Лейси пожала плечами:
– Боюсь, моя история не слишком оригинальна, доктор Брекинридж. Полагаю, можно назвать случай с моей мамой типичным. Я родилась в графстве Орэндж и была единственным ребенком в семье. Мой отец владел небольшой винной лавкой и работал с утра до ночи. Первое воспоминание, сохранившееся у меня от детства, – мама, листающая журналы о кино. Насколько мне известно, она прочитывала их все от корки до корки. Ничего другого она не читала. Когда мне было около семи лет, отец назвал меня «подающей надежды красавицей». С этого момента мама стала словно одержимой. Она в свое время мечтала стать актрисой, но забеременела и вынуждена была выйти замуж за моего отца. Она горько сожалела об этом и вечно пилила отца за то, что тот стал помехой ее артистической карьере. В конце концов она бросила его. Мне тогда исполнилось десять лет, и мама перенесла свои честолюбивые планы на меня. Уверена, что подобную историю вам приходилось выслушивать множество раз. Целыми днями мы обивали пороги актерских агентств. Мама работала по вечерам официанткой, а днем ходила вместе со мной к разным агентам.
– Должно быть, вам пришлось нелегко, – сказал Брекинридж сочувственно. – А как обстояло дело с учебой?
– Да так, мало-помалу, – пожала плечами Лейси. – Помню, нам время от времени приходилось переезжать, чтобы избежать наскоков со стороны школьного руководства. Мне еще повезло, что учеба давалась сравнительно легко. Обычно я справлялась со всеми школьными заданиями…
– Опять это слово: «везение». Если то, о чем вы мне рассказали, правда, то вы были необычайно способным ребенком. Но оставим это. Когда вы начали сниматься в кино? Я не помню, чтобы вы приобрели известность как актриса еще в детстве.
– Вы правы. Некоторое время я работала фотомоделью, участвовала в коммерческих передачах и сыграла несколько второстепенных ролей. Свою первую настоящую роль я получила, когда мне уже исполнилось семнадцать лет.
– А когда ваша мать принялась за вас, было всего десять? Видимо, ее оказалось не так-то легко обескуражить.
– Думаю, ничто на свете не могло бы ее обескуражить.
– Насколько я помню, после вашей первой большой роли в кино последовал стремительный взлет?
– Да, в двадцать лет я стала звездой.
– А ваша мать? Наверное, она порадовалась за вас?
– Не совсем. О, конечно, мама была счастлива, однако она никогда не могла успокоиться на достигнутом. Она всегда ожидала от меня большего, хотела, чтобы я жила на пределе своих возможностей. – Лейси нахмурилась. – Видите ли, я еще ни разу не получала «Оскара». Однажды я вошла в число претендентов, однако меня обошли. Впрочем, я сомневаюсь, что даже это могло бы ее удовлетворить. – Она вздохнула. – Мама умерла почти два года назад, примерно в то же самое время, когда я порвала со своим третьим мужем.
– И как раз тогда вы и начали употреблять кокаин? – спросил Ноа как бы невзначай.
– Да, вскоре после этого.
– Как это произошло?
– Съемки были в самом разгаре. Мой предыдущий фильм имел не слишком большой успех в прокате, и я твердо решила на этот раз сыграть лучше. Да и разрыв с мужем был довольно неприятным. – Теперь Лейси избегала его внимательного взгляда. – Я работала до потери сознания – была истощена и физически, и эмоционально. У меня завязался… роман с Куртом Джонсом, который играл в фильме одну из второстепенных ролей. Я была измотана настолько, что даже любовные свидания не доставляли мне никакого удовольствия. Однажды он показал мне только что купленный им кокаин. По его словам, он употреблял его время от времени в течение многих лет. Курт уверял, что это совсем не опасно и дает невообразимый кайф. Я всегда боялась наркотиков, но после смерти мамы стала довольно много пить, правда, все обходилось. К тому же я однажды уже употребляла кокаин, и ощущение было довольно приятным… Я решила, что мне все равно нечего терять. Депрессия и боязнь провала были так сильны, что я не удержалась и сделала пару затяжек. И сразу же почувствовала себя на высоте. Меня переполняла энергия. Казалось, что весь мир лежит у моих ног, а секс был просто фантастическим.
– Итак, вы стали прибегать к кокаину каждый день по ходу съемок?
Наконец-то Лейси подняла на него глаза. На сей раз в них не было удивления.
– Совершенно точно. Я уверенно справлялась с любыми эпизодами, и мне казалось, что я никогда еще так хорошо не играла. Фильм прошел в прокате на ура.
– А после этого вы продолжали принимать наркотики?
– Да. Это придавало мне силы и храбрости, в которых я так нуждалась.
– Но вам постоянно приходилось увеличивать дозу и частоту употребления?
Она снова отвела взгляд, кивнула с хмурым видом.
– И каждый раз, когда вслед за эйфорией наступала ломка, вас охватывала тоска и апатия, и вы чувствовали себя все хуже и хуже?
– Да, у меня возникало отчаянное желание вдохнуть еще, и чаще всего мне не удавалось его побороть. Я пробовала водку, пробовала валиум, но ничто не помогало мне справиться с ломкой – только новая доза кокаина.
– В последний раз на съемках вы уже не могли владеть собой?
Лейси вздрогнула, обхватила руками колени, лицо ее омрачилось при одном воспоминании о случившемся.
– Это было ужасно, доктор. В первый же день я поняла, что не в силах выдержать нагрузки, не вдохнув несколько доз кокаина – с промежутком в пару часов или около того. У меня даже стала развиваться паранойя: мне казалось, что все на съемочной площадке смотрят в мою сторону и перешептываются за моей спиной. Я дошла до такого состояния, что просто не могла работать!
Он кивнул:
– Довольно типичный случай. Вы перешли черту, Лейси, и у вас выработалось сильное пристрастие к наркотику. – Он бросил взгляд на часы. – Ладно, на сегодня достаточно. Через несколько минут меня ждет другой пациент. – И хотел было подняться с места.
– Погодите, доктор! – Она подалась вперед. – Что теперь со мной будет?
– Что ж, самый тяжелый этап, связанный с отвыканием от наркотика, вы уже прошли. Кстати, вам он дался куда легче, чем это бывает в большинстве случаев. Но, отвечая на ваш вопрос, скажу, что мы будем проводить сеансы терапии ежедневно, а если понадобится, то и два-три раза в день.
– И это все?
– Нет, ни в коей мере, – ответил Ноа с улыбкой. – Еще несколько дней вас будут держать на транквилизаторах. Кроме того, я попрошу вас завести для себя то, что я называю «Записной книжкой кокаиниста».
Она отпрянула.
– «Записная книжка кокаиниста»! Что это такое?
– Это своего рода журнал, предназначенный для ежедневных записей. Он должен стать для вас постоянным спутником – не только пока вы находитесь здесь, но и после выписки. Однако необходимо, чтобы вы начали вести его прямо сейчас и таким образом успели бы к нему привыкнуть. Он станет для вас, если угодно, залогом безопасности. Сам по себе журнал служит нескольким целям. Прежде всего я хочу, чтобы вы вернулись в свое прошлое, к тому моменту, когда вы впервые начали употреблять кокаин. Перечислите причины, которые заставили вас к нему прибегнуть, опишите те ощущения, которые вы при этом испытывали, и то, что чувствовали впоследствии. Будьте предельно откровенны и честны с собой. Никто, кроме меня, не прочтет написанного вами без вашего желания. Затем в течение ближайших нескольких дней доведите свою исповедь до настоящего момента. И еще начните заполнять параллельно две графы, одна из них – «Положительные последствия употребления кокаина», а другая – «Отрицательные последствия». Например, в одну графу внесите уверенность в себе, а в другую – повышенную возбудимость. В одну – огромное удовольствие от секса, а в другую – крайне неприятную и болезненную ломку. Вам понятна сама идея?
Лейси только кивнула в ответ, явно заинтригованная.
– Вероятно, вам все это кажется слишком примитивным, однако, можете мне поверить, метод срабатывает. Как я уже сказал, вы будете продолжать вести журнал и когда покинете наши стены. Тогда всякий раз, как только возникнет тяга к кокаину, вам останется только заглянуть в графу, где перечислены отрицательные последствия, и это скорее всего заставит вас вовремя остановиться и призадуматься. Куда бы вы ни отправились, повсюду берите с собой этот дневник. Пожалуй, лучше всего подойдет обычная записная книжка, которую легко носить в дамской сумочке. Помимо этого, я время от времени буду давать вам поручения. Для начала я прошу изложить на бумаге подробно, день за днем, что для вас значит быть наркоманкой и какое влияние, по вашему мнению, это оказывает на окружающих. Ваш курс лечения включает в себя и множество других методов. Со временем вы узнаете их все. К примеру, договорная система, побратимство, – он усмехнулся, – даже шантаж.
Она испуганно взглянула на врача:
– Шантаж?
– Да. Вы можете написать письмо, адресованное мне или любому другому психотерапевту, если уж на то пошло. В этом письме вы признаетесь, что злоупотребляли кокаином или в каком-нибудь другом своем проступке, которого искренне стыдитесь. Письмо оставите у меня и дадите согласие на регулярные анализы. Если в результате их выяснится, что вы прибегали к кокаину, то я буду вправе переслать ваше письмо газетчикам. Или, что еще действеннее, вы лишитесь части ваших драгоценностей. Они будут проданы, а выручка пойдет на благотворительные цели.
– О нет! – Лейси энергично замотала головой. – Я ни за что и никогда на это не пойду!
Ноа выругался про себя. Он совершил ошибку, ошибку, которую на его месте не допустил бы ни один мало-мальски уважающий себя врач.
– Извините меня, Лейси. Я говорил не думая.
– Надеюсь, вы это не всерьез? – В ее голосе звучали слезы.
– Нет, Лейси, – отозвался Ноа мягко. – Кроме того, ни с письмом, ни с вашими драгоценностями никто ничего не станет делать без вашего согласия.
Она судорожно вздохнула.
– Могу себе представить, что вы обо мне думаете, доктор. Мол, цепляется за такие пустяки, как драгоценности! Я-то понимаю, в чем тут дело. Я уже была пару раз у психоаналитика, и он объяснил мне, что они для меня значат. Спасительную соломинку.
– Выбросьте это из головы. Все мы нуждаемся в спасительной соломинке того или иного рода, – сказал Брекинридж невпопад. – Не вернуться ли вам к себе в палату? Попытайтесь немного отдохнуть. Завтра мы продолжим наш разговор.
Как только за Лейси закрылась дверь, Ноа выругался вслух. Куда же делось ваше знаменитое умение найти подход к пациентам, доктор? Сейчас вы оказались явно не на высоте!
Рем попытался улыбнуться доктору Брекинриджу, но улыбка больше походила на гримасу. Ему не хотелось ни с кем говорить – скорее уж поплакаться кому-нибудь в жилетку. Он чувствовал себя слабым, как новорожденный ребенок. Вот уже два дня подряд его беспрестанно рвало, желудок отказывался принимать любую пищу. Кожа зудела, и он чесался до тех пор, пока не выступала кровь. Воображаемые змеи и пиявки то появлялись, то исчезали у него в постели. Стоило ему погрузиться в сон от усталости, как он тут же просыпался с криком, замиравшим у него в горле.
Это был не первый из пережитых им приступов белой горячки, но еще никогда Рем не чувствовал себя настолько скверно. Ему казалось чудом уже то, что он вообще остался в живых.
Рем умоляюще взглянул на Ноа:
– Надеюсь, худшее уже позади, док?
– Судя по всему, да, однако время от времени вас еще будут мучить судороги и позывы на рвоту, а возможно, и повторяющиеся ночные кошмары. Вы помните медицинский осмотр, который прошли вчера?
– Довольно смутно.
– Вы в плохой форме, мистер Ремингтон. Ваша печень разрушена до такой степени, что я удивляюсь, как вы еще живы. Еще один такой запой, и вы покойник. Уже одного этого соображения должно быть достаточно для вас, чтобы бросить пить.
– Знаю. Когда я в последний раз лежал в больнице, доктор предупреждал меня, что если я не остановлюсь, то могу сыграть в ящик.
– Однако вы этого не сделали.
– Я пытался. Но у меня не получилось.
– На этот раз должно получиться.
Рем помолчал.
– Вчера вечером вы ввели мне антабус, доктор?
– Да.
– Я сразу это понял. Мне и раньше приходилось иметь дело с антабусом, и никогда в жизни я не чувствовал себя так плохо.
Ноа чуть-чуть улыбнулся.
– Но ведь сейчас вы не испытываете никакой тяги к спиртному?
– Бог ты мой, конечно, нет! – По телу Рема пробежала сильная дрожь. – Но мне казалось, что в таких местах его уже не применяют. Помнится, один врач как-то сказал мне, что антабус служит лишь подсобным средством.
– На некоторое время он вышел из моды, это правда. Но многие из нас, врачей, стали использовать его снова. Антабус выдержал проверку временем, так как применяется вот уже тридцать пять лет. И все это время он был полезным орудием в борьбе с алкоголизмом. Что же до выражения: «антабус служит лишь подсобным средством», то оно совершенно нелепо. Любое средство терапии, даже гипсовая повязка на сломанной ноге, может быть названо подсобным. Но вы уклоняетесь от сути вопроса, мистер Ремингтон. – Ноа бросил на него серьезный взгляд. – Вы – алкоголик. Это первое, что вы должны признать, если надеетесь на успех лечения.
– О, я-то понимаю, что я – алкоголик, док. – Рем пожал плечами. – Но спиртное – единственное, что помогает мне продержаться в течение дня. Каждого дня. И каждой ночи.
– Нам придется выработать для вас новый стиль жизни, мистер Ремингтон, – отозвался Ноа живо. – Такой, что позволит вам существовать без алкоголя после того, как вы выйдете отсюда.
– Как я могу поменять свой стиль жизни, док? – Голос Рема был полон муки. – Всю свою жизнь я только и делал, что снимался в кино. Теперь я уже больше не звезда, меня не приглашают даже на самые ничтожные роли.
– Есть много других людей, чья карьера подошла к концу, однако они умудряются обходиться без алкоголя или наркотиков.
– Я совсем не то, что другие люди, док! – Рем в сердцах ударил себя кулаком в грудь. – Я слишком долго находился на вершине славы и теперь чувствую себя обделенным. Я хочу вернуть себе прежнюю известность. Без нее я все равно что куча дерьма.
– Ну что ж, вряд ли вы приблизитесь к цели, если запоями сведете себя в могилу.
Рем уже хотел было признаться доктору в истинной причине, по которой он оказался здесь, но вовремя прикусил язык. Если бы он проговорился, что обратился в Клинику в надежде привлечь таким образом внимание какого-нибудь продюсера, то его скорее всего вышвырнули бы отсюда без лишних разговоров. Вместо этого он сказал:
– Знаете, что мне порой приходило в голову? Когда только начали делать порнографические фильмы, я подумывал, не сняться ли в каких-нибудь из них. Конечно, все они – дрянь, но ведь кино есть кино, черт побери, и за участие в порнухе платят хорошие бабки. И хотите знать, почему я отказался от этой мысли? Из-за возраста и слишком частых запоев. Мне это было уже не по силам.
– Еще одна веская причина для того, чтобы остановиться. Или вы предпочитаете умереть?
– Порой я задаюсь вопросом, не стало бы это для меня лучшим выходом, – проговорил Рем с горечью.
– Завтра мы переведем вас из отделения детоксикации. Это поможет вам почувствовать себя лучше.
Внезапно у Рема начался приступ кашля. Он едва не задохнулся. Потом появились позывы на рвоту. Ноа протянул ему судно, однако ничего так и не вышло. Мука была нестерпимой; за последнее время его так часто рвало, что мышцы желудка отчаянно болели. Наконец он перестал тужиться, глаза его слезились. Ноа помог Рему добраться до койки и прилечь.
– Попробуем дать вам немного поесть. Помимо всего прочего, вы страдаете от истощения организма.
– Поесть! – простонал Рем. – Чтобы потом меня опять вырвало?
– Мы больше не станем вводить вам антабус. И кормить начнем с чего-нибудь полегче. – Ноа усмехнулся. – Например, с детского питания.
– Детское питание! – снова простонал Рем. – Ну и хорош же я, раз снова превращаюсь в младенца! Я-то привык жить на бифштексах с жареным картофелем.
– Когда-нибудь дойдет и до этого. А пока что будем действовать постепенно.
Стерлинг Хэнкс, привычно сложив пальцы пирамидкой и опершись на них раздвоенным подбородком, смотрел в окно кабинета и наслаждался своим излюбленным пейзажем – бесконечным пространством пустыни, начинавшейся совсем недалеко от Клиники. По сути, смотреть там было не на что, но воображение Хэнкса рисовало ему стройные ряды многоквартирных домов. Несколько акров этой земли принадлежали ему лично. Сейчас там не было ничего, кроме песка, ящериц и грызунов, но очень скоро в результате строительного бума город начнет стремительно наступать на пустыню. Эти несколько акров достались ему по дешевке, но пройдет совсем немного времени, и они будут стоить целое состояние…
За его спиной раздалось жужжание интеркома, пробудив его от грез. Проворчав что-то себе под нос, Хэнкс обернулся и нажал на кнопку.
– Да?
– Мистер Хэнкс, ко мне только что поступил срочный вызов от охранника Бада Лонга, который дежурит у главного входа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39