываемое временами яростными стычками враждебно настроенных Дюфрейна и Мелчера по, казалось бы, не относящемуся к делу вопросу о некоей мисс Абигейл Маккензи, жительнице Разъезда Стюарта, которая ухаживала и за Дюфрейном, и за Мелчером во время их лечения».
Мисс Абигейл была оскорблена и ощутила злость, безмерно порадовавшую бы Джесси Дюфрейна.
Дэвид Мелчер, которому посчастливилось как раз в этот момент переступить порог, был не на шутку встревожен, когда мисс Абигейл ударила его сложенной газетой в грудь.
– Ми... мисс Абигейл, что с... случилось? – бормотал он.
– Что случилось? – повторила она, не заботясь о силе своего голоса. – Прочитайте это, а потом уже спрашивайте, что случилось! Я уважаемая женщина, мне еще жить и жить в этом городе, после того как вы и мистер Дюфрейн уедете. Я не потерплю, чтобы мое имя поносил каждый сплетник Разъезда Стюарта, о чем вы оба позаботились, выставив меня на первую страницу газеты!
Мелчер бросил недоуменный взгляд на статью, на Абигейл и затем начал молча читать, обнаружив в газете гораздо больше информации, чем он сообщил редактору.
Какое вы имели право обсуждать меня на встрече, на которой присутствовала пресса?
– Пр... пресса... не п... присутствовала. Встреча была строго пр... приватная. Я... он... Дюфрейн даже заставил меня по... пообещать, что я ни... словом не обмолвлюсь о вас.
Это удивило мисс Абигейл.
– Тогда как же так получилось? – домогалась она.
– Я... я не знаю.
– Да и вообще почему обо мне стали говорить и обсуждать на встрече?
Вчера он действовал ради нее из самых лучших побуждений, а теперь дрожал при мысли, что из-за него заварилась такая каша.
– Я подумал, что он и... извинится перед вами за... за все, через что он заставил вас пройти.
Абигейл повернулась к нему спиной и теребила перед своей блузки.
– А вам не приходило в голову, что он уже извинился?
– Мисс Абигейл! Неужели вы защищаете его в то время, как именно я намеревался з... защитить вас?
– Я никого не защищаю. Мне просто досадно, что я стала предметом спора двух мужчин, и мое имя оказалось в газете. Как я теперь буду выглядеть в глазах горожан, и почему вы не сказали мне вчера вечером, что он совладелец железной дороги?
Мелчер мгновение размышлял над вопросом и потом в свою очередь спросил:
– Это каким-то образом изменит ваше мнение о нем?
Сообразив, что если эго так, то она превратится в лицемерку, Абигейл повернулась, и горячо возразила.
– Нет, не изменит. Просто я подумала, что вам следовало бы рассказать мне, что вы получили деньги от него, вот и все.
– Действительно, это он заплатил мне.
Именно он ранил меня.
– Но при этом он не грабил поезда. Вот в чем разница.
– Вы защищаете его! – обвинил ее Мелчер.
– Нет, не защищаю! Я защищаю себя! Она постепенно повышала голос и теперь уже кричала, словно рыбная торговка. Поняв это, она быстро прижала пальцы к губам. Абигейл поймала себя на том, что препирается с ним точно так же, как бесчисленное число раз спорила с Джесси. Злясь на Джесси, она набрасывалась на Дэвида, словно он был в двух лицах. К своему ужасу, она обнаружила, что такая борьба нравится ей, что она наслаждается перепалкой, как учил ее Джесси.
Но Дэвид не был Джесси Дюфрейном, Дэвид был ошеломлен ее нападками и не присущим леди криком. Его лицо покрылось пятнами, и он, не отрываясь, смотрел на Абигейл, как будто никогда раньше ее не видел. Он и на самом деле не видел – такой. Он сказал тихо:
– Это настоящая склока.
Его слова вернули Абигейл здравый смысл. Досадуя на то, как она только что себя вела, она внезапно почувствовала себя ничтожной и совсем неправой. Абигейл присела на краешек канапе и стала смотреть на руки, сжатые крепко на коленях.
– Простите меня, – сказала она, раскаиваясь.
Мелчер, приятно удивленный превращением ее в прежнюю мисс Абигейл, сел рядом.
– Вы меня тоже.
– Нет, это моя ошибка. Не знаю, что на меня нашло, когда я заговорила с вами в таком тоне. Я... – Она запнулась, так как это была неправда. Она знала, что это не ее ошибка, и знала, что на нее нашло влияние Джесси Дюфрейна. Он говорил, что склока действует как рвотное. Она доставляет приятные ощущения. Она очищает.
Дэвид заговорил мягко:
– Может быть, мы бы не ссорились, если бы... – он собирался сказать «не заботились друг о друге», но вовремя остановился, – ...не говорили о... нем.
Напряжение между ними осталось, каждый был недоволен другим, повисла тишина. Спустя некоторое время Дэвид сказал:
– Знаете, я ни за что не сказал бы и не сделал ничего, что могло бы подвергнуть опасности вашу репутацию. Да что уж там, теперь это было бы равнозначно уничтожению и моей собственной репутации, разве нет?
Абигейл посмотрела на сидящего рядом с ней на канапе человека.
– Нет, вы еще не понимаете, – продолжил он. – я не успел вам сказать. Я собирался сказать когда п... подошел к двери, но там были вы с этой... этой газетой и не дали мне возможности объяснить.
– Что объяснить?
Мелчер по-мальчишески улыбнулся, его мягкие карие глаза встретились с глазами Абигейл.
– Что я собираюсь остаться на Разъезде Стюарта и открыть здесь обувной магазин на деньги, выплаченные железной дорогой.
Сердце мисс Абигейл бешено забилось, от угрызений совести и страха возник комок в горле, сковало все тело. Слова Мелчера отдавались в ее чреве, открыть которое она просила Джесси Дюфрейна. Она была абсолютно уверена, что не встретит больше ни одного мужчину, который мог бы это сделать. Как иронично было со стороны Джесси не только выполнить ее просьбу накануне возвращения Дэвида, но и снабдить его деньгами, чтобы он мог осесть здесь, рядом с ней, и ухаживать за ней, хотя теперь это было невозможно. Что же теперь ей было делать? Поощрять ухаживания Дэвида, зная, что не сможет принять их? А было ясно, что он намеревается за ней активно ухаживать.
Джесси Дюфрейн напоследок зло подшутил над ней, дав Дэвиду возможность вступить в брак, он лишил такой же возможности Абигейл.
Дэвид Мелчер видел, как меняется выражение лица Абигейл. Вначале она выглядела удивленной, потом счастливой, потом смущенной, лукавой, ошеломленной и, наконец, он мог бы поклясться, что увидел виноватое выражение. Отчего оно могло появиться, Дэвид не знал, но он совершенно не ожидал финальной реакции: мисс Абигейл прижала пальцы к губам и прошептала:
– Ох, нет!
Дэвида поразило разочарование, сквозившее в этом восклицании.
– Я думал, вы будете счастливы, мисс Абигейл.
– О да, да, – сказала она быстро, дотронувшись до его рукава. – Это так замечательно для вас. Я знаю, что вы не из тех, кто любит странствовать по миру.
Однако она совсем не выглядела счастливой.
– Да, я не такой. Я всегда хотел осесть в каком-нибудь одном месте. Просто у меня никогда не было на это средств, и я не мог найти подходящее место. – Он робко взял ее руку. – Сейчас, мне кажется, я нашел и то, и другое. Пойдемте со мной сегодня! Вы бы мне очень помогли. Я должен подыскать здание под съем, или землю под строительство. В конце Мэйн-стрит есть местечко, которое мне нравится. Вы знаете, с кем здесь надо повидаться, где можно найти людей, с которыми мне надо поговорить, и, конечно, вы можете представить меня им. Ох, мисс Абигейл, – уговаривал он, – пойдите. Мы посмотрим им всем в глаза и положим конец слухам, начатым газетой.
Мисс Абигейл благоразумно отдернула руку и потупила глаза.
– Боюсь, вы не совсем хорошо знаете жителей этого города. Если мы появимся вместе после того, что было напечатано в газете, никто не возьмет своих слов обратно. Боюсь, мы тем самым дадим пищу новым слухам, а не остановим прежние.
– Я не подумал об этом, вы, конечно, правы.
Мисс Абигейл решила раз и навсегда прекратить любые отношения с Мелчером, дающие ему надежду. Это было бы лучшим выходом. Но Мелчер выглядел таким подавленным ее отказом помочь ему, что она почувствовала себя не вправе упираться. Она действительно могла ускорить дела.
– С другой стороны, – медленно проговола Она, – если мы предстанем перед городом и покажем всем, что связаны только дело– ми отношениями, мы можем прекратить толки, не так ли?
Он с надеждой поднял взгляд. Его лицо внезапно стало по-юношески привлекательным, как в тот первый день, когда его принесли в ее дом.
– Значит, вы пойдете/ Вы поможете мне сегодня?
Она подавила желание вздохнуть. Что же ей было еще делать?
– Да, пойду. Но только как посредник, вы понимаете?
– Конечно, конечно, – согласился он.
Дэвид Мелчер относился к тому типу людей, которые оставляют о себе хорошее впечатление. Его мягкие, приятные манеры убеждали людей, что он не пустомеля с Востока, какими они считали всех торговцев. Но были и такие, кто говорил, что не прояви мисс Абигейл настойчивость, Мелчера бы никуда не пустили, таким он был застенчивым и скромным. Она же в деловой манере, с какой всегда общалась с горожанами, открывала перед ним все пути. Если кто и осуждал ее за резкость, помалкивали. Как обычно, люди относились к ней – и поэтому и к Мелчеру – с уважением. Возможно, это происходило из-за того, что все привыкли обходить ее стороной, возможно, из-за того, что она жила нелегкой жизнью, и все это знали, или просто потому, что их мучило любопытство по поводу ее отношений с двумя мужчинами, которые поспорили из-за нее. Как бы то ни было, в тот день они, казалось, приобрели одобрение всего города и получили множество приглашений на празднование Четвертого июля. И в самом деле, некоторые деловые люди были больше озабочены тем, чтобы заручиться присутствием этой парочки на завтрашнем празднестве, чем вопросами продажи земли, сдачи собственности внаем или обсуждением цен на пиломатериалы.
За их спиной ползли слухи. Присужденные деньги рождали много вопросов, остававшихся без ответов. Поэтому не удивительно, что все говорили Дэвиду и Абигейл: «Не забудьте завтра прийти на праздник на Хейкс-Мидоу» или «Вы ведь придете, мисс Абигейл, не правда ли?», или «Вы ведь вместе придете, не правда ли?» Некоторые выражались более прямолинейно: «Будет торговля корзинами, ловля обмазанного жиром поросенка, бег в мешках и чего еще там не будет. Это подходящий случай познакомиться со всеми, кого вы вскоре будете называть своими покупателями, Мелчер».
Некоторые вместо прощания говорили: «Убедите ее отпраздновать вместе с нами. Повозки будут стоять перед магазином Авери без четверти десять или около того».
Кроме того, горожане завлекали их посулами: «Это единственный день, когда вы можете найти на Разъезде Стюарта мороженое. Вы же не захотите такое пропустить, да?» Но что уж они действительно не хотели пропустить, так это возможность увидеть мисс Абигейл с новым кавалером, которого она подцепила тут же, как только старый уехал из ода Конечно, все знали, что Мелчер сказочно разбогател на деньгах того, другого парня Кто бы мог подумать, что мисс Абигейл станет гоняться за женихами, да еще за такими у которых туго набиты кошельки. Конечно, все знают, что она почти без денег с тех пор, как умер ее отец. Кто станет осуждать женщину в таком положении? Железная дорога заплатила ей тысячу, но насколько этого хватит? Она, возможно, просто устраивает свое будущее, подцепив этого Мелчера на крючок. Все без исключения в городе ждали завтрашнего дня, чтобы посмотреть, появятся ли они вдвоем, и будет ли она мила с ним. Сегодня это трудно было определить, но завтра будет совсем другое дело.
Мелчер обрадовался, когда показался дом мисс Абигейл. Они успели за день очень много: посмотрели в нескольких местах собственность, сдаваемую внаем, выяснили, что у Нельса Нордквиста есть свободный земельный участок рядом с его шорной мастерской и лавкой, поговорили с ним о цене, зашли в земельную палату, договорились о чертежах простого, одноэтажного бревенчатого дома со складом, торговой площадью и витриной и выяснили, с кем говорить о цене на пиломатериалы и доставку.
Вернувшись домой, мисс Абигейл направилась к плетеным стульям на веранде.
– У меня нет слов, чтобы выразить всю благодарность, – сказал Мелчер.
– Ерунда, вы были правы. Я знаю в этом городе каждого человека, и было бы полным безумием посылать вас одного договариваться обо всем.
– Вы были великолепны. Люди, казалось, просто... подчинялись вашей воле.
До появления в ее жизни Джесси Дюфрейна она и не помышляла, что может ответить так, как ответила:
– Я имею склонность запугивать людей, и они боятся меня.
Она знала, что это было прямое, неженское признание, которым она могла смутить Дэвида. Но признавшись, она почувствовала себя странно раскрепощенной.
– Нелепость, – сказал Дэвид, – такая леди, как вы? Вы вовсе не... нахальны.
Она внезапно поняла, что действительно была такой, а Дэвид не хотел этому верить. Нахальство не сочеталось с женственностью. Леди должны быть застенчиво-уступчивыми. Но Джесси открыл ей глаза на самообман, и она теперь могла избавиться от него.
– Это не нелепо. Боюсь, это правда. Однако сегодня это нам помогло, поэтому я бы не стала жаловаться.
И все же ей было немного больно оттого, что люди открывали перед ней двери из-за того, что она их пугала, в то время как перед Дэвидом потому, что он им нравился.
– Кроме строительства есть еще много. Мне надо проверить свои запасы и заказать больше туфель, надо разобраться с отделкой, навесным тентом и стеклом для окна. Мне придется съездить куда-нибудь, чтобы присмотреть запас дров на зиму... Да, и надо выписать печку с Востока и... Он резко остановился, задержав дыхание, так как понял, что увлекся.
Но Абигейл внезапно посмотрела на него совсем по-другому и почувствовала, что готова смеяться и радоваться его энтузиазму.
– Думаю, меня понесло, – робко признался он.
– Да, понесло, – согласилась она, – но у вас есть на это право. Вы делаете большой шаг вперед. Потребуется масса планов и столько же энтузиазма.
Лицо Дэвида вдруг стало озабоченным.
– Я не подразумевал, что вам надо проходить вместе со мной каждый этап. Я не вправе ожидать этого от вас. Вы и так много сделали сегодня.
Но они все равно продолжили строить планы по строительству магазина, его отделке, приобретению товаров и о перспективах. Дэвид был очень оживлен, но постоянно заставлял себя сидеть смирно и сдерживать возбуждение.
Абигейл все время сравнивала его с Джесси, с его безграничной самоуверенностью и некоторой глупостью. Он бы никогда не стал держать себя так, как Дэвид, который смирно сидел в соломенном кресле, словно был вплетен в него, он бы вышагивал взад и вперед и бушевал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48