— прокашлявшись, произнес Серега.— Что, что? Не ясно что ли тебе — убили, — ответил пьяный радист.— А кто?— Менты по утру приедут — разберутся, — буркнул Артемон.— Позвольте, — продолжал настаивать Серега. — Почему мы об убийстве узнаем только сейчас? Мы имеем право…— Заглохни!— И почему милиция приедет только по утру? Ведь среди нас убийца! Он может еще кого-нибудь кокнуть!— Значится так, — нахмурился банкир. — Объясняю один раз и больше ни разу. Витька грохнули — это раз. Кто, не ясно — это два. Телефон не работает — это три. Если кто вякнет другим про убийство — это четыре удара по тыкве. Ясно? — все безмолвствовали. — Молчание знак согласия — значится, ясно. А теперь пошли назад, катания отменяются. Идти сможешь? — спросил он у Изольды.Та закатила глазки и шмякнулось обратно в снег — типа, несите меня семеро, сама не в состоянии. Я фыркнула, вот уж не ожидала от этого «синего чулка» такой бабской хитрости. Ксюха же презрительно сморщилась и зашептала мне на ухо:— Глаз на Артемоныча положила, чума болотная.— Ну и ладно. Авось охмурит алигарха.— Дура что ли? На кой бес она ему? Ни кожи, ни рожи и попа с кулачек.Я глянула на копошащуюся в снегу бухгалтершу и мысленно с подругой согласилась — да, у Изольды ни кожи, ни рожи, про попу я вообще молчу… Да и остальное оставляет желать лучшего. Особенно ноги. Я, конечно, понимаю, что не всех природа наградила длинными стройными конечностями (меня, например, не наградила, у меня ноженки так себе), но ведь можно это как-то скрыть. Вот возьмем меня — я ношу только тонкие эластичные колготки и только устойчивый, хоть и высокий каблук, потому что в плотных колготках у меня толстые коленки, а в обуви с шаткими каблуками угловатые икры. Еще я никогда не надену юбку миди, потому что среднюю длину могут себе позволить только женщины с конечностями от ушей, а мои растут, как у всех нормальных людей, от бедер. И белые джинсы я не надену, так как в них задница кажется на 2 размера больше. Так соблюдая несколько простых правил я слыву чуть ли ни Королевой красоты «Нихлора», а о том, что у меня не очень изящные ноги не догадывается даже мой жених Геркулесов…К чему я все это? Да к тому, что любая женщина может, если постарается, выглядеть если не на 5, то на 4 с плюсом однозначно. И вот смотрю я на Изольду и думаю — эта совсем не старается. Иначе она не напялила на себя гетры в обтяжку (девушка, где вы купили такие кривые гетры?), не стянула бы в куцый хвостик жиденькие волосенки, не накрасила бы губы морковной помадой (не иначе у подружки Ниночки позаимствовала)…— Кто научил ее делать такой макияж? — словно прочитала мои мысли Ксюша. — Кто ей сказал, что к серому цвету лица идет морковная помада?— У них, наверное, она одна на троих…— И если у тебя такие кривые ноги, зачем обтягивать их гетрами? Я не понимаю… Я, например, никогда такие не надену…— Тебе-то можно. У тебя ножки, как у модели!— Ты чего, Леля, совсем? — Ксюша хихикнула и покрутила пальцем у виска. — У меня ноги «иксом». Ты разве не замечала?— Да ты что! — ахнула я. — Никогда бы не подумала!— Вот именно! И никто не думает! Потому что одеваться надо уметь. Мы же не в каменном веке, где все носили один фасон — накидку из шкуры мамонта!Я согласно закивала. Одеваться надо уметь. И надо уметь одеваться со вкусом. Это каждая знает. Но не каждой дано! Что ж поделаешь?— А уши? — продолжала измываться над несчастной бухгалтершей Ксюша. — Они же у нее как у слоника Дамбо. Их надо скрывать под волосами… Хотя под такими разве скроешь… — она горделиво отбросила от лица свои белокурые кудри. — И вообще, Лель, мне этих «серых мышек» не понять…Мне, честно говоря, тоже. Я никогда не была ни тихой, ни скромной, ни робкой, ни серой. И подруги мои мне подстать. Помню, в 8 классе мы втроем сделали одинаковые стрижки («Взрыв на макаронной фабрике»), выкрасили несколько прядей фиолетовым (осветлили, потом оттенили синькой) и так пришли на урок. Это сейчас можно ходить в школу как угодно — хоть лысой, хоть с пирсингом, хоть с татуировкой на лбу, а в наше время… Нас таскали на все педсоветы, советы, заседания, собрания. Нас клеймили, осуждали, ругали, даже проклинали. Родители более скромных девочек просили директора исключить нас из школы, потому что мы подаем дурной пример их чадам (к слову, чада эти начали потихоньку начесывать челки и тонировать их в щадящий каштановый). Конечно, нас не исключили, но строго настрого запретили появляться в школе в таком виде.Мы послушались и на следующий день явились на занятия стриженными «под ноль». С той поры директор к нам больше не приставал. К слову, обрились мы не столько из чувства протеста, сколько из-за того, что после пергидроля и синьки наши волосы начали отваливаться от самых корней. И мы стали похожи на лишайных кошек.Еще нас ругали за то, что мы ходили в школе в рваных на коленях джинсах, что красили ногти зеленым (в бесцветный лак добавляли зеленые чернила), что вместо занятий «Этика и психология семейной жизни» мы посещали подвал, где в компании с парнями из школьной рок-группы слушали Цоя и Бутусова. Кстати, об «Этике…». Предмет этот, и без того бестолковый, преподавала нам недалекая пожилая женщина. Любительница сплетен и пустой болтовни за жизнь. Звали ее то ли Раиса, то ли Анфиса, не помню уже. Эта Анфиса-Раиса меня невзлюбила с первого взгляда, за что — не знаю, то ли за прическу, толи за зеленые ногти, то ли за слишком независимый вид. И буквально на каждом уроке (я, правда, была на немногих) она с достойным другого применения пылом костерила девочку Володарскую (именно так, по имени она меня почему-то не называла) и пророчила мне страшное будущее. «Помяните мое слово, — скрипела она, нависая надо мной, — Она закончить свою жизнь в тюрьме!».Меня, если честно, эти пророчества скорее смешили, нежели злили, как и ее сентенции на тему «Давать надо только после свадьбы» или «Пусть к сердцу мужчины лежит через желудок» (справка: сама Анфиса так никому и не дала, потому что была «старой девой», а следовательно, путь к сердцу мужиков знала неправильный) …— Как ты думаешь? — прервала мои размышления Ксюша. — Эта Клотильда… она ну… девственница?— Понятия не имею, — фыркнула я.— А помнишь Анфису Павловну нашу училку по этике?— Конечно, — хохотнула я. — Не поверишь — только что про нее вспомнила…— Вот эта ваша Клотильда, когда состариться, будет в точности такой же… Желчной, уродливой и жутко правильной…Она вновь пристально глянула на Изольду, которую уже выудили из сугроба, поставили на ноги и даже отряхнули.— Смотри, как она Артемону свой костлявый зад подставляет, чтобы он ее там отряхнул! — прыснула подруга. — Думает прельстить его этим каркасом!— Ксюша, перестань злобствовать…— Нечего на чужих женихов пасть разевать!— А чей он жених?— С сегодняшнего дня будет Сонькиным.— Это почему? — опешила я.— Потому, что он ей подходит по всем статьям. Настоящий мужик. Если б не Педик, сама бы его захомутала.— А она-то ему подходит?— Наша Сонька может осчастливить любого. Главное — не давать ей пить.— А мне больше Кука понравился. Мне кажется, он ей больше подойдет. Серьезный, интеллигентный.— Терпеть не могу интеллигентов. Слабаки они.— Но Кука не слабак! — возмутилась я.— Да? — Ксюха скосила глаза на неподвижно лежащего в сугробе телохранителя. — А мне думается, что Артемону он в подметки не годится.— Ладно, спорить не буду. Все равно у тебя ничего не выйдет.— Это еще почему?— Потому что ни Сонька, на Артемон друг на друга особого внимания не обратили. К тому же, нашей подруге всегда нравились невысокие брюнеты с мощным интеллектом, а этот белобрысый громила даже родным языком не владеет — только блатным и матерным.— Внешность не главное, — изрекла Ксюша уверенно. — А насчет ума… Вот мой Педик, например, считает, что столица Кубы — Мексика, что Марс и Сникерс — планеты Солнечной системы, а «Ромео и Джульетту» сочинил тот же мужик, что и «Санта-Барбару». Но при этом так умно заколачивает бабки, что плевать мне на то, что в кроссворде слово «троллейбус» он написал с двумя «о» и с одной «л».— Все. Больше спорить не буду. Но не надейся, что я стану тебе помогать.— Главное — не мешай, — закончила спор подруга, после чего начала гипнотизировать Артемона. Видимо, примериваясь, с какого бока лучше к нему подъехать. 9. В столовую мы вернулись только через час. Бездна времени ушла на то, чтобы привести в чувства пострадавших — Галину Ивановну и Куку (причем, телохранитель пришел в себя довольно быстро, хоть и шмякнулся головой о корягу). К тому же бедному Артменону пришлось всю дорогу тащить на руках Изольду, а это тоже не способствовало быстроте передвижения.Короче, когда мы ввалились в музыкальный зал, Сонька вся извелась.— Где вы застряли, черти? — накинулась она на нас с Ксюшей. — Я же волнуюсь.— О! — Ксюша восторженно закатила глаз. — Мы наблюдали за тем, как доблестный рыцарь Артемон спасал неуклюжую старую деву, как бишь ее…Матильду что ли.— От кого спасал?— От самой себя. Софья, а ты не находишь его симпатичным?— Артемона? — очень удивилась подружка.— Ясно, что Артемона. Не тормози — отвечай.— Ну… Не знаю… — Сонька прокашлялась. — Не нахожу.— Это говорит только о твоем дурном вкусе, — процедила Ксюша. — Вот Матильда, например, находит его обворожительным. Глянь сама.Сонька глянула. Я тоже. Оказалось, Ксюха была права — Изольда не сводила с банкира глупо-влюбленных глаз.— Ха! Эта кочерыжка может кого угодно находить обворожительным, но я то вижу, что он урод.— А я считаю, что он очень симпатичный, — продолжала упорствовать Ксюша.— Тоже мне, удивила! Все знают, что для тебя красота мужчины прямо пропорциональна его счету в банке.— И Леле он нравится, — выдала Ксюша свой последний аргумент.Я закашлялась, но возразить не решилась — обещала же не мешать. Сонька недоверчиво скосила на меня свои зеленые глаза, спросила:— Правда?— Да! — выпалила я. В конце концов, Артем был и вправду неплохим мужиком.— Ну я тогда не знаю…Сонька так и не закончила начатой фразы, но, как мы заметили, призадумалась. Думы ее сопровождались пронзительными взглядами в сторону банкира, вздохами, рассеянными вопросами ни о чем. На исходе 5 минут Сонька, видимо, приняла какое-то решение. Она встряхнулась, пригладила волосы, стерла с щек осыпавшуюся туш, подтянула лосины и передислоцировалась поближе к Артемону. Оказавшись в поле его видимости, Сонька грациозно села на кресло, закинула ногу на ногу, нацепила на мордочку скучающе-приглащающее выражение и стала ждать.Я похихикала. Ксюша довольно крякнула. И мы обе замерли в ожидании. Уж очень хотелось посмотреть, как Сонька будет Артемона очаровывать.Однако ее маневры были замечены не только нами, но и влюбленным Зориным. И его они привели в крайнее волнение.— Леля, — громким шепотом позвал он. — Тебе не кажется, что Сонечка неадекватно себя ведет?— Нет. Не кажется. По-моему, она нормальнее, чем обычно.— Но она предлагает себя, — всплеснул руками Юрка. — Это так не красиво… И так ей не свойственно…— Юрок, откуда ты знаешь, что ей свойственно?— Леля! — возопил он. — Я не понимаю, что вы нашли в этом тупом нуворише?— Он очень мил, — промурлыкала Ксюша.— Леля, — Юрка проигнорировал Ксюшину реплику и затряс меня за руку. — Подействуй на нее. Ты можешь. Растолкуй, что здесь есть более достойный кандидаты…— Что-то ни одного не вижу, — продолжала бухтеть Ксюша.— Она же тонкая натура. Учительница. Она должна понимать, что деньги — не главное, — гнул свое Юрка.Я закатила глаза и, возмущенно сопя, потопала от Зорина подальше. Мне он до смерти надоел. А уж Соньке, наверное, подавно!— Леля! — не унимался Зорин. — Леля! Постой!— Отстань.— Помоги мне. Я сгораю от страсти, неужели ты не видишь!— Быстрей бы уж сгорел. Хоть замолкнешь, наконец.— Леля! Она должна быть моей. Я мечтаю о ней уже целый год! — все громче умолял Зорин. — Посодействуй, ты же мой друг!— Юра, отвали.— Проси чего хочешь!— Мне ничего не надо. От тебя особенно.— Хочешь «винт»? Новый. На 40 гигабайт?Я махнула на него рукой и унеслась подальше. Отбежав на безопасное расстояние, села, оказавшись между Сонькой и Артемоном. Что ж, это не плохо. Глядишь, прослежу за развитием сюжета из портера.Как только моя пятая точка опустилась на холодный дерматин кресла, ко мне тут же придвинулся Артемон.— Подруга, я че-то не понял, ты чем торгуешь? Стройматериалами что ли?— Чем? — опешила я.— Вон толстый тебе винты какие-то предлагает. У тебя точка со строительной фурнитурой что ли?Я засмеялась. Вот ведь темный парень, даром, что миллионер.— Артем, «винт» это «винчестер», понимаешь? Он мне винчестер предлагает.— Да ты че! — округлил он свои по-детски распахнутые глаза. — Оружием торгуешь!? Ну ты даешь. Обалдеть. — Артем аж привстал от переполняемых его чувств. — Никогда бы не подумал. Тока ты это… — он понизил голос до шепота. — Не в обиду… А так совет. 40 винчестеров не бери. Это ж товар не ходовой, стока не реализуешь. Ты лучше «тетешник» возьми или «АК», ну на худой конец «Узи»…— Артем, — я постаралась говорить серьезно, без смеха. — Винчестер — это не оружие, это диск.— Какой? Метательный что ли?— Нет, компьютерный.— А-а, — протянул он, все еще не до конца поняв, о чем я.— Винт. Жесткий диск.— А че, еще мягкие есть? — совсем обалдел он.— Нет, конечно. Но просто так говорят…Я немного опешила. Дело в том, что мы — операторы, программисты, электроники — просто не можем взять в толк, что есть люди, которые не только не знают, из каких штучек-дручек состоит компьютер, но даже никогда не касались его клавиш. Я, например, очень хорошо помню свое удивление, когда из уст Ксюхи услышала вопрос «Почему из чемодана (это она так системный блок назвала) дует ветер?». Но еще больше я удивилась потом, когда на мое объяснение о том, что в «чемодане» есть «кулер» или вентилятор, она засмеялся и обозвал меня вруньей. Ты бы, говорит, еще сказала, что у него «пропеллер» есть, как у Карлсона.Но я-то просто удивляюсь, а вот такие маньяки, как Зорин, на этом не останавливаются. Они негодуют. Выходят из себя. И, как религиозные фанатики, пытаются приобщить дикарей к своей вере — вере в поголовную компьютеризацию.Вот и сейчас, стоило только Юрке заслышать магическое слово «компьютер», как он тут же забыл о своей несчастной любви и бросился к нам.— О чем вы говорили?— Не о чем, — поспешно ответила я. Мне очень не хотелось давать Зорину повод для начала лекции по информатики.— Да вот Леля сказки рассказывает. Про какие-то винты жесткие…— О! — обрадовался Юрик. — Я вам расскажу про них гораздо подробнее. Дело в том, что в компьютерах я разбираюсь, как никто…— Может, не надо? — скривился банкир.— Что вы! Конечно надо. Ведь компьютер — это наше будущее. Скоро не будет ни телевидения…— Ни театров, ни кино, — подсказала я, вспомнив слова небезызвестного героя фильма «Москва слезам не верит».— Вот именно! — Зорин аж в ладоши захлопал от восторга. — Все заменит Интернет.— Так уж и все? — не поверил Артемон. — А как же бокс, футбол?— Один щелчок мыши — и вы, не выходя из дома, присутствуете на любом из матчей!— А как бары со стриптизом? Девочки-конфеточки?— В Интернете полно порно-сайтов. Там такие девочки… — Зорин возбужденно зачмокал. — И почти даром. Да что там сайты… И не обязательно… Есть еще квесты. «Курортный роман». «Бесстыдница». Сидишь дома, щелкаешь мышкой и они раздеваются, раздеваются… С утра до вечера… И только для тебя…О! — у Юрки даже борода встала дыбом.— Я не знаю, как там твои бесстыжие весты…— Квесты. Или компьютерные игры.— Один фиг! — Артемон набычился. — Короче… Ни одна компьютерная телка, даже супер бесстыжая не заменит… э…— Простого человеческого общения, — пришла на помощь я.— Точняк, Леля. Шаришь! — он панибратски хлопнул меня по плечу. — Разве сравнишь какую-то ви…витруальную…— Виртуальную.— … телку с нашими девчонками из массажного кабинета. С Люскей-Занозой. Или с Лялей-Плюшкой. Да это такие бабенки! Они и побазарить за жизнь, и послушать, и поддать за компанию. А как поют, когда нарежутся — заслушаешься… А ты говоришь — весты-квсеты. Не понимаешь ты не фига! А в баньку с кем? С диском что ли со своим жестким припрешься? Нет. С девчонками. Они и попарить, и шейку помассировать. А уж стриптиз замутят…Артемон разошелся не на шутку. Он раскраснелся, взмок. И физиономия его стала даже какой-то одухотворенной. И радостной. У Зорина же напротив — уголки губ опустились, взгляд потух. Видно, хотел поспорить, да боялся.Я похихикала и под шумок удалилась на безопасное расстояние от спорщиков. Забралась с ногами на подоконник, положила руки на батарею, голову прислонила к стеклу и, вроде, задремала. Но не успела я провалиться в глубокий сладкий сон, как кто-то затряс меня за рукав. Я недовольно приоткрыла один глаз.— Какого черта? — пробормотал я, отмахиваясь от нелепой физиономии, что склонилась надо мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20