Самой Кэсси было известно только то, что ее мать умерла во время родов.
Кэсси исполнилось тридцать лет, когда ей наконец стала известна правда. К тому времени за ее спиной было уже два замужества и два развода, а также трудности с полицией: один раз ее задержали за езду в нетрезвом состоянии, а в другой – за торговлю наркотиками. Обо всем этом Зое тоже стало известно лишь задним числом.
Спустя месяц после тридцатого дня рождения Кэсси сестра Зои умерла, и когда Кэсси просматривала личные вещи покойной, то обнаружила среди них письма Зои. На последнем из них значился адрес шикарного борделя в Западном Голливуде.
Кэсси объявилась там однажды вечером, когда все заведение бурлило. Швейцар сначала не хотел ее пропускать, однако она настаивала на своем, утверждая, что Мэй Фремонт – ее родная мать. Наконец швейцар согласился позвать хозяйку.
Зоя была потрясена до глубины души. Она знала о смерти сестры, но при всем своем желании не смогла присутствовать на похоронах. И вот теперь ее родная дочь стоит на пороге публичного дома, требуя свидания с матерью. Первым побуждением Зои было прогнать ее, однако у нее не хватило на это сил.
Она приказала швейцару проводить Кэсси к ней в кабинет. Ожидая появления дочери, Зоя пыталась собраться с духом, однако мысли ее путались, а сердцебиение опасно участилось. Что она скажет своей девочке? И, что еще важнее, что скажет ей сама Кэсси – теперь, когда она знает правду?
Ей не пришлось долго оставаться в неведении. Первые же слова, которые произнесла ее дочь, едва войдя в комнату, были:
– Значит, моя мать – шлюха!
Зоя почувствовала прилив гнева, однако вовремя сумела себя сдержать. Пожалуй, девочка имеет на это право. Разумеется, теперь ее уже нельзя назвать девочкой, хотя Кэсси и была одета, как заправский хиппи, – выцветшие джинсы, поношенные кроссовки, тонкая блузка, которая не слишком скрывала не стесненную бюстгальтером грудь. Темные волосы были коротко подстрижены и взлохмачены, словно по ним прошлись садовыми ножницами, а на лице отражался цинизм, обычно несвойственный такому возрасту. Во внешности Кэсси было так мало от самой Зои, что она могла с тем же успехом сойти за дочь любой другой женщины.
– Но зато из дорогих, тут ты должна со мной согласиться, – через силу выговорила Зоя.
– О, это видно сразу. Каждый хмырь с толстым кошельком готов выложить большие бабки за любую задницу в этом борделе.
Зоя внутренне поморщилась, услышав от дочери подобные выражения, однако ничего не сказала, решив дать Кэсси возможность выпустить на волю накопившуюся в душе злобу.
– Я не понимаю, почему ты никогда не давала мне знать, что ты жива! Все эти годы я думала, что у меня нет матери, пока не прочла те письма, которые ты писала тете Клои. – К удивлению Зои, лицо Кэсси исказилось, и по щекам потекли слезы.
– Когда твой отец умер, я осталась без гроша в кармане и стала проституткой.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Неужели ты могла бы расти в довольстве и покое, зная, что твоя мать – женщина легкого поведения? – резким тоном спросила Зоя.
– По крайней мере я бы знала, что у меня есть мать, – всхлипнув, произнесла Кэсси и гневным движением руки смахнула слезы с глаз. – Тебе обязательно было идти на панель?
– Я же ничего не умела делать, Кэсси, и я не смогла найти иного способа заработать деньги на твое воспитание, кроме торговли своим телом. – Губы Зои искривились. – Если быть точной, я стала «девушкой по вызову». Знаю, у тебя есть все основания спросить меня, так ли велика разница. Но ты должна признать, что это звучит гораздо лучше, чем «уличная проститутка». Постепенно я выросла до хозяйки публичного дома.
– А, ладно. – Лицо Кэсси прояснилось, слезы исчезли. – Думаю, я вела себя немногим лучше. – Взгляд ее стал испытующим. – Но ты ведь могла снова выйти замуж. Почему ты этого не сделала?
– Если бы все кончилось так же, как и в первый раз, я бы оказалась в еще худшем положении. А после того, как я некоторое время имела дело с мужчинами, мое мнение о них отнюдь не стало выше.
Кэсси усмехнулась:
– Я знаю, что ты хочешь этим сказать. Мне везло с мужчинами не больше твоего.
– Нужно, чтобы ты поняла меня правильно, Кэсси… – Зоя понизила голос: – В мои намерения не входило, чтобы ты считала свою мать умершей. Но когда Клои узнала, какое занятие я для себя избрала, она решила сказать тебе, когда ты стала взрослой, что меня нет в живых. И наверное, она была права. Впрочем, хотя Клои неодобрительно относилась к тому способу, которым я зарабатывала деньги, она никогда их не отвергала. И неплохо жила за счет моих бесчестных доходов.
Кэсси рассмеялась:
– Я знаю. Тебе нет нужды распространяться насчет тети Клои. Она была тупая как чурбан. Настоящий чирей на заднице.
Зоя снова хотела было отругать дочь за ее грубость, но решила, что не имеет на это права. К тому же она успела заметить, что сквернословие стало отличительной приметой современной молодежи.
– Вероятно, мне нашлось бы здесь местечко, – сказала вдруг Кэсси. – Я бы тебя не подвела.
На какое-то мгновение Зоя пришла в ужас, но увидела в глазах дочери лукавый огонек и втайне осталась довольна. По крайней мере Кэсси унаследовала кое-что от своей матери – склонность к озорству и чувство юмора.
– Я слышала, что у клиентов в подобных заведениях иногда возникают довольно причудливые сексуальные запросы, – продолжала Кэсси. – Пожалуй, они были бы не прочь переспать с дочерью хозяйки.
– Я бы предпочла не проверять это, если ты не против, – отозвалась Зоя сухо.
– Ах, мама, я просто решила тебя разыграть. Мне нравится секс, но если мне придется заниматься любовью с каждым хмырем, который является сюда, то очень скоро я буду сыта этим по горло.
Зоя встала и произнесла дрожащим голосом:
– Ты назвала меня мамой.
Лицо Кэсси выражало искреннее изумление.
– В самом деле?
И вдруг она сорвалась с места и бросилась в раскрытые объятия Зои. Прижавшись лицом к плечу матери, Кэсси зарыдала.
Зоя была охвачена сильнейшим волнением. Она почувствовала, как ее собственные глаза тоже наполнились слезами. Бормоча что-то бессвязное, она гладила волосы Кэсси. Было странно держать в объятиях собственную дочь, которую она ни разу не качала на руках, когда та была совсем крошкой. Могучий поток любви вырвался наружу – любви, о существовании которой Зоя даже не подозревала.
Наконец они разомкнули объятия и сразу отстранились друг от друга, словно смущенные таким чрезмерным проявлением эмоций.
– Каковы твои планы на будущее, Кэсси? – спросила Зоя, прервав молчание.
Дочь пожала плечами:
– О, я пока еще не знаю. Скорее всего пробуду здесь еще некоторое время. Вот думаю, не попытать ли счастья на голливудских подмостках, – это должно быть интересно. И возможно, мне удастся найти работу.
– Тебе нет нужды бросаться очертя голову во что бы то ни было. И ты можешь пожить у меня, Кэсси. Не здесь, конечно. Недалеко отсюда у меня есть собственная квартира.
Зоя не была уверена, что такое решение разумно. Она уже давно привыкла жить одна. Те немногие мужчины, которые входили в ее жизнь, никогда не могли набраться достаточно смелости, чтобы остаться у нее на ночь. Как-то она выдержит постоянное присутствие в ее квартире другой женщины?
Словно прочитав ее мысли, Кэсси спросила с лукавой усмешкой:
– Ты уверена, что при твоем образе жизни я не буду помехой, мама?
Зоя звонко рассмеялась:
– Я постараюсь это пережить, дитя мое.
Сначала Зое казалось, что у них все сложится превосходно. Она была рада, что дочь живет с ней, и старалась не обращать внимания на некоторые связанные с этим неудобства. Кэсси отнюдь не отличалась аккуратностью. Зоя уже смирилась с тем, что ей приходилось перешагивать через груды грязного белья, – у Кэсси выработалась привычка сбрасывать с себя одежду, едва переступив порог квартиры, и швырять ее куда попало по пути в спальню. Кроме того, она уходила из дома по утрам, не застелив кровать. Зоя убирала за ней без разговоров, напоминая себе мрачно, что сама она всегда была чистюлей. Она считала это сравнительно недорогой ценой за то, что дочь после тридцати лет разлуки снова жила рядом с ней.
Куда больше ее беспокоило другое: Кэсси редко можно было застать дома. Она приходила и уходила, когда ей хотелось, и часто пропадала где-то по ночам. Зоя старалась воздерживаться от укоров. Кто она такая, чтобы осуждать Кэсси? Но вскоре она заметила, что дочь подвержена странным перепадам в настроении. То она была полна оживления, щебеча, словно птичка, то становилась угрюмой, апатичной. Кроме того, она не отличалась хорошим аппетитом.
Зоя считала себя настоящей гурманкой – для нее хорошая кухня стала своего рода хобби. Она не слишком часто готовила для других, но, когда такое случалось, ей всегда делали комплименты по поводу ее кулинарных способностей.
Спустя две недели после появления в ее доме Кэсси, когда та нехотя одолевала роскошный обед, приготовить который стоило большого труда, Зоя наконец не выдержала и нарушила молчание:
– Ты уверена, что у тебя все в порядке со здоровьем, Кэсси? Мой длиннохвостый попугай и то ест больше, чем ты.
– Я в порядке, мама, – отозвалась Кэсси равнодушно. – Просто меня не тянет на еду и никогда не тянуло.
Позже Зоя поняла, что эти слова должны были сразу дать ей ключ к разгадке. Возможно, подсознательно она восприняла их как сигнал бедствия, хотя тогда и не отдавала себе в том отчета.
Еще неделю спустя Зоя вернулась домой на рассвете и обнаружила, что дверь не заперта, а в гостиной горит свет. Собираясь пожурить Кэсси за то, что та по небрежности оставила дверь открытой, Зоя направилась в гостиную.
Телевизор работал, звук был слишком громким, а Кэсси полулежала на кушетке, уставившись невидящими глазами на экран. Она повернула вялое, апатичное лицо к матери. С краешка ее приоткрытого рта сочилась слюна, взгляд был рассеянным.
– Какого дьявола! – воскликнула Зоя.
Кэсси моргнула и уронила подбородок на грудь. Охваченная гневом, Зоя решительно подошла к телевизору, выключила его и вернулась к кушетке. Замахнувшись, она ударила дочь по щеке.
Кэсси подняла голову и посмотрела на мать.
– Привет, мама, – произнесла она словно в полусне.
– Что с тобой?
– Со мной? – Кэсси развела руками. – О, я просто плыву где-то в вышине, свободная, как птица.
На ней был один из купальных халатов матери. Охваченная внезапной догадкой, Зоя закатала рукав на правой руке Кэсси и увидела крохотные следы от иглы.
– О Господи! – произнесла Зоя чуть слышно. – Что ты принимаешь?
Не добившись вразумительного ответа, она грубо встряхнула Кэсси за плечи.
– Это героин? Ты колешь себе героин?
– Не имеет значения, мама, – невнятно пробормотала Кэсси. – Я могу с этим справиться.
– Разумеется, можешь. Так же, как и другие наркоманы, которых я знаю, – с горечью сказала Зоя. – И давно ты принимаешь героин?
– Ох, время от времени. Я могу остановиться, когда… – На половине фразы Кэсси потеряла сознание.
Зоя смотрела на нее, поддавшись приливу отчаяния. Ее дочь – наркоманка! Она не знала, как быть. Ей уже приходилось видеть, что делают наркотики с ее девушками, и в подобных случаях она просто вышвыривала их из своего заведения. Но она не могла поступить так с собственным ребенком! Зоя стояла возле кушетки, задумчиво глядя сверху вниз на Кэсси, как будто пытаясь что-то припомнить. Пару месяцев назад один из ее самых выгодных клиентов поведал ей во всех подробностях, как он в свое время пристрастился к кокаину и в конце концов сумел избавиться от этой привычки. По ходу рассказа он упоминал о медицинском центре для лечения наркомании… Зоя напрягла память и вспомнила его название.
Она взяла справочник и нашла там адрес и телефон центра. Было еще рано, только-только рассвело. Сомневаясь, что в такой час ей кто-нибудь ответит, она все-таки набрала номер. Вопреки ожиданиям на другом конце провода сняли трубку, и Зоя, вкратце обрисовав суть дела, заручилась обещанием, что Кэсси примут туда на лечение. Затем она вызвала машину частной санитарной службы.
Покончив с этим, Зоя направилась в спальню, которую занимала Кэсси, упаковала в дорожную сумку смену белья и самые необходимые личные вещи. Вернувшись с сумкой в гостиную, она взглянула на свою дочь, по-прежнему лежавшую неподвижно на кушетке, и ею снова овладели сомнения. Правильно ли она поступает?
За свою полную превратностей жизнь Зоя успела убедиться в том, что всегда добивалась лучших результатов, следуя своим первым побуждениям. Раз решение принято, его надо придерживаться. Кроме того, она достаточно знала о наркотической зависимости, чтобы понять: если дожидаться, пока Кэсси придет в себя, потом ее дочь ни за что не согласится отправиться на лечение в медицинский центр.
Дочь все еще была без сознания, когда прибыла машина «скорой помощи». Два дюжих санитара подняли Кэсси на ноги, более-менее привели ее в чувство, чтобы можно было не прибегать к помощи носилок, и повлекли ее к двери.
Кэсси, сопротивляясь изо всех оставшихся сил, обернулась и посмотрела на Зою:
– Мама, что тут, черт побери, происходит?
– Это ради твоего же блага, Кэсси, поверь мне.
Глаза девушки горели нескрываемой ненавистью, однако она перестала вырываться и покорно последовала за санитарами.
Зоя должна была поехать с ними, чтобы оформить в регистратуре документы на Кэсси. Пока она поспешно натягивала на себя пальто, ее снова начали одолевать сомнения. Не совершает ли она ошибку? А что еще остается делать? Насколько ей было известно, лечебные учреждения, пользовавшиеся хорошей репутацией, успешно справлялись со своей работой, а сама она, разумеется, не в состоянии избавить дочь от наркотической зависимости.
Зоя ехала в санитарной машине вместе с Кэсси, однако дочь лежала, отвернувшись, и наотрез отказывалась с ней разговаривать.
Когда они добрались до центра, Кэсси тотчас увели, а Зоя заполнила бланки необходимых документов и заплатила требуемую сумму за лечение. Ей посоветовали вернуться домой и не пытаться увидеть свою дочь до тех пор, пока ее организм не очистится от наркотиков.
– Поверьте мне, миссис Фремонт, – объяснял лечащий врач Кэсси с сочувственной улыбкой, – процесс отвыкания от наркотиков – настоящий ад как для пациента, так и для его родственников. Если даже ваша дочь узнает вас, скорее всего она станет осыпать вас оскорблениями за то, что вы поместили ее сюда. Повремените несколько дней.
Спустя три дня доктор разрешил Зое повидаться с дочерью. Она нашла Кэсси на удивление присмиревшей. Хотя та приветствовала мать без особой теплоты, злобы она тоже не проявляла.
– Тебе уже случалось проходить через это, Кэсси? – спросила Зоя.
Дочь с безразличным видом пожала плечами:
– Да, пару раз.
– И тебе это не пошло впрок? – произнесла Зоя резко, но тут же пожалела о своих словах. – Прости меня, Кэсси. Я не вправе тебя укорять. Но зачем, зачем тебе вообще понадобилось прибегать к наркотикам?
Кэсси снова пожала плечами:
– Зачем? Во-первых, этот мир – дерьмо, как тебе самой хорошо известно. А во-вторых, их принимают все.
Двумя днями позже Зое позвонил лечащий врач Кэсси:
– Миссис Фремонт, ваша дочь исчезла.
– То есть как это – исчезла?
– Она просто взяла и ушла.
– Но как ей это удалось?
– У нас тут не тюрьма, миссис Фремонт. Мы не можем лечить людей, которые не хотят лечиться.
Повесив трубку, Зоя вся кипела от ярости. Какая польза от подобных заведений, если пациентам позволяют уходить по собственному желанию? Вероятно, она была не совсем справедлива, но в тот момент ей так не казалось.
Она прождала Кэсси весь день, но дочь так и не появилась. Зоя надеялась, что Кэсси придет за своими вещами. Правда, гардероб Кэсси был небогат и состоял главным образом из того, что купила для дочери Зоя, но вряд ли она могла скрыться, не имея при себе ничего, кроме смены белья в сумке.
На следующее утро Зоя пришла к выводу, что Кэсси именно так и поступила. Она уже подумывала сообщить о ее исчезновении в полицию и нанять для ее розыска частного детектива, однако не сделала ни того, ни другого. Кэсси была взрослой женщиной и имела право устраивать свою жизнь, как сочтет нужным. Позже, когда Зоя больше узнала о наркоманах и наркотической зависимости, она поняла, что ее решение было ошибочным. Наркоманы почти никогда не соглашались на лечение по собственной воле; обычно такую ответственность приходилось брать на себя кому-либо из родных.
Зоя могла сослаться на свое невежество – невежество во всем, что касалось обязанностей матери, а также в том, что имело отношение к наркотической зависимости. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы избавиться от чувства вины.
Она не получала известий от дочери в течение почти двух лет. Но однажды Кэсси неожиданно объявилась, истощенная, взвинченная и умоляющая о помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Кэсси исполнилось тридцать лет, когда ей наконец стала известна правда. К тому времени за ее спиной было уже два замужества и два развода, а также трудности с полицией: один раз ее задержали за езду в нетрезвом состоянии, а в другой – за торговлю наркотиками. Обо всем этом Зое тоже стало известно лишь задним числом.
Спустя месяц после тридцатого дня рождения Кэсси сестра Зои умерла, и когда Кэсси просматривала личные вещи покойной, то обнаружила среди них письма Зои. На последнем из них значился адрес шикарного борделя в Западном Голливуде.
Кэсси объявилась там однажды вечером, когда все заведение бурлило. Швейцар сначала не хотел ее пропускать, однако она настаивала на своем, утверждая, что Мэй Фремонт – ее родная мать. Наконец швейцар согласился позвать хозяйку.
Зоя была потрясена до глубины души. Она знала о смерти сестры, но при всем своем желании не смогла присутствовать на похоронах. И вот теперь ее родная дочь стоит на пороге публичного дома, требуя свидания с матерью. Первым побуждением Зои было прогнать ее, однако у нее не хватило на это сил.
Она приказала швейцару проводить Кэсси к ней в кабинет. Ожидая появления дочери, Зоя пыталась собраться с духом, однако мысли ее путались, а сердцебиение опасно участилось. Что она скажет своей девочке? И, что еще важнее, что скажет ей сама Кэсси – теперь, когда она знает правду?
Ей не пришлось долго оставаться в неведении. Первые же слова, которые произнесла ее дочь, едва войдя в комнату, были:
– Значит, моя мать – шлюха!
Зоя почувствовала прилив гнева, однако вовремя сумела себя сдержать. Пожалуй, девочка имеет на это право. Разумеется, теперь ее уже нельзя назвать девочкой, хотя Кэсси и была одета, как заправский хиппи, – выцветшие джинсы, поношенные кроссовки, тонкая блузка, которая не слишком скрывала не стесненную бюстгальтером грудь. Темные волосы были коротко подстрижены и взлохмачены, словно по ним прошлись садовыми ножницами, а на лице отражался цинизм, обычно несвойственный такому возрасту. Во внешности Кэсси было так мало от самой Зои, что она могла с тем же успехом сойти за дочь любой другой женщины.
– Но зато из дорогих, тут ты должна со мной согласиться, – через силу выговорила Зоя.
– О, это видно сразу. Каждый хмырь с толстым кошельком готов выложить большие бабки за любую задницу в этом борделе.
Зоя внутренне поморщилась, услышав от дочери подобные выражения, однако ничего не сказала, решив дать Кэсси возможность выпустить на волю накопившуюся в душе злобу.
– Я не понимаю, почему ты никогда не давала мне знать, что ты жива! Все эти годы я думала, что у меня нет матери, пока не прочла те письма, которые ты писала тете Клои. – К удивлению Зои, лицо Кэсси исказилось, и по щекам потекли слезы.
– Когда твой отец умер, я осталась без гроша в кармане и стала проституткой.
– Это не ответ на мой вопрос.
– Неужели ты могла бы расти в довольстве и покое, зная, что твоя мать – женщина легкого поведения? – резким тоном спросила Зоя.
– По крайней мере я бы знала, что у меня есть мать, – всхлипнув, произнесла Кэсси и гневным движением руки смахнула слезы с глаз. – Тебе обязательно было идти на панель?
– Я же ничего не умела делать, Кэсси, и я не смогла найти иного способа заработать деньги на твое воспитание, кроме торговли своим телом. – Губы Зои искривились. – Если быть точной, я стала «девушкой по вызову». Знаю, у тебя есть все основания спросить меня, так ли велика разница. Но ты должна признать, что это звучит гораздо лучше, чем «уличная проститутка». Постепенно я выросла до хозяйки публичного дома.
– А, ладно. – Лицо Кэсси прояснилось, слезы исчезли. – Думаю, я вела себя немногим лучше. – Взгляд ее стал испытующим. – Но ты ведь могла снова выйти замуж. Почему ты этого не сделала?
– Если бы все кончилось так же, как и в первый раз, я бы оказалась в еще худшем положении. А после того, как я некоторое время имела дело с мужчинами, мое мнение о них отнюдь не стало выше.
Кэсси усмехнулась:
– Я знаю, что ты хочешь этим сказать. Мне везло с мужчинами не больше твоего.
– Нужно, чтобы ты поняла меня правильно, Кэсси… – Зоя понизила голос: – В мои намерения не входило, чтобы ты считала свою мать умершей. Но когда Клои узнала, какое занятие я для себя избрала, она решила сказать тебе, когда ты стала взрослой, что меня нет в живых. И наверное, она была права. Впрочем, хотя Клои неодобрительно относилась к тому способу, которым я зарабатывала деньги, она никогда их не отвергала. И неплохо жила за счет моих бесчестных доходов.
Кэсси рассмеялась:
– Я знаю. Тебе нет нужды распространяться насчет тети Клои. Она была тупая как чурбан. Настоящий чирей на заднице.
Зоя снова хотела было отругать дочь за ее грубость, но решила, что не имеет на это права. К тому же она успела заметить, что сквернословие стало отличительной приметой современной молодежи.
– Вероятно, мне нашлось бы здесь местечко, – сказала вдруг Кэсси. – Я бы тебя не подвела.
На какое-то мгновение Зоя пришла в ужас, но увидела в глазах дочери лукавый огонек и втайне осталась довольна. По крайней мере Кэсси унаследовала кое-что от своей матери – склонность к озорству и чувство юмора.
– Я слышала, что у клиентов в подобных заведениях иногда возникают довольно причудливые сексуальные запросы, – продолжала Кэсси. – Пожалуй, они были бы не прочь переспать с дочерью хозяйки.
– Я бы предпочла не проверять это, если ты не против, – отозвалась Зоя сухо.
– Ах, мама, я просто решила тебя разыграть. Мне нравится секс, но если мне придется заниматься любовью с каждым хмырем, который является сюда, то очень скоро я буду сыта этим по горло.
Зоя встала и произнесла дрожащим голосом:
– Ты назвала меня мамой.
Лицо Кэсси выражало искреннее изумление.
– В самом деле?
И вдруг она сорвалась с места и бросилась в раскрытые объятия Зои. Прижавшись лицом к плечу матери, Кэсси зарыдала.
Зоя была охвачена сильнейшим волнением. Она почувствовала, как ее собственные глаза тоже наполнились слезами. Бормоча что-то бессвязное, она гладила волосы Кэсси. Было странно держать в объятиях собственную дочь, которую она ни разу не качала на руках, когда та была совсем крошкой. Могучий поток любви вырвался наружу – любви, о существовании которой Зоя даже не подозревала.
Наконец они разомкнули объятия и сразу отстранились друг от друга, словно смущенные таким чрезмерным проявлением эмоций.
– Каковы твои планы на будущее, Кэсси? – спросила Зоя, прервав молчание.
Дочь пожала плечами:
– О, я пока еще не знаю. Скорее всего пробуду здесь еще некоторое время. Вот думаю, не попытать ли счастья на голливудских подмостках, – это должно быть интересно. И возможно, мне удастся найти работу.
– Тебе нет нужды бросаться очертя голову во что бы то ни было. И ты можешь пожить у меня, Кэсси. Не здесь, конечно. Недалеко отсюда у меня есть собственная квартира.
Зоя не была уверена, что такое решение разумно. Она уже давно привыкла жить одна. Те немногие мужчины, которые входили в ее жизнь, никогда не могли набраться достаточно смелости, чтобы остаться у нее на ночь. Как-то она выдержит постоянное присутствие в ее квартире другой женщины?
Словно прочитав ее мысли, Кэсси спросила с лукавой усмешкой:
– Ты уверена, что при твоем образе жизни я не буду помехой, мама?
Зоя звонко рассмеялась:
– Я постараюсь это пережить, дитя мое.
Сначала Зое казалось, что у них все сложится превосходно. Она была рада, что дочь живет с ней, и старалась не обращать внимания на некоторые связанные с этим неудобства. Кэсси отнюдь не отличалась аккуратностью. Зоя уже смирилась с тем, что ей приходилось перешагивать через груды грязного белья, – у Кэсси выработалась привычка сбрасывать с себя одежду, едва переступив порог квартиры, и швырять ее куда попало по пути в спальню. Кроме того, она уходила из дома по утрам, не застелив кровать. Зоя убирала за ней без разговоров, напоминая себе мрачно, что сама она всегда была чистюлей. Она считала это сравнительно недорогой ценой за то, что дочь после тридцати лет разлуки снова жила рядом с ней.
Куда больше ее беспокоило другое: Кэсси редко можно было застать дома. Она приходила и уходила, когда ей хотелось, и часто пропадала где-то по ночам. Зоя старалась воздерживаться от укоров. Кто она такая, чтобы осуждать Кэсси? Но вскоре она заметила, что дочь подвержена странным перепадам в настроении. То она была полна оживления, щебеча, словно птичка, то становилась угрюмой, апатичной. Кроме того, она не отличалась хорошим аппетитом.
Зоя считала себя настоящей гурманкой – для нее хорошая кухня стала своего рода хобби. Она не слишком часто готовила для других, но, когда такое случалось, ей всегда делали комплименты по поводу ее кулинарных способностей.
Спустя две недели после появления в ее доме Кэсси, когда та нехотя одолевала роскошный обед, приготовить который стоило большого труда, Зоя наконец не выдержала и нарушила молчание:
– Ты уверена, что у тебя все в порядке со здоровьем, Кэсси? Мой длиннохвостый попугай и то ест больше, чем ты.
– Я в порядке, мама, – отозвалась Кэсси равнодушно. – Просто меня не тянет на еду и никогда не тянуло.
Позже Зоя поняла, что эти слова должны были сразу дать ей ключ к разгадке. Возможно, подсознательно она восприняла их как сигнал бедствия, хотя тогда и не отдавала себе в том отчета.
Еще неделю спустя Зоя вернулась домой на рассвете и обнаружила, что дверь не заперта, а в гостиной горит свет. Собираясь пожурить Кэсси за то, что та по небрежности оставила дверь открытой, Зоя направилась в гостиную.
Телевизор работал, звук был слишком громким, а Кэсси полулежала на кушетке, уставившись невидящими глазами на экран. Она повернула вялое, апатичное лицо к матери. С краешка ее приоткрытого рта сочилась слюна, взгляд был рассеянным.
– Какого дьявола! – воскликнула Зоя.
Кэсси моргнула и уронила подбородок на грудь. Охваченная гневом, Зоя решительно подошла к телевизору, выключила его и вернулась к кушетке. Замахнувшись, она ударила дочь по щеке.
Кэсси подняла голову и посмотрела на мать.
– Привет, мама, – произнесла она словно в полусне.
– Что с тобой?
– Со мной? – Кэсси развела руками. – О, я просто плыву где-то в вышине, свободная, как птица.
На ней был один из купальных халатов матери. Охваченная внезапной догадкой, Зоя закатала рукав на правой руке Кэсси и увидела крохотные следы от иглы.
– О Господи! – произнесла Зоя чуть слышно. – Что ты принимаешь?
Не добившись вразумительного ответа, она грубо встряхнула Кэсси за плечи.
– Это героин? Ты колешь себе героин?
– Не имеет значения, мама, – невнятно пробормотала Кэсси. – Я могу с этим справиться.
– Разумеется, можешь. Так же, как и другие наркоманы, которых я знаю, – с горечью сказала Зоя. – И давно ты принимаешь героин?
– Ох, время от времени. Я могу остановиться, когда… – На половине фразы Кэсси потеряла сознание.
Зоя смотрела на нее, поддавшись приливу отчаяния. Ее дочь – наркоманка! Она не знала, как быть. Ей уже приходилось видеть, что делают наркотики с ее девушками, и в подобных случаях она просто вышвыривала их из своего заведения. Но она не могла поступить так с собственным ребенком! Зоя стояла возле кушетки, задумчиво глядя сверху вниз на Кэсси, как будто пытаясь что-то припомнить. Пару месяцев назад один из ее самых выгодных клиентов поведал ей во всех подробностях, как он в свое время пристрастился к кокаину и в конце концов сумел избавиться от этой привычки. По ходу рассказа он упоминал о медицинском центре для лечения наркомании… Зоя напрягла память и вспомнила его название.
Она взяла справочник и нашла там адрес и телефон центра. Было еще рано, только-только рассвело. Сомневаясь, что в такой час ей кто-нибудь ответит, она все-таки набрала номер. Вопреки ожиданиям на другом конце провода сняли трубку, и Зоя, вкратце обрисовав суть дела, заручилась обещанием, что Кэсси примут туда на лечение. Затем она вызвала машину частной санитарной службы.
Покончив с этим, Зоя направилась в спальню, которую занимала Кэсси, упаковала в дорожную сумку смену белья и самые необходимые личные вещи. Вернувшись с сумкой в гостиную, она взглянула на свою дочь, по-прежнему лежавшую неподвижно на кушетке, и ею снова овладели сомнения. Правильно ли она поступает?
За свою полную превратностей жизнь Зоя успела убедиться в том, что всегда добивалась лучших результатов, следуя своим первым побуждениям. Раз решение принято, его надо придерживаться. Кроме того, она достаточно знала о наркотической зависимости, чтобы понять: если дожидаться, пока Кэсси придет в себя, потом ее дочь ни за что не согласится отправиться на лечение в медицинский центр.
Дочь все еще была без сознания, когда прибыла машина «скорой помощи». Два дюжих санитара подняли Кэсси на ноги, более-менее привели ее в чувство, чтобы можно было не прибегать к помощи носилок, и повлекли ее к двери.
Кэсси, сопротивляясь изо всех оставшихся сил, обернулась и посмотрела на Зою:
– Мама, что тут, черт побери, происходит?
– Это ради твоего же блага, Кэсси, поверь мне.
Глаза девушки горели нескрываемой ненавистью, однако она перестала вырываться и покорно последовала за санитарами.
Зоя должна была поехать с ними, чтобы оформить в регистратуре документы на Кэсси. Пока она поспешно натягивала на себя пальто, ее снова начали одолевать сомнения. Не совершает ли она ошибку? А что еще остается делать? Насколько ей было известно, лечебные учреждения, пользовавшиеся хорошей репутацией, успешно справлялись со своей работой, а сама она, разумеется, не в состоянии избавить дочь от наркотической зависимости.
Зоя ехала в санитарной машине вместе с Кэсси, однако дочь лежала, отвернувшись, и наотрез отказывалась с ней разговаривать.
Когда они добрались до центра, Кэсси тотчас увели, а Зоя заполнила бланки необходимых документов и заплатила требуемую сумму за лечение. Ей посоветовали вернуться домой и не пытаться увидеть свою дочь до тех пор, пока ее организм не очистится от наркотиков.
– Поверьте мне, миссис Фремонт, – объяснял лечащий врач Кэсси с сочувственной улыбкой, – процесс отвыкания от наркотиков – настоящий ад как для пациента, так и для его родственников. Если даже ваша дочь узнает вас, скорее всего она станет осыпать вас оскорблениями за то, что вы поместили ее сюда. Повремените несколько дней.
Спустя три дня доктор разрешил Зое повидаться с дочерью. Она нашла Кэсси на удивление присмиревшей. Хотя та приветствовала мать без особой теплоты, злобы она тоже не проявляла.
– Тебе уже случалось проходить через это, Кэсси? – спросила Зоя.
Дочь с безразличным видом пожала плечами:
– Да, пару раз.
– И тебе это не пошло впрок? – произнесла Зоя резко, но тут же пожалела о своих словах. – Прости меня, Кэсси. Я не вправе тебя укорять. Но зачем, зачем тебе вообще понадобилось прибегать к наркотикам?
Кэсси снова пожала плечами:
– Зачем? Во-первых, этот мир – дерьмо, как тебе самой хорошо известно. А во-вторых, их принимают все.
Двумя днями позже Зое позвонил лечащий врач Кэсси:
– Миссис Фремонт, ваша дочь исчезла.
– То есть как это – исчезла?
– Она просто взяла и ушла.
– Но как ей это удалось?
– У нас тут не тюрьма, миссис Фремонт. Мы не можем лечить людей, которые не хотят лечиться.
Повесив трубку, Зоя вся кипела от ярости. Какая польза от подобных заведений, если пациентам позволяют уходить по собственному желанию? Вероятно, она была не совсем справедлива, но в тот момент ей так не казалось.
Она прождала Кэсси весь день, но дочь так и не появилась. Зоя надеялась, что Кэсси придет за своими вещами. Правда, гардероб Кэсси был небогат и состоял главным образом из того, что купила для дочери Зоя, но вряд ли она могла скрыться, не имея при себе ничего, кроме смены белья в сумке.
На следующее утро Зоя пришла к выводу, что Кэсси именно так и поступила. Она уже подумывала сообщить о ее исчезновении в полицию и нанять для ее розыска частного детектива, однако не сделала ни того, ни другого. Кэсси была взрослой женщиной и имела право устраивать свою жизнь, как сочтет нужным. Позже, когда Зоя больше узнала о наркоманах и наркотической зависимости, она поняла, что ее решение было ошибочным. Наркоманы почти никогда не соглашались на лечение по собственной воле; обычно такую ответственность приходилось брать на себя кому-либо из родных.
Зоя могла сослаться на свое невежество – невежество во всем, что касалось обязанностей матери, а также в том, что имело отношение к наркотической зависимости. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы избавиться от чувства вины.
Она не получала известий от дочери в течение почти двух лет. Но однажды Кэсси неожиданно объявилась, истощенная, взвинченная и умоляющая о помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39