Больница находилась на окраине города, там, где многоэтажные кварталы уступали место частному сектору и дачному массиву. Именно здесь и караулил своих «клиентов» мудрый опер. Одного из них он сейчас как раз и увидел. Высокий, худой парень тащил на плече что-то громоздкое. Он был занят своей тяжелой, по всей видимости, неудобной ношей, постоянно поправляя ее. И хотя улица и была пустынна, он не заметил препятствие в виде широкоплечего черноволосого мужчины с роскошными черными усами и пристальным взглядом, пока буквально не уперся в него. Подняв голову, «носильщик» как-то безнадежно ахнул и сделал попытку скинуть груз и рвануть в бега. Но мощная рука майора не хуже наручников сковала его левую руку и не позволила привести план в действие. Сопротивляться ранний прохожий не решился. Он был наслышан о Мазурове, отключавшим непослушных клиентов одним ударом.— Здорово, Афонькин. Откуда это ты с утра пораньше топаешь?— Да с дачи… — пискляво выдавил парень. — Огурцы поливал.— Огурцы, говоришь, поливал? С каких это пор у тебя дача появилась?— Это не моя. Теткина.— Это какой же тетки? Не той, у которой ты сковородки украл и продал?— Нет, это другая.— Да-а, хорошо, когда много родственников. А что это ты такое тащишь?Первый огурчик?— Да нет, ковер. Это я на кладбище нашел.— Ковер? На кладбище?! Ну-ка покажи.Афонькин нехотя положил свою ношу на землю и развернул часть ковра.Мазуров присвистнул и, подняв вверх брови, насмешливо глянул на парня.— И ты хочешь сказать, что нашел его на кладбище?— Михалыч, точно на кладбище! Прямо рядом с могилками.Майор крутанул головой, засмеялся:— Ну, Афонькин, мастер ты пули отливать. Ты, Толик, прошлый раз у нас за кражу телевизора сидел?— Ну да, — мрачно подтвердил Афонькин.— Теперь за ковер сядешь. Любишь ты, брат, красивую жизнь. А это до добра не доведет. Давай, бери ковер, пошли за мной.Всю дорогу до больницы незадачливый воришка канючил о несправедливости, полностью отрицая воровство, но Мазуров в ответ только посмеивался.В приемном покое майор постучал в дверь ординаторской.— Войдите, — раздался из-за двери строгий женский голос.— Доброе утро; Мария Александровна. Будьте так добры, вызовите наряд милиции для этого вот гражданина, — и Мазуров кивнул на стоящего за его спиной Афонькина.— Иван Михайлович, признаться, мы уже устали от вашего самоуправства.Пожилая врач давно работала в больнице и чувствовала себя в этих стенах истинной хозяйкой.— Это лечебное учреждение, а не отделение милиции. Вы нарушаете режим, покидаете без разрешения территорию, потом притаскиваете каких-то непонятных личностей, чего стоит хотя бы тот бомж в прошлую пятницу! Избавьте нас от этого!Мазуров сердито засопел, грузно перевалился с одной ноги на другую, что было первым признаком его гнева.— Ну я тогда пошел? — с надеждой пискнул Афонькин.— Стой, где стоишь, — приказал майор и, упершись пудовыми кулаками в стол, начал говорить, делая ударение на каждом слове:— Вам что, трудно набрать «ноль два»? Я не водку здесь пью и не баб привожу. Ну, а насчет того, что я притаскиваю разных воришек, то этого вы мне запретить не можете. Если что случится, вы первая пойдете не куда-нибудь, а к нам и скажете: «Помогите, защитите, найдите украденное, Христа ради!» И то, что я его сейчас задержал, — майор ткнул большим пальцем себе за спину, — говорит о том, что кому-то вернутся вещи, купленные на честно заработанные кровные деньги. Так вы будете звонить?Мария Александровна неприязненно посмотрела на чересчур надоедливого пациента, но телефонную трубку все же подняла. * * * Понедельник — день тяжелый, в этом окончательно убедился лейтенант милиции Юрий Астафьев, вошедший утром в девятый кабинет городского отдела внутренних дел. Высокий, симпатичный, сейчас он выглядел лет на пять старше своих двадцати шести, зафиксированных в паспорте. Особенностью внешности Астафьева были его глаза, вернее, их цвет. Один — голубой, другой — зеленый. Друзья его подкалывали: один мамин, другой папин. Надо сказать, что эта особенность придавала его лицу выражение некоторой незащищенности и вместе с тем особой привлекательности.Сегодня глаза Астафьева были неопределенного цвета, мутноватые, с красными прожилками. Дело в том, что накануне Юрий допоздна обмывал с приятелями новую тачку школьного друга Вадика Долгушина. Обилие и разнообразие выпивки означало непременное смешение водки, шампанского и пива. Воспоминания о вчерашнем веселье и нынешнее отвратительное состояние наводили лейтенанта на философские размышления о неизбежности расплаты за все хорошее в жизни.Осторожно опустившись на стул, Астафьев с отвращением посмотрел на заваленный бумагами письменный стол и потянулся к графину с водой. С пятницы стоявшая на столе вода мало напоминала элексир здоровья, но мысль о том, что идти менять воду надо в противоположный конец коридора, вызывала у Юрия ужас.За этими невеселыми размышлениями и застал его вошедший в кабинет дежурный по городу капитан Мелентьев.— Хоть одна живая душа есть! — обрадовался он. — А я звоню всем, звоню — никто трубку не берет.— Нашел тоже живую душу, я в этом сильно сомневаюсь, — слабо отозвался лейтенант, наливая в стакан теплую, противную воду.Мелентьев засмеялся и незамедлительно высказался:— «В пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду…»— Да если бы холодную, а то моча мочой. И вообще, молчи, несчастный, кого в прошлую субботу я на себе транспортировал до личных апартаментов?— Ну, знаешь, как говорится: «…сегодня ты, а завтра я…»Астафьев посмотрел на Мелентьева. По образованию тот был педагог и даже года два преподавал в школе литературу, но потом, как шутил сам Мелентьев, понял, что иметь дело с преступниками гораздо проще, чем с подрастающим поколением, и подался в органы.— Хочешь не хочешь, а придется тебе, Юрочка, сейчас ехать в горбольницу, на девушку одну посмотреть.— А почему это я?— Ну как же, ты ведь у нас пропавшими занимаешься? Твоя это работа.Мазуров в больнице, а клиент, похоже, по твоему профилю.— Труп?— Пока нет. Молодая девушка с ножевым ранением в области сердца и черепной травмой.— Документы есть?— Даже одежды нет.— Вот как? — слабо удивился лейтенант. — Что, совсем?— Представь себе. Сколько у тебя в розыске?— Да штук пять. Симонова, Арефьева… всех и не упомнишь.— Вот и езжай, милай! Отрабатывай свой хлеб.— Машина-то хоть будет?— Это вряд ли. Бензина нет. Попробую, конечно, но не обещаю.Астафьев представил, как он потащится через весь город в автобусе, и ему стало совсем худо. А жизнерадостный Мелентьев продолжал:— Так что ноги в руки — и вперед!— Хорошо, сейчас поеду.Собрав в папку документы с данными на всех пропавших за последнее время девушек, лейтенант направился к выходу, но перед этим все-таки завернул в туалет и вдоволь напился холодной воды. Временно полегчало, а еще обрадовал высунувшийся из своего закутка Мелентьев.— Юрка, скажи спасибо, есть попутный «уазик», подбросит тебя. Иди к воротам, они уже выезжают.Астафьев еле успел перехватить старенький «уазик» с ГНР — группой немедленного реагирования. С шуточками он угнездился у ребят на коленях, а через двадцать минут уже входил в приемный покой.Врачи, дежурившие ночью, ушли, и в отделении к этому времени оставалась одна медсестра, немолодая женщина, по всей видимости, долгие годы проработавшая в больнице. На вопросы Астафьева она отвечала четко и толково.— В котором часу она к вам поступила? — спросил лейтенант, заполняя протокол.— В четыре тридцать.— Кто ее привез?— Высокий такой парень, широкоплечий. Лицо, квадратное, как будка.Только… — медсестра замялась, подбирая слова. — Неухоженный он какой-то, в кирзовых сапогах грязных, волосы нестриженые.— Нестриженые — длинные, что ли? — не понял Астафьев.— Да нет, это когда стригут не в парикмахерской, а сами подрезают и все.Неровно, торчат в разные стороны.— Ну что ж, посмотрим на вашу клиентку. Говорите, она в реанимации?— Да.Астафьев уже уходил, когда медсестра крикнула ему вслед:— А сапоги у этого парня все в земле были!Юрий, не оборачиваясь, кивнул головой, поправил на плече белый халат и пошел на третий этаж.Заглянув в ординаторскую, он поздоровался с врачом, которого немного знал:— Добрый день, Аркадий Михайлович. Вы сегодня дежурите?— Да. Вы к нашей новой пациентке?— К ней, к кому же еще.— Девчонке повезло. Ножом целили в сердце, но лезвие ударилось об ребро и ушло ниже. Рана неглубокая, но крови прилично потеряла… Еще немного, и мы бы ее не спасли. Сейчас меня больше волнует рана на затылке — ударили чем-то тяжелым. Она в коме, но делаем все необходимое. Будете смотреть?— Конечно.Астафьев заранее готовил себя к тому, что сейчас увидит. Реанимация была, мягко говоря, не самым приятным местом в больнице: ряды коек с обнаженными пациентами обоих полов, аппараты со множеством проводков, мониторы со скачущей диаграммой и специфический запах, как определил Юрий, — запах беды. От этого запаха его замутило, но, с трудом подавив тошноту, он двинулся дальше, стараясь смотреть только на спину идущего впереди врача. Наконец тот остановился и кивнул:— Вот она.Невольно, по истинно мужской привычке, Астафьев сначала взглянул на тело девушки.«Ого! — подумал он. — Вот это да!» Сказать, что он был поражен красотой, — значит не сказать ровным счетом ничего. У Юрия даже дыхание перехватило. Но, посмотрев на лицо пациентки, Астафьев в голос ахнул и судорожно начал раскрывать свою папку. После разговора с медсестрой он ожидал увидеть какую-нибудь бомжиху, подругу так точно выписанного ею парня. Но этот безупречный девичий облик Юрий за последние дни видел не раз. Вытащив фотографию, он сравнил ее с оригиналом, потом опять перевел взгляд на тело девушки. Конечно, это белое, без кровинки лицо мало напоминало образ цветущей красавицы с фотографии, но, без сомнения, это был один и тот же человек.— Вот это да, — пробормотал он опять. — Где у вас телефон?— У меня в ординаторской, — ответил доктор.— Мне надо срочно позвонить. Торопливо набрав номер, Юрий сообщил:— Мелентьев, слушай сюда. Нашлась Ольга Орлова. Да-да, именно она, ножевое ранение и черепная травма. Давай сюда бригаду Колодникова Глава 3 Весть о том, что нашлась Ольга Орлова, мгновенно разнеслась по всему ГОВД.Ольга была не только молодой, красивой девушкой — она была победительницей первого городского конкурса красоты. Удивительно было ее исчезновение ночью, с банкета, сразу после награждения. Когда утром на следующий день лично к полковнику Фомину, начальнику ГОВД, пришли родители девушки, тот поначалу не смог сдержать ухмылки:— Ну что вы так волнуетесь, найдется ваша дочка, никуда не денется. Банкет затянулся, потом поехали за город, на дачу к кому-нибудь из спонсоров, например.— Как вы можете?! — вспыхнула от негодования мать Ольги, Анна Владимировна. — Моя дочь — приличная девушка. Она хочет закончить университет, а потом уже думать о замужестве. Если она задерживалась, то нам непременно звонила:«Милая, какое замужество, — ехидно подумал Фомин. — Сразу видно оторвавшуюся от жизни интеллигенцию. Твоя дочь сейчас, поди, отрабатывает свою победу в постели кого-нибудь из членов жюри».Родители Ольги ушли ни с чем.Фомину все-таки пришлось отдать приказ о розыске девушки, но она словно в воду канула. Оперативники рыскали повсюду, но безуспешно. Вопреки ожиданиям начальника ГОВД, у всех так называемых «спонсоров», в основном кавказского происхождения, Ольги не было. Обсуждая исчезновение первой красавицы на совещании с замами, Фомин удрученно заключил:— Намучаемся мы с этой девицей.Дело завертелось с невероятной быстротой, потому что сам мэр Кривова Александр Иванович Стародымов позвонил Фомину и поинтересовался ходом расследования. Волнение его можно было понять: он лично вручал награду победительнице конкурса, и сюжет этот был показан по областному телевидению.Мэр прекрасно представлял себе ехидные комментарии журналистов по поводу пропавшей мисс.В преддверии перевыборов городского головы подобная реклама ему была ни к чему. В городе его называли не мэром, а бургомистром, тем самым, видимо, стараясь придать Кривову некий европейский статус. Александр Иванович царствовал в городе уже несколько лет и в ближайшем будущем никому не собирался уступать свое кресло, поэтому и взял дело об исчезновении Ольги под личный контроль.Старший лейтенант Ковчугин, заместитель начальника роты патрульно-постовой службы, одним из первых узнал от дежурного, что Орлова нашлась. Он побежал в свой кабинет, схватил телефонную трубку и торопливо набрал домашний номер.Когда отозвался сонный женский голос, лейтенант с усмешкой начал выговаривать:— Все спишь? Я тут на тебя пашу как вол, а ты дрыхнешь целыми сутками.— Ой, не смеши, ты пашешь на меня! — насмешливо отозвалась далекая собеседница Ковчугина. — Что ты такого напахал? Опять какая-нибудь пьяная драка?Ковчугин сразу представил себе Ленку, как всегда, в короткой ночнушке, ее потрясающие ножки, и ему нестерпимо захотелось домой. Елена и Ковчугин не торопились узаконивать свои отношения, считая, что два года добровольной совместной жизни значат гораздо больше, чем какой-то штамп в паспорте.Михаил продолжал интриговать свою подругу:— Нет, в этот раз кое-что поинтереснее.Сделав паузу, Ковчугин торжественно закончил:— Орлова нашлась.— Что, труп? — спросила Ленка, и Михаил услышал в трубке ее возбужденное дыхание.Он невольно улыбнулся, хорошо зная свою подругу, — для нее это сообщение прозвучало как выстрел стартового пистолета для спринтера.— А вот и нет. Жива, но ранена и без сознания.— Где же она была и что с ней произошло?— Больше ничего не знаю. Остальное — твоя забота. Ну как, не зря я тебя пробудил?— Молоток! — чмокнув микрофон, Ленка бросила трубку и начала торопливо одеваться. Всю свою сознательную жизнь двадцатичетырехлетняя Елена Брошина посвятила журналистике. Лет с тринадцати начала писать в местную газету, потом закончила институт и стала работать корреспондентом, подвизаясь сразу в нескольких областных газетах, а с прошлого года и на телевидении. Именно она снимала первый кривовский конкурс красоты для областной телекомпании «Скат», а потом и репортажи об исчезновении Орловой с собственными острыми комментариями.Через полчаса после звонка она уже находилась в приемном покое больницы и моментально умудрилась взять интервью у того же самого доктора Аркадия Михайловича.В тот же вечер репортаж Брошиной вышел в эфир, но в самом Кривове его мало кто видел. За пять минут до его начала в большей части города вырубился свет.Гораздо больший эффект вызвала небольшая заметка Елены в местной газете, поступившей в продажу следующим утром.Случайно ее прочитал Шурик, «доставивший» Орлову к Бурлаку. Решив поправить здоровье пивком, он разложил на столе первую попавшуюся газету с целью почистить на ней тарань и глазами машинально уперся в заголовок «Криминальные новости». Сообщения о взломанных гаражах и срезанных проводах не вызвали у него интереса, но самый большой сюжет колонки заставил его буквально подпрыгнуть на месте. Коротко выругавшись, он спросил вошедшую на кухню мать:— Мать, это за какое число газета?— Эта? Да это же новая совсем, сегодняшняя! Ты что это устроился тут со своей воблой, мы ее еще не читали! Отец ругаться будет…Она продолжала что-то ворчать, а Шурик уже рванул в свою комнату, прихватив телефон на длинном шнуре. Пару минут он не решался набрать номер, но потом все-таки начал крутить диск, потея от накатившего ужаса.Не только понедельник, но и вторник оказался для Астафьева днем тяжелым.Нет, похмельный синдром на этот раз не мучил лейтенанта. Случилась большая неприятность: на работу вышел его непосредственный начальник, майор Мазуров.Вчерашний разговор на повышенных тонах с главврачом отделения о нарушении режима не прошел даром, конфликт разрастался как снежный ком, и Мазурова выписали. Ивана Михайловича это нисколько не огорчило, а, наоборот, обрадовало.Язва его окончательно успокоилась, так что в семь утра он был на боевом посту, а ровно в восемь начал разнос своему подчиненному.— Так, и это все? — спросил он, поднимая тоненькую папку с делом Орловой.— А что, разве мало? — искренне удивился Астафьев.— Мало. Ты не сделал и половины положенной работы.— Как это?— А вот так! Ты опросил одну медсестру, а где остальные, кто дежурил, когда поступила Орлова, врачи, санитары? Важна любая информация, и ты это прекрасно знаешь!— Но их уже не было.— Что они, померли, что ли? Надо было взять телефоны, адреса, опросить, может, кто-то знает этого парня, который привез Орлову.— Поднимать людей после ночного дежурства?— Ну и что?! Работа у тебя такая.— Да она придет в себя и сама все расскажет! — возмутился Астафьев.— А если не придет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33