И опять же почему он ждал так долго и начал действовать только теперь? И если именно Столбридж залез и сейф – зачем ему брать деловые бумаги? И те, другие бумаги – тоже?
Гастингс почувствовал, что голова у него идет кругом. Чем дольше он пытался понять, что именно происходит, тем больше запутывался. Что-то идет не так, но вот что именно и почему?
Он отошел к окну и невидящим взглядом уставился в сад. Хорошо бы обсудить эти проблемы с человеком, которому можно доверять. Но ни Ройсу, ни Куинби он до вериться не мог. В конце концов, он собирается обвести вокруг пальца их босса, самого Клемента Корвуса, а потому нужно держать язык за зубами, чтобы телохранители ничего не пронюхали и не донесли на него.
Раньше он попросил бы совета у Виктории. Что ни говори, женщина была умнейшая и прекрасно разбиралась в людях. Но теперь она мертва, и Грантли тоже, и поговорить ему не с кем, нет ни одного человека на всем свете, с кем он мог бы откровенно обсудить свои проблемы. Впрочем… Гастингс заколебался. Есть ведь еще Терлоу. Виктория сама выбрала его, чтобы он соблазнял женщин и потом их можно было компрометировать и шантажировать. У Терлоу несомненный талант. Виктория не раз повторяла, что он едва ли не самый красивый мужчина в Лондоне. Судя по количеству женщин, которых ему удалось соблазнить, многие так думали.
Но Терлоу был не только красавчиком. У него имелся огромный недостаток: пристрастие к азартным играм. Само собой, именно эта слабость позволяет держать его на крючке и пользоваться его талантом соблазнителя. Он всегда в долгах, всегда нуждается в деньгах, а потому отрабатывает свои гонорары. Но Виктория никогда не доверяла ему полностью. «Игрок верен только карточному столу», – говорила она.
Гастингс прижался лбом к холодному стеклу. Попытка мыслить логически вызывала тупую головную боль и ничего, кроме нерадостных мыслей. А ведь Терлоу знал Грантли. Что, если он сам и убил Грантли? Вдруг он решил, что не стоит больше делиться, и стал убирать остальных участников шантажа? Допустим, он убил посредника – Грантли. А потом что? Залез в сейф, чтобы забрать дневники юных леди? Но ведь он сам украл их у своих жертв, у девиц, очарованных его вздохами и красотой. Кроме того, он не смог бы вскрыть сейф. Хотя кто знает – вдруг красавчик обладает и другими талантами? Но тогда при чем тут Столбридж?
Проклятие, как все запутано! Чем больше пытаешься найти разгадку, тем больше вопросов возникает, и они затягивают, как зыбучий песок. Гастингс обернулся и уставился мутными от напряжения глазами на телохранителей.
– Во-первых, вы должны следить, чтобы Столбридж не имел возможности приблизиться ко мне или попасть в мой дом. Ясно?
– Да, сэр, – отозвался Ройс.
Куинби передернул плечами.
Гастингс заколебался. Пожалуй, он мог бы вновь почувствовать себя в безопасности, если убрать и Терлоу, и Столбриджа. Велик был соблазн приказать этим двум головорезам, чтобы они убили тех, кто причиняет ему беспокойство. Но Ройс и Куинби – подчиненные Корвуса, и вряд ли король преступного мира благосклонно отнесется к тому, что без его ведома убьют двух джентльменов, один из которых принадлежит к самому древнему и славному роду Англии.
Не то чтобы Корвус отличался излишней щепетильностью, но все же такой шаг мог бы навлечь неприятности и на него. Убийство человека, принадлежащего к высшему обществу, несомненно, привлечет внимание Скотленд-Ярда. Вряд ли Корвус согласится пойти на такой риск – ведь сам он ничего не имеет против Терлоу и Столбриджа.
– Во-вторых, – собравшись с мыслями, продолжил Гастингс, – мне нужен человек, который мог бы проследить за господином по имени Терлоу – он живет на Холси-стрит. Думаю, кто-нибудь из вас может рекомендовать подходящего специалиста, чтобы я мог его нанять для этой несложной работы?
Куинби, молча, пожал плечами. Ройс откашлялся и сказал:
– Есть один… зовут Слип. Думаю, он возьмется за такое дельце.
Глава 9
До двух часов пополудни оставалось буквально сколько минут, когда медный звук дверного молотка возвестил о том, что у дверей посетитель и желает, чтобы его приняли.
Луиза почувствовала, что пульс ее участился, а дыхание стало неровным. Даже желудок как-то взволнованно затрепыхался, и это показалось ей особенно возмутительным. «Я не позволю себе отвлекаться от расследования, – твердо пообещала себе Луиза. – Главное – дело». Она подняла голову от записей, глядя в коридор через открытую дверь кабинета, и увидела, что миссис Голт спешит в прихожую, вытирая руки о передник.
На пороге кабинета появилась Эмма. Она работала в зимнем саду, а потому одета была в старое и порядком перепачканное землей платье. Глаза ее блестели любопытством.
– Это наверняка ваш мистер Столбридж! – воскликнула она.
– Он не мой мистер Столбридж. – Луиза неторопливо отложила карандаш, всем своим видом олицетворяя спокойствие и рассудительность. Хорошо, что никто не слышит, как колотится сердце. – Но думаю, это и вправду он. Мистер Столбридж упомянул вчера, что зайдет днем, чтобы получить плату за оказанные услуги.
– Смешно, – фыркнула Эмма. – Можно подумать, ему нужны деньги! Это семейство исключительно богато. Так что не обманывайте себя и меня, милочка: не за этим он пришел.
Они услышали, как открылась входная дверь. Звук низкого мужского голоса донесся до застывших на месте женщин. Луиза прерывисто вздохнула и еще раз постаралась взять себя в руки и успокоиться. В конце концов, это деловое предприятие, а не любовное свидание, сурово сказала она самой себе.
Через мгновение на пороге кабинета появилась миссис Голт. Ее глазки быстро моргали от возбуждения, а по лицу было видно, что посетитель произвел на нее большое впечатление.
– К вам мистер Столбридж, миссис Брайс, – объявила она. – Говорит, вы его ожидаете.
Экономку буквально распирало от любопытства, и Луиза подумала, что на то есть причины. До сего дня лишь один мужчина приходил с визитом в дом номер двенадцать на Арден-сквер: мистер Россмартен, верный поклонник Эммы. Лет ему исполнилось шестьдесят пять, он, как и Эмма, принадлежал к Обществу садоводов-любителей и увлекался орхидеями. Однако, слушая рассказы подруги о ее полном путешествий и приключений прошлом, Луиза почти уверилась, что эта пара в былое время разделяла и другую страсть. Впрочем, все приличия соблюдались неукоснительно.
– Пригласите нашего гостя сюда, миссис Голт, – делая над собой невероятное усилие, чтобы голос звучал ровно, сказала Луиза. – И прошу вас, принесите нам чаю.
– Да, мэм.
Миссис Голт метнулась в прихожую, и вскоре в коридоре зазвучали шаги. Широкая и уверенная поступь свидетельствовала о приближении мистера Энтони Столбриджа. Экономка вновь возникла на пороге и торжественно объявила:
– Мистер Столбридж.
Энтони появился в дверях, и Луиза ощутила странную сухость во рту и даже нечто вроде головокружения. До этого она видела его лишь в бальном зале, при свете мерцающих свечей, а затем в полутемной карете. Не желая признаваться самой себе в таких глупых мыслях, она все же с любопытством ждала, каким Столбридж окажется при безжалостном дневном свете. Может быть, она не почувствует той магии, того волнения, что снизошли на нее вчера? Просто светский господин, и ничего более… И вот он стоит в дверях: элегантный до невозможности. Темно-серая шерстяная пара сидит на нем так же отлично, как и вечерний костюм. Само собой, все требования моды в костюме учтены: полосатый галстук и сорочка с отложным, а не стоячим воротничком, – последний писк. Волосы зачесаны назад и открывают широкий лоб. Лицо чисто выбрито, и, слава Богу, никаких бакенбард. Энтони склонил голову, приветствуя дам.
– Леди.
Миссис Голт исчезла в направлении кухни. В кабинете воцарилось молчание. Энтони ждал, с некоторым удивлением поглядывая на Луизу. А она просто сидела и смотрела на него. Наконец Эмма сделала нетерпеливый жест и даже кашлянула тихонько. Луиза вздрогнула, пришла в себя и торопливо приступила к представлениям:
– Доброе утро, мистер Столбридж. Прошу вас, входите. Полагаю, вы знакомы с леди Эштон?
– Конечно. – Энтони прошел в комнату и склонился перед Эммой, целуя ей руку. – Я счастлив вновь встретиться с вами, мадам.
– Мистер Столбридж. – Эмма кивнула. – Прошу вас, садитесь, сэр.
– Благодарю.
Энтони сел в кресло и бросил на Луизу быстрый вопросительный взгляд.
Та правильно поняла его беспокойство и сказала:
– Все в порядке, сэр. Я рассказала Эмме о необычных обстоятельствах, в которых мы вчера оказались, и о характере нашего сотрудничества. Вы можете говорить свободно, ничего не скрывая.
Столбридж взирал на Эмму с нескрываемым удивлением:
– Я поражен, леди Эштон. Вы принимаете участие в расследовании причастности Гастингса к получению денег от борделя?
– Не могу сказать, что активно участвую в деле. Это инициатива Луизы. Но я помогаю ей по мере сил и возможностей.
– Добывая для нее приглашения на балы, чтобы она имела возможность обыскать дома людей, которых подозревает в неблаговидных поступках и финансовых махинациях?
– Вы весьма проницательны, сэр. И в этом тоже.
Луиза решила, что пора принять участие в разговоре.
– Вы успели изучить бумаги, изъятые из сейфа, мистер Столбридж? Могу я узнать, к какому заключению вы пришли?
– Да, я прочел письма и просмотрел дневники. Жертвами шантажа были пятеро. Как я и думал, деньги вымогались не у юных и легкомысленных особ. В каждом случае жертвой шантажиста становился кто-нибудь из пожилых родственников, слабых здоровьем и жаждущих оградить себя и своих близких от скандала.
– И они платили?
– Да. Они платили шантажисту, чтобы защитить репутацию молодых женщин, которые были скомпрометированы.
Это отвратительно, – произнесла Луиза, хмуря брови. – Но скажите, кто же добывал материал для шантажа? Кто компрометировал женщин? Элвин Гастингс? Думаю, многие действительно считают его привлекательным, хоть и не понимаю почему… И еще мне казалось, он несколько… староват, чтобы возбудить такой живой интерес и даже страсть в молодых девушках.
Личность соблазнителя – один из ключевых моментов дела, – заметил Энтони. – Каждая из девушек упоминает его в своем дневнике. Если свести их заметки в одно целое, то мы получим портрет довольно молодого человека, ему еще нет тридцати, и он «хорош как греческий бог, это самый красивый человек на свете, златокудрый рыцарь в сияющих доспехах».
– Гастингсу уже за сорок, у него темные, с проседью, поносы, – вмешалась Эмма.
– Итак, в этом предприятии есть еще один участник, – озвучила очевидный вывод Луиза.
– Несомненно, – кивнул Энтони. – Думаю, я смогу вернуть дневники их хозяйкам, соблюдая при этом анонимность и осторожность. И дам понять жертвам шантажа, что их кошмар кончился и более ничто и никто им угрожать не может. Это неплохо, мы сделаем жизнь нескольких людей более спокойной… но расследование в этом направлении продолжать невозможно.
– Мы не можем рисковать. Если имена молодых женщин станут известны в процессе наших поисков, они будут скомпрометированы, – кивнула Луиза.
– Я согласен с вами, миссис Брайс. Кроме того, я уверен, что ни одна из вовлеченных в шантаж девушек не захочет нам помочь. Так что перейдем к более насущным проблемам. – Энтони вперил требовательный взгляд в Луизу и сказал: – Я хотел бы получить плату за услуги, которые оказал вам вчера вечером, миссис Брайс.
– Да, конечно. И сколько стоят подобного рода вещи?
– Мне не нужны деньги, – решительно сказал Энтони. – Я хочу получить от вас кое-какую информацию.
– Простите? – Луиза вновь насторожилась и напряглась: «Ох, с этим человеком нужно быть очень внимательной».
– Я пришел к вам, чтобы открыть свои карты и рассказать о целях моего расследования. И очень надеюсь, что, помня мои вчерашние услуги, вы сделаете то же самое. В знак доверия или как плата за работу – мне все равно.
– Что именно вы пытаетесь мне сказать?
– Еще вчера вечером я рассказал вам, что, обнаружив ожерелье в сейфе Гастингса, убедился окончательно: именно он является убийцей Фионы Ризби.
– Да, вы это говорили, – вежливо подтвердила Луиза. Столбридж взглянул на нее с холодной улыбкой. Лицо его несколько утратило приветливость.
– Вижу, вы сомневаетесь в моих словах.
– Простите, что вмешиваюсь, – подала голос Эмма. – Думаю, Луиза согласится со мной, если я скажу, что это ожерелье, спрятанное в сейфе Элвина Гастингса и найденное вами, дает вам основания подозревать Гастингса. Основания, мой дорогой сэр, – это уже немало. Но это далеко не то же самое, что доказательства. Нельзя считать факт убийства доказанным, имея на руках лишь ожерелье.
Энтони кивнул:
– Я понимаю, к чему вы клоните. Вы полагаете, что я затеял это расследование и теперь пытаюсь обвинить Гастингса в убийстве, чтобы обелить собственное имя и отвести от себя подозрения, которые – я это прекрасно помню – имели место в обществе сразу после убийства Фионы. То есть, вы полагаете, я решил жениться и стараюсь сделать так, чтобы ничто не мешало мне выбирать новую невесту.
Луиза поморщилась, но Эмма невозмутимо продолжила:
– Согласитесь, сэр, что вероятность этого мы не можем исключать. Такой подход к проблеме возможен, а потому было бы глупо игнорировать его.
Энтони взглянул в глаза леди Эштон и решительно сказал:
– У меня пока нет других доказательств моей правоты. Единственное, что я могу предложить вам на сегодняшний день, – слово чести, слово джентльмена. Я провожу расследование не ради будущего выгодного брака. И ожерелье, найденное у Гастингса, явилось для меня последним звеном, оно убедило меня в том, что рассуждения и подозрения мои верны и именно Элвин Гастингс виновен в смерти Фионы. Мне не нужно других доказательств, – продолжал он. – Но у меня остался без ответа еще один вопрос, и это мучает меня. Я хотел бы расставить все точки над «i».
– Что же это за вопрос? – спросила Луиза.
– Уверен, что именно Гастингс убил мою невесту. Но я не знаю, почему он это сделал. Ничто не связывало Фиону Ризби и Элвина Гастингса, кроме того обстоятельства, что они оба были на балу в ту злополучную ночь, когда Фиона исчезла.
– Думаю, на том балу было полно народу. Почему же ваши подозрения пали на Гастингса? – спросила Луиза.
– Тому было несколько причин. Во-первых, через несколько дней после этого бала его жена покончила с собой. Подумайте сами: две женщины, принадлежащие к высшему обществу, сводят счеты с жизнью одним и тем же способом, и между этими двумя самоубийствами проходит меньше недели. Мне такое совпадение кажется неправдоподобным. Это просто не может быть совпадением!
Некоторое время в комнате было тихо. Луиза задумчиво постукивала карандашом по блокноту.
– Все могло быть и иначе, – сказала она, наконец. – Одна смерть могла спровоцировать другую. Женщина, охваченная меланхолией и несчастная, читает в газете о самоубийстве и решает покончить с собой тем же способом.
– Не могу сказать, что хорошо знала Викторию Гастингс, – заметила Эмма, – но должна сказать, что встречалась с ней несколько раз, разговаривала… и помню, как удивилась, прочитав в газете о ее самоубийстве. Виктория не принадлежала к такому типу женщин, понимаете?
– Абсолютно согласен с вами, – подхватил Энтони. – Виктория не имела склонности к самоубийству, и Фиона тоже.
Дверь кабинета распахнулась, и миссис Голт торжественно внесла поднос с чаем. Она поставила его на столик подле Эммы.
Дальше я справлюсь, – сказала леди Эштон. – Спасибо.
Да, мэм.
Они в молчании ждали, пока миссис Голт покинет комнату и закроет за собой дверь.
Когда служанка ушла, Луиза повернулась к Энтони: – Итак, вы сказали, что совпадение способов самоубийства и близость по времени привлекли ваше внимание и возбудили сомнение.
Столбридж поглубже уселся в кресле, переплел пальцы и задумчиво взглянул на миссис Брайс.
– Вообще-то в тот месяц случилось три самоубийства. Третью жертву звали Джоанна Баркли. Вы, наверное, помните – женщина, которая убила лорда Гэвина. В то время это событие стало настоящей сенсацией.
Луиза застыла. Паника холодными иголочками впилась в сердце. Она даже не осмеливалась взглянуть на Эмму.
– Припоминаю, кажется, – пробормотала она наконец. – Об этом случае много писали.
Она умолкла, боясь, что не справится с голосом. Ужас, загнанный в глубины сознания, начал выползать наружу. Вдруг он знает? Нет-нет, это невозможно! Ни Энтони Столбридж, ни кто-либо другой не подозревают о том, что случилось на самом деле. Для них Джоанна Баркли умерла той ночью. И сенсация, вызванная смертью лорда Гэвима, давно перестала волновать общество.
Но тут Луизе пришла в голову новая мысль. Ведь у лорда Гэвина есть родственники: жена, например, – ведь у этого чудовища была жена! Конечно, сейчас она все еще и трауре, а потому не может вращаться в свете, но вдруг Энтони с ней знаком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Гастингс почувствовал, что голова у него идет кругом. Чем дольше он пытался понять, что именно происходит, тем больше запутывался. Что-то идет не так, но вот что именно и почему?
Он отошел к окну и невидящим взглядом уставился в сад. Хорошо бы обсудить эти проблемы с человеком, которому можно доверять. Но ни Ройсу, ни Куинби он до вериться не мог. В конце концов, он собирается обвести вокруг пальца их босса, самого Клемента Корвуса, а потому нужно держать язык за зубами, чтобы телохранители ничего не пронюхали и не донесли на него.
Раньше он попросил бы совета у Виктории. Что ни говори, женщина была умнейшая и прекрасно разбиралась в людях. Но теперь она мертва, и Грантли тоже, и поговорить ему не с кем, нет ни одного человека на всем свете, с кем он мог бы откровенно обсудить свои проблемы. Впрочем… Гастингс заколебался. Есть ведь еще Терлоу. Виктория сама выбрала его, чтобы он соблазнял женщин и потом их можно было компрометировать и шантажировать. У Терлоу несомненный талант. Виктория не раз повторяла, что он едва ли не самый красивый мужчина в Лондоне. Судя по количеству женщин, которых ему удалось соблазнить, многие так думали.
Но Терлоу был не только красавчиком. У него имелся огромный недостаток: пристрастие к азартным играм. Само собой, именно эта слабость позволяет держать его на крючке и пользоваться его талантом соблазнителя. Он всегда в долгах, всегда нуждается в деньгах, а потому отрабатывает свои гонорары. Но Виктория никогда не доверяла ему полностью. «Игрок верен только карточному столу», – говорила она.
Гастингс прижался лбом к холодному стеклу. Попытка мыслить логически вызывала тупую головную боль и ничего, кроме нерадостных мыслей. А ведь Терлоу знал Грантли. Что, если он сам и убил Грантли? Вдруг он решил, что не стоит больше делиться, и стал убирать остальных участников шантажа? Допустим, он убил посредника – Грантли. А потом что? Залез в сейф, чтобы забрать дневники юных леди? Но ведь он сам украл их у своих жертв, у девиц, очарованных его вздохами и красотой. Кроме того, он не смог бы вскрыть сейф. Хотя кто знает – вдруг красавчик обладает и другими талантами? Но тогда при чем тут Столбридж?
Проклятие, как все запутано! Чем больше пытаешься найти разгадку, тем больше вопросов возникает, и они затягивают, как зыбучий песок. Гастингс обернулся и уставился мутными от напряжения глазами на телохранителей.
– Во-первых, вы должны следить, чтобы Столбридж не имел возможности приблизиться ко мне или попасть в мой дом. Ясно?
– Да, сэр, – отозвался Ройс.
Куинби передернул плечами.
Гастингс заколебался. Пожалуй, он мог бы вновь почувствовать себя в безопасности, если убрать и Терлоу, и Столбриджа. Велик был соблазн приказать этим двум головорезам, чтобы они убили тех, кто причиняет ему беспокойство. Но Ройс и Куинби – подчиненные Корвуса, и вряд ли король преступного мира благосклонно отнесется к тому, что без его ведома убьют двух джентльменов, один из которых принадлежит к самому древнему и славному роду Англии.
Не то чтобы Корвус отличался излишней щепетильностью, но все же такой шаг мог бы навлечь неприятности и на него. Убийство человека, принадлежащего к высшему обществу, несомненно, привлечет внимание Скотленд-Ярда. Вряд ли Корвус согласится пойти на такой риск – ведь сам он ничего не имеет против Терлоу и Столбриджа.
– Во-вторых, – собравшись с мыслями, продолжил Гастингс, – мне нужен человек, который мог бы проследить за господином по имени Терлоу – он живет на Холси-стрит. Думаю, кто-нибудь из вас может рекомендовать подходящего специалиста, чтобы я мог его нанять для этой несложной работы?
Куинби, молча, пожал плечами. Ройс откашлялся и сказал:
– Есть один… зовут Слип. Думаю, он возьмется за такое дельце.
Глава 9
До двух часов пополудни оставалось буквально сколько минут, когда медный звук дверного молотка возвестил о том, что у дверей посетитель и желает, чтобы его приняли.
Луиза почувствовала, что пульс ее участился, а дыхание стало неровным. Даже желудок как-то взволнованно затрепыхался, и это показалось ей особенно возмутительным. «Я не позволю себе отвлекаться от расследования, – твердо пообещала себе Луиза. – Главное – дело». Она подняла голову от записей, глядя в коридор через открытую дверь кабинета, и увидела, что миссис Голт спешит в прихожую, вытирая руки о передник.
На пороге кабинета появилась Эмма. Она работала в зимнем саду, а потому одета была в старое и порядком перепачканное землей платье. Глаза ее блестели любопытством.
– Это наверняка ваш мистер Столбридж! – воскликнула она.
– Он не мой мистер Столбридж. – Луиза неторопливо отложила карандаш, всем своим видом олицетворяя спокойствие и рассудительность. Хорошо, что никто не слышит, как колотится сердце. – Но думаю, это и вправду он. Мистер Столбридж упомянул вчера, что зайдет днем, чтобы получить плату за оказанные услуги.
– Смешно, – фыркнула Эмма. – Можно подумать, ему нужны деньги! Это семейство исключительно богато. Так что не обманывайте себя и меня, милочка: не за этим он пришел.
Они услышали, как открылась входная дверь. Звук низкого мужского голоса донесся до застывших на месте женщин. Луиза прерывисто вздохнула и еще раз постаралась взять себя в руки и успокоиться. В конце концов, это деловое предприятие, а не любовное свидание, сурово сказала она самой себе.
Через мгновение на пороге кабинета появилась миссис Голт. Ее глазки быстро моргали от возбуждения, а по лицу было видно, что посетитель произвел на нее большое впечатление.
– К вам мистер Столбридж, миссис Брайс, – объявила она. – Говорит, вы его ожидаете.
Экономку буквально распирало от любопытства, и Луиза подумала, что на то есть причины. До сего дня лишь один мужчина приходил с визитом в дом номер двенадцать на Арден-сквер: мистер Россмартен, верный поклонник Эммы. Лет ему исполнилось шестьдесят пять, он, как и Эмма, принадлежал к Обществу садоводов-любителей и увлекался орхидеями. Однако, слушая рассказы подруги о ее полном путешествий и приключений прошлом, Луиза почти уверилась, что эта пара в былое время разделяла и другую страсть. Впрочем, все приличия соблюдались неукоснительно.
– Пригласите нашего гостя сюда, миссис Голт, – делая над собой невероятное усилие, чтобы голос звучал ровно, сказала Луиза. – И прошу вас, принесите нам чаю.
– Да, мэм.
Миссис Голт метнулась в прихожую, и вскоре в коридоре зазвучали шаги. Широкая и уверенная поступь свидетельствовала о приближении мистера Энтони Столбриджа. Экономка вновь возникла на пороге и торжественно объявила:
– Мистер Столбридж.
Энтони появился в дверях, и Луиза ощутила странную сухость во рту и даже нечто вроде головокружения. До этого она видела его лишь в бальном зале, при свете мерцающих свечей, а затем в полутемной карете. Не желая признаваться самой себе в таких глупых мыслях, она все же с любопытством ждала, каким Столбридж окажется при безжалостном дневном свете. Может быть, она не почувствует той магии, того волнения, что снизошли на нее вчера? Просто светский господин, и ничего более… И вот он стоит в дверях: элегантный до невозможности. Темно-серая шерстяная пара сидит на нем так же отлично, как и вечерний костюм. Само собой, все требования моды в костюме учтены: полосатый галстук и сорочка с отложным, а не стоячим воротничком, – последний писк. Волосы зачесаны назад и открывают широкий лоб. Лицо чисто выбрито, и, слава Богу, никаких бакенбард. Энтони склонил голову, приветствуя дам.
– Леди.
Миссис Голт исчезла в направлении кухни. В кабинете воцарилось молчание. Энтони ждал, с некоторым удивлением поглядывая на Луизу. А она просто сидела и смотрела на него. Наконец Эмма сделала нетерпеливый жест и даже кашлянула тихонько. Луиза вздрогнула, пришла в себя и торопливо приступила к представлениям:
– Доброе утро, мистер Столбридж. Прошу вас, входите. Полагаю, вы знакомы с леди Эштон?
– Конечно. – Энтони прошел в комнату и склонился перед Эммой, целуя ей руку. – Я счастлив вновь встретиться с вами, мадам.
– Мистер Столбридж. – Эмма кивнула. – Прошу вас, садитесь, сэр.
– Благодарю.
Энтони сел в кресло и бросил на Луизу быстрый вопросительный взгляд.
Та правильно поняла его беспокойство и сказала:
– Все в порядке, сэр. Я рассказала Эмме о необычных обстоятельствах, в которых мы вчера оказались, и о характере нашего сотрудничества. Вы можете говорить свободно, ничего не скрывая.
Столбридж взирал на Эмму с нескрываемым удивлением:
– Я поражен, леди Эштон. Вы принимаете участие в расследовании причастности Гастингса к получению денег от борделя?
– Не могу сказать, что активно участвую в деле. Это инициатива Луизы. Но я помогаю ей по мере сил и возможностей.
– Добывая для нее приглашения на балы, чтобы она имела возможность обыскать дома людей, которых подозревает в неблаговидных поступках и финансовых махинациях?
– Вы весьма проницательны, сэр. И в этом тоже.
Луиза решила, что пора принять участие в разговоре.
– Вы успели изучить бумаги, изъятые из сейфа, мистер Столбридж? Могу я узнать, к какому заключению вы пришли?
– Да, я прочел письма и просмотрел дневники. Жертвами шантажа были пятеро. Как я и думал, деньги вымогались не у юных и легкомысленных особ. В каждом случае жертвой шантажиста становился кто-нибудь из пожилых родственников, слабых здоровьем и жаждущих оградить себя и своих близких от скандала.
– И они платили?
– Да. Они платили шантажисту, чтобы защитить репутацию молодых женщин, которые были скомпрометированы.
Это отвратительно, – произнесла Луиза, хмуря брови. – Но скажите, кто же добывал материал для шантажа? Кто компрометировал женщин? Элвин Гастингс? Думаю, многие действительно считают его привлекательным, хоть и не понимаю почему… И еще мне казалось, он несколько… староват, чтобы возбудить такой живой интерес и даже страсть в молодых девушках.
Личность соблазнителя – один из ключевых моментов дела, – заметил Энтони. – Каждая из девушек упоминает его в своем дневнике. Если свести их заметки в одно целое, то мы получим портрет довольно молодого человека, ему еще нет тридцати, и он «хорош как греческий бог, это самый красивый человек на свете, златокудрый рыцарь в сияющих доспехах».
– Гастингсу уже за сорок, у него темные, с проседью, поносы, – вмешалась Эмма.
– Итак, в этом предприятии есть еще один участник, – озвучила очевидный вывод Луиза.
– Несомненно, – кивнул Энтони. – Думаю, я смогу вернуть дневники их хозяйкам, соблюдая при этом анонимность и осторожность. И дам понять жертвам шантажа, что их кошмар кончился и более ничто и никто им угрожать не может. Это неплохо, мы сделаем жизнь нескольких людей более спокойной… но расследование в этом направлении продолжать невозможно.
– Мы не можем рисковать. Если имена молодых женщин станут известны в процессе наших поисков, они будут скомпрометированы, – кивнула Луиза.
– Я согласен с вами, миссис Брайс. Кроме того, я уверен, что ни одна из вовлеченных в шантаж девушек не захочет нам помочь. Так что перейдем к более насущным проблемам. – Энтони вперил требовательный взгляд в Луизу и сказал: – Я хотел бы получить плату за услуги, которые оказал вам вчера вечером, миссис Брайс.
– Да, конечно. И сколько стоят подобного рода вещи?
– Мне не нужны деньги, – решительно сказал Энтони. – Я хочу получить от вас кое-какую информацию.
– Простите? – Луиза вновь насторожилась и напряглась: «Ох, с этим человеком нужно быть очень внимательной».
– Я пришел к вам, чтобы открыть свои карты и рассказать о целях моего расследования. И очень надеюсь, что, помня мои вчерашние услуги, вы сделаете то же самое. В знак доверия или как плата за работу – мне все равно.
– Что именно вы пытаетесь мне сказать?
– Еще вчера вечером я рассказал вам, что, обнаружив ожерелье в сейфе Гастингса, убедился окончательно: именно он является убийцей Фионы Ризби.
– Да, вы это говорили, – вежливо подтвердила Луиза. Столбридж взглянул на нее с холодной улыбкой. Лицо его несколько утратило приветливость.
– Вижу, вы сомневаетесь в моих словах.
– Простите, что вмешиваюсь, – подала голос Эмма. – Думаю, Луиза согласится со мной, если я скажу, что это ожерелье, спрятанное в сейфе Элвина Гастингса и найденное вами, дает вам основания подозревать Гастингса. Основания, мой дорогой сэр, – это уже немало. Но это далеко не то же самое, что доказательства. Нельзя считать факт убийства доказанным, имея на руках лишь ожерелье.
Энтони кивнул:
– Я понимаю, к чему вы клоните. Вы полагаете, что я затеял это расследование и теперь пытаюсь обвинить Гастингса в убийстве, чтобы обелить собственное имя и отвести от себя подозрения, которые – я это прекрасно помню – имели место в обществе сразу после убийства Фионы. То есть, вы полагаете, я решил жениться и стараюсь сделать так, чтобы ничто не мешало мне выбирать новую невесту.
Луиза поморщилась, но Эмма невозмутимо продолжила:
– Согласитесь, сэр, что вероятность этого мы не можем исключать. Такой подход к проблеме возможен, а потому было бы глупо игнорировать его.
Энтони взглянул в глаза леди Эштон и решительно сказал:
– У меня пока нет других доказательств моей правоты. Единственное, что я могу предложить вам на сегодняшний день, – слово чести, слово джентльмена. Я провожу расследование не ради будущего выгодного брака. И ожерелье, найденное у Гастингса, явилось для меня последним звеном, оно убедило меня в том, что рассуждения и подозрения мои верны и именно Элвин Гастингс виновен в смерти Фионы. Мне не нужно других доказательств, – продолжал он. – Но у меня остался без ответа еще один вопрос, и это мучает меня. Я хотел бы расставить все точки над «i».
– Что же это за вопрос? – спросила Луиза.
– Уверен, что именно Гастингс убил мою невесту. Но я не знаю, почему он это сделал. Ничто не связывало Фиону Ризби и Элвина Гастингса, кроме того обстоятельства, что они оба были на балу в ту злополучную ночь, когда Фиона исчезла.
– Думаю, на том балу было полно народу. Почему же ваши подозрения пали на Гастингса? – спросила Луиза.
– Тому было несколько причин. Во-первых, через несколько дней после этого бала его жена покончила с собой. Подумайте сами: две женщины, принадлежащие к высшему обществу, сводят счеты с жизнью одним и тем же способом, и между этими двумя самоубийствами проходит меньше недели. Мне такое совпадение кажется неправдоподобным. Это просто не может быть совпадением!
Некоторое время в комнате было тихо. Луиза задумчиво постукивала карандашом по блокноту.
– Все могло быть и иначе, – сказала она, наконец. – Одна смерть могла спровоцировать другую. Женщина, охваченная меланхолией и несчастная, читает в газете о самоубийстве и решает покончить с собой тем же способом.
– Не могу сказать, что хорошо знала Викторию Гастингс, – заметила Эмма, – но должна сказать, что встречалась с ней несколько раз, разговаривала… и помню, как удивилась, прочитав в газете о ее самоубийстве. Виктория не принадлежала к такому типу женщин, понимаете?
– Абсолютно согласен с вами, – подхватил Энтони. – Виктория не имела склонности к самоубийству, и Фиона тоже.
Дверь кабинета распахнулась, и миссис Голт торжественно внесла поднос с чаем. Она поставила его на столик подле Эммы.
Дальше я справлюсь, – сказала леди Эштон. – Спасибо.
Да, мэм.
Они в молчании ждали, пока миссис Голт покинет комнату и закроет за собой дверь.
Когда служанка ушла, Луиза повернулась к Энтони: – Итак, вы сказали, что совпадение способов самоубийства и близость по времени привлекли ваше внимание и возбудили сомнение.
Столбридж поглубже уселся в кресле, переплел пальцы и задумчиво взглянул на миссис Брайс.
– Вообще-то в тот месяц случилось три самоубийства. Третью жертву звали Джоанна Баркли. Вы, наверное, помните – женщина, которая убила лорда Гэвина. В то время это событие стало настоящей сенсацией.
Луиза застыла. Паника холодными иголочками впилась в сердце. Она даже не осмеливалась взглянуть на Эмму.
– Припоминаю, кажется, – пробормотала она наконец. – Об этом случае много писали.
Она умолкла, боясь, что не справится с голосом. Ужас, загнанный в глубины сознания, начал выползать наружу. Вдруг он знает? Нет-нет, это невозможно! Ни Энтони Столбридж, ни кто-либо другой не подозревают о том, что случилось на самом деле. Для них Джоанна Баркли умерла той ночью. И сенсация, вызванная смертью лорда Гэвима, давно перестала волновать общество.
Но тут Луизе пришла в голову новая мысль. Ведь у лорда Гэвина есть родственники: жена, например, – ведь у этого чудовища была жена! Конечно, сейчас она все еще и трауре, а потому не может вращаться в свете, но вдруг Энтони с ней знаком?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33