– Мистер Краули, – раздраженно вставил он, – я бы хотел кое-что заявить для протокола. Мне надоело выслушивать, как фамилию Дюфрейн склоняют повсюду в предположении, что он дорожный грабитель, хотя это самое нелепое обвинение в мире! Я спрашиваю вас, для чего человеку грабить его собственный поезд?
– Джим! – гаркнул Дюфрейн, но его друг не обращал на него внимания.
– Да, вы не ослышались. Джентльмены, Джесси Дюфрейн – основной совладелец и держатель акций РМР. Другими словами, он является собственником железной дороги, в ограблении которой его обвиняют.
Макс сидел в своем углу как большой зеленый кузнечик со сложенными крыльями. Краули выглядел так, словно пытался выплюнуть гусиное яйцо, застрявшее в горле. Мелчер, казалось, пытался проглотить точно такое же. Дюфрейн сидел с каменным лицом, смотрел в окно на голубое небо, в котором маячила вершина водяного бака. Хадсон сделал паузу для пущей эффектности. Первым заговорил Мелчер.
– Если вы думаете, что это приуменьшит ваши обязательства перед мисс Абигейл, то это не так. То, что вы являетесь владельцем большой железной дороги, не извиняет вас за ваши действия по отношению к ней. Вы, может быть, не помышляли об ограблении того поезда, но что касается мисс Абигейл, тут вы виновны в самых злостных, непростительных нарушениях за...
– Заплати ему! – огрызнулся Джесси, весь сжавшись. Ему надо было заткнуть этого человека, так как он заметил, что начальник станции как сова уставился на него из своего угла. Ему не надо было особо напрягать слух, чтобы услышать, что говорилось в этой комнате.
– Погоди минутку, Джесс...
– Я сказал, заплати ему, Джим, и я именно это имел в виду! – рявкнул Дюфрейн.
Мелчер не мог поверить своим ушам. Только секунду назад, поняв, как он ошибся в намерениях Дюфрейна на том поезде, он мог бы поклясться, что с деньгами ничего не получится. Он не удержался, чтобы не заговорить:
– Деньги для успокоения совести...
– И ты тоже заткнись, ничтожество, если хочешь выжать из меня так много! – выпалил Джесси, вскакивая и указывая пальцем на Мелчера. – Джим, сделай, как я сказал.
– Погоди минутку, Джесс, железная дорога частично и моя. Я хотел бы получить некоторые объяснения, прежде чем мы дадим ему то, что он хочет.
Внезапно Джесси покачнулся. Скрип стула заставил Мелчера отодвинуться подальше от стола.
– Я хочу поговорить с тобой, Джим. Выйдем.
Дюфрейн не обращал внимания на любопытные взгляды на улице. Взбешенный, мрачный он стоял на веранде станции, засунув большие пальцы в карманы жилета, и рассеянно смотрел на блестящие сковородки, выставленные на обозрение перед магазином напротив.
– Джесс, я должен был сказать им, что мы владельцы, – увещевал его Хадсон.
– Все в порядке, Джим, это все равно всплыло бы раньше или позже. Я только не хотел, чтобы это узнала Эбби до того, как я покину город, вот и все.
– Здесь происходит что-то, чего я не понимаю, и, может быть, это не мое дело, но хотел бы чтобы ты лишний раз подумал о своем поспешном решении удовлетворить запросы этой пиявки.
– Я уже обдумал, и мое решение неизменно.
– Ты уверен/ – С несколькими условиями, и деньги будут выплачиваться из моих прибылей, а не твоих.
Они тихо разговаривали несколько минут и потом, вернувшись, заняли места за импровизированным столом.
– Мистер Краули, – обратился Хадсон, почти игнорируя его клиента, – если железная дорога выплатит мистеру Мелчеру десять тысяч долларов за ущерб, мы в свою очередь требуем с его стороны выполнения некоторых условий. Во-первых, мистер Мелчер должен объявить в местной газете, что железная дорога не несет никакой ответственности за происшествие, которое вызвано не столько тем, что мистер Дюфрейн имел при себе револьвер, сколько тем, что ваш клиент ехал в одном из наших вагонов, когда был ранен. Заявление ни в малейшей степени не должно чернить имя мистера Дюфрейна или мисс Абигейл Маккензи, а напротив, сделать предельно ясным, что мистер Дюфрейн не грабил поезда, а мистер Мелчер ошибся в его намерениях. Если пожелает, он может указать, что действовал, по его мнению, из лучших побуждений, но это единственное оправдание, которое он может дать своим действиям.
Наше второе условие заключается в том, Ч1о мистер Мелчер вложит не менее двух третей полученных денег в дело на Разъезде Стюарта Он может выбрать любой вид предприятия но оно должно быть в этом городе и не может быть продано в течение пяти лет.
Третье условие заключается в том, что мистер Мелчер никогда не будет ездить поездами РМР. Он, конечно, может использовать железную дорогу для транспортировки товаров для своего предприятия, но ноги его никогда не должно быть в наших поездах.
Мы хотим, чтобы эти пункты были зафиксированы на бумаге и заверены нотариусом вместе с добавлением, что если какой-нибудь из этих пунктов будет нарушен, мистер Мелчер должен будет выплатить РМР всю сумму, десять тысяч долларов, по первому требованию.
Краули хранил молчание, приподняв вопросительно бровь в сторону Мелчера. Тот не мог оправиться от потрясения. Это была месть Дюфрейна за подозрение в ограблении. Он был достаточно богат и влиятелен, чтобы позволить себе выплатить десять тысяч долларов на дело, которое в будущем все равно стало бы его собственным! Лицо Мелчера пылало, руки дрожали, он не понимал, почему надо было инвестировать деньги в Разъезд Стюарта, да и не хотел знать. Будучи зависимым от этого самодовольного человека, он боялся услышать его обоснования, которые могли оказаться не менее отвратительными, чем его наглые ультиматумы.
– Я согласен, – тусклым голосом проговорил Мелчер, – но с одним условием со своей стороны.
– И каким же? – спросил Хадсон.
– Дюфрейн в приватной обстановке при... принесет извинения мисс Мак... Маккензи.
– Ты заходишь слишком далеко, Мелчер! – забушевал Дюфрейн. Его лицо побагровело. – Любое неприятие между мной и мисс Маккензи не имеет ни малейшего отношения к этой встрече и, более того, это не твое дело!
– Вы сделали это моим делом, сэр, однажды утром, когда прямо у меня перед глазами позволили себе неслыханные вольности!
– Хватит! – взревел Дюфрейн.
Макс чуть не проглотил язык. Джесси вскочил на ноги, чуть не опрокинув стол. Кувшин опасно накренился, стаканы закачались, один из них завертелся и в конце концов опрокинулся, расплескав воду по столу и на колени Мелчера. Дюфрейн, расставив ноги и сжав руки в кулаки, злобно смотрел на него.
– Наши проблемы, мои и Эбби, уже решены, так что ни слова больше о ней, понятно? Вы можете забирать свои десять тысяч в уплату за вашу кровь, за ваш палец или за что там еще и жить в роскоши остаток ваших дней, или я выйду отсюда, оставив эти деньги у себя в кармане, и вы меня больше никогда не увидите! Что вы выбираете?
Мелчер уставился на черные усы, снова представляя в воображении это наглое, голое тело, насмехавшееся над ним и мисс Абигейл. Как бы он хотел, чтобы пуля попала в Дюфрейна на четыре дюйма левее. Но если бы он высказал свою мысль вслух, он потерял бы десять тысяч из личных прибылей этого дьявола. Дэвид не сомневался, что скажи он еще хоть слово, он увидит только спину Джесси, а не деньги. Поэтому он прикусил язык и решил больше не настаивать на извинении мисс но он Абигейл. Его гордость была уязвлена, только кивнул.
– Очень хорошо. Я дам в газеты информацию, какую вы хотите, но вы больше никогда не должны появляться на Разъезде Стюарта. Вам нечего здесь делать.
Они оба понимали, что подразумевают Абигейл Маккензи. Дюфрейн сделал последний тщательно подготовленный выпад.
– Вы забываете, Мелчер, что я владею здесь собственностью, на которой вы в данный момент стоите. Не указывайте мне, куда я могу, а куда не могу ходить... по делу, конечно, – закончил он саркастически, приподняв одну бровь.
Хадсон, пытаясь сгладить враждебность между ними, вставил:
– Больше, пожалуй, нечего добавить, – и поспешил закончить дело, – мистер Краули, если вы останетесь, мы составим соглашение, заверим его до моего отъезда из города, а мы проследим за получением в течение трех дней банковского чека мистером Мелчером в любом месте, какое он укажет. Вы понимаете, что мистер Дюфрейн должен лично снять такую сумму со своего счета в Денвере.
– Да, понимаю. Если это приемлемо для мистера Мелчера, это приемлемо и для меня.
Мелчер напряженно встал.
Дело завершилось, Хадсон и Дюфрейн вышли в сухую полуденную жару, которая ничуть не охладила пыл Джесси.
– Что с тобой случилось, Джесс? – Хадсон взял друга за локоть. – Я никогда не видел, чтобы ты так защищался и нападал из-за женщины.
– Женщины, черт! Я только что отписал десять тысяч заработанных тяжким трудом долларов этому пискуну! Как я после этого должен себя чувствовать?
– Погоди, Джесс. Именно ты сказал дать ему их, а я считал, что это слишком много не только для того, чтобы заткнуть его, но и по любой другой причине. Так что же произошло в доме мисс Маккензи?
Джесси отыскал взглядом конец крыши дома Эбби, над декоративным фасадом шорной мастерской и шорной лавки. Сквозь зубы он ответил:
– У тебя пытливый ум, Джим, а у меня есть характер. Именно поэтому ты следишь за делом в целом, а я – на местах. Давай так все и сохраним, и прибереги свое расследование для таких типов как Мелчер, хорошо, приятель?
– Ладно... как хочешь. Но если ты пытаешься спасти репутацию мисс Маккензи, как насчет начальника станции с его ушками на макушке и выпученными глазами? Не знаю, что означало замечание о непозволительных вольностях в спальне леди, но оно может послужить источником всяких неожиданных толков, как только сорвется с языка нашего начальника станции. Может мне вернуться и дать ему на лапу или ты сам это сделаешь?
– Черт побери, Джим, не хватало мне унижений от этого Мелчера так тут еще и ты?
Хадсон понимал, что его друг не в настроении, и потому посчитал полученный от него нагоняй немного преувеличенным. Но Джесси все-таки что-то мучило. Хадсону оставалось только гадать, что бы это могло быть.
4 – Будь практичным, – добавил Хадсон.
– Ну так возвращайся на станцию и поступи практично по своему усмотрению. Я за сегодняшний день уже достаточно потерял... своей практичности.
Они договорились встретиться в гостинице перед отъездом, а затем Хадсон вернулся на станцию, а Дюфрейн пошел в салун, приковывая к себе взгляды всех жителей города за исключением Эрни Тернера, который храпел за столиком, уронив голову в лужу пива.
ГЛАВА 17
Из окна своей комнаты на втором этаже гостиницы на Мэйн-стрит Дэвид Мелчер видел, как Хадсон и Дюфрейн садились на поезд, отходивший в 3:20. Он, как и обещал, дал в газету только ту информацию, которая была заранее согласована. Однако Мелчера все равно выводила из себя мысль о том, что ему приходится восхвалять Дюфрейна. Но еще больше его раздражало то, что он снова мог наткнуться на Дюфрейна в доме мисс Абигейл, поэтому он дождался, пока Дюфрейн не окажется на поезде, который теперь уносил его прочь из города.
Только теперь Дэвид Мелчер в полной мере ощутил радость от своей победы и улыбнулся, вспомнив о своих неограниченных возможностях. Мысль об обладании десятью тысячами долларов приятно согревала его, поэтому, переодеваясь и причесываясь, он напевал себе под нос, размышляя о внезапно открывшихся перед ним радужных перспективах. К тому моменту, когда он прибыл к мисс Абигейл, он сиял словно фара локомотива.
– О, мистер Мелчер, вы довольно рано! – сказала она, увидев его. Но она была рада его приходу, потому что последние пять часов показались ей самыми длинными в ее жизни. Она вспоминала встречу на станции, а воображение уносило ее дальше: она представляла, как Джесси в своем потрясающем костюме садится на поезд и вместе со своим приятным другом Джеймсом уезжает с Разъезда Стюарта, чтобы никогда не вернуться. Когда над крышами появилось облако пара, и паровоз издал прощальный гудок, мисс Абигейл скрестила руки на груди и подумала: ну и ладно – он навсегда уходит из моей жизни. И когда в летней тишине замер стук колес, она внезапно почувствовала себя осиротевшей и одинокой.
Дэвид Мелчер пришел как нельзя кстати, так как ей было необходимо прогнать преследовавшие ее мысли о Джесси. Порозовевший от радостного волнения, Дэвид Мелчер с ангельским видом стоял на крыльце, сияя мальчишеской улыбкой. Казалось, от избытка чувств он вот-вот расплющит нос о стекло на входной двери.
Мисс Абигейл догадалась, что результат встречи на станции, скорее всего, был в его пользу.
– И чем же вызвано ваше ликование? – спросила мисс Абигейл.
– Можно войти? – неожиданно вырвалось у него. Мисс Абигейл не успела и глазом моргнуть, как он уже открыл дверь. – Вы правы, мисс Абигейл, я сегодня рад и ликую, и можете догадаться отчего.
Она не могла сдержать улыбки.
– Ну, полагаю, результаты встречи соответствуют вашим ожиданиям, но– Боже мой– мистер Мелчер, вы едва не танцуете. Садитесь.
Он уселся на краешек канапе, но потом вскочил, как ошпаренный.
– Мисс Абигейл, надеюсь вы еще носите те красные туфли, потому что я хочу пригласить вас на ужин, чтобы отметить.
– Отметить?.. На ужин?.. Но что... что, мистер Мелчер?!
Ее ни разу в жизни не приглашали на ужин. Дэвид забылся еще больше, схватил ее за руки и, глядя в ее изумленное лицо, сказал:
– Как что? Нашу победу, конечно. Железная дорога согласилась заплатить мне за ущерб десять тысяч долларов.
На мгновение мисс Абигейл лишилась дара речи, настолько она была ошарашена. В изумлении она открыла рот.
– Десять... тысяч... долларов? – она, не веря своим ушам, рухнула на стул.
– Именно!
Дэвид смотрел на нее еще секунду, потом, казалось, пришел в себя и, отпустив ее руки, снова сел на канапе.
– О Боже, какое восхитительное великодушие, – запинаясь проговорила она, снова рисуя в своем воображении Джеймса Хадсона и чек на одну тысячу долларов, который он оставил на полке стойки для зонтиков.
Дэвид Мелчер понимал, что теперь должен рассказать мисс Абигейл о том, что Дюфрейн является совладельцем железной дороги, но не хотел портить вечер.
– Скажите, что вы согласны отпраздновать это событие сегодня вечером вместе со мной. Я считаю это нашей победой, вашей и моей. По-моему, будет правильно, если мы отметим это вдвоем.
– Но это ваша компенсация, а не моя.
– Мисс Абигейл, я не смею омрачать радости настоящего момента, но учитывая обстоятельства, при которых мы встретились, я чувствую себя– скажем так– в ответе за оскорбления, нанесенные вам этим дикарем Дюфрейном. Раньше я чувствовал себя беспомощным. Теперь, выйдя победителем в этом споре, мы, кажется, наконец загнали его в угол. Не столько за то, что он сделал мне, сколько за то, что он сделал вам.
Мисс Абигейл рассматривала мужчину, сидевшего на краешке "канапе. Он говорил с такой искренностью, так хотел быть ее защитником, что она вдруг почувствовала себя виноватой за то, что он по-прежнему считает ее безупречной леди, достойной его рыцарских ухаживаний. Она так же остро чувствовала всю безнадежность ситуации, потому что не могла изменить того, что произошло между ней и Джесси Дюфрейном. Как бы ей хотелось, чтобы этого никогда не случалось, чтобы она могла с чистым сердцем принять заступничество и восхищение Мелчера. Она дотронулась рукой до высокого воротника и отвела взгляд.
– Ах, мистер Мелчер, я по-настоящему– тронута, но, думаю, мне лучше не праздновать вашу победу. Позвольте мне просто поздравить вас и оставить в знак вашей благодарности красные туфли.
На его лице отразилось разочарование.
– Вы даже не хотите, чтобы я угостил вас ужином?
Но у их отношений не было будущего. Она поднялась со стула и подошла к письменному столу, сделав вид, что хочет привести в порядок бумаги. Повернувшись спиной к Мелчеру, мисс Абигейл ответила:
– Я просто думаю, что будет лучше, если вы этого не сделаете.
Весь зардевшись от волнения, Дэвид Мелчер пробормотал:
– Зн... значит ли это, что вы не... не можете простить мне, в чем я об... обвинил вас в то уж... ж...асное утро, когда уходил от вас?
– Да нет же!
Мисс Абигейл обратила к нему умоляющий взгляд.
– Это все забыто, пожалуйста, поверьте мне, Дэв... мистер Мелчер.
Но от его внимания не ускользнула эта невольная оговорка. Он встал и, набравшись храбрости, приблизился к мисс Абигейл. В волнении она снова повернулась к столу.
– Тогда д... д... докажите это, – выдавил он наконец.
Мисс Абигейл взглянула на него через плечо, одной рукой держась за ci ол.
– Доказать это? – повторила она.
– П... примите мое приглашение ид... докажите, что все это з... за... забыто.
Она взялась за кружевной воротник. Выражение ее лица смягчилось. Ах, как бы ей хотелось хоть раз в жизни сходить на ужин с таким джентльменом как он. Она хотела веселья и беззаботности, которых была лишена в молодости, очарования и радости общения с мужчиной, который всегда рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48