В щели между камнями на стенах впились толстые щупальца вьюнка, грозившего разорвать строение на части. На нежданных гостей незряче пялились темные глазницы окон. Боязливо осматриваясь по сторонам, сопровождавшие Камеронов слуги на всякий случай вынули из ножен мечи.
— Уберите оружие! — скомандовал Дугал, чуть вздрогнув при звуке собственного голоса, разорвавшего стылую тишину. — Чего вы хотите добиться? Уж не желаете ли начать войну?
Обменявшись смущенными взглядами, слуги молча повиновались, но старый кучер пробормотал что-то насчет «подлых Макдоннеллов» и не убрал свой мушкет с колен.
Дугал толкнул дверь, и она со скрипом отворилась. Не успел он возразить, как Элизабет первой прошествовала внутрь.
Дугал поспешил за ней и едва не уткнулся в спину жены, когда та внезапно остановилась, будто налетев грудью на стену.
— Ты позволил нашей дочери жить в такой грязи! — проговорила Элизабет, с омерзением глядя на представший перед ее глазами захламленный парадный зал замка.
Дугал оглядывал царивший вокруг хаос с удивлением и отвращением. Вся мебель была переломана, вверх ножками торчали разрубленные пополам столы и деревянные скамьи. На пустых канделябрах осела густая пыль, повсюду с потолка свисали клочья паутины, слегка колыхавшиеся на сквозняке. Через узкие бойницы в помещение пролезли побеги вьюнка, жадно вцепились щупальцами в щели на стенах, будто давая понять, что через очень короткое время единственным хозяином замка будут заросли зеленого плюща.
Создавалось впечатление, будто на замке лежит проклятие и он находится при последнем издыхании.
— Нет, — покачал головой, Дугал, — здесь наша дочь не жила. — Он говорил шепотом, словно боялся нарушить зловещую тишину.
Элизабет скорчила брезгливую гримасу, приподняла юбки и двинулась вперед, осторожно переступая через кучки воробьиного помета и дочиста обглоданные кости каких-то мелких животных. В дальнем углу тяжело заворочался явно более крупный зверь. Дугал выхватил пистолет и заслонил жену своим телом.
— Не стреляйте, милорд! У меня нет оружия, — раздался из темноты дрожащий голос, и на свет выступил, подняв руки, человек довольно странного вида.
Дугал несколько оторопел при виде знакомых, необычных для Макдоннеллов темных волос, выдававших в незнакомце кузена Моргана, сгоряча тихо выругался и засунул пистолет за пояс. Однако ему не хотелось, чтобы жена поняла, с кем имеет дело, и он не стал обращаться к Рэналду по имени.
— Мы приехали, чтобы переговорить с твоим предводителем, — сказал Камерон.
Рэналд почесал в затылке, переминаясь с ноги на ногу. Его смуглое прежде лицо было бледным, как если бы он не видел солнца много недель. Одна рука была как-то странно согнута, словно плохо срослась после ранения.
— Честно говоря, я бы вам этого не советовал, сэр. Морган не выходил из своей комнаты уже много дней. Он пускает меня к себе, только когда я приношу ему поесть… — отвел глаза в сторону, — …или выпить.
— Мы проделали долгий путь по козьим тропам, которые вы называете дорогами, и много раз рисковали жизнью. И мы не уедем, пока не повидаем Моргана. — Дугал говорил со всей доступной ему властностью.
В былые времена Рэналд непременно стал бы перечить высокомерному лорду. Сейчас он только пожал плечами.
— Как хотите. Но я бы советовал леди остаться здесь, внизу. Да не сверкайте так на меня глазами! Ничего с вашей женой не случится. Я провожу вас и вернусь присмотреть за ней.
Дугал с сомнением глянул на супругу. Она ответила ему ободряющей улыбкой.
— Ступай, любовь моя. Делай то, что собирался, и не беспокойся обо мне.
Рэналд повел Камерона вверх по лестнице. Они остановились перед дверью комнаты, которая прежде была спальней Сабрины. Рэналд тихо постучался, а когда никто не ответил, осторожно приоткрыл дверь. Дугал первым решил войти в комнату, но не успел сделать и шагу, как в ногу ему вцепилось какое-то странное существо. Вначале Камерон решил, что на него напала остервеневшая от голода крыса.
— Пагсли! Назад! — проревели из комнаты, и показалось, что дрогнули стены.
Пес удалился с обиженным видом и прилег за перевернутым столом. Дугал оглядел ногу, понял, что она не прокушена, и вытер платком лоб.
— Господи! Что это с ним? Пагсли всегда отличался дурным нравом, но я не могу припомнить, чтобы он…
Конец фразы застрял в горле, когда Дугал увидел предводителя Макдоннеллов, явившегося из хаоса комнаты в мир солнечных лучей, пробивавшихся из западного окна. Вождь Камеронов до сих пор не мог привыкнуть к великанским размерам Моргана. Почему-то Дугал по-прежнему ожидал увидеть его худым упрямым мальчишкой, каким запомнил когда-то. Но в этом гиганте с пустыми, ничего не выражающими глазами не осталось ничего ребяческого.
Морган являл собой жуткое зрелище. Давно не бритый, глаза в красных прожилках, шапка спутанных нечесаных и немытых волос. Торс вождя Макдоннеллов был обнажен, вокруг бедер повязан рваный плед. На фоне ярко освещенного окна Морган выглядел падшим ангелом, подручным Сатаны. И когда он подошел ближе, Дугал невольно поморщился, почуяв застарелый запах виски. Морган остановился перед незваным гостем, скрестив руки на груди.
Очень не хотелось Дугалу просить этого страшного человека о милости, но ради своей дочери он был готов сделать все, даже продать душу новому хозяину Моргана.
— Я приехал, чтобы поговорить с тобой о моей дочери.
— А что с ней? — равнодушно отозвался Морган. — Ей стало хуже? Или умерла? Или ты просто привез бумаги на развод, чтоб я подписал?
Морган перечислил все эти возможности с таким безразличием, что Дугал не на шутку рассердился.
— В разводе нет необходимости. Я добиваюсь в суде признания вашего брака недействительным.
Морган склонил голову набок. В глазах сверкнула насмешка.
— Умный ход. Вы, Камероны, всегда умели обойти закон. Что ты сказал судье? Грязный Макдоннелл так и не осквернил чистоту твоей дочери? — Он ядовито изогнул бровь. — Так вот, я ее осквернил. И между прочим, ей это понравилось.
Дугал сжал кулаки и напомнил себе, сколько раз во имя сохранения мира между кланами ему приходилось сносить пьяные оскорбления Ангуса Макдоннелла. Нельзя забывать, ради чего он сюда приехал. Если понадобится, он встанет на колени перед этим человеком.
Руки Дугала медленно разжались.
— Ты нужен моей дочери.
В ответ Морган разразился хохотом. Потом, пошатываясь, отошел к стене, привалившись к ней, и вытер выступившие на глаза слезы:
— О Боже, Дугал! Неужели того, что из-за меня она стала калекой, мало? Хочешь, чтобы я завершил начатое? Чтобы убил ее?
Тем временем внизу в зале Элизабет сидела в кресле с прямой спинкой, которое отыскал для нее Рэналд, и нетерпеливо постукивала по ручкам полированными ноготками. Кузен Моргана пристроился возле очага, как провинившийся пес, время от времени застенчиво поглядывая на важную гостью из-под на удивление длинных ресниц. «Жаль, что такому красивому созданию выпало родиться столь убогой обстановке», — подумала Элизабет. Она возвела глаза к потолку с массивными балками. Сверху не доносилось ни звука, лишь тихонько шелестели нити пыльной паутины на сквозняке.
Внезапно Рэналд громко хрустнул костяшками пальцев. Элизабет чуть не подскочила от неожиданности. Гнетущая атмосфера замка явно начала действовать ей на нервы.
— А где же все остальные ваши соплеменники? — спросила она, только чтобы нарушить затянувшееся молчание.
Рэналд пожал плечами.
— Да кто где. Морган велел им разойтись. Раздал овец, коров, все, кроме нескольких куриц и небольшого запаса солонины.
— А ты? Почему решил остаться здесь?
Рэналд ответил не сразу, низко склонил голову и принялся старательно стирать пятно сажи с грязной ладони.
— Морган мне приходится кузеном. Не мог же я бросить его здесь умирать в одиночестве, верно?
Это признание заинтриговало Элизабет, никак не ожидавшую, что Макдоннелл способен пойти на такую жертву ради родственника. Она внимательно присмотрелась к красивой физиономии молодого человека:
— Ты в самом деле считаешь, что без тебя Морган может умереть?
Он взглянул ей прямо в глаза.
— Нет, миледи. Не без меня. Он может умереть, если останется без меня один.
Элизабет была потрясена этим откровением и даже не нашлась что ответить. В этот момент на лестнице показался расстроенный Дугал. На вопрошающий взгляд жены он покачал головой.
— Я просил, умолял. Только на коленях не ползал перед ним, но все бесполезно. Он не соглашается.
Вначале он подумал, что странный блеск в глазах жены вызван слезами, но, когда приблизился, чтобы утешить ее, Элизабет обошла его и направилась вверх по лестнице.
— Бет! Не ходи туда! — воскликнул Дугал, бросаясь за ней следом.
Рэналд тоже вскочил и двинулся за супругами.
— На вашем месте я бы туда не ходил, — вторил он Дугалу. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Не говорите потом, что я вас не предупреждал, если что случится.
Элизабет остановилась в коридоре, не зная, куда идти дальше, и здесь ей помог Рэналд, сам того не желая. Он заскочил вперед и заслонил своим телом дверь комнаты, где находился Морган.
— Отойдите в сторону, сэр! — скомандовала Элизабет.
Склонив голову, Рэналд повиновался. Элизабет положила ладонь на грудь мужа. В ее глазах сверкнула железная решимость.
— Отправляйтесь вниз. Оба. И что бы вы ни услышали, не смейте подниматься сюда, если я вас сама не позову. Вы все поняли?
На какой-то момент Дугалу стало так весело, что он едва не рассмеялся. Он не мог припомнить, когда собственная жена вызывала в нем большее восхищение. Дугал отступил, давая Элизабет дорогу, и галантно поклонился.
— Как вам будет угодно, миледи.
Элизабет распахнула дверь. Дугал успел рассмотреть поверх ее головы ошеломленное лицо Моргана. Совершенно не ожидавший подобного развития событий, он был явно растерян.
Элизабет уперлась руками в бока.
— Первым делом закрой рот, Морган Макдоннелл, а то челюсть вывихнешь! Если ты думаешь, что я пришла пожалеть тебя, то жестоко ошибаешься.
Она величественно вплыла в комнату и захлопнула дверь перед носом Дугала.
— Теперь, парень, тебе остается только молиться за своего предводителя, — сказал Дугал, дружески хлопнув Рэналда по плечу. — Моргану предстоит испытание, какое еще не выпадало самым закоренелым грешникам в аду.
Они вернулись в зал. Рэналд раздобыл фляжку пива и молча разлил по глиняным кружкам. Прошел час, другой. Макдоннелл вздрагивал при каждом звуке, зато Дугал хранил полное спокойствие, время от времени встряхивая пиво в кружке и пряча в бороде лукавую усмешку.
Вначале сверху доносились только громкие голоса, потом раздался оглушительный треск. Рэналд так дернулся, что расплескал пиво.
Дугал поднял свою кружку. — За здоровье Бет, — прошептал он. Шум сражения в комнате Моргана все нарастал. Яростный мужской рев был прерван звоном разбитого стекла. Последовали новые выкрики, а за ними явственный звук пощечины. Рэналд вытаращил глаза. Дугал нагнул голову, прислушиваясь к наступившему после пощечины молчанию. Зловещая тишина затянулась надолго. Даже Дугал начал беспокойно ерзать в кресле и достал из кармана часы.
На верхней площадке лестницы появилась Элизабет. Юбки были словно оторочены пылью и испещрены пятнами, похожими на следы гигантской пятерни. Неспешно спускаясь по ступеням, она пригладила растрепавшуюся прическу. Лицо ее сияло радостью и торжеством.
Элизабет протянула руки к мужу.
— Он дал слово помочь нам. Пообещал сделать для Сабрины все, что в его силах. Чего бы это ему ни стоило.
Залпом осушив кружку, Рэналд вскочил на ноги.
— Я знал, что наша Сабрина не бросит Моргана. За всю жизнь не встречал такой душевной и отзывчивой девушки.
С радости Рэналд пустился в пляс, не замечая удивленно вскинутых бровей Дугала и не видя, как Элизабет прижала палец к губам мужа, призывая его хранить молчание.
— Ну до чего ты тупая! Я же сказала, чтобы мне принесли пирожки с клубникой, а не с яблоками!
Горничная растерянно смотрела на серебряный поднос, стоявший на коленях Сабрины.
— Извините, мисс, но вы просили пирожки с яблоками, клянусь. Я точно слышала.
— Сейчас же убери эту гадость! — Сабрина брезгливо оттолкнула поднос. — Я, конечно, калека, но вовсе не слабоумная. Я очень хорошо помню, что просила принести пирожки с клубникой. И не смей мне перечить!
Поднос в трясущихся руках горничной накренился, и горячий пирожок шлепнулся на колени больной.
— Черт бы тебя побрал! — закричала Сабрина. — Мало того, что тупая, так еще и неловкая!
Прикусив дрожащую нижнюю губу, горничная подняла пирожок и принялась вытирать масляное пятно на домашнем халате больной. Сабрина вздохнула с видом мученицы и откинула голову на подушки дивана, словно ослабевшая шея больше не способна была держать ее голову.
— Ладно, оставь меня в покое, — она махнула горничной безжизненной рукой. — Все равно пропал аппетит. Я так расстроилась, что не смогу сейчас есть.
Вконец расстроенная девушка на цыпочках двинулась из гостиной. Другая горничная, занятая уборкой, тут же прервала свое занятие. Укоризненно посмотрев на Сабрину, она принялась утешать подругу, приглушив голос. Но в послеполуденной тишине городского особняка Бельмонтов Сабрина явственно слышала каждое слово.
Не надо плакать, девочка. Когда их высочество начинают капризничать, им ничем не угодишь. Сегодня утром, видите ли, велела мне подать книгу, а ведь вполне могла сама ее взять, стоило только руку протянуть. Помяни мое слово, скоро начнет вопить: «Головы им всем долой!» Всякий раз, как ей что-то не понравится.
«Вот дряни», — мысленно осудила служанок Сабрина, потрогала лоб, проверяя, не поднялась ли температура, и тяжело задумалась. Она прекрасно знала, что все слуги дома Бельмонтов большую часть времени проводят на кухне, обсуждая поведение увечной племянницы своего хозяина. «А какое мне до них дело, собственно говоря? — подумала больная. — Пусть уж лучше осуждают меня, чем жалеют. Да и не приходится удивляться, что вечно толкуют только обо мне. Так уж создан человек, что его неодолимо влечет трепать языком о калеках и уродах. Все необычное неизбежно возбуждает нездоровое любопытство». Словно в подтверждение этой мысли в гостиную вошла Энид, размахивая тонкой брошюрой, и с места в карьер затараторила:
— Ты посмотри, что мне принес Стивен! — Толстушка упала в кресло эпохи Людовика XIX и принялась в восторге дрыгать ногами. — Он приобрел эту книженцию у уличного торговца. Только послушай, что здесь написано: «Миссис Мэри Тофт из Годалминга недавно родила четырнадцатого кролика». Как тебе это нравится?
— Очень интересно, — без особого воодушевления откликнулась Сабрина. — Энид, ты не могла бы потрогать мой лоб? По-моему, у меня поднимается температура.
Не отрываясь от брошюры, Энид рассеянно потрогала лоб кузины и как ни в чем не бывало продолжала:
— Нет, ты только послушай! Тут говорится, что врач самого короля был направлен в Годалминг, чтобы на месте расследовать необычное явление, и прибыл в дом миссис Тафт как раз в тот момент, когда нужно было принять роды пятнадцатого… Нет у тебя никакой температуры, дорогая, все в порядке.
— Откуда ты знаешь? Ты же не врач! — капризно надула губки Сабрина. — На самом деле тебе на меня наплевать. Я бы могла представлять для тебя интерес, только если бы вдруг разродилась целым выводком ежей прямо здесь, в гостиной твоей матушки.
Энид отложила брошюру и мило улыбнулась, но в ее глазах была обида. Сабрина хотела было извиниться, но не смогла найти нужных слов, которые порастеряла и подзабыла в последнее время. Извиняться или благодарить стало для нее в минувшие месяцы все труднее и труднее. И вообще, достаточно ей было открыть рот, чтобы попросить дополнительную подушку или сделать замечание о погоде, как вместо этого с языка срывался злобный упрек или капризное требование. Можно ли винить Энид за то, что она сейчас смотрит на подругу как на чужого человека, если Сабрина сама себя не узнает?
— Конечно, ты права, дорогая, — сочувственно сказала Энид, плотнее укутывая Сабрину кашемировой шалью. — Я действительно ужасная эгоистка. Болтаю о всякой чепухе и совсем позабыла о том, как ты все это должна воспринимать. Хочешь, я тебе почитаю вслух? — Она взяла толстый том, лежавший у локтя кузины. — Опять Гомера читаешь?
Сабрина кивнула, и Энид начала с того места, где говорилось о путешествии Одиссея в царство мертвых, но больная не получала ни малейшего удовольствия от знакомого сюжета. Теперь она считала героя Гомера скучным и неинтересным, а его верную супругу Пенелопу — законченной идиоткой. Какой же нужно быть дурой, чтобы всю жизнь ждать возлюбленного без всякой надежды на его возвращение?
Сабрина повернула голову к окну и стала разглядывать ухоженные окрестности Ганновер-сквера, вспомнила, как ее везли сюда по извилистой дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47