Ночной звонок Мамонова успокоил ее и настроил на мирный лад. По крайней мере, мужик не по бабам пошел, а уехал по делу, за сына беспокоится.Надо сказать, что отпрыска своего, Петрушу, Валентина просто обожала, любила больше, чем мужа и дочь. Сын был очень похож на нее, и, может быть, именно это привязало ее к родному чаду всеми узелками материнской души. Чем больше он взрослел, тем больше Валентина Павловна находила в нем родных черточек, тем снисходительней относилась к его шалостям и проделкам, даже когда они начали переходить все допустимые границы.— Ах, какой он озорник и выдумщик, — смеялась она, узнав от мужа об очередном скандале вокруг сына. — Какой он раскованный и независимый, а какое чувство юмора!Дней десять назад, когда мужа неожиданно ночью вызвал Мамонов, Стародымова ожидала услышать от мужа что-нибудь обычное, вроде истории с облитой бензином и подожженной кошкой, подпалившей деревенские сараи, либо как с той лошадью, которую Петруша с друзьями гоняли машиной до тех пор, пока она не упала, свернув шею. Но муж вернулся домой подавленным и еле смог говорить.— Что, что случилось? — спросила Валентина, предчувствуя на этот раз что-то страшное.— Плохо. — Бургомистр только махнул рукой, сел в кресло и, собравшись с силами, наконец вымолвил жуткие слова, прозвучавшие как приговор:— Он с этими двумя подонками убил человека, девушку.Валентина почувствовала, как медленно теряет сознание. Но супругов огорчали разные вещи. Если Стародымова переживала, что сына могут посадить в тюрьму, то мэр горевал совсем по другому поводу, и чувства его были гораздо сложнее. Глава 27 Новый период в жизни Александра Ивановича Стародымова начался год назад, с обычной поездки в столицу. По дороге в аэропорт у служебной «Волги» спустило колесо. На замену его ушло неожиданно много времени, опытный шофер нещадно матерился и ничего не мог понять. То начинали прокручиваться в ступице шпильки, то срезалась гайка. Кое-как прикрутив колесо, они двинулись дальше, но тут же попали в длиннющую пробку, объехать которую не было никакой возможности. В аэропорт они поспели как раз, чтобы полюбоваться на улетающий самолет.Поднявшись совсем немного, «Ту-154» внезапно клюнул носом вниз, и на глазах у сотен человек врезался в серый бетон и взорвался.Это было ужасно. В пламени сгорело больше сотни людей. Те, кто видел этот .адский огонь, не забудут его уже до конца своих дней.Но один человек, наблюдавший этот местный Армагеддон, внезапно ощутил всю суетность и хрупкость человеческой жизни. Всю обратную дорогу из аэропорта Александр Иванович молчал, а затем велел водителю остановить машину у городского храма и первый раз в жизни переступил порог церкви. Ему повезло, настоятель — отец Андрей оказался человеком мудрым. Он доходчиво объяснил «бургомистру», что все то, что ему довелось увидеть на поле аэродрома, не что иное, как предупреждение небес.— Господь не зря останавливал вас во время пути, — проникновенно вещал он.— Из всех грешников, должных лететь на этом борту, он выбрал только вас, потому что понял, что душу вашу еще можно спасти. Надо только к этому стремиться, надо понять смысл существования вашей души в этом бренном мире, понять, что не так было в вашей жизни, и христианским смирением искупить грехи.И Стародымова повлекло в лоно церкви с неудержимой силой. Может быть, отец Андрей и перестарался, он просто хотел приобщить еще одного выгодного прихожанина, но почти ежедневные встречи мэра с духовником заставили и самого попа приналечь на духовные книги в поисках истины, столь настойчиво требуемой новообращенным сыном Божьим.Валентина новую ипостась мужа восприняла если не с радостью, то по крайней мере спокойно. «Может, хоть перестанет шляться по бабам», — думала она, стоя с мужем на воскресной службе и с благостным выражением лица осеняя себя крестным знамением. Позже она, большим удовольствием съездила на Валаам, а затем по собственной инициативе и в знаменитую Киево-Печерскую лавру. Но в отличие от мужа ее религиозность была наносной, поверхностной. И когда ее сын оказался в сложном положении, а попросту преступником, все благостное и божественное перестало для Валентины существовать, забылись Заповеди и поиск истины. Надо было любыми путями спасать сына от наказания! В силу вступил единственный, почти животный материнский инстинкт.Именно Валентина Павловна настояла на том, чтобы муж во всем согласился с решением остальных родителей великосветских подлецов прикрыть дело Орловой.Все рассуждения бургомистра о грехе содеянного их любимым чадом и неизбежности наказания воспринимались Валентиной с яростью растревоженной кобры. Когда муж все же подчинился ее истерикам и сын уехал на Канары, она успокоилась и занялась своими прежними привычными делами и благоустройством семейного гнездышка.Каково же было изумление Валентины Павловны, когда, вернувшись домой, она застала мужа стоящим на коленях перед иконой. Александр Иванович настолько истово молился, что она поняла: случилось нечто непоправимое.В отсутствие Валентины Стародымова разбудил самый обычный телефонный звонок. Бургомистр сразу узнал голос Вадима Гусева. Именно он был инициатором посвящения господина мэра в дело Ольги Орловой. Гусь рассчитывал посадить первого администратора города на короткий поводок шантажа, но он не учитывал, не принимал во внимание внезапную искреннюю религиозность мэра. Вот и сегодня он позвонил для того, чтобы еще раз оповестить мэра о том, скольким он будет лично ему, Гусеву, обязан.— Да, Стародымов слушает, — прохрипел бургомистр со сна.— Это Вадим.— Какой Вадим? А, Вадим, и что вы хотите?— Хочу немного вас просветить о проделанной работе. Оказалось, что нас снимали на видео.— Что снимали? — не понял мэр.— Нашу вчерашнюю дружескую встречу, через окно, с дерева.— И что? Кто это делал?— Делали это несколько ментов из хозяйства Мамонова, а снимала некая Елена Брошина, ну вы ее хорошо знаете, — сказал Гусев, намекая на благосклонное отношение Стародымова к журналистке.— Да?— Точно. Ну, так вот, мы успели подсуетиться: пленка эта изъята, а сама Брошина уже ничего не расскажет.— Как?! — закричал Стародымов, вскакивая. — Что значит — не скажет?— А то и значит. Ушла в мир иной, не без нашей помощи.Он говорил что-то еще, но бургомистр не слышал, он бессмысленно уставился в стену. За свою жизнь он имел связь со многими женщинами, но только две из них сумели разбередить в нем чувство, которое романтики называют любовью. Когда-то давно это была молоденькая Валентина Прошкина, ставшая впоследствии женой, а четыре года назад это же чувство в нем разбудила журналистка Елена Брошина.Получив отпор, Александр Иванович почувствовал себя школьником, неудачно ухлестнувшим за студенткой-практиканткой. Может быть, это и сыграло свою роль, но Стародымов после отставки стал уважать Брошину. В последнее время господин мэр ни разу не сталкивался с проблемой преодоления «женских бастионов». Больше приставать к Елене он не решился, хотя всегда помнил о ней и при коротких встречах чувствовал прежнее волнение и тягу к этой красивой, яркой девушке. И вот теперь ее нет, и в этом в огромной степени виноват он сам.«Это кара Божья, — решил Стародымов, опускаясь на колени перед иконой. — Я убил ее собственными руками, не покарав родного сына за чудовищный грех. Если этот грех так и будет висеть надо мной, то погибнут все, кто мне дорог».— Саша, что случилось? — пролепетала Валентина, пытаясь заглянуть в лицо мужа. Но тот не обращал на нее никакого внимания, лишь губы продолжали двигаться, прорываясь словами молитвы. Наконец Стародымов поднялся с коленей, казалось, он был спокоен, а взгляд полон решимости.— Я оборву эту нить преступлений, — сказал он. — Я сейчас же иду в прокуратуру.— Зачем?— Затем, что я должен понести наказание за свои грехи. Я признаюсь во всем: в том, что воспитал убийцу, что покрыл преступников. Искупить это можно только страданием.— А как же наш сын?— При чем тут сын? Мы виноваты в том, что воспитали это чудовище, и Господь не простит нам этого.Бургомистр повернулся было, чтобы уйти, но Валентина Павловна резко развернула его лицом к себе и закричала:— Ты что, с ума сошел?! Ты хочешь, чтобы наш ребенок сел в тюрьму?!— Да! — резко выкрикнул мэр. — Он тоже должен искупить свой грех! Но его грех ничто по сравнению с моим! Господь уже указал мне на мои ошибки, но я не внял ему…— Ты дурак, — оборвала мэра жена. — Ты совсем рехнулся со своей религией.В то время как наш сын может сесть в тюрьму, ты думаешь о какой-то ерунде. Ты знаешь, что такое тюрьма, ты понимаешь, что Петруша не может там находиться?!— Что значат страдания физические по сравнению со страданиями души. Он искупит свои грехи и очистится…— Я тебя не пущу, я тебя никуда не пущу!Она встала, закрывая собой дверь, но Стародымов только усмехнулся и, развернувшись, пошел в другую сторону, в спальню. Валентина увидела, что он вытащил свой парадный костюм и неторопливо, тщательно начал одеваться. Вот тогда первая леди города и метнулась к телефону.— Он сошел с ума, — повторила Валентина Павловна. — Он хочет пойти в прокуратуру и рассказать все про — наших детей и эту девку.— Точно свихнулся, — пробормотал Мамонов, ошалевший от такого неожиданного поворота дел. — Это он серьезно?— Вполне. Сейчас одевается.— Он, может, пьяный? — предположил подполковник.— Нет, абсолютно трезвый.— Это хуже.— Да он сдвинулся на своей религии, ты бы слышал, что он тут нес!— Я уже слышал это вчера.— Миша, что же нам делать, ведь наших детей посадят, ты понимаешь это?! — она уже кричала в телефонную трубку, а из глаз текли слезы.— Тихо! Во-первых, не кричи, дай подумать."Позвонить Гусю, сказать, чтобы тот послал людей и убрал старого придурка.Но это долго, прокуратура в двух шагах от его дома. Да и надо еще найти человека, который согласится пойти на такое дело, все-таки не кто-то, а сам мэр. Тут нужна решимость…"— Миша, ну сделай хоть что-нибудь! Надо его как-то остановить!«Как?! — подумал Мамонов. — Кто его может остановить?»Но тут в голову ему неожиданно пришла совсем простая мысль.«Только жена и сможет его остановить».— Валя, у вас где-то был пистолет? — спросил Мамонов.— Да, есть, небольшой такой.— Найди его:Не понимая, зачем это нужно, Валентина метнулась к стенке, открыла бар и начала в нем рыться, нещадно вышвыривая на пол шкатулки с украшениями, папки с документами. Наконец она нашла то, что искала.В шкатулке с палехской росписью лежал небольшой пистолет, «ПСМ», приобретенный Стародымовым года три назад по совету того же Мамонова. Взяв пистолет, она вернулась к телефону и, тяжело дыша от волнения, спросила:— Я нашла его и что теперь?— Возьми его в левую руку, ты ведь левша?— Да. Взяла.— Там сзади, с тыльной стороны, есть такой выступ. Отожми его назад.— Отжала…— Теперь слушай. Стрелять лучше в висок, желательно один раз. Можно в сердце, но это хуже, можно промахнуться, и он будет еще долго жить.Наконец до Валентины дошло, на что ее толкает Мамонов.— Так ты… предлагаешь мне убить Сашу? — запинаясь, спросила она.— А что, разве есть другой выход? — спокойно спросил Мамонов. — Ты же говорила, что ради сына способна на все. Я тебя прикрою, изобразим это все как самоубийство или, наоборот, как убийство по заказу претендентов на кресло мэра.Главное, ты не бойся. Сделаешь . это, я приеду, и все будет хорошо.— Нет, я… я не могу вот так, сразу! . — Можешь! — Мамонов говорил жестко и уверенно. — Ты все можешь! Потому что любишь своего сына. Разве не так?— Да… — слабым голосом сказала она, впадая в транс от слов подполковника. — Я сделаю.Дверь спальни открылась, и Александр Иванович Стародымов, в черном парадном костюме, строгий и решительный, прошел мимо жены в прихожую. Он даже не посмотрел в сторону Валентины, не увидел в ее руках оружие. А та словно окаменела — стояла с телефонной трубкой в одной руке, с пистолетом в другой.Она слышала, как звякнула обувная ложка, — муж надевает ботинки, сейчас уйдет.И лишь когда щелкнул замок входной двери, Валентина кинулась вперед, закричав во все горло:— Саша!Стародымов остановился на пороге, обернулся на вопль жены.Та быстро пробежала через прихожую, вскинула пистолет двумя руками и, почти вплотную приставив его к виску мужа, со всей силы нажала на спусковую скобу указательным пальцем. Бургомистра отбросило в сторону, громоздкое тело начало заваливаться вправо и, упершись в дверной косяк, сползло на пол.Пальцы не подчинялись Валентине Павловне, она с трудом разжала их, выпустила пистолет, и тот мягко шлепнулся на упругий линолеум. Подойдя к телу, она потянула его за плечо и, когда оно полностью завалилось на пол прихожей, закрыла входную дверь. После этого Валентина вернулась в комнату, подняла телефонную трубку и, нисколько не сомневаясь, что ее по-прежнему слушают, сказала:— Я сделала это. Глава 28 Когда на милицейском «уазике» увезли арестованных, ставших заплывшими от побоев лицами похожими на разъевшихся бурятов, Колодников начал думать, что делать дальше. Он решил загнать в ангар «ауди», оставив автомат в багажнике, и прихватить лишь пистолет Мысина. Но вторая машина, старенький патрульный «жигуленок», неожиданно сдохла и никак не хотела заводиться.— Она еще по дороге начала барахлить, а сейчас и искра пропала! — чуть не плача объяснял водитель.Андрей разволновался. Его не оставляло ощущение, что в его отсутствие в городе происходит что-то не то. Это можно было назвать как угодно: предчувствием, интуицией, в душе он рвался в город со страшной силой.— И как же нам отсюда выбираться? — спросил он Пашу. Тот, как всегда, невозмутимо пожал плечами, и кивнул в сторону «ауди»:— Только на ней.Майор покосился в сторону их трофея. Это, конечно, выходило за все рамки уголовно-процессуальных мероприятий, по идее машину надо было отдать в руки бригады криминалистов, те бы сняли все отпечатки пальцев, зафиксировали все вмятины и наличие оружия.Но сейчас в городе творилось нечто напрочь ломающее все устоявшиеся нормы и каноны делопроизводства. Кроме того, у них на руках остался еще один человек — преступник, нуждающийся в срочной медицинской помощи, неудачливый Шурик Медведкин.— А ты на ней уедешь? — спросил Андрей.— А почему бы и нет?Колодников, несмотря на свои сорок прожитых лет, так и не научился водить машину. Своей не было и, как он шутил, с его зарплатой никогда и не будет. А вот Пашке от отца осталась древняя «копейка», над которой Зудов трясся, как над ребенком.— Ну что ж, давай снимем ее для протокола на камеру, а потом поедем, — велел Колодников капитану и обратился к водителю «жигуленка»:— Давайте принесем этого несостоявшегося утопленника.Погрузив Шурика на заднее сиденье, оперативники разместились в иномарке, повозились, устраиваясь на непривычно удобных сиденьях, потом Паша долго рассматривал панель управления, тронул «ауди» с места осторожно, словно сел за руль впервые. Выехав на проселок, он немного освоился и начал потихоньку прибавлять скорость, а когда выбрались на шоссе, и совсем разогнался под сотню.— Ну, как тачка? — спросил Андрей.— Зря я на нее сел, — вздохнул Зудов.— Почему?— Ездил и ездил бы себе на своей «копейке», а теперь есть с чем сравнить.— Ну ладно уж, подумаешь, какая-то вшивая «ауди». Ты сильно-то не гони, машина для тебя новая, как бы не влететь куда.Чтобы как-то отвлечь Пашку от грустных мыслей, Андрей решил похвалить его:— Ты сегодня у нас вообще как Дантес, такую дуэль в ангаре устроил.Зудов покосился на майора и поблагодарил:— Спасибо, брат, что с Гитлером не сравнил. Это Винт за Пушкина у тебя пошел, да?"Ну вот, обиделся, — подумал Колодников. — И потянул меня черт за язык!Что-то я действительно не то ляпнул, нашел с кем сравнивать".— Ладно уж, молодец — это ты, — примирительно сказал Паша. — Я бы ни за что не стал отвлекать на себя внимание. Это ж надо, стоять под пулями в полный рост.Колодников вспомнил, как он впал в ступор, и ему стало не по себе.Оказалось, что его трусоватую заторможенность сочли за геройство. Кашлянув для приличия, он решил перевести разговор на другое.— А знаешь, с чем были те бочки, за которые ты прятался? — спросил он капитана. — Я потом качнул их, оказалось — с бензином.— Здорово, как только на воздух не взлетели, — покачал головой Пашка. — Дураком я был, дурак есть, дураком и подохну.«Тьфу, черт! Опять что-то не то ляпнул!» — выругал себя Андрей и, чтобы окончательно отвлечься, спросил:— Как ты думаешь, что сейчас Гусь делает?— Гусь? А черт его знает… Хотя нет. Знаешь, какая у него сейчас первая проблема?— Какая?— Ольга Орлова.— Да, это верно. А вторая — кассета. Не зря ведь Мамонов около видиков топтался. Они ведь не дураки, поняли, что та кассета, которую Ленка везла в Железно-горек, только фрагмент записи.— И значит, сейчас они попытаются ее уничтожить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33