Галина уложила Инессу в постель. Та потребовала коньяк и стала пить его из стакана, как воду.
– Подонок, – твердила она. – Всю жизнь выслеживал меня и вот добился своего…
– Ты о чем? – участливо спросила Галина, понимая, что Инессе необходимо выговориться.
– О Викторе… ах, ты же не знаешь! Это тот человек, который взял на себя мою вину. Его уговорил Манукалов. Я же во время Олимпиады сожгла советский флаг. Теперь за это полагается орден, а тогда грозило двенадцать лет тюрьмы. Манукалов влюбился в меня во время допросов. Скотина! Иезуит проклятый. Пронюхал, что у нас роман с Виктором, и стал на него давить. Призывал совершить благородный поступок, приводил примеры из классики. Я тогда не представляла, до какой степени меня любит Виктор. На очной ставке просила не идти на поводу у Манукалова. Но Виктор был непреклонен. Все взял на себя и еще ребят выгораживал… Представляешь, как радовался Манукалов! Он уже тогда задумал вытащить меня из этой истории и жениться. А Виктору все пел про благородство и про высокие чувства.
Отпустили меня прямо из зала суда, дав условно два года. А их – по этапу. Больше всех, конечно, получил Виктор – двенадцать лет.
Не успела прийти в себя, как вдруг раздается звонок. Мама с дрожью в голосе сообщает, что звонит Манукалов. Я его тогда уже насквозь видела. Знала, не отцепится. И в самом деле пригласил в ресторан отметить мое освобождение. Пришлось согласиться. Я же была в его руках. Он мог мною играть, как удав с кроликом.
Помнишь, был в Столешниках такой маленький уютный ресторанчик «Раздан»?
– А как же! – оживилась. Галина. – Круглый такой, без музыки! Там отлично делали шашлык по-карски.
– Вот туда-то и потащил. На закуски денег не пожалел. Я до этого так никогда не гуляла. Коньяк, шампанское… представляешь, каково это после пяти месяцев следственного изолятора? Но, как сейчас помню – кусок в горло не лез. Посмотрю на Манукалова, вспомню, как над ребятами издевался, и слезы сами наворачивались. А он вдруг про свои чувства принялся рассказывать. Да еще таким тоном, словно я сама за это перед ним виновата. Оказывается, спасая меня, рисковал карьерой. А то, что ни в чем не виновных ребят посадил, так они, видите ли, сами виноваты…
Инесса замолкла, борясь со спазмом, перехватившим горло. Сделала несколько глотков коньяка, закурила сигарету. Она забыла о существовании Галины, вернее, видела в ней лишь объект для душевных излияний.
– Короче, он мне про любовь, а я молчу, как дура, и сдерживаю себя, чтобы его не оскорбить. Страшно было. Времена, сама помнишь, какие были. А у меня – условный срок. Манукалову ничего не стоило уничтожить окончательно. Но он играл в благородство. Даже помог в институте восстановиться. Поневоле пришлось терпеть ухаживания. Единственное, что примиряло, так это его поведение. Не приставал, не лез под юбку, не делал никаких намеков, что, мол, пора расплатиться за полученную свободу. К этому-то я готовилась с самого начала. Но не таков оказался Манукалов. Ему хотелось завладеть моей душой, перевернуть в голове все представления о добре и зле, заставить согласиться с его взглядами на жизнь. Больше всего удивляло то, что он действительно меня любил. Трудно было поверить, что кагэбэшник, подонок, только что засудивший моих друзей, поломавший их судьбы, оказывается, не может жить без светлых чувств и заботе о любимом человеке…
Галина с большим сочувствием слушала исповедь Инессы.
Она и не представляла, что такая крутая баба пережила ужасы тюрьмы и следствия. Инесса ей всегда казалась женщиной без комплексов, привыкшей с детства повелевать людьми и презирать мужиков. А сколько приятельниц завидуют такому удачному браку? Манукалов производил на дам очень благоприятное впечатление. Спортивный, незашибающий, удачливый в карьере, веселый и элегантный. Да любая согласилась бы за него выйти замуж, а тут, оказывается, целая трагедия…
– Когда же обнаружила полную зависимость от Манукалова, стало страшно. Каждый раз, идя на встречу с ним, тренировалась перед зеркалом, чтобы мой отказ на его предложение выйти замуж выглядел впечатляющим. Чтобы сразу понял, какая он мразь. Но предложения не следовало, и я терялась в догадках. За полгода наших почти ежедневных встреч он меня замучил ничуть не меньше, чем на предварительном следствии. Совершенно утратилось чувство реальности. Начала относиться к нему, как к року, нависшему над всей моей жизнью.
От Виктора никаких писем и известий не приходило. Их всех троих засунули в политическую колонию «Пермь-35». Мне начало казаться, что прошлая жизнь и не существовала вовсе. Подруги побаивались общаться со мной. Одни из-за того, что на мне висела политическая статья, а другие – из-за моих контактов с кагэбэшником. Многие считали, будто меня выпустили только потому, что согласилась «стучать» на институтских друзей. Поэтому я оказалась в полном одиночестве. И это после всего пережитого. Манукалову, кажется, безумно нравилась моя растерянность. Он частенько стал проделывать такие штучки – сначала звонил и приглашал в ресторан, а потом вдруг оказывалось, что у него срочные дела. И я как дура с намытой шеей весь вечер в слезах проводила дома под осуждающим взглядом мамы. Мама-то мечтала о таком зяте, как Манукалов, и считала, что я веду себя глупо. Однажды так прямо и сказала. Оказывается, Манукалов с ней встречался и красиво говорил о своей любви. Он, видите ли, боялся признаться в этом, потому что я, из-за своей порядочности, решила ждать двенадцать лет Виктора. Кстати, тогда об этом совершенно не думала. Слишком была подавлена всем происшедшим. Но самым большим ударом стало письмо из зоны. Не от Виктора, а от Вени Аксельрода. Он описывал их мучения и особенно опасался за судьбу Виктора, который, по его мнению, не надеялся когда-либо выйти на свободу. Сколько ночей провела в слезах, перечитывая Венино письмо! А когда в очередной раз позвонил Манукалов, уже сама приняла решение.
Мы снова пришли в «Раздан», и без всяких промедлений я заявила, что готова выйти за него замуж. Ты бы увидела улыбочку на его морде. Решил, что морально доконал меня, и радовался успеху своей психологической обработки. Немедленно заказал шампанское и признался, что все эти месяцы с нетерпением ждал, когда я наконец созрею сама для такого решения.
После двух бокалов все же испортила ему настроение и выпалила: «Но у меня есть одно условие. Виктор должен выйти на свободу. И не через двенадцать лет, а немедленно!»
– Зупер! – воскликнула Галина, услышав эти слова.
В ответ Инесса кисло улыбнулась и, выпив полстакана коньяку, продолжила:
– Он-то как раз так не считал. Но ты бы видела его выражение лица! О, никогда не забуду эту растерянно-испуганную физиономию. Считал уже, что размазал меня по столу, а оказалось, наоборот. Сам же в собственные расставленные сети и попался. Сижу перед ним, готовая хоть сейчас под венец или просто в постель. А условие для него поставлено невыполнимое. Ох и помрачнел мой воздыхатель. Поверь, тогда впервые после ареста почувствовала себя прежней, уверенной в себе красивой молодой женщиной. И с этого момента все изменилось. Я стала диктовать свои условия. Он бесился, пропадал, не звонил. Даже просился, чтобы его перевели на Кавказ. Тоже мне, поручик Лермонтов! А я в это время спокойненько сидела дома, не заводила никаких романов, не бегала на свидания. Ждала, когда приползет на брюхе… И приполз. Умолял выйти за него замуж и клялся, что через полгода Виктор будет на свободе. Я не поверила, но, чтобы доказать неизменность своих намерений, легла с ним один раз в койку. Ну, после этого он вообще потерял голову. А я больше – ни в какую. Только после свадьбы. А свадьба – после освобождения Виктора. Так и жили все полгода. Он умолял, а я издевалась над ним. И, поверь, такую силу в себе почувствовала, что уже и не сомневалась в освобождении Виктора. Даже согласилась подать заявление. И вот, представь себе, что в назначенный день нашей с Манукаловым свадьбы вдруг раздается звонок, и телефонистка скучным голосом говорит: «Ответьте Кельну». У меня трубка чуть не вылетела из рук. Сразу екнуло сердце: «Иратов!» И точно, узнаю голос Виктора. Он довольно сухо поздравил меня со свадьбой. Сказал, что очень благодарен за заботу. Что у него все хорошо, и поскольку теперь живет в ФРГ, то мы вряд ли когда-нибудь увидимся. Я прямо вся обмерла. До сих пор не помню, что говорила. Но он очень быстро повесил трубку. Боже мой, какая у меня началась истерика. Несколько раз звонила на междугородную станцию и требовала подтвердить, что действительно разговаривала с Кельном. Затрахала их окончательно. Потом появился Манукалов и с торжествующей улыбкой сообщил по секрету, что Виктора удалось обменять на какого-то ливийского террориста. Клянусь, я бросилась ему на шею и целовала как безумная. Во время медового месяца мне даже иногда казалось, что способна полюбить Манукалова. С тех пор и замужем, а Виктор процветает в Люксембурге…
– И ты моталась на встречу с ним? – захваченная рассказом, прошептала Галина.
Инесса кивнула в ответ и добавила:
– Люди Манукалова нас выследили. Вот почему он организовал покушение. Подонок! Ну, ничего, сегодня я уже не та студенточка, которую можно запугать. Устрою ему ответную акцию. Недолго в генералах ходить будет!
Галина уже давно лежала рядом с Инессой и бесконечно шептала: «Зупер!» Но, будучи посвященной в тайну жизни и любви такой зашторенной от всех женщины, она принялась убеждать Инессу, что тут еще замешаны какие-то силы.
– Может, тебе мстят те ребята, которых не обменяли?
– За что? – не поняла Инесса. Она давно не задумывалась о судьбе Вени и Сашки. После свадьбы Манукалов настоял на том, чтобы она прекратила с ними переписку, потому что в лагере они совершили уголовное преступление и были приговорены к дополнительным срокам. Скрепя сердце Инесса согласилась. Так было честнее с ее стороны. Ведь не сообщать о своем замужестве – значит, совершить еще одну подлость, а признаться у нее духа не хватило бы.
– Веня Аксельрод и Саша Курганов – отличные ребята. Я о них ничего не знаю. Должно быть, отмотали свой срок, вернулись в Москву, от кого-нибудь узнали обо мне и прокляли, – грустно вздохнула она и закрыла глаза от нервного переутомления.
Галине не терпелось узнать об этом загадочном Викторе, поэтому она растормошила Инессу и спросила:
– А Виктор до сих пор любит тебя?
– Да…
– И не женился?
– Нет. Он богатый человек. Свой дом в Люксембурге. Занимается банковским бизнесом… Тебе-то про него зачем? – Инесса слишком устала, чтобы начинать рассказывать другую историю, к тому же совершенно неинтересную для Галины. Она не могла предположить, что Цунами специально внедрил свою секретаршу и любовницу в дамский клуб, чтобы знать обо всех контактах Инессы в России и за рубежом.
Галине очень хотелось побольше узнать о Викторе. Но в душе бывшей балерины тоже происходила невидимая борьба. После встречи с Домеником Порте она совсем потеряла голову и позволила себе мечтать о новом замужестве. К Вагнеру у нее не было никакого желания возвращаться, а продолжать связь с Цунами оказалось очень тяжело.
Поначалу езда на шестисотом «мерседесе», баснословно дорогие туалеты и светское общество пленили ее художественную натуру. Но после того, как все чаще и чаще стали поступать сообщения о расстреле одного «авторитета» с семьей, другого, третьего, Галина стала бояться вместе с Цунами садиться в машину или появляться в обществе. Все время казалось, что вот-вот произойдет взрыв или раздастся выстрел. Поэтому знакомство с милым, сказочно богатым, упитанным и таким неопасным джентльменом, как Доменик Порте, считала своим самым выстраданным, последним шансом и не собиралась его упускать.
Галина хихикнула, вспомнив о том, как быстро испарился Доменик, лишь заслышав первый выстрел. Это ей очень понравилось. С мужчиной, который избегает всяческих конфликтов, жить намного спокойнее. Раз трусоват, значит, не полезет ни в какие рискованные авантюры. С этими приятными мыслями она, едва успев раздеться, тотчас заснула.
Манукалов чувствовал себя настолько разбитым, что даже не подошел к тренажерам. Бесцельно слонялся по квартире в одних трусах и злился на то, что утро наступало слишком медленно. После разговора с Инессой сон как рукой сняло. Оставалось ломать себе голову в поисках ответа на вопрос: «Кому это покушение было выгодно?» Мафия, судя по всему, отпадала, поскольку вместе с Инессой была любовница и приближенный человек Цунами – Галина Вагнер. Хотя для этих ребят такие мелочи ничего не значат. Может, Цунами решил таким образом отвести от себя подозрения.
На всякий случай Александр Сергеевич в своем деловом блокноте сделал запись – «Проверить Цунами».
Далее под подозрение попал сам Виктор. Но уж слишком от этой версии попахивало романтикой… И вдруг он понял, с какой стороны дует ветер. Уж не Геннадий ли Владимирович Столетов решил взяться за старое?
Александр Сергеевич вспомнил, каким злым выражением обрюзгшего лица тот выпроваживал его с дачи. От этого старого интригана и профессионального диверсанта можно было ожидать любой гадости.
Пожалуй, его рук дело. Скорее всего он и не собирался убивать Инессу, а приказал немного попугать. Потому что какой же дурак станет уничтожать свою жертву в разгар открытия международного кинофестиваля? Нет, акция направлена на запугивание. И, разумеется, не Инессы, а самого Александра Сергеевича. Столетов таким варварским, но действенным методом решил напомнить Манукалову, кто нынче в лавке хозяин.
Радость по поводу удачно сделанного анализа и выявления заказчика быстро испарилась под давлением невеселых мыслей о собственной карьере, которая в данном случае может совсем неожиданно прерваться. Коль Столетов включил такие рычаги, значит, он больше не намеревается сотрудничать с Манукаловым. А в атмосфере интриг и сплетен, окруживших президентский кабинет, месть одного из приближенных вполне легко осуществима.
Не волнуясь более за судьбу Инессы, Александр Сергеевич решил вплотную заняться своей. Оделся с особой тщательностью и решил начать день с визита к вице-премьеру Суховею. Пока не поздно, нужно заручиться его поддержкой. Все-таки какой-никакой, а противовес.
Без десяти минут девять Манукалов уже находился в приемной вице-премьера и рассеянно, через огромное окно отчищенного Белого дома наблюдал за баржей, лениво тянущейся по Москве-реке. Секретарша не обращала на него никакого внимания, хотя давно знала в лицо. Тоже не самый хороший признак.
Олег Данилович Суховей вошел в приемную энергичной походкой уже с утра погруженного в заботы человека. Кивком поздоровался с секретаршей и удивленно взглянул на Манукалова.
– Ко мне? – спросил он без всякого желания услышать утвердительный ответ.
– Ненадолго, всего один вопрос, – заторопился Манукалов и добавил: – Я бы вас, Олег Данилович, не посмел отвлекать…
– Ладно, входи, – махнул тот рукой.
Они прошли через комнату, в которой уже вовсю трудились помощники. Суховей с каждым из троих сотрудников поздоровался за руку, после чего раскрыл дверь в кабинет, пропуская вперед Манукалова:
– Давай, давай, без церемоний.
Свой демократизм, почерпнутый в научной среде, Олег Данилович культивировал на каждом этапе своей головокружительной карьеры. И это многим действовало на нервы. Очень трудно было прогнозировать, как он поведет себя в следующую минуту. Манукалов знал, что при всех своих должностях в душе Суховей остался рядовым гражданином, до сих пор пугающимся милиции, и уж совсем – службы безопасности, и относится к ее сотрудникам с некоторым раздражением. Чтобы заставить себя выслушать, Александр Сергеевич решил немного попугать усевшегося в кресло вице-премьера.
– Я вот по какому поводу. До меня дошли сведения, что жены некоторых руководителей создали нечто вроде дамского клуба со всякими оздоровительными процедурами.
– А что, это у нас теперь запрещено? – удивленно уставился на него Суховей.
– Нет. Но кое-кто проявил раздражение по этому поводу. В результате вчера произведен террористический акт в отношении моей жены…
– Она жива? – спохватился вице-премьер и, получив утвердительный кивок головой, спросил: – А Алла Константиновна тоже бывает в этом заведении?
– В том-то и дело…
– Какие версии отрабатываются? Бандитизм или мафия?
– Ну, с этими вопросами я не позволил бы себе вас беспокоить. Тут дело сложнее… – Манукалов замолчал, чтобы дать возможность вице-премьеру понять всю важность дальнейшего разговора. Тот досадливо поглядел на зазвеневший телефон, но остался на месте.
– Выкладывай без обиняков, – махнул он рукой, словно дирижер приготовившемуся оркестру.
– У меня недавно был не слишком приятный разговор с Геннадием Владимировичем Столетовым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55