OCR Roland
«Оазис»: АСТ; Москва; 1999
ISBN 5-237-01455-0
Аннотация
Любовь – оазис нежности и страсти в суете повседневности. Ноа Брекинридж и Сьюзен Ченнинг… Они предназначены друг для друга судьбой, но первая их встреча – встреча врагов. Потому что у Сьюзен есть свои причины ненавидеть то, чем занимается Ноа. Решительная красавица собирается любой ценой уничтожить роскошную клинику, в которой работает ее недруг. Но война не на жизнь, а на смерть оборачивается страстной, непреодолимой любовью…
Патриция Мэтьюз
Оазис
Глава 1
Белый «роллс-ройс» плавно затормозил перед спрятанным от посторонних глаз входом в двухэтажное, песочного цвета здание, словно сросшееся с ландшафтом, стойко сопротивляющимся засухе.
Высокий чернокожий шофер открыл дверцу, и из автомобиля вышла женщина. Вуаль и длинная бежевая накидка едва ли могли ввести кого-то в заблуждение – несмотря на то что Лейси Хьюстон выглядела похудевшей и осунувшейся, невозможно было не узнать прославленную актрису, пусть даже ее красота казалась сейчас такой призрачной за дымкой вуали.
Лейси кивнула шоферу:
– Благодарю вас, Теодор. Будьте так любезны, проследите за тем, чтобы чемодан перенесли в мою комнату, – чуть слышно попросила она хрипловатым голосом.
– Я сам этим займусь, мисс Лейси, – сказал Теодор Уилсон. – И я снял себе номер в мотеле «Холидей инн», чтобы быть рядом, если вам что-нибудь понадобится.
Лейси еще раз кивнула и вошла в медицинский центр Хейнмана. Она слегка вздрогнула, ощутив контраст между освеженным кондиционерами воздухом внутри здания и изнуряющим зноем, который царил за его стенами. Завернувшись поплотнее в широкую накидку, она остановилась у самого порога, не зная, куда идти. Оглядевшись, Лейси увидела молодого человека, крупными шагами приближавшегося к ней по длинному коридору. На нем не было ни пиджака, ни галстука, воротник его спортивной рубашки был расстегнут. Лейси отметила, что он среднего роста, коренаст и передвигается с изяществом атлета. Когда мужчина подошел, она обратила внимание на его густые, непокорные черные волосы. С серьезного, славянского типа лица на нее смотрели проницательные темные глаза.
Незнакомец улыбнулся чарующей улыбкой, которая смягчила суровость его черт.
– Мисс Хьюстон! Добро пожаловать в нашу Клинику, – произнес он низким голосом и крепко, ободряюще пожал ее руку. – Я – доктор Ноа Брекинридж.
Лейси ответила немного нервным смешком.
– Я не была уверена в том, кто передо мной… – Она сделала неопределенный жест рукой. – Доктора, как правило, носят белые халаты или….
– Или костюм и галстук? – Брекинридж ладонью взлохматил и без того уже взъерошенные волосы – ей показалось, что он сделал это совсем по-мальчишески. – Мы здесь не слишком склонны придерживаться формальностей. В конце концов, мы находимся в самой глубинке Южной Калифорнии.
– Это с вами я разговаривала по телефону, не так ли?
– Да, со мной. – Он взял ее сумку с вещами и подхватил ее под локоть. – Регистратура находится у другого входа, но я сам провожу вас в вашу палату…
Доктора прервал пронзительный вопль, эхом отразившийся от стен коридора. Лейси замерла на секунду и чуть было не бросилась обратно под надежную защиту «роллса».
– Все в порядке, мисс Хьюстон. – Брекинридж слегка сжал ее локоть. – Вам не о чем тревожиться. Иногда кто-нибудь из новых пациентов приходит в себя после лекарств, чувствует страх, оказавшись в непривычной обстановке, и издает непроизвольные крики.
«Проклятие, – подумал Ноа, – почему это случилось именно сейчас, в такой момент?» Он был уверен, что знает, кто только что кричал. Билли Рипер, этот маленький поганец. Время от времени Рипер испускал вопли – не от боли или испуга, чувства отчужденности или даже дезориентации, но просто чтобы в который раз поднять шум и заставить сиделку броситься к нему, лишь бы выместить на ком-нибудь свою досаду от вынужденного заключения. Ноа проклинал тот день, когда рок-звезду поместили в Клинику.
Он посмотрел на женщину, стоявшую рядом. Ноа почувствовал, как задрожала ее рука, и понял, что она вот-вот потеряет самообладание. Лейси Хьюстон – кинозвезда, секс-символ, известный во всем мире. Возможно, не первой свежести, но все еще достаточно красивая, чтобы вызывать желание у доброй половины мужчин земного шара и зависть почти у всех женщин. Но сейчас она казалась напуганной и уязвимой, и ее рука была такой хрупкой.
– Уверяю вас, – повторил Брекинридж, – вам абсолютно не о чем тревожиться, мисс Хьюстон.
– И что… такое здесь часто случается? – спросила Лейси.
– Нет, даю вам слово. Мы здесь не подвергаем людей пыткам.
Она невесело улыбнулась:
– Наверное, нет, но люди, оказавшиеся в таком положении, проходят через свою собственную пытку. Видите ли, для меня все это не новость.
– Знаю. Но вы сами приняли решение обратиться к нам. Это очень важный шаг и к тому же требующий незаурядной храбрости.
– Храбрости? Вовсе нет, доктор. Если бы я обладала настоящим мужеством, я бы справилась с этим сама, без посторонней помощи.
Одним взмахом руки Лейси откинула вуаль, и ее поразительная красота впервые так близко и живо предстала перед глазами Ноа. У него перехватило дыхание. Одно дело – видеть ее лицо воспроизведенным на кинопленке или на страницах журналов и газет и совсем другое – находиться всего лишь в нескольких дюймах от живой легенды. Лейси Хьюстон была не первая актриса, обратившаяся за помощью в Клинику, но чаще всего они казались ему лишь бледными копиями своих фотографий. Однако Лейси камера ни в коей мере не льстила – скорее наоборот. Поскольку звезде было не меньше сорока лет, Ноа заключил, что она, по всей вероятности, делала пластическую операцию и работа оказалась на редкость удачной. На лице Лейси можно было заметить разрушительные следы потребления наркотиков и алкоголя, однако они почему-то только подчеркивали ее очарование. А эти блестящие темные волосы и огромные зеленые глаза, в которых, как утверждал один журналист, можно был легко утонуть… Да, подумал Ноа, этот парень не преувеличил – он сам испытывал почти непреодолимое желание броситься с головой в омут, и к черту последствия!
– Вы осуждаете меня, доктор?
– Осуждаю? – переспросил он недоуменно.
– Прославленная красавица, боготворимая всеми кинозвезда, за спиной которой четыре брака и столько же разводов, обладающая огромным состоянием, не говоря уже об известной всему свету коллекции драгоценностей, вынуждена пройти курс лечения из-за злоупотребления спиртным и наркотиками.
– Не мое дело выносить моральные оценки, – произнес врач несколько натянуто. – Я здесь для того, чтобы лечить.
– Ах, не лукавьте, доктор Брекинридж! Вы должны испытывать определенную долю презрения к развалине вроде меня.
– Вы вовсе не кажетесь мне развалиной, мисс Хьюстон. – Ноа позволил себе расслабиться, на лице его появилась легкая улыбка. – Я восхищен вашей искренностью. Большинство здешних пациентов категорически отрицают тот факт, что они попали в зависимость от алкоголя или наркотиков и нуждаются в лечении. Или же делают вид, будто согласились быть помещенными в Клинику лишь потому, что им нужен отдых.
Ноа открыл дверь в отделение и остановился, ожидая, пока Лейси войдет внутрь. Он заметил, что актриса побледнела и руки ее сильно дрожат. Оставив дверь распахнутой, он подошел к ней.
– Вы хорошо себя чувствуете, мисс Хьюстон?
– Превосходно. – Она нервно рассмеялась и взглянула на него. На ее лбу выступили капельки пота. – Нет, это неправда. Мне кажется, я вот-вот закричу, как тот человек минуту назад.
– Когда вы в последний раз принимали наркотики?
– Вчера вечером. Нет, я не стану вам лгать. – Она глубоко вздохнула, ее безупречной формы грудь высоко поднялась и опустилась всего лишь в нескольких дюймах от него. – Сегодня утром я дважды затянулась кокаином в одном из отелей Лос-Анджелеса. Но, Боже мой, я чувствую себя так, словно это было много дней назад!
– Тем лучше для вас! Первый урок, который вам предстоит усвоить, – никогда не обманывайте себя относительно вашей зависимости. Я встречал здесь людей, от которых несло, как от винной бочки, и при этом они готовы были поклясться, что уже неделю не брали в рот спиртного. – Он пожал ей руку. – Только держитесь.
Ноа обернулся и, повысив голос, позвал:
– Кэти!
Стройная девушка в накрахмаленном халате, с пышной копной каштановых волос, перехваченных лентой, поспешила к ним.
– Да, доктор?
– Это мисс Лейси Хьюстон. Она будет жить в палате номер сто двенадцать. Проводите ее туда, пожалуйста, и помогите устроиться на новом месте. А потом дайте ей…
Доктор вынул из кармана блокнот, торопливо набросал на нем какой-то рецепт, оторвал страничку и передал его медсестре.
Кэти Марлоу бросила беглый взгляд на листок бумаги.
– Хорошо, доктор. Пожалуйста, пройдемте со мной, мисс Хьюстон.
Когда медсестра уже собиралась ее увести, Лейси задержалась в коридоре.
– Доктор!
– Да, мисс Хьюстон?
– Мой шофер, Теодор, скоро придет сюда с моим чемоданом. Не могли бы вы распорядиться, чтобы его проводили ко мне?
– Ваш чемодан? – повторил Брекинридж озадаченно. – Мисс Хьюстон, я, по правде говоря, не думаю, что вам понадобится так много одежды. В конце концов тут у нас не светский клуб.
– О, в нем вовсе не одежда, а мои драгоценности.
Он оторопело уставился на нее:
– Ваши драгоценности?
– Разумеется. Я никогда и никуда без них не выезжаю.
Лейси повернулась и последовала за медсестрой, даже не дав Ноа возможности ответить. Всего лишь мгновение назад он испытывал нечто вроде восхищения искренностью и силой духа этой женщины. И вот на тебе! Являться в лечебное учреждение с целым состоянием! Драгоценности! Он уже знал из какой-то газетной статьи о знаменитой коллекции Лейси Хьюстон – да и кто о ней не слышал? – и там действительно говорилось, что, куда бы звезда ни отправлялась, драгоценности всегда находятся при ней. Ноа смутно припомнил, как в одном из телевизионных интервью ведущий программы не без язвительности заметил, что эти драгоценности, вероятно, служат ей своего рода залогом безопасности. Вместо того чтобы опровергнуть его слова, Лейси признала: «Наверное, в этом есть доля правды, но эти драгоценности стоили мне долгих лет тяжелого труда, пота и слез, и мне бы хотелось иметь возможность ими любоваться».
Ноа никогда не испытывал особого уважения к большинству знаменитых пациентов Клиники, но время от времени кому-то из них удавалось его провести. Вот и теперь на какое-то мгновение ему показалось, что Лейси Хьюстон – одно из редких исключений.
Придя наконец в себя, он поспешил за ней следом.
– Мисс Хьюстон!
Лейси и медсестра остановились, поджидая его.
– У нас здесь существуют определенные правила, и исключений из них не делается ни для кого. Мне очень жаль, но вы не можете держать драгоценности у себя в палате.
– Но почему? – удивилась актриса. – Что в этом плохого?
– Это будет отвлекать вас, а мы здесь не допускаем ничего постороннего. Никаких газет или журналов. Никаких книг, телепрограмм, разве что в определенные часы. Никаких телефонных звонков, никаких посетителей, кроме как с одобрения лечащего врача, и то лишь по воскресеньям. Вы можете посчитать наши правила излишне суровыми, но опыт показывает, что это необходимо.
Она выглядела расстроенной, и Ноа почувствовал к ней жалость, однако постарался ожесточить свое сердце. Глядя вслед Лейси, когда она уходила вместе с медсестрой, Брекинридж задавался вопросом, что она подумает, когда узнает, что ей придется делить комнату с другой пациенткой и самой стелить себе постель.
Вернувшись в свой кабинет, Ноа обнаружил там записку от директора Клиники Стерлинга Хэнкса. Шапка серебристо-белых волос на голове директора напоминала театральный парик, из-за нее сотрудники Клиники, которые недолюбливали Хэнкса – а таких было много, – дали ему прозвище Серебряный Стерлинг.
Ноа питал особую неприязнь к Хэнксу, главным образом из-за его самовлюбленности и напыщенности. Не получив медицинского образования и не имея ни малейшего представления о внутренней деятельности Клиники, директор тем не менее был явно преувеличенного мнения о собственных способностях. Приходилось признавать, что Хэнкс – всегда ровный, учтивый, свободно общающийся с высокопоставленными пациентами – умел создать хороший рекламный образ для прессы, но он совершенно не интересовался методами лечения, до тех пор пока они не вступали в противоречие с имиджем Клиники, который он так старательно оберегал. Хэнкса волновал лишь конечный результат, ему важнее всего было публично объявить, что такой-то и такой-то выписался после курса реабилитации, тем самым еще раз подтверждая его эффективность.
Ноа благодарил судьбу за то, что Хэнкс редко вмешивался в повседневные дела Клиники, однако они постоянно сталкивались. Разногласия возникали по двум вопросам. Первый из них иллюстрировала записка, которую держал сейчас в руках Ноа. Вторым было то презрение, которое Хэнкс питал к простым смертным, обращавшимся в Клинику за помощью. Будь на то воля директора, на лечение принимались бы только знаменитости. Ноа вовсе не намерен был лишать последних шанса на реабилитацию, но его в не меньшей степени беспокоила судьба других пациентов, не обладавших богатством или известностью. Именно работа с такими людьми оправдывала его пребывание в Клинике.
Глядя на белый клочок бумаги, он нахмурился. Хэнкс почти всегда передавал свои распоряжения и указания записками, совершенно игнорируя телефон, как будто Александр Грейам Белл никогда не появлялся на свет. Ноа однажды упрекнул директора в том, что он использует этот способ общения, чтобы иметь доказательства своей неутомимой деятельности, которые всегда можно предъявить в случае необходимости. Хэнкс даже не потрудился опровергнуть обвинение, что и побудило Ноа добавить:
– Вы могли бы добиться того же самого результата, записывая все телефонные разговоры.
Хэнкс изобразил крайнее удивление:
– Мой дорогой доктор Брекинридж, это было бы не только неэтично, но и противозаконно.
Однако ярость Ноа вызывали даже не сами записки, а их привычное уже содержание. Вот что он прочел на этот раз:
Доктор Брекинридж!
В течение ближайших трех дней нас должен удостоить своим присутствием новый пациент – губернатор Уильям Стоддард. Сегодня утром я разговаривал с губернатором по телефону и посоветовал ему связаться с Вами.
– Проклятие! – вырвалось у Ноа.
О нем все кругом говорили, что в умении найти подход к больным он превосходит доктора Маркуса Уэлби и молодого доктора Килдейра, вместе взятых. Это было для него одновременно и проклятием, и благословением. Для того чтобы иметь дело с пациентами Клиники, с их чрезвычайно переменчивым нравом, требовалось обладать терпением Иова и тактом дипломата в придачу. Последнее и стало для Ноа источником всех бед. Как только Хэнкс узнал о его умении общаться с людьми, он предпринял шаг столь ловкий, что Ноа даже ни о чем не догадывался, пока не стало слишком поздно.
Теперь на Брекинриджа была возложена обязанность лично принимать всех высокопоставленных пациентов – встречать их у входа, как в случае с Лейси Хьюстон, опекать их в течение всего времени, уходившего на предварительные процедуры, и осуществлять контроль за их лечением. По мнению Ноа, все это было не более чем работой на публику. Он ведь врач, черт побери! Он выбрал эту область медицины по сугубо личным причинам, чтобы помогать всем алкоголикам и наркоманам, а не только богатым и знаменитым. Не говоря уже о том, что такого рода поденщина ему глубоко претила, она отнимала его время у других пациентов.
На его энергичные протесты Хэнкс вежливо ответил:
– Ваши исключительные способности очень ценны для нас, доктор Брекинридж.
– Но я же врач!
– Никто не ставит под вопрос вашу медицинскую квалификацию. Без сомнения, вы лучший доктор в штате. Однако Клиника сама по себе уникальна и, безусловно, пользуется большей известностью, чем даже центр Бетти Форд. Наша слава гремит по всему свету, и вполне заслуженно. Благодаря такой репутации лечение у нас оказывается предпочтительным для известных людей, и этим мы не в малой степени обязаны вашим усилиям. Пациенты, прибывающие сюда, осведомлены о ваших способностях, и они вправе ожидать от специалиста такого уровня личного внимания к себе.
– Известных? Вы хотите сказать, пользующихся дурной славой, – пробормотал Ноа мрачно.
– Вы имеете право на собственное мнение, – отозвался Хэнкс сурово, – до тех пор, пока вы храните его при себе. Продолжайте выполнять свои обязанности, как и раньше, доктор Брекинридж.
Чтобы освободиться от тягостной для него рутины, Ноа обращался в совет директоров, и там ему коротко ответили, что все подобные вопросы находятся в исключительном ведении Стерлинга Хэнкса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39