Стоддард отвернулся, уставившись невидящим взором в окно и прикусив нижнюю губу. Он был погружен в невеселые размышления. Ноа понимал, что этот человек не хотел подвергать себя опасности быть узнанным. Помощник губернатора Бобби Рид наверняка придет в ужас, если ему станет известно, что Стоддард, пусть только в мыслях, допускал посещение открытых сеансов терапии. Тем не менее было очевидно, что Стоддард действительно полезет от тоски на стену, если придется целый месяц торчать в заключении у себя в палате. И кроме того, если верить словам Рида, Стоддарду будет очень недоставать женского общества. Губернатор не слишком старался хранить верность своей жене Майре с самого начала их совместной жизни, хотя Рид делал все от него зависящее, чтобы сохранить в тайне случайные романы своего патрона, и поведал об этом Брекинриджу лишь ради блага самого Стоддарда.
– Джон?
Стоддард вздрогнул и отвернулся от окна.
– Извините, доктор, я просто отвлекся. Я решил пойти на риск и принять участие в групповых сеансах. По крайней мере там я буду видеть людей, а не только вас и четыре стены. Не сочтите за обиду, доктор.
Физически Рем чувствовал себя довольно прилично, учитывая, в каком состоянии он попал в Клинику. Приступы белой горячки еще повторялись, но самое худшее было уже позади, если не считать судорог. Он даже мог съесть легкий завтрак, не испытывая при этом тошноты. Антабус полностью заглушал в нем тягу к спиртному.
Однако на душе у Рема было скверно как никогда. В течение нескольких дней его занимали только собственные невзгоды. Наконец этим утром ему удалось подговорить Джека Ньютона пронести тайком в палату очередной номер «Инсайдера», пообещав охраннику щедро вознаградить его в будущем. Рем просмотрел всю эту бульварную газетенку от корки до корки, дважды перечитал колонку Синди Ходжез; хотя она и упоминала мимоходом о каком-то рок-певце Билли Рипере, в «Новостях» не было ни единого слова о том, что Тодда Ремингтона поместили на лечение в Клинику.
Будь она трижды проклята! Она ведь знала, что он в Клинике, еще с того самого дня, когда пригласила его с собой на прием. Неужели все те муки, через которые ему пришлось здесь пройти, оказались совершенно напрасными? Не говоря уже о том, что он по уши в долгах!
Если никто из представителей киноиндустрии не узнает, что он здесь, и если ему не удастся сделать на этом хотя бы какую-то рекламу, он потерпит полное поражение.
Невзирая на свою алкогольную зависимость, Рем был оптимистом и борцом по натуре; ему никогда даже в голову не приходила мысль покончить с собой. Но теперь… теперь самоубийство казалось ему единственным решением всех проблем. Если ему не дадут роль в кино, у него не будет никакой возможности вернуть долги, и Рем не скрывал от себя, что снова запьет в тот же самый день, когда его выпишут отсюда. Почему бы не избрать самый легкий выход и не покончить со всем сразу?
Его мысли перенеслись на вечеринку, куда его пригласила Синди Ходжез, и он вспомнил хозяйку дома. Хотя Рем в тот день сильно напился, он был совершенно уверен, что видел перед собой Мэй Фремонт. И судя по обстановке дома и по пышности устроенного ею приема, она очень богата.
Кроме того, она явно пользовалась в Оазисе безукоризненной репутацией, из чего следовало, что никому из местных жителей не известно о ее прошлом. Наверное, она готова дорого заплатить за то, чтобы сохранить тайну!
Никогда за всю свою жизнь Рем не совершил ни одного преступного деяния, если не считать наездов в пьяном виде и драк в барах, а шантаж, бесспорно, можно считать преступным деянием. Но, как заметил один драматург, крайние ситуации требуют крайних мер. Кроме того, если Мэй богата, ее деньги, во всяком случае, большая их часть, получены от торговли живым товаром, а разве это само по себе не противозаконное занятие?
Какое имя она носит теперь? Рему пришлось снова перебрать в памяти события последней недели, порядком перепутанные в его сознании, прежде чем он наконец вспомнил. Зоя Тремэйн! Да, именно так.
Пациентам не разрешалось иметь в палатах телефоны, однако он все равно не рискнул бы звонить с собственного номера. Рем вспомнил, что во время своей короткой вылазки из палаты он видел в солярии телефон-автомат. При оформлении в Клинику у него забрали почти все личные вещи, но все же оставили горстку разменных монет.
В пижаме и шлепанцах он пересек коридор, шаркая ногами, словно дряхлый старик; руки у него дрожали, как у паралитика. Обнаружив, что солярий пуст, Рем вздохнул с облегчением. Пролистав телефонный справочник, он не нашел там имени Зои Тремэйн. Быть может, если позвонить Синди Ходжез под тем предлогом, что он хочет извиниться перед Зоей за свое поведение на приеме, журналистка даст ему номер ее телефона?
Синди наверняка окажет ему эту услугу, но, опустив несколько монет в ячейку автомата, Рем вдруг заколебался. Он снова пролистал справочник и нашел номер редакции «Оазис энтерпрайз», еженедельной городской газеты.
Когда на другом конце провода подняли трубку, он попросил позвать заведующего отделом новостей. Через минуту мужской голос произнес, лениво растягивая слова:
– Берт Даунс слушает. Чем могу быть полезным?
– Вы знаете, что Тодд Ремингтон помещен в Клинику для прохождения курса лечения от алкоголизма?
– Кто такой Тодд Ремингтон, черт побери?
Рем молчал.
– Пожалуйста, назовите свое имя.
Рем повесил трубку, прижавшись горящим, словно в лихорадке, лбом к холодному пластику. Ему хотелось размозжить себе голову.
Две минуты спустя он смотрел на листок бумаги с телефоном Зои Тремэйн, который сообщила ему Синди, и набирал номер. Долго никто не поднимал трубку, и Рем уже решил было, что никого нет дома, но тут тихий голос ответил:
– Алло?
– Мэй Фремонт? Это ты, Мэй?
Последовала короткая пауза.
– Боюсь, вы ошиблись номером. Мое имя Зоя Тремэйн.
– Возможно, теперь тебя зовут так, но когда мы впервые встретились в Неваде, ты носила имя Мэй Фремонт. Это Тодд Ремингтон, Мэй. Мы недавно виделись на приеме у тебя дома, помнишь?
В трубке раздался тихий вздох.
– Что тебе нужно, Рем?
Оказавшись перед необходимостью отвечать на прямо поставленный вопрос, Рем не мог найти слов. Он еще не решил, готов ли пойти на шантаж, и если даже это было так, он представлял себе все несколько иначе.
– Я только хотел удостовериться, что действительно видел именно тебя и что это мне не почудилось с перепоя. Мне предстоит провести тут еще около месяца, и вот я подумал, не встретиться ли нам с тобой и не поболтать ли по-дружески о старых добрых временах.
– Те времена уже давно в прошлом, и у меня нет никакого желания к ним возвращаться. – Ее голос стал жестким и холодным.
– Послушай, Мэй, ради нашей былой дружбы… – произнес Рем умоляющим тоном. – Какой от этого вред?
– Нет!
Рем поморщился, когда Мэй швырнула трубку.
Зоя дрожала, словно в лихорадке. Ей не сразу удалось зажечь тонкую сигару.
Возможно, она совершила ошибку, признав, что знала Рема в прошлом. В конце концов, доказательств у него нет, а кто поверит на слово неисправимому пьянице?
Зоя вздохнула, понимая, что не только упрощает действительное положение вещей, но и уклоняется от самой сути. Ее прошлое, которое она так упорно стремилась сохранить в тайне от жителей Оазиса, вот-вот выплывет наружу. Зоя была далеко не глупа и понимала, что Тодд Ремингтон имел в виду нечто большее, чем просто встречу старых добрых друзей. В те давние времена он произвел на нее впечатление человека порядочного, но ведь тогда Рем находился на вершине славы – популярный актер, у которого денег куры не клюют. Теперь же для него настали трудные дни. Рем не только спился, но и оказался без цента в кармане, и Зоя очень сомневалась, что его образ жизни сильно изменился с тех пор, как его звезда закатилась. К тому же из прошлого опыта она знала, что ни в коем случае нельзя доверять алкоголику. Долгие годы пристрастия к спиртному расшатывают моральные устои.
Нет, в глубине души она знала, что рано или поздно Рем явится к ней с протянутой рукой и станет просить помочь ему удержаться на плаву и одолжить по старой дружбе денег. А если не пойти ему навстречу, он пригрозит сделать ее прошлое достоянием гласности.
Что же ей предпринять? В данный момент у нее почти не оставалось выбора. Зоя могла лишь постараться выиграть время, действуя сообразно обстановке. Ей всю жизнь приходилось иметь дело с людьми вроде Тодда Ремингтона, и хотя Зоя готова была признать, что уже немного стара для подобных опытов, скорее всего ей удастся найти какой-нибудь выход из положения.
Она расправила плечи, придав лицу радостное выражение, когда до нее донесся веселый голос Сьюзен:
– Зоя, ты дома?
* * *
Как раз в этот самый момент начальник полиции Тед Дарнелл был занят делом Зои Тремэйн. Он только что получил телекс из штаб-квартиры ФБР в Вашингтоне: отпечатки пальцев, посланные им туда, были идентифицированы как принадлежащие некоей Мэй Фремонт, в свое время арестованной в Денвере по обвинению в содержании публичного дома.
Дарнелл лениво постукивал пальцами по листку бумаги на столе. Он мог с полным основанием предположить, что обвинение было снято в обмен на согласие Мэй Фремонт покинуть город.
Он поднял трубку телефона и набрал номер отделения полиции Лас-Вегаса. Спустя мгновение его старый друг, Дэн Бартелл, был на проводе.
– Чем могу помочь, Тед?
– Помнишь тот запрос, который я послал на прошлой неделе в Вашингтон насчет Зои Тремэйн?
– Да, помню. Проверка наших архивов показала, что особы под таким именем в них не значится.
– А не мог бы ты навести для меня справки о женщине по имени Мэй Фремонт?
– Мэй Фремонт? Наводить справки нет необходимости. – В трубке раздался короткий смешок. – Я отлично знал Мэй. Она содержала заведение недалеко от города под названием «Райский уголок». Классное местечко. Но Мэй уехала отсюда много лет назад. Если не ошибаюсь, она с тех пор пошла в гору. Открыла шикарное заведение в самом Голливуде. Но она теперь, наверное, уже совсем старуха, ведь ей должно быть около семидесяти. Наверняка Мэй давно оставила свои штучки.
– Да, верно. По крайней мере она удалилась от дел, – сообщил Дарнелл. – Теперь она живет здесь, в Оазисе.
– Что ж, я не удивлен, что она осела в вашем городе. Но откуда этот внезапный интерес к ней? Вряд ли Мэй в ее возрасте еще способна причинить кому-либо неприятности. К тому же она успела поднакопить изрядное количество деньжат.
– Она еще не настолько стара, чтобы не доставлять нам хлопот.
– Каких хлопот, Тед?
Дарнелл колебался. В какой степени он мог доверять этому человеку? Он знал Бартелла уже много лет; Дэн четыре года служил на подводной лодке под его началом, и сейчас начальник полиции был в долгу перед ним за предоставленные сведения.
– Она раздувает тут небольшую бурю, Дэн, возглавляя группу горожан, которая выступает против роста Оазиса, новшеств в общественной сфере и тому подобного.
– А! Одна из этих. – Дэн снова усмехнулся. – И ты ищешь, чем бы ее прижать, если такая необходимость возникнет.
– Да, что-то в этом роде.
– Что ж, этот тип людей для нас вроде геморроя. Удачи тебе, Тед. Рад, если сумел тебе помочь.
– Спасибо, Дэн. Надеюсь, когда-нибудь смогу отплатить услугой за услугу.
Дарнелл повесил трубку. Теперь у него была та информация, которую хотел получить Отто Ченнинг. Как быть дальше? Еще год или даже несколько месяцев назад он тотчас бросился бы с полученными сведениями к Ченнингу. Но теперь все изменилось. Или, вернее, изменился он сам. Все в нем восставало против необходимости подчиняться требованиям Ченнинга.
Дарнелл испытывал к Зое Тремэйн симпатию, смешанную с восхищением, и он понимал, что Отто воспользуется этой информацией, чтобы опорочить ее в глазах жителей Оазиса. Кроме того, сам он не видел ничего дурного в действиях Зои и ее единомышленников. Эти люди поступали в соответствии со своими убеждениями. Если бы Зоя совершила какое-нибудь правонарушение, он бы, не мешкая, принял меры. Но если он посвятит в это дело Ченнинга, тот воспользуется полученными сведениями, чтобы шантажировать Зою, а это сделает его, Дарнелла, соучастником преступления. Правда, Зоя Тремэйн в прошлом неоднократно преступала закон в строгом смысле этого слова; но как бы ни был Дарнелл суров во всем, что касалось соблюдения правовых норм, он признавал, что многие из этих норм несправедливы. Закон о проституции относился к их числу.
Начальник полиции сухо рассмеялся, вспомнив обо всех тех преступных сделках, которые он втайне совершал вкупе с Ченнингом и мэром. Почему на старости лет он должен колебаться по поводу небольшого шантажа?
Вероятно, в этом и была вся загвоздка. Он устал от Ченнинга, мэра и их мелочных интрижек.
Приняв решение, Дарнелл положил телекс из ФБР в нижний ящик с правой стороны своего стола – этот ящик он всегда держал запертым. В данный момент он оставит сведения, которые ему удалось добыть, при себе.
Он понимал, что играет с огнем. Если Ченнинг узнает об этом, то сделает все от него зависящее, чтобы лишить Дарнелла его места, а он все еще обладал достаточным весом в политических кругах, чтобы добиться своего.
Возможно, если не останется иного выбора, придется уступить требованиям Ченнинга, а пока Дарнелл приготовился втайне усмехаться при виде растущей досады своего бывшего сообщника.
Глава 12
Дик Стэнтон вырвал страницу из пишущей машинки, скомкал ее и швырнул об стену. Бумага упала на пол рядом с еще несколькими пожелтевшими комками. Что за хлам! И, Бог ты мой, до чего же ему хочется пить! Он поднялся и вышел на небольшой балкон своей квартиры в многоэтажном доме. Уставившись вдаль, Дик молча следил за потоками знойного воздуха, поднимавшимися со стороны пустыни.
Неужели ему никогда больше не суждено написать ни одного произведения, хоть мало-мальски пригодного для публикации?
Ему отчетливо припомнилось письмо от издателя, полученное этим утром. Именно оно заставило его засесть за пишущую машинку – что ж, как говорится, и на том спасибо!
…Прошло уже два года с момента выхода в свет «Ликов судьбы», Дик. Нам нужна новая книга, если мы хотим сохранить твое имя для читающей публики. Как быстро люди склонны предавать все забвению! Ты не раз писал мне, что не можешь преодолеть творческий кризис, и так как за последние полгода я не получил от тебя ни единой весточки, то могу только заключить, что ты все еще в его власти.
Дик, это еще не конец света. Мы оба можем выручить большие деньги от публикации нового бестселлера Ричарда Стэнтона. На прошлой неделе я обедал с Кайлом Кембриджем. Ему очень нужна работа, и он в любую минуту готов засесть за очередной роман Стэнтона. Только дай мне знать, что ты согласен, и мы немедленно возьмемся за дело…
– Проклятие! – Дик ударил по парапету балкона с такой силой, что на какое-то мгновение ему показалось, что он сломал руку.
Потирая ушибленную ладонь, он вернулся в комнату, вынул из холодильника банку с тоником и снова рухнул в кресло перед письменным столом. Долго сидел так, угрюмо уставившись на пишущую машинку. Дик чуть было не поддался искушению швырнуть ее через перила балкона в плавательный бассейн внизу. Что еще, черт побери, ему оставалось делать? Похоже, сам он как писатель больше ни на что не годится.
Кайл Кембридж был автором-невидимкой, и к тому же очень хорошим. Когда Дик в процессе работы над «Ликами судьбы» попал в творческий кризис (сам роман тогда был готов лишь на треть) и оказался не в состоянии закончить книгу, издатель в конце концов уговорил его прибегнуть к услугам подставного лица.
– Черт побери, Дик, в этом нет ничего постыдного! – сказал он ему однажды по телефону. – Другие писатели сталкиваются с той же самой проблемой, и многие из них прибегают к помощи авторов-невидимок. Ты бы искренне удивился, если бы я назвал тебе имя одного писателя, чьи книги постоянно фигурируют в списке бестселлеров, и тем не менее почти всё за него теперь пишут другие. Он собирался удалиться от дел, но его издатель не захотел лишиться такого выгодного источника дохода.
Но Дик упирался в течение четырех месяцев – месяцев, показавшихся ему одной сплошной мукой. Он пытался писать, напивался каждый вечер до потери сознания и постоянно вступал в пререкания со своим тогдашним партнером Кеном, но в конечном итоге был вынужден сдаться и позволил Кембриджу завершить книгу за него. Подставной автор отлично справился со своей работой, роман «Лики судьбы» вошел во все списки бестселлеров, однако Дик чувствовал себя тогда смешанным с грязью, и то же самое ощущение охватывало его и по сей день, стоило ему только подумать об этом.
Он твердо решил, что либо напишет следующую книгу сам, либо никогда больше не подойдет к пишущей машинке. Но в одном его издатель прав – деньги ему нужны, высокая стоимость жизни и приобретение квартиры в Оазисе существенно истощили его финансы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39