Под эту мелодию Моргана оставило напряжение, расслабились бугры мускулов, черты лица разгладились, и белокурый гигант приобрел вид человека, довольного собой и окружающим миром. Через пару минут он сонно вздохнул, пошевелился и тихонько сказал:
— Прекрасная мелодия, Бет.
Сабрина замерла. Морган открыл глаза, но в них ничего нельзя было прочитать, кроме изумления. Девушка даже подумала, что ей показалось и на самом деле с губ мужа не слетело имя ее матушки.
Морган потер лоб.
— Прости, я, кажется, задремал. Наверное, мне лучше пойти спать, а то придется звать Фергюса, чтобы отнес меня в постель.
Он с усилием поднялся, прошел к двери и неожиданно остановился. Сабрина же сейчас с трудом выносила его присутствие. Поскорее бы остаться одной, чтобы хорошенько обдумать события вечера и попытаться развеять нахлынувшие на нее страшные сомнения! Наконец она не выдержала и повернулась лицом к мужу.
— В чем дело? Чего ты ждешь?
Морган стоял у двери, скрестив руки на обнаженной груди, и напоминал в эту минуту греческую статую.
— Разумеется, поцелуя на сон грядущий.
Такого нахальства Сабрина не ожидала. Она уперлась руками в бока, кипя негодованием:
— Похоже, я не до конца объяснила тебе правила цивилизованного поведения. Если муж наносит своей жене незаслуженное оскорбление, на ночь они не целуются.
Какое-то время великан раздумывал над услышанным. Потом, не говоря ни слова, подошел к жене, стиснул за плечи и приподнял высоко над полом. В ее уста ворвался горячий язык, и вскоре Сабрина уже ничего не чувствовала, кроме обжигающей страсти. Она обвила руками бронзовую шею, прильнула к широкой груди и помышляла лишь о том, чтобы этот миг длился вечно.
— Это глупое правило, — неожиданно заключил Морган и поставил жену на ноги. — Спокойной ночи, малявка. — Он осторожно прикрыл дверь, и Сабрина осталась одна.
— Спокойной ночи, Морган, — прошептала вслед мужу Сабрина. — Не приходится удивляться, что он зовет меня малявкой. Видимо, забыл мое имя.
Из-под кровати выкарабкался Пагсли, смекнувший, что теперь ему ничто не угрожает. Сабрина прикрыла изуродованный бок чайника концом скатерти, чтобы лишний раз не вспоминать о событиях минувшего вечера. Неужели Ив права и Морган — точная копия своего отца, по стопам которого теперь свято следует? Может, все эти годы он действительно был тайно влюблен в матушку? На память пришло лицо Моргана, жадно слушавшего, как поет Элизабет.
Сабрина прижала ладонь к сердцу в надежде унять глухую боль. Забавная ситуация, ничего не скажешь! Оказывается, в то время, когда она, положив подбородок на пухлый кулачок, с обожанием взирала на Моргана, он с не меньшим восторгом пожирал глазами хозяйку замка Камеронов. В те далекие годы девочка об этом просто не задумывалась, потому что по-иному никто и не смотрел на Элизабет. Она была сердцем Камеронов, ангелом-хранителем, и всегда находилась на пьедестале, окруженная всеобщей любовью и обожанием. Всю жизнь Сабрина старалась быть похожей на свою матушку.
У единственной дочери были все шансы вырасти избалованной и самовлюбленной, какой ее и считал Морган, но она всегда старалась быть щедрой, великодушной и благовоспитанной. Еще тогда, в детстве, Сабрина поняла, что негоже проявлять свои истинные чувства к мальчишке, гостившему летом в замке, и приложила немало усилий, чтобы никто ни о чем не догадался.
Когда Морган и ее братья скакали на пони по полям, Сабрина не просилась с ними, а послушно усаживалась у окна с рукоделием на коленях, и ее выдавал только жалобный взгляд. Еще она покорилась воле матушки и согласилась ехать в Лондон, где предстояло выйти замуж за какого-нибудь скучного английского джентльмена, хотя в глубине души Сабрина знала, что ее сердце всегда будет принадлежать горам Шотландии и укравшему его диковатому, упрямому мальчишке.
Для матушки дочь всегда была самой любимой из всех выращенных ею роз, для отца — ненаглядной принцессой; а сейчас Сабрина стала игрушкой в руках Моргана, очаровательным зверьком, послушно вскакивающим на колени хозяина каждый раз, когда тот дергал за поводок. Но она так и не стала женщиной. Не сумела стать женой Моргану.
Вот Энид, к примеру, нашла в себе силы навсегда порвать с прошлым, а ее несчастная кузина все еще пыталась наладить жизнь прежними методами; захотела, видите ли, обаять Макдоннеллов в тайной надежде, что если удастся завоевать их симпатии, то это поможет покорить сердце их вождя. Да, видно, пришла пора распрощаться с детскими иллюзиями.
Сабрина присела к столу и обвела спальню горящим гневом взглядом. Приходилось с грустью признать, что в этой комнате ничто не напоминает о ее молодой хозяйке: не было ни единой вещи, по которой можно судить о ее личности и чертах характера, потому что во всем проглядывал тонкий вкус Элизабет Камерон. Именно она подобрала каждую вещь, будь то фарфоровый чайный сервиз, купленный на ее деньги в Лондоне и доставленный в Шотландию, либо элегантные тонкие свечи, сделанные по ее заказу, или белоснежное постельное белье, вышитое ее искусными руками.
Все, что находилось сейчас в спальне Сабрины, включая собаку, вначале принадлежало Элизабет. И как теперь выясняется, можно считать, что ей принадлежало и сердце Моргана. Сабрина любила и уважала свою мать, восхищалась ею, но никогда не могла бы стать ее точной копией — даже ради Моргана. Много лет назад несносный мальчишка получал несказанное удовольствие, сбивая с головы маленькой принцессы корону. Теперь пришло время добровольно отказаться от нее.
Пагсли одобрительно заворчал, когда Сабрина вынула шпильки и позволила густым волосам упасть на плечи и окружить ее темным пышным облаком.
В такие ночи Морган очень жалел, что не пристрастился к спиртному. Чресла горели огнем, который не смогла бы погасить самая холодная родниковая вода. Не осталось и следа от смертельной усталости, когда в ответ на его поцелуй дрогнули сладкие уста Сабрины. Теперь нечего и думать о возможности забыться сном.
В минуту страшной слабости в голову пришла дикая мысль: «Почему я не могу стать тем варваром, за которого меня принимают Камероны?» В душе шевельнулась зависть к своему далекому предку по прозвищу Альберт Ужасный, который никогда не терзался сомнениями, был лишен всяких моральных устоев и наверняка просто повелел бы посадить красивую дочь Камерона на цепь и услаждал себя ее телом, когда пожелает.
Представив себе эту картину, Морган застонал и осушил еще одну кружку воды. Он покинул спальню и спустился в зал в надежде утопить в вине одиночество и обрести покой среди веселящихся соплеменников, неизменно собиравшихся в замке. Они были вынуждены бросить свои коттеджи и искать прибежище под сенью полуразрушенных сводов дома предводителя Макдоннеллов, поскольку за последние годы их число изрядно уменьшилось, а Гранты и Чизхолмы все чаще и смелее вторгались в их владения и наносили все более ощутимый урон. Теперь Макдоннеллы вместе завтракали, обедали и ужинали, а потом располагались на ночь на скамьях, укрывшись пледами, как поступали их предки пятьсот лет назад.
Но даже в зале, в гуще всеобщего веселья, на душе было муторно и сердце беспокойно билось в едином ритме с переливами флейт и дробью барабанов.
— Поберегись! — раздалось рядом, и здоровенный парень, получивший тычок в спину, рухнул на стол.
Морган поймал бедолагу на лету и усадил на скамью, не моргнув и глазом. Неподалеку устроился Фергюс, облапивший шею девицы, с которой он обращался значительно нежнее, чем было ему свойственно прежде. Глядя на него, Морган подумал: «Еще одно чаепитие с Сабриной, и отпетый негодяй станет агнцем и вместо грязных проклятий того и гляди начнет сыпать стихами».
В дальнем конце стола сидела Ив в окружении четырех дюжих мужиков, приходившихся Моргану столь дальними родственниками, что их нельзя было причислить даже к двоюродным братьям. Они перешептывались и бросали в сторону предводителя косые взгляды, их странное поведение действовало на нервы и почему-то вновь заставило задуматься о мучительной тайне гибели Ангуса. Не давала покоя мысль, что, возможно, ему никогда не удастся узнать, кто убил отца.
Моргану нестерпимо захотелось вернуться в спальню Сабрины, снова сладко забыться под грустную мелодию, уводившую в те далекие времена, когда мальчишкой он прятался в углу светелки и его убаюкивало сочное сопрано Элизабет, изгоняя из памяти дикие крики, грязную ругань и шум драки, которые преследовали в родном доме все молодые годы. Но сегодня вечером, когда Морган открыл глаза, то увидел, что на него смотрит дочь Бет и в ее глазах застыла тревога. С того момента он уже не мог успокоиться, охваченный страстным желанием.
Снаружи все гуще валил снег, в помещение залетали пушистые белые хлопья, мгновенно растворяясь в нагретом воздухе.
Морган напрягся, почувствовав, как его плечи обвили сзади две горячих руки.
— Не могу видеть тебя таким мрачным, — проворковала на ухо Альвина. — Дай мне срок, и я смогу вернуть улыбку на твои губы.
С учетом своего нынешнего состояния Морган решил, что бывшей любовнице не понадобится много времени, чтобы добиться своего. Он чуть не поддался искушению, решив, что Сабрина все равно никогда не узнает о его неверности, но выстоял, крепко сцепив руки на пивной кружке. Удержаться от необдуманного поступка помог пойманный им с другого конца стола насмешливый и все понимающий взгляд Ив; стало ясно, что мимолетное совокупление не принесет ничего, кроме чувства вины и еще более глубокого осознания того, что он недостоин своей жены, хрупкой и чистой, как падающие за окнами снежинки.
Резкая отповедь Альвине уже готова была сорваться с губ Моргана, когда внезапно смолкла музыка и в помещении наступила полная тишина. Фергюс поперхнулся и выплюнул виски в лицо соседу напротив, который был столь ошарашен происходящим, что даже не подумал утереться. Морган проследил за взглядами, прикованными к сводчатому входу в зал. Увидев то, что всех так поразило, он протянул руку, слепо пошарил по столу, выхватил из ослабевших пальцев Ферпоса кружку и одним махом опорожнил.
14
Из горла, непривычного к обжигающей жидкости, вырвался хрип. Какое-то время, показавшееся вечностью, Морган был неспособен вздохнуть, правда, он подозревал, что не смог бы этого сделать и без воздействия виски, поскольку от представшей перед ним картины все равно перехватило бы дыхание.
Под аркой, ведущей в зал, появилась Сабрина, выглядевшая в данную минуту проказливой лесной феей. От талии до пят ее розовое платье было иссечено таким числом глубоких разрезов, что по сравнению с ней даже вульгарную Альвину можно было назвать образцом скромности. Полностью отсутствовали нижние юбки и прочие атрибуты наряда, приличествующего хозяйке замка и настоящей леди, и, когда Сабрина делала шаг вперед, взглядам открывалось молочно-белое бедро во всем его великолепии.
Босая, с распущенными волосами, сбегавшими темными волнами по спине и повязанными поверху шелковой лентой с розочками, которая подозрительно смахивала на поясок от лифа, Сабрина не удосужилась даже припудриться и ее щеки пылали естественным румянцем. Только пунцовые губы были тронуты помадой и сложены бантиком, который каждый уважающий себя мужчина пожелал бы тотчас же развязать.
К их числу, несомненно, принадлежал Морган; вспыхнуло неодолимое желание немедля приступить к делу и проделать с этими губами всякие не предназначенные для посторонних глаз вещи.
— Давай, приятель, пей, не стесняйся! — воскликнул Фергюс, наполняя кружку, в его крохотных глазках плясали черти. — У меня такое ощущение, что сегодня тебе понадобится много виски, чтобы потушить пожар.
Морган осушил кружку, не отрывая глаз от Сабрины; горячая струя прошлась от горла до желудка, зажигая на своем пути языки пламени.
Сабрина неспешно прокладывала дорогу сквозь строй застывших на месте танцоров, одаряя их чарующей улыбкой. В мертвой тишине колокольчиком звенел ее смех, девушка приближалась к столу, за которым восседал Морган, кокетливо покачивая бедрами и всей своей фигурой изображая старый как мир призыв. Уголком глаза хозяин замка заметил, как Альвина прыгнула на колени Фергюса.
Сабрина мимоходом звонко чмокнула Фергюса в заросшую волосами щеку и уселась верхом на скамейку лицом к мужу.
— Кажется, вы сочли свою постель слишком холодной, милорд? — Она перевела взгляд на Альвину, давая понять, что заметила, как та спешно перебежала от Моргана к Фергюсу. — Видимо, спустились вниз в поисках тепла и участия?
Морган еще крепче сжал кружку, оставив глубокие вмятины на ее глиняных боках, и заговорил спокойно и так тихо, что даже Фергюс вряд ли мог его расслышать:
— Придержи язык, детка. Мои люди считают, что мы спим в одной кровати, и не надо их разочаровывать. А почему ты сама не в постели, осмелюсь спросить?
Синие глаза Сабрины расширились почти до размеров блюдец.
— Я не знала, что моя спальня — это тюремная камера. Разве я твоя пленница, Морган? Или собачка? — Она протянула мужу руки. — Может, тебе стоит связать меня?
Ее слова и поза наводили на мысль о языческих обрядах, хотя и варварских, но от этого не менее эротичных. Морган затолкал руки жены на колени, безуспешно стараясь не замечать обольстительной белизны бедер, расположившихся на грубой скамье, и смятой ткани в месте их соединения. Попытался прикрыть дрожь в голосе напускной строгостью:
— Супруге предводителя клана не к лицу вести себя подобным образом.
— Глупости. Я всю жизнь вела себя как пай-девочка и чего этим добилась? Почему проказницам достаются все удовольствия в этой жизни? Это несправедливо. — К ужасу Моргана, она на виду у всех изогнула лебединую шею и впилась острыми зубками в мочку его уха. — Между прочим, твои соплеменники не так глупы, как тебе хотелось бы думать, и достаточно догадливы. Если бы мы спали в одной кровати, тебе было бы чем заняться и ты сейчас не торчал бы здесь.
Прежде чем он успел прийти в себя после ее слов, Сабрина соскочила со скамьи и оказалась в центре зала. Помимо воли Морган залюбовался женой; соседи тем временем стали отодвигаться от него подальше, чтобы не попасться под горячую руку.
Сабрина хлопнула в ладоши, призывая всех к вниманию, хотя глаза любопытствующих Макдоннеллов и без того были прикованы к расшалившейся хозяйке замка.
Предлагаю тост, — она схватила с ближайшего стола бокал и подняла вверх. — Выпьем за моих новых Родных! За Макдоннеллов!
Её предложение встретили одобрительными криками, хотя без особого энтузиазма. Макдоннеллы сознавали, что их вождь крайне недоволен поведением жены, и соблюдали осторожность, но отказать себе в выпивке по какому бы то ни было поводу никто не мог. На этот раз, когда Фергюс протянул бутылку, Морган перехватил ее, сделал большой глоток прямо из горлышка, шумно вздохнул и вытер губы тыльной стороной ладони.
Сабрина поднесла ко рту бокал, и Морган завороженно наблюдал, как подрагивала шея жены, по мере того как она вливала в себя крепчайшее виски. Знакомство с огненным напитком не прошло бесследно, в глазах девушки заблестели слезы, а в голосе появилась легкая хрипотца.
— Я обещала Фергюсу, что спою вам новую песню, и обязательно это сделаю. Что бы ни говорил ваш вождь, мы, Камероны, всегда держим свое слово.
Сабрина начала притоптывать и хлопать в ладоши в нарастающем ритме. Это было так заразительно, что юноша, игравший на барабане, искоса посмотрев на Моргана и не дождавшись его знака, все равно тряхнул головой и начал отбивать ритм. Вскоре зал уже дрожал от топота ног и хлопающих ладоней.
Сквозь шум прорезался чистый девичий голосок:
По горам и долам скачут Макдоннеллы с пиками наперевес.
Длинные пики у Макдоннеллов, но не длиннее, чем их…
— Сабрина! — во все горло заорал Морган.
Он с такой силой сдавил бутылку виски, что она лопнула, янтарные осколки Морган стряхнул, будто лепестки роз. Стихла барабанная дробь, хлопающие руки замерли на полпути.
— Языки? — едва слышно прошелестела Сабрина, застыв на месте и во все глаза глядя на медленно шагавшего к ней мужа. Раньше ей казалось, что любым путем нужно привлечь к себе его внимание, даже если придется слегка поддразнить, но сейчас поняла, что затеяла игру с огнем. К ней приближался разъяренный тигр, и, судя по выражению его глаз, ничего хорошего предстоящая встреча не обещала.
Толпа молча раздвигалась перед Морганом; Сабрина решила ни в коем случае не отступать. Однако непослушные ноги сами понесли ее назад, пока она не уперлась задом в стол. Бежать дальше было некуда. Над ней нависла тень Моргана, и на долю секунды у Сабрины вспыхнуло опасение, что он нарушит слово и ударит ее при всех.
Отбросив волосы, упавшие на глаза, Сабрина с вызовом посмотрела на грозного мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47