Удача улыбнулась Джону два года спустя, когда его однажды переводили
с десятком других узников из одного корпуса тюрьмы в другой. Конвоиры
тщательно запирали двери за собой, прежде чем отворить следующие. Так
Сильвер очутился посреди запертого коридора. С высоты своего роста он с
изумлением увидел открытое по чьей-то небрежности окно, путь к которому
преграждали всего два-три заключенных. Несмотря на рост и недюжинную силу,
несколько шагов, отделявших его от свободы, показались Джону вечностью.
Наконец-то окно! Сильвер подпрыгнул к подоконнику, ухватился за него,
подтянулся на руках и перевалился наружу.
Не обращая внимания на поднявшуюся за спиной панику, он увидел, что
от мостовой его отделяло едва десять футов. Прыжок!
Как он сам мне говорил, это был самый счастливый прыжок в его
молодости.
- Не так уж высоко, Джим, как можно представить. Все равно что
спрыгнуть с дерева или невысокого уступа, там-то прыгать даже труднее. Но
с этого прыжка, именно с этого прыжка, говорю тебе, для меня снова
началась жизнь человека, преследуемого законом. Прыжок к свету, но и
прыжок в могилу, ко всем чертям!
Он спрыгнул на землю среди изумленных прохожих, улыбаясь до ушей от
радости. Один из стражников, взобравшись на окно, прицелился в него, но
промедлил с выстрелом, опасаясь попасть в случайного прохожего. Ему
пришлось спрыгнуть на улицу вслед за Сильвером, а за это время юноша
отбежал уже далеко.
Он прекрасно знал бристольские улицы, закоулки и проходные дворы с
сараями и складами. Долго петлял, возвращался, однажды пробежал под самой
стеной тюрьмы, как раз под тем окном, благодаря которому оказался на
свободе. Когда стемнело, Джон спрятался среди плит песчаника, сложенных в
порту, решив при первом удобном случае покинуть Бристоль и Англию и
предаться волю Господа и своей судьбе.

4. НА БЕРЕГАХ ГВИНЕИ
Наутро после побега, еще до рассвета, Сильвер нашел себе место на
судне, занимавшемся работорговлей и уже готовом к отплытию в Гвинею. Над
"Ястребом" развевался британский флаг, и капитаном на нем был Десмонд
Фини, высокий словоохотливый ирландец. Молодой Сильвер без запинки ответил
на все вопросы капитана.
- Сколько тебе лет, парень? - спроси его Фини.
- Семнадцать, сэр! - ответил Джон, вытянувшись в струнку.
- Хм, - сказал капитан, - а с чего это тебе, сопляк, дома не сидится?
- Сильвер забормотал было, что сбежал от жестокого отчима, но, к счастью,
Фини прервал его новым вопросом:
- Ну, а что ты смыслишь в морском деле, салага? - зачастил он,
выстреливая слова одно за другим. - Можешь убавить топселей при встречном
ветре? Можешь ли бросать лот и замерять глубины перед мелью?
- Проверьте в деле, сэр, - ответил молодой Джон. - Я плавал с
хорошими моряками, честное слово, сэр. Знаю почти все о бригантинах,
шхунах, бригах и...
- Цыц! - гаркнул Фини, скептично пронзая его острым взглядом своих
умных серых глаз. - Вижу, вижу, смыслишь кое в чем. Только понимаешь ли,
сынок, торговля "черным деревом" - грязная работа. На берегах Западной
Африки то и дело лихорадки, коварные нападения черномазых, а на переходе
через Атлантику сплошные нечистоты, вонь и рвота. Сразу учуешь, что море -
не место для детишек со слабыми нервами.
- Я не боюсь грязи и лихорадки, сэр! - отчеканил Джон.
- Ну, хорошо, - молвил Фини, - но вот, представь себе, хм, ну,
скажем, что рабы взбунтовались и свора дикарей ревет и изнывает от желания
распороть тебе брюхо живьем, а?
При одной мысли об этаком волосы у Сильвера встали дыбом, но
преодолев страх, он выпалил, сжав кулаки:
- А чего тут думать: разбить им головы и выкинуть за борт, сэр!
- Ха, - ответил Фини, - не тебе бы доверил я эту работу. Но все же я
тебя возьму. Как раз сейчас мне не хватает людей: моряку, видите ли, не по
сердцу торговля живым товаром. Хоть и денежное это дело, но многие
пугаются крови и желтой лихорадки. Валяй в кубрик, парень. Одно из двух -
или ты у меня быстро станешь заправским моряком, или пойдешь на корм
акулам.
Итак, "Ястреб" отплыл в дальний путь с Джоном Сильвером на борту.
Раньше Джону приходилось кататься на лодках в Бристольском заливе, но
впервые он вышел в открытое море, и это путешествие, по его словам,
научило его большему, чем все книги, которые он прочел вместе с матерью.
Первым делом он преодолел морскую болезнь, хотя в Бискайском заливе было
так худо, что горло бы себе перерезал, если бы смог удержать в руках нож.
Сильвер довольно скоро выучил основные правила морской службы, в чем
ему немало помог линек, которым бдительный боцман пользовался умело и
кстати. Страх перед лазаньем по снастям во время качки постепенно исчез.
Первые дни на судне он ощущал, как проницательные серые глаза Фини
отмечали его неуклюжесть и ошибки и со всем уязвленным самолюбием юности
представлял себе насмешки, с которыми говорил о нем капитан, но довольно
скоро уверенность в своих силах возобладала и он перестал обращать
внимание на насмешки, аккуратно подмечая при том редкую, но всегда
заслуженную похвалу.
Фини хорошо смыслил в навигации, но не умел поддерживать дисциплину
на борту. Днем он то и дело прикладывался к бутылке, так что к ночи еле
держался на ногах и тогда судно оставалось на попечении старшего помощника
Грирсона. Этот неразговорчивый йоркширец, ранее служивший в королевском
флоте, требовал соблюдения дисциплины, был верен долгу и набожен. Товарищи
Сильвера плевали ему вслед, страшно ругали его в кубрике, но спокойствие и
самообладание, никогда не изменявшие Грирсону, заслужили уважение Джона.
В общем, у Сильвера не сложилось высокого мнения о своих
собратьях-моряках. Они отнюдь не стремились выложиться при выполнении
работы; главными их развлечениями были игра в кости, склоки да ссоры, и
Джону до смерти надоела изощренная ругань при выдаче пищи и грога. Как
новичка в экипаже, Джона поначалу третировали и всячески над ним
издевались, но быстрые его успехи и явная физическая сила заставили
отстать от него самых задиристых матросов.
Когда "Ястреб" бросил якорь на рейде Анамбу, порта, где торговали
рабами со всего западного берега Африки, Сильвер с бака долго разглядывал
новый для него мир тропических лесов, удивительных зверей и чернокожих
дикарей. Поначалу роскошные краски и обильная растительность, обступившая
стены форта и хижины обитателей Анамбу и, казалось, угрожавшая погрести их
под собой, показались ему просто немыслимыми. Такими же выглядели для него
и яркие одежды туземцев, вертевшихся в своих лодчонках вокруг "Ястреба" и
предлагавших экипажу плоды и разные невиданные лакомства.
Но вскоре взору Сильвера предстали новые чудеса. Десмонд Фини
протрезвел впервые за все путешествие и всерьез принялся за работу. С
борта судовой шлюпки, нагруженной образцами привезенного товара, он сошел
на причал Анамбу в сопровождении шести матросов. Среди них был и Сильвер,
которого Фини позвал со словами: "А ты, волчонок, иди тоже, еще
пригодишься. На этом берегу сообразительный парень и умелый лжец стОит
батареи пятифутовых орудий".
Вскоре Сильвер во все глаза смотрел, как Фини здоровался с
работорговцем. Монго Джеком Эндрюсом - огромным, рыхлым и беспредельно
любезным человеком с мягкими и белыми руками. От долгих лет жизни в Анамбу
работорговец сильно опустился, принял местные обычаи и вкусы и одевался в
ярко-пестрые пропотевшие африканские одежды с плохо замытыми следами
грязи.
- Дорогой мой капитан, - пропел Монго Джек, - наконец-то мы снова
встретились, но черт побери, тяжелые теперь для всех времена. Я прошел
много рек, отлавливая чернокожих парней и красавиц, и с огромными усилиями
доставил их сюда, но какие расходы, дорогой сэр, какие расходы!
С этими словами Монго Джек опустился в тростниковое кресло, заметно
просевшее под его тяжестью, и отер пот со лба. Фини тоже сел и приказал
показать товар. Насколько помнил Сильвер, он состоял главным образом из
бочонков коньяка и рома, хлопчатобумажных тканей из Манчестера, нескольких
пар пистолетов, модных шляп с кружевами и железных прутьев.
Монго Джек, зевая, оглядел образцы.
- Обычный товар, капитан, - пожаловался он. - Честное слово,
чернокожие вожди уже купаются во французском коньяке, и у каждого есть по
восемь треуголок. Но, - продолжил он, оглядывая блестящие рукоятки
пистолетов, - все-таки мы сможем кое-что сделать, дорогой сэр, поглядим
еще.
На этом и покончили. Монго Джек повел Фини в одну из внутренних
комнат, где принялся щедро потчевать его вином, ворча и жалуясь на
нелегкую жизнь. Снаружи африканки, двигаясь змеевидной вереницей, поднесли
Сильверу и его товарищам закуски.
Еще мальчишкой в Бристоле Джон Сильвер был знаком с девушками, но эти
были, как существа из иного мира! Негритянки, мулатки и квартеронки,
стройные или полные, бесстыдные или застенчивые, быстро сновали вокруг
него, и женственность их смущала юношескую невинность Джона. Вино и жара,
нескромные прикосновения и смех разгорячили Сильвера и его товарищей, и те
стали танцевать с женщинами, перебегавшими от одного моряка к другому,
болтая что-то весело, но непонятно.
- Джим, мне легче побрататься с французом, чем сказать пару слов на
этом дьявольском языке, не вывихнув себе челюсть, - сказал он мне. - Но,
боже мой, каким я был танцором в молодости, когда стоял на обеих ногах!
И так он танцевал, обнимая за стройную талию темнокожую молодую
мулатку с полными губами и необыкновенно розовыми щеками. И кто знает, до
чего бы все это дошло, но вдруг возник, заполнив своей тушей весь дверной
проем, разъяренный Монго Джек и разрядил свои пистолеты под ноги
танцующим.
Моряки моментально протрезвели. Женщины с визгом разбежались сломя
голову, завидя своего господина, повелителя и супруга в праведном гневе.
- Бог мой, да всех, гляжу, эти танцы просто взбесили, - сказал Монго
Джек. - Ишь, почуяли юбки, как собаки беглецов. Ладно, в танцах ничего
плохого нету, парни, но попрошу не трогать моих жен. А лучше всего
ступайте спать, - прибавил он с угрозой в голосе, - завтра с утра
африканское солнце выпарит из вас веселье.
Сильвер и его товарищи скоро поняли значение этих слов, потому что с
рассветом отправились в путешествие вверх по Рио Орто за рабами. Вел их
сам Фини, а командование "Ястребом" было поручено мрачному Грирсону. Монго
Джек дал им переводчика и проводил восторженными благопожеланиями.
Река вилась между густо заросшими берегами, то и дело оглашавшимися
криками невидимых Сильверу зверей и блистающих разноцветным оперением
бесчисленных птиц. Обнаженные моряки, обливаясь потом, гребли большими
веслами. Наконец добрались до цели - фактории Оба, где и собирались
торговать.
После коротких переговоров с могучим негром, разукрашенным вычурной
татуировкой и разноцветными красками, переговоров, сопровождаемых
недорогими подарками, путешественники получили дозволение на аудиенцию у
Его Величества, короля этих мест, владевшего жизнью и собственностью
нескольких тысяч чернокожих подданных, ютившихся в десятке деревушек
вокруг Оба. Эта аудиенция, собственно, и была целью путешествия, поскольку
монополией на торговлю "черным деревом" в Оба владело само Его светлейшее,
хотя и чернокожее величество.
Окруженный женами, стражей и рабами, король жил в большой просторной
хижине. За ним стоял палач, опоясанный мечом, готовый в любой момент
исполнять приказы своего государя. Даже в то время, когда Фини через
переводчика обменивался пышными и многословными приветствиями с королем,
моряки со смешанным чувством наблюдали, как двух полуголых африканцев
извлекли из толпы и тут же обезглавили. Горячая кровь несчастных
забрызгала пурпурную мантию короля, но тот обратил на это не больше
внимания, чем на несколько капель дождя. И скоро Сильвер понял почему.
- Ну, там и дела творились, Джим, этот старый дьявол не ценил
человеческую жизнь ни в фартинг, - говорил он. - Этот черномазый промышлял
торговлей людьми, но не нам его за это упрекать. Покупай мы мясо, он
устроил бы у себя во дворце бойню, вот и все.
Темницы короля Оба действительно битком были набиты рабами, частью
захваченными его жестокими наемниками во время набегов, частично же
купленными у местных торговцев. Вскоре Фини направил своих людей отбирать
рабов подороже.
- Слушайте, парни, - сказал он, - мы здесь не для того, чтобы
подбирать среди этих дикарей всякий мусор. Берите только первоклассный
товар и ничего другого. Всех старше, скажем, тридцати пяти лет, всех, у
кого не хватает зубов или пальцев на руках и ногах, или глаза, или,
скажем, уха, сразу же бракуйте.
Так Сильвер, еще недавно дрожавший за собственную жизнь, получил
неограниченную власть над этими несчастными невежественными существами. Он
с трудом таил в себе чувство отвращения, глядя, как его товарищи сновали
между рабами, толкали их, били, пинали и ругали. Затем отобранный товар
заклеймили личным клеймом Фини, чтобы король Обо или Монго Джек не смогли
какой-нибудь хитростью подменить хороших рабов плохими перед загрузкой на
борт "Ястреба".
Клеймение было привычным делом для приятелей Сильвера, обращавшихся с
раскаленным железом с таким спокойствием, будто клеймили скот. Жевали
табак, перекидывались грязными шутками, как всегда, ныли и жаловались на
тяжелую работу. Время от времени, плотоядно ухмыляясь, замирали перед
красивой рабыней, прежде чем прижать раскаленный металл к темнокожему
телу.
Молодой Джон старался отвести взор от этого гнусного зрелища и
заставлял себя не слышать плача и стонов рабов. Вдруг сквозь дым и смутные
тени перед глазами он увидел насмешливую улыбку Фини и услышал его голос:
- Эй, парень, бери мое клеймо, у меня еще много дел поважнее. - И тут
же он ощутил в своей руке железо, а два товарища толкнули к нему юношу
почти его возраста. На миг он замер в нерешительности, пустыми глазами
глядя на лоснящуюся от пота черную руку, которую держали перед ним.
- Давай, дурашка, - добавил Фини успокоительно. - Это не больнее
укуса пчелы. Конечно, горелое мясо воняет неприятно, но ты представь себе,
что это жареный окорок.
Услышав слова Фини, Сильвер скривился от отвращения.
- Не могу! - буркнул он.
- Испугался, паренек? - засмеялся рыжебородый моряк.
Вокруг послышались издевательские голоса:
- Как приедем в Бристоль, купим тебе юбку!
- Смотрите, какая у нас тут, оказывается, красотка завелась!
- Эй, Бетси, поди сюда, дай на тебя полюбоваться!
Гордость Сильвера была уязвлена. Рука его рванулась вперед, железо
зашипело, юноша вскрикнул по-заячьи, и дело свершилось.
- Браво, парень, тебе бы окорока разделывать, будешь еще мужчиной! -
заявил Джордж Томпсон, старый моряк, все время плавания дружелюбно
державший себя с Сильвером.
- Давай, давай, Окорок! - подхватил рыжебородый моряк.
Остальные расхохотались.
- Окорок! - заорал один из них. - Такого имечка до сих пор не бывало,
не так ли, джентльмены? С крещением вас, сэр Окорок!
Почти теряя от омерзения сознание, Сильвер увидел перед собой еще
одну черную руку. Он накалил железо, потом еще и еще раз. Крики его жертв
смешались с общим гамом, и вскоре Джон перестал обращать внимание на них.
"Лучше уж так, - сказал он себе, - чем гнить в тюрьме".
Когда клеймение закончилось, волей или неволей, но Джон Сильвер уже
потерял часть юношеской своей невинности. Твердая кора безразличия к
человеческим страданиям начала покрывать его израненное честолюбие. Так он
сделал первые шаги по пути, приведшему его к жестокости и убийствам. Кроме
того, он приобрел прозвище, потому что товарищи стали повторять слова, с
которыми Фини ехидно подал ему раскаленное клеймо, и до конца жизни Джон
Сильвер оставался "Окороком".

5. К БАРБАДОСУ
Через три дня после того, как Фини и моряки, ушедшие с ним выбирать
рабов, вернулись в знойный порт Анамбу, "Ястреб" отплыл в Вест-Индию.
Несмотря на краткую стоянку, молодой Сильвер узнал очень много о жизни
Гвинейского берега и о работорговцах, получавших там большие доходы.
Перед отплытием Монго Джек и Фини договорились о цене за почти две
сотни рабов, доставленных с верховьев реки и запертых в хижинах фактории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25