Тяжело ступая, он поставил костыли в угол, сел на качели в конце веранды и стал ждать ее. Покачиваясь, он отметил, насколько веранда соответствовала духу мисс Абигейл– она была опрятной, свежевыкрашенной, окружена оградой, которая отсутствовала только там, где широкие ступени вели во двор. На противоположном конце веранды стояли белые плетеные стулья и такой же стол между ними с разросшимся папоротником. Под мягкие, прерывистые звуки качелей Джесси думал о мисс Абигейл.
Он видел, как она завернула из-за угла и подходила к дому, маленькая и прямая, и, почувствовав, как напряглись выздоравливающие мышцы, понял, что ему лучше уехать отсюда как можно быстрее.
Мисс Абигейл вздрогнула, когда увидела сидевшего в сумерках Джесси. Одну руку он небрежно положил на спинку качелей. Мисс Абигейл представила, как бы она села рядом, склонила голову на плечо Джесси и качалась с ним до темноты, пока бы он не сказал: «Пора в постель, Эбби».
Но он был опасным человеком, дорожным грабителем, поэтому мисс Абигейл неуверенно замерла на верхней ступеньке. Хотя, покачиваясь вот так, он вовсе не выглядел опасным. Канаты жалобно скрипели под его весом, и на секунду она вспомнила ужасные мгновения, когда он лежал над ней. Мисс Абигейл виновато опустила глаза.
– Вы голодны? – спросила она, не в силах заговорить о чем-нибудь еще.
– Немного, – ответил он.
Он слишком хорошо понимал, какого рода голод испытывает.
– Холодный цыпленок с хлебом подойдут?
– Конечно. Почему бы не поесть здесь?
– Я не думаю... – Она бросила взгляд на соседний дом и, кажется, изменила свое мнение. – Хорошо. Я принесу.
Она оставила его качаться, а когда вернулась с подносом, Джесси ощутил ее замешательство, перед тем как приблизиться к нему.
– Поставь его на пол и садись со мной, – пригласил Джесси. – Темнеет – никто не увидит нас.
Но она смотрела на руку, лежавшую на спинке качелей, и только когда Джесси убрал ее, мисс Абигейл поставила поднос возле Джесси.
Ели они молча, прекрасно понимая, что между ними возникли новые отношения. Ели они мало. Мисс Абигейл подумала было, что надо унести поднос, но вместо этого сидела не двигаясь, как будто ноги не слушались ее.
Джесси положил ногу на ногу и придерживал ботинок рукой, с каждым движением качелей его колено касалось юбки мисс Абигейл. Она не отрываясь смотрела на бедро Джесси, обтянутое плотной тканью джинсов, которое напрягалось при каждом его толчке об пол. Она сжала руки в складках юбки, борясь с искушением дотронуться до него. Каким, наверное, теплым и твердым должно оно быть, какое восхитительное чувство можно испытать, проведя рукой по его длинной внутренней стороне, ощущая малейшее движение мускулов. Ее неуемное воображение рисовало картины, от которых все внутри переворачивалось. В низу живота она ощутила томительную тяжесть, странный трепет охватил ее. Она возбуждалась от одного соприкосновения тела с одеждой.
Джесси лениво свесил запястье со спинки, не дотронувшись до мисс Абигейл, но все равно сердце ее дрогнуло, рука Джесси была так близко от ее плеча.
– Ну, я думаю, пора спать, – наконец произнес он тихо.
Пульс мисс Абигейл участился, и кровь прилила к щекам. А Джесси убрал руку со спинки качелей, наклонился за костылями в углу, потом поднялся, поставил костыли и стал вежливо дожидаться, когда мисс Абигейл пойдет вперед.
Он открыл входную дверь и, когда мисс Абигейл прошла мимо него в гостиную, спросил:
– Хочешь закроем внутреннюю дверь? Она боялась взглянуть на него и, идя на кухню, ответила:
– Нет. Сегодня теплая ночь. Закройте только входную.
Джесси почувствовал себя так по-домашнему, готовясь к ночи. И понял еще отчетливее, чем раньше, что настало время действовать. Он проковылял в потемках на кухню.
– Где спички? – спросил он.
Голос мисс Абигейл раздался от кладовой.
– В спичечном коробке на стене слева от печи. – Джесси нащупал коробок, зажег лампу и высоко ее поднял. Она осветила Эбби у кладовки с подносом, глаза казались огромными и сверкающими. Джесси, испытывая искушение... ох, какое искушение, смотрел на Эбби.
Около минуты никто не знал, что сказать.
– Я... я поставлю эти грязные тарелки в кладовую.
– О... о, конечно, – Джесси пожал плечами и осмотрелся, словно потерял что-то. – Я выйду, а потом буду ложиться. – Джесси решительно направился к двери, решив, что все делает правильно. Но спускаясь по темным ступенькам, он почувствовал, что Эбби стоит позади него. Он обернулся.
Держа лампу, она серьезно смотрела на его лицо, мерцающее в красно-золотых тонах. Волосы Джесси сливались с мраком ночи. Луч света выхватил бездонную глубину глаз Джесси.
– Спасибо, Эбби, – сказал он тихо, – ...спокойной ночи.
Его руки сжались на костылях, и он ушел во Двор, растворившись в темноте.
Мисс Абигейл привела кладовую в порядок, но Джесси все не возвращался. Она подошла к входной двери и посмотрела сквозь нее. Поднялась луна и освещала фигуру Джесси на заднем дворе возле липы. Его лицо скрывали' кружева ночной тени, но мисс Абигейл рассмотрела ботинки и обхваченное руками колено.
– Джесси? – тихо позвала она.
– Ага.
– Все в порядке?
– Отлично. Иди спать, Эбби.
Она ушла и долго лежала, прислушиваясь, но так и не услышала, как он вернулся.
ГЛАВА 12
На следующее утро Боне Бинли стоял, ухмыляясь, перед верандой мисс Абигейл, и непомерная голова его с дыркой вместо зубов и выступающим вперед кадыком словно фонарь из тыквы для праздника хэллоуин высилась над забором.
– Доброе утро, мизз Абигейл. Прекрасное утро. Прекрасное... Этот пакет... для вас прибыл на станцию вчера поездом, мизз Абигейл, но никого не оказалось под рукой, чтобы принести его, поэтому Макс нанял меня на утро.
– Спасибо, мистер Бинли, – ответила она, открыв дверную створку ровно настолько, чтобы мог пройти пакет, и страшно разочаровала старину Бинли, который отдал бы пол упаковки табака, чтобы посмотреть, что делает грабитель у нее в доме. Захлопнув дверь под носом Бонса, мисс Абигейл добавила: – Я очень благодарна вам, мистер Бинли.
Она единственная называла его мистером.
– Конечно, мизз Абигейл, – с оттенком почтительности сказал Боне, кивая и шаркая огромными ногами, заставляя мисс Абигейл задуматься, не стоит ли ей спихнуть его с веранды, как какую-нибудь докучливую муху.
Однажды, когда они были моложе, Боне купил мисс Абигейл корзину на пикнике по случаю Четвертого июля и навсегда запомнил вкус ее сметанника и жареного цыпленка, ее манеру вести себя как леди и то, как она пригласила его к себе сделать небольшой ремонт крыши, и как угостила потом пирогом и кофе. Но теперь его не пускали в дом, а любой дорожный грабитель мог залезть под юбку мисс Абигейл, о чем судачил весь город.
– Как там приятель грабитель поживает? – спросил Боне, приподняв свою измятую шляпу и почесав лоб.
– Я не могу дать вам квалифицированной медицинской оценки его состояния, мистер Бинли. Если вы хотите это узнать, чтобы распространять вместе с табаком возле магазина, советую обратиться к доктору Догерти.
Боне только собирался выплюнуть жевательный табак, как мисс Абигейл предупредила его из-за двери:
– Не оставляйте после себя ничего на моей собственности, будьте добры, мистер Бинли!
Что за черт, подумал старина Бинли, если она говорит о его намерении плюнуть, то какого лешего она так просто и не скажет о плевке? Может быть люди правы, когда говорят, будто она временами чванлива. Боне выплюнул жвачку только на дороге. Он не собирался спорить с ней – увольте! – только не старина Боне. И если он не ошибался, не было на свете человека, дорожного грабителя или кого еще, который хотел бы с ней поспорить!
На пакете кроме денверской почтовой марки и надписи с именем мисс Абигейл, Разъезд Стюарта, Колорадо, не было никаких пометок. Она не узнала почерк. Он был наклонный, размашистый, и сердце ее забилось быстрее. За всю свою жизнь она получила, наверное, не больше трех посылок. Одна много лет назад содержала маленькую рамку, которую она заказала для портрета родителей, еще была посылка с судном для отца. Эта посылка была третьей в жизни мисс Абигейл, и ей хотелось подольше гадать от кого она.
Она встряхнула коробку, внутри зашуршало, словно там были высохшие лепешки. Мисс Абигейл увидела, что Боне исчез за поворотом, и почему-то принесла пакет на веранду к качелям. Она наконец осторожно, не разрывая, сняла обертку, отложила ее, встряхнула коробку и даже понюхала. Пахло чем-то вроде страниц старой книги, бумагой и сухостью. Мисс Абигейл поставила коробку на колени и просунула под крышку руку, раскачиваясь на качелях и переживая восхитительное изумление, смешанное с любопытством. Несколько секунд она ждала в предвкушении, пытаясь запомнить это чувство, чтобы потом долго вспоминать. Она подняла крышку, и дыхание перехватило: прижавшись друг к другу, там лежала пара самых прекрасных туфель, какие она когда– либо видела. Еще была сложенная записка, но мисс Абигейл не торопилась брать ни записку, ни туфли, а вместо этого, прижав руки к губам, вспоминала расстроенное лицо Дэвида Мелчера в последний раз, когда она увидела его.
В конце концов мисс Абигейл взяла записку в одну руку, а туфлю в другую.
«О Боже мой! – подумала она. – Красные! Что я буду делать с красными туфлями?» Она рассматривала изысканную кожу, нежную как лепесток горечавки, такую мягкую и тонкую, что она удивилась, как она выдерживает вес человека. Они были высокими с изящной шнуровкой, с каблуками в форме талии феи, вогнутыми и модными. Дотрагиваясь до замшевой поверхности, она поняла, что они были сделаны из настоящей самой лучшей лайки. Дэвид, подумала мисс Абигейл, Дэвид, спасибо тебе. И она прижала туфлю к щеке, думая о нем и мечтая, чтобы он был рядом. Она с радостью одела бы туфли, пока читала записку, но никогда в жизни не одела бы их на людях. Но, может быть изредка в спальне. Она положила туфлю обратно в коробку рядом с парной и прочитала записку.
Дорогая мисс Абигейл.
Я взял на себя смелость – нет, честь – выслать наилучшую пару туфель из последней партии, ожидавшей меня, когда я прибыл в Денвер. Мне будет приятно думать, что они будут на Ваших изящных намеках, когда Вы срезаете настурции и несете их в свой гостеприимный дом. Я думаю о Вас и даже теперь сожалею о своей поспешности, с которой говорил тогда с Вами. Если Ваше сердце простит меня, знайте, что я бы хотел, чтобы все сложилось по-другому.
Ваш покорный и благородный слуга, Дэвид Мелчер
Мисс Абигейл на протяжении тринадцати лет думала, что знает, как чувствует себя женщина с разбитым сердцем, отвергнутая мужчиной, которого она любила. Но теперь ей казалось, что чувство потери чего-то еще не обретенного намного горше, чем страдания по прошлому. Ее сердце сжималось от мысли, что Дэвид Мелчер тоскует по ней – это невозможно, казалось ей, учитывая ее возраст. Такой утонченный человек, именно такой, какого она ждала все годы, с тех пор как уехал Ричард. И теперь она не могла встретиться с ним и сказать: «Вернись... Я прошу тебя... Давай начнем с начала». На коробке не было никаких опознавательных знаков – ни названия компании, ни маркировок о цвете или фасоне. Не было зацепки, по которой можно было бы узнать, где работал Дэвид. Она только помнила, что он упомянул Филадельфию, и видела, что этот пакет был отправлен из Денвера. Но это были большие города, Денвер и Филадельфия, города, в которых было много обувщиков и очень много торговцев. Было невозможно там найти человека, который не имел постоянного адреса. Но подумав об этом, мисс Абигейл вдруг припомнила слова клуб Элизиум.
Клуб Элизиум! Филадельфия!
Именно там он останавливался, возвращаясь в город. С замирающим сердцем мисс Абигейл поняла, что может написать ее благодарность на адрес клуба Элизиум в Филадельфию и надеяться, что Дэвид каким-то образом получит письмо во время одного из возвращений и, возможно – всего лишь возможно – он когда-нибудь вернется на Разъезд Стюарта и повидает ее.
– Эбби? Что ты здесь делаешь? – В двери показался свежий, взъерошенный Джесси, босиком и с обнаженной грудью.
Мисс Абигейл в возбуждении пробормотала:
– Ох, мистер Камерон, посмотрите, что только что прислали мне. – Она не могла оторвать глаз от туфель, которых он еще не видел. Она внесла посылку в гостиную и положила ее в столовой на дальнем конце стола, рядом с оберткой адресом кверху, так, чтобы не было никакого сомнения, что туфли адресованы ей.
Джесси приковылял, чтобы посмотреть:
– Откуда вы выписали это? – спросил он, удивленный тем, что увидел алые туфли, которые совсем не подходили к тем вещам, что выбирала мисс Абигейл.
– Я их не выписывала. Это подарок от Дэвида Мелчера.
Джесси взглянул на туфли второй раз и решил, что они ему ужасно не понравились.
– Дэвид Мелчер? Боже мой! С чего такая развязность? А какие туфли! Просто шокирующие, мисс Абигейл.
– Мне они кажутся просто прекрасными, – сказала мисс Абигейл, дотрагиваясь пальцем до туфель и не задумываясь над тем, что делает. – Такой подарок сможет сделать не каждый мужчина.
Джесси видел, как нравится мисс Абигейл легко касаться кожи, почти благоговейно гладить туфли от шнурков до язычка и носка.
– Ты сможешь надевать их, когда пойдешь за мочевым пузырем в мясную лавку, – раздраженно сказал Джесси, – или на почту, отправить телеграмму, чтобы тебя избавили от какого-нибудь головореза.
Она была слишком счастлива, чтобы обращать внимание на его попытки унизить подарок.
– О Боже, я боюсь, не смогу их никуда одеть. Они просто не... ну, они слишком прекрасные и элегантные для Разъезда Стюарта.
Джесси нахмурился. Она чуть ли не ласкала эти туфли, на лице застыло умиление, когда она восторгалась исключительной выделкой и качеством кожи. Джесси никогда раньше не видел ее такой светящейся и лепечущей. Ее глаза были столь же голубыми и чистыми, как ипомеи, губы раскрылись в ослепительной улыбке. Джесси захотелось вышибить у нее из рук эти чертовы красные туфли.
Но вдруг до него дошло, что волосы Эбби причесаны не так тщательно, как всегда, и что одета она в старую, бесформенную юбку с темным цветочным рисунком, рукава закатаны до локтей, а на животе треугольником повязано кухонное полотенце. Она выглядела невзрачно, как буфетчица, причем перемена ошеломила Джесси, он молча смотрел на узел повязанного полотенца.
– О Господи! – сказала она весело. – Вы проснулись так поздно, а я стою здесь и глазею на посылку, а вы умираете от голода.
Она накрыла крышкой коробку с туфлями, подняла глаза и встретилась с хмурым лицом Джесси.
Ей показалось, что он стал еще выше за ночь, но она тут же поняла, почему.
– Вы без костылей! – воскликнула она радостно и подумала: Боже, какой он высокий!
И сразу же вслед за этим: Боже, да он только наполовину одет! Он был без рубашки и босиком, как всегда, ничего, кроме новых штанов.
– Доктор Догерти сказал, чтобы вы приучались ходить постепенно, – начала она бранить его, чтобы скрыть смущение от вида его обнаженного тела.
Ее забота немного успокоила раздраженного Джесси, и его гнев утих.
– Я голоден. Сколько времени?
Он потер свой твердый, плоский живот, довольный тем, что мисс Абигейл отвела взгляд.
– Скоро девять. Вы долго спали.
Она направилась на кухню, и Джесси последовал за ней.
– Ты не соскучилась по мне?
Джесси бросил на коробку последний уничтожающий взгляд и стал пожирать глазами талию мисс Абигейл с полотенцем, ерзавшим вверх-вниз при каждом ее шаге. У мисс Абигейл был такой аккуратный зад, какого Джесси не видел ни разу в своей жизни.
– У меня не было времени. Я была занята стиркой.
– О, так вот почему ты одета как буфетчица. Я не возражаю против этой перемены.
Внезапно мисс Абигейл вспомнила, в каком она виде, и стала опускать закатанные рукава, Джесси начал гадать, смог бы он видеть ее обнаженные руки, будь он Дэвидом Мелчером. Эта мысль разозлила его.
– Грязная работа не делается сама по себе, – сказала мисс Абигейл снова деловым тоном, проворно застегивая манжеты и развязывая полотенце. Джесси с сожалением увидел, как оно исчезло, и мисс Абигейл принялась готовить их поздний завтрак.
На кухне нигде не было видно стираного белья, но во дворе были натянуты веревки, на которых висели постельные принадлежности, полотенца, несколько юбок и блузок. Хромая к туалету, он задержал взгляд на панталонах и нижних юбках, скрытых позади больших и приличных предметов белья. Корсета, в котором, как думал Джесси, ходит мисс Абигейл, страдая хроническим желудочным и эмоциональным несварением, нигде не было видно.
Однако, когда он вернулся обратно в дом, решил, что знает, где корсет: без всякой объяснимой причины мисс Абигейл разозлилась.
– Я просила вас не выходить неодетым, сэр! – язвительно начала она, очевидно, под воздействием этой чертовой вещицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Он видел, как она завернула из-за угла и подходила к дому, маленькая и прямая, и, почувствовав, как напряглись выздоравливающие мышцы, понял, что ему лучше уехать отсюда как можно быстрее.
Мисс Абигейл вздрогнула, когда увидела сидевшего в сумерках Джесси. Одну руку он небрежно положил на спинку качелей. Мисс Абигейл представила, как бы она села рядом, склонила голову на плечо Джесси и качалась с ним до темноты, пока бы он не сказал: «Пора в постель, Эбби».
Но он был опасным человеком, дорожным грабителем, поэтому мисс Абигейл неуверенно замерла на верхней ступеньке. Хотя, покачиваясь вот так, он вовсе не выглядел опасным. Канаты жалобно скрипели под его весом, и на секунду она вспомнила ужасные мгновения, когда он лежал над ней. Мисс Абигейл виновато опустила глаза.
– Вы голодны? – спросила она, не в силах заговорить о чем-нибудь еще.
– Немного, – ответил он.
Он слишком хорошо понимал, какого рода голод испытывает.
– Холодный цыпленок с хлебом подойдут?
– Конечно. Почему бы не поесть здесь?
– Я не думаю... – Она бросила взгляд на соседний дом и, кажется, изменила свое мнение. – Хорошо. Я принесу.
Она оставила его качаться, а когда вернулась с подносом, Джесси ощутил ее замешательство, перед тем как приблизиться к нему.
– Поставь его на пол и садись со мной, – пригласил Джесси. – Темнеет – никто не увидит нас.
Но она смотрела на руку, лежавшую на спинке качелей, и только когда Джесси убрал ее, мисс Абигейл поставила поднос возле Джесси.
Ели они молча, прекрасно понимая, что между ними возникли новые отношения. Ели они мало. Мисс Абигейл подумала было, что надо унести поднос, но вместо этого сидела не двигаясь, как будто ноги не слушались ее.
Джесси положил ногу на ногу и придерживал ботинок рукой, с каждым движением качелей его колено касалось юбки мисс Абигейл. Она не отрываясь смотрела на бедро Джесси, обтянутое плотной тканью джинсов, которое напрягалось при каждом его толчке об пол. Она сжала руки в складках юбки, борясь с искушением дотронуться до него. Каким, наверное, теплым и твердым должно оно быть, какое восхитительное чувство можно испытать, проведя рукой по его длинной внутренней стороне, ощущая малейшее движение мускулов. Ее неуемное воображение рисовало картины, от которых все внутри переворачивалось. В низу живота она ощутила томительную тяжесть, странный трепет охватил ее. Она возбуждалась от одного соприкосновения тела с одеждой.
Джесси лениво свесил запястье со спинки, не дотронувшись до мисс Абигейл, но все равно сердце ее дрогнуло, рука Джесси была так близко от ее плеча.
– Ну, я думаю, пора спать, – наконец произнес он тихо.
Пульс мисс Абигейл участился, и кровь прилила к щекам. А Джесси убрал руку со спинки качелей, наклонился за костылями в углу, потом поднялся, поставил костыли и стал вежливо дожидаться, когда мисс Абигейл пойдет вперед.
Он открыл входную дверь и, когда мисс Абигейл прошла мимо него в гостиную, спросил:
– Хочешь закроем внутреннюю дверь? Она боялась взглянуть на него и, идя на кухню, ответила:
– Нет. Сегодня теплая ночь. Закройте только входную.
Джесси почувствовал себя так по-домашнему, готовясь к ночи. И понял еще отчетливее, чем раньше, что настало время действовать. Он проковылял в потемках на кухню.
– Где спички? – спросил он.
Голос мисс Абигейл раздался от кладовой.
– В спичечном коробке на стене слева от печи. – Джесси нащупал коробок, зажег лампу и высоко ее поднял. Она осветила Эбби у кладовки с подносом, глаза казались огромными и сверкающими. Джесси, испытывая искушение... ох, какое искушение, смотрел на Эбби.
Около минуты никто не знал, что сказать.
– Я... я поставлю эти грязные тарелки в кладовую.
– О... о, конечно, – Джесси пожал плечами и осмотрелся, словно потерял что-то. – Я выйду, а потом буду ложиться. – Джесси решительно направился к двери, решив, что все делает правильно. Но спускаясь по темным ступенькам, он почувствовал, что Эбби стоит позади него. Он обернулся.
Держа лампу, она серьезно смотрела на его лицо, мерцающее в красно-золотых тонах. Волосы Джесси сливались с мраком ночи. Луч света выхватил бездонную глубину глаз Джесси.
– Спасибо, Эбби, – сказал он тихо, – ...спокойной ночи.
Его руки сжались на костылях, и он ушел во Двор, растворившись в темноте.
Мисс Абигейл привела кладовую в порядок, но Джесси все не возвращался. Она подошла к входной двери и посмотрела сквозь нее. Поднялась луна и освещала фигуру Джесси на заднем дворе возле липы. Его лицо скрывали' кружева ночной тени, но мисс Абигейл рассмотрела ботинки и обхваченное руками колено.
– Джесси? – тихо позвала она.
– Ага.
– Все в порядке?
– Отлично. Иди спать, Эбби.
Она ушла и долго лежала, прислушиваясь, но так и не услышала, как он вернулся.
ГЛАВА 12
На следующее утро Боне Бинли стоял, ухмыляясь, перед верандой мисс Абигейл, и непомерная голова его с дыркой вместо зубов и выступающим вперед кадыком словно фонарь из тыквы для праздника хэллоуин высилась над забором.
– Доброе утро, мизз Абигейл. Прекрасное утро. Прекрасное... Этот пакет... для вас прибыл на станцию вчера поездом, мизз Абигейл, но никого не оказалось под рукой, чтобы принести его, поэтому Макс нанял меня на утро.
– Спасибо, мистер Бинли, – ответила она, открыв дверную створку ровно настолько, чтобы мог пройти пакет, и страшно разочаровала старину Бинли, который отдал бы пол упаковки табака, чтобы посмотреть, что делает грабитель у нее в доме. Захлопнув дверь под носом Бонса, мисс Абигейл добавила: – Я очень благодарна вам, мистер Бинли.
Она единственная называла его мистером.
– Конечно, мизз Абигейл, – с оттенком почтительности сказал Боне, кивая и шаркая огромными ногами, заставляя мисс Абигейл задуматься, не стоит ли ей спихнуть его с веранды, как какую-нибудь докучливую муху.
Однажды, когда они были моложе, Боне купил мисс Абигейл корзину на пикнике по случаю Четвертого июля и навсегда запомнил вкус ее сметанника и жареного цыпленка, ее манеру вести себя как леди и то, как она пригласила его к себе сделать небольшой ремонт крыши, и как угостила потом пирогом и кофе. Но теперь его не пускали в дом, а любой дорожный грабитель мог залезть под юбку мисс Абигейл, о чем судачил весь город.
– Как там приятель грабитель поживает? – спросил Боне, приподняв свою измятую шляпу и почесав лоб.
– Я не могу дать вам квалифицированной медицинской оценки его состояния, мистер Бинли. Если вы хотите это узнать, чтобы распространять вместе с табаком возле магазина, советую обратиться к доктору Догерти.
Боне только собирался выплюнуть жевательный табак, как мисс Абигейл предупредила его из-за двери:
– Не оставляйте после себя ничего на моей собственности, будьте добры, мистер Бинли!
Что за черт, подумал старина Бинли, если она говорит о его намерении плюнуть, то какого лешего она так просто и не скажет о плевке? Может быть люди правы, когда говорят, будто она временами чванлива. Боне выплюнул жвачку только на дороге. Он не собирался спорить с ней – увольте! – только не старина Боне. И если он не ошибался, не было на свете человека, дорожного грабителя или кого еще, который хотел бы с ней поспорить!
На пакете кроме денверской почтовой марки и надписи с именем мисс Абигейл, Разъезд Стюарта, Колорадо, не было никаких пометок. Она не узнала почерк. Он был наклонный, размашистый, и сердце ее забилось быстрее. За всю свою жизнь она получила, наверное, не больше трех посылок. Одна много лет назад содержала маленькую рамку, которую она заказала для портрета родителей, еще была посылка с судном для отца. Эта посылка была третьей в жизни мисс Абигейл, и ей хотелось подольше гадать от кого она.
Она встряхнула коробку, внутри зашуршало, словно там были высохшие лепешки. Мисс Абигейл увидела, что Боне исчез за поворотом, и почему-то принесла пакет на веранду к качелям. Она наконец осторожно, не разрывая, сняла обертку, отложила ее, встряхнула коробку и даже понюхала. Пахло чем-то вроде страниц старой книги, бумагой и сухостью. Мисс Абигейл поставила коробку на колени и просунула под крышку руку, раскачиваясь на качелях и переживая восхитительное изумление, смешанное с любопытством. Несколько секунд она ждала в предвкушении, пытаясь запомнить это чувство, чтобы потом долго вспоминать. Она подняла крышку, и дыхание перехватило: прижавшись друг к другу, там лежала пара самых прекрасных туфель, какие она когда– либо видела. Еще была сложенная записка, но мисс Абигейл не торопилась брать ни записку, ни туфли, а вместо этого, прижав руки к губам, вспоминала расстроенное лицо Дэвида Мелчера в последний раз, когда она увидела его.
В конце концов мисс Абигейл взяла записку в одну руку, а туфлю в другую.
«О Боже мой! – подумала она. – Красные! Что я буду делать с красными туфлями?» Она рассматривала изысканную кожу, нежную как лепесток горечавки, такую мягкую и тонкую, что она удивилась, как она выдерживает вес человека. Они были высокими с изящной шнуровкой, с каблуками в форме талии феи, вогнутыми и модными. Дотрагиваясь до замшевой поверхности, она поняла, что они были сделаны из настоящей самой лучшей лайки. Дэвид, подумала мисс Абигейл, Дэвид, спасибо тебе. И она прижала туфлю к щеке, думая о нем и мечтая, чтобы он был рядом. Она с радостью одела бы туфли, пока читала записку, но никогда в жизни не одела бы их на людях. Но, может быть изредка в спальне. Она положила туфлю обратно в коробку рядом с парной и прочитала записку.
Дорогая мисс Абигейл.
Я взял на себя смелость – нет, честь – выслать наилучшую пару туфель из последней партии, ожидавшей меня, когда я прибыл в Денвер. Мне будет приятно думать, что они будут на Ваших изящных намеках, когда Вы срезаете настурции и несете их в свой гостеприимный дом. Я думаю о Вас и даже теперь сожалею о своей поспешности, с которой говорил тогда с Вами. Если Ваше сердце простит меня, знайте, что я бы хотел, чтобы все сложилось по-другому.
Ваш покорный и благородный слуга, Дэвид Мелчер
Мисс Абигейл на протяжении тринадцати лет думала, что знает, как чувствует себя женщина с разбитым сердцем, отвергнутая мужчиной, которого она любила. Но теперь ей казалось, что чувство потери чего-то еще не обретенного намного горше, чем страдания по прошлому. Ее сердце сжималось от мысли, что Дэвид Мелчер тоскует по ней – это невозможно, казалось ей, учитывая ее возраст. Такой утонченный человек, именно такой, какого она ждала все годы, с тех пор как уехал Ричард. И теперь она не могла встретиться с ним и сказать: «Вернись... Я прошу тебя... Давай начнем с начала». На коробке не было никаких опознавательных знаков – ни названия компании, ни маркировок о цвете или фасоне. Не было зацепки, по которой можно было бы узнать, где работал Дэвид. Она только помнила, что он упомянул Филадельфию, и видела, что этот пакет был отправлен из Денвера. Но это были большие города, Денвер и Филадельфия, города, в которых было много обувщиков и очень много торговцев. Было невозможно там найти человека, который не имел постоянного адреса. Но подумав об этом, мисс Абигейл вдруг припомнила слова клуб Элизиум.
Клуб Элизиум! Филадельфия!
Именно там он останавливался, возвращаясь в город. С замирающим сердцем мисс Абигейл поняла, что может написать ее благодарность на адрес клуба Элизиум в Филадельфию и надеяться, что Дэвид каким-то образом получит письмо во время одного из возвращений и, возможно – всего лишь возможно – он когда-нибудь вернется на Разъезд Стюарта и повидает ее.
– Эбби? Что ты здесь делаешь? – В двери показался свежий, взъерошенный Джесси, босиком и с обнаженной грудью.
Мисс Абигейл в возбуждении пробормотала:
– Ох, мистер Камерон, посмотрите, что только что прислали мне. – Она не могла оторвать глаз от туфель, которых он еще не видел. Она внесла посылку в гостиную и положила ее в столовой на дальнем конце стола, рядом с оберткой адресом кверху, так, чтобы не было никакого сомнения, что туфли адресованы ей.
Джесси приковылял, чтобы посмотреть:
– Откуда вы выписали это? – спросил он, удивленный тем, что увидел алые туфли, которые совсем не подходили к тем вещам, что выбирала мисс Абигейл.
– Я их не выписывала. Это подарок от Дэвида Мелчера.
Джесси взглянул на туфли второй раз и решил, что они ему ужасно не понравились.
– Дэвид Мелчер? Боже мой! С чего такая развязность? А какие туфли! Просто шокирующие, мисс Абигейл.
– Мне они кажутся просто прекрасными, – сказала мисс Абигейл, дотрагиваясь пальцем до туфель и не задумываясь над тем, что делает. – Такой подарок сможет сделать не каждый мужчина.
Джесси видел, как нравится мисс Абигейл легко касаться кожи, почти благоговейно гладить туфли от шнурков до язычка и носка.
– Ты сможешь надевать их, когда пойдешь за мочевым пузырем в мясную лавку, – раздраженно сказал Джесси, – или на почту, отправить телеграмму, чтобы тебя избавили от какого-нибудь головореза.
Она была слишком счастлива, чтобы обращать внимание на его попытки унизить подарок.
– О Боже, я боюсь, не смогу их никуда одеть. Они просто не... ну, они слишком прекрасные и элегантные для Разъезда Стюарта.
Джесси нахмурился. Она чуть ли не ласкала эти туфли, на лице застыло умиление, когда она восторгалась исключительной выделкой и качеством кожи. Джесси никогда раньше не видел ее такой светящейся и лепечущей. Ее глаза были столь же голубыми и чистыми, как ипомеи, губы раскрылись в ослепительной улыбке. Джесси захотелось вышибить у нее из рук эти чертовы красные туфли.
Но вдруг до него дошло, что волосы Эбби причесаны не так тщательно, как всегда, и что одета она в старую, бесформенную юбку с темным цветочным рисунком, рукава закатаны до локтей, а на животе треугольником повязано кухонное полотенце. Она выглядела невзрачно, как буфетчица, причем перемена ошеломила Джесси, он молча смотрел на узел повязанного полотенца.
– О Господи! – сказала она весело. – Вы проснулись так поздно, а я стою здесь и глазею на посылку, а вы умираете от голода.
Она накрыла крышкой коробку с туфлями, подняла глаза и встретилась с хмурым лицом Джесси.
Ей показалось, что он стал еще выше за ночь, но она тут же поняла, почему.
– Вы без костылей! – воскликнула она радостно и подумала: Боже, какой он высокий!
И сразу же вслед за этим: Боже, да он только наполовину одет! Он был без рубашки и босиком, как всегда, ничего, кроме новых штанов.
– Доктор Догерти сказал, чтобы вы приучались ходить постепенно, – начала она бранить его, чтобы скрыть смущение от вида его обнаженного тела.
Ее забота немного успокоила раздраженного Джесси, и его гнев утих.
– Я голоден. Сколько времени?
Он потер свой твердый, плоский живот, довольный тем, что мисс Абигейл отвела взгляд.
– Скоро девять. Вы долго спали.
Она направилась на кухню, и Джесси последовал за ней.
– Ты не соскучилась по мне?
Джесси бросил на коробку последний уничтожающий взгляд и стал пожирать глазами талию мисс Абигейл с полотенцем, ерзавшим вверх-вниз при каждом ее шаге. У мисс Абигейл был такой аккуратный зад, какого Джесси не видел ни разу в своей жизни.
– У меня не было времени. Я была занята стиркой.
– О, так вот почему ты одета как буфетчица. Я не возражаю против этой перемены.
Внезапно мисс Абигейл вспомнила, в каком она виде, и стала опускать закатанные рукава, Джесси начал гадать, смог бы он видеть ее обнаженные руки, будь он Дэвидом Мелчером. Эта мысль разозлила его.
– Грязная работа не делается сама по себе, – сказала мисс Абигейл снова деловым тоном, проворно застегивая манжеты и развязывая полотенце. Джесси с сожалением увидел, как оно исчезло, и мисс Абигейл принялась готовить их поздний завтрак.
На кухне нигде не было видно стираного белья, но во дворе были натянуты веревки, на которых висели постельные принадлежности, полотенца, несколько юбок и блузок. Хромая к туалету, он задержал взгляд на панталонах и нижних юбках, скрытых позади больших и приличных предметов белья. Корсета, в котором, как думал Джесси, ходит мисс Абигейл, страдая хроническим желудочным и эмоциональным несварением, нигде не было видно.
Однако, когда он вернулся обратно в дом, решил, что знает, где корсет: без всякой объяснимой причины мисс Абигейл разозлилась.
– Я просила вас не выходить неодетым, сэр! – язвительно начала она, очевидно, под воздействием этой чертовой вещицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48