— Еще мне нужно знать, сколько раз звонили по телефону в какие-либо общественные места: бары, рестораны, даже будки на улице.Она снова заговорщицки улыбнулась:— Это все?— Нет. Еще я хотел бы знать, какой из номеров принадлежит убийце. — Если он и ожидал, что она бездумно занесет и это задание в свой блокнот, то сильно ошибся. — Но, боюсь, тут вы не сможете мне помочь, — добавил он и улыбнулся, давая понять, что пошутил.— Да, синьор, это мы вряд ли сможем сказать, — проговорила синьорина Элеттра. — Зато, — и она взмахнула пачкой бумаг, словно мечом, — его имя вполне может оказаться в этом списке.«Вполне возможно», — подумал Брунетти и спросил:— Сколько времени на это уйдет? — Счет он, разумеется, вел на дни.Синьорина Элеттра взглянула на часы, пролистала документ, выясняя, сколько всего в нем страниц, и сообщила:— Если Джорджо сегодня работает, к обеду, я думаю, будет готово.— Но как? — вырвалось у Брунетти, не успевшего придать своему вопросу необходимую бесстрастность.— Я установила модем на телефонную линию вице-квесторе, — пояснила она и показала на металлический ящичек, стоявший на столе в паре сантиметров от телефона. Провода от этой штуки вели к компьютеру. — Джорджо надо будет всего-то вывести информацию на экран, включить программку, чтобы рассортировать звонки по частотности, а потом послать то, что получится, на печать через мой принтер. — Она перевела дыхание и продолжила: — Номера будут расположены в зависимости от частоты, с которой их набирали; плюс там будет информация о дате и времени звонка. А хотите, можно указать, сколько длился каждый звонок. — Она держала ручку наготове в ожидании его ответа.— Да, это пригодится. А список звонков, поступавших на телефон в зале одного бара в Местре, он сможет сделать, как вы думаете?Она кивнула, но ничего не сказала, так как сосредоточенно записывала его указания в свой блокнот.— Сегодня к обеду? — спросил Брунетти.— Если Джорджо на месте, тогда наверняка. Не успел Гвидо покинуть ее кабинет, как она уже сняла телефонную трубку. Ясно: сейчас она позвонит и, с помощью этого Джорджо, да еще той прямоугольной штуковины, что подсоединена к ее компьютеру, перемахнет через все препятствия, расставленные телефонной компанией на пути к информации, а заодно и через все законы, в которых прописано, что можно, а что нельзя узнать, не имея на руках судебного распоряжения.Вернувшись к себе в кабинет, Брунетти написал краткий отчет для Патты, в котором изложил, что было сделано и даже что планируется на ближайшие несколько дней. В общем, первую половину отчета составляли признания в неудачах, зато вторая, состряпанная из выдумок, дышала оптимизмом. Так или иначе, он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы удовлетворить Патту хотя бы на время. Покончив с этим делом, он позвонил Убальдо Лотто и попросил о встрече, предпочтительно сегодня же днем, поскольку ему необходимо задать несколько вопросов по поводу адвокатской практики Тревизана. Синьор Лотто сначала ломался, уверяя, что знаком лишь с финансовыми операциями, а отнюдь не с юридической деятельностью зятя, но в конце концов нехотя согласился встретиться с Брунетти и сказал, что ждет его у себя в офисе к половине шестого.Офис, как оказалось, находился в том же здании и на одном этаже с конторой Тревизана на улице Двадцать второго марта, прямо над Коммерческим банком Италии, — лучшего адреса для конторы в Венеции и придумать нельзя. Брунетти был на месте за несколько минут до назначенного времени. Секретарь проводил в помещение, настолько красноречиво говорившее о профиле организации, что Гвидо без труда представил себе какого-нибудь молодого талантливого телережиссера, снимающего передачу о молодом, талантливом финансисте именно в таких декорациях. В комнате размером с половину теннисного корта стояли восемь столов, на каждом из которых возвышался компьютерный терминал с монитором; каждая рабочая зона была отгорожена от остального помещения складными ширмами высотой по пояс, обитыми светло-зеленой тканью. За столами сидели пять молодых людей и три девушки; Брунетти обратил внимание, что никто из них не поднял головы, когда он проходил мимо их столов, следуя за своим провожатым.Молодой человек остановился у двери в кабинет, два раза постучал и, не дожидаясь ответа, распахнул ее, пропуская Брунетти вперед. Гвидо вошел и заметил Лотто, стоявшего у дверей высокого шкафа у дальней стены: хозяин кабинета, подавшись вперед, пытался достать что-то из глубины шкафа. Брунетти услышал, как дверь кабинета закрылась, и оглянулся, чтобы посмотреть, остался ли секретарь вместе с ним в кабинете. Нет, вышел. Он вновь повернулся к Лотто, тот стоял теперь чуть поодаль от шкафа с бутылкой сладкого вермута в правой руке и двумя стаканами в левой.— Хотите выпить, комиссар? — спросил он. — Я обычно пропускаю стаканчик-другой как раз в это время дня.— Благодарю вас, — отозвался Брунетти, который терпеть не мог сладкие спиртные напитки. — С удовольствием.Он улыбнулся, и Лотто жестом пригласил его пройти в ту часть кабинета, где стоял низенький столик на тонких ножках и два стула.Лотто щедро наполнил стаканы и направился к столику. Брунетти взял свою порцию, поблагодарил, но пить не стал, дожидаясь, пока хозяин поставит бутылку на стол, уселся напротив него, одарил его самой что ни на есть дружелюбной улыбкой и поднял свой стакан: «Чин-чин». Сладкая жидкость скользнула по языку, потом по гортани, словно оставляя за собой вязкий липкий след. Вкус алкоголя тонул в приторной сладости — ощущение такое, будто пьешь смесь лосьона после бритья с абрикосовым нектаром.Из окон кабинета не было видно ничего, кроме окон противоположного здания, но Брунетти все равно сказал:— Я восхищен: у вас замечательный офис, очень изысканный.Лотто повел перед собой рукой со стаканом, как бы отмахиваясь от комплимента.— Благодарю вас, Dottore, мы пытаемся таким образом показать нашим клиентам, что их дела в надежных руках и что мы знаем, как о них позаботиться.— А ведь это, наверное, очень непросто, — предположил Брунетти.По лицу Лотто будто скользнула мимолетная тень; улыбка осталась, но слегка потускнела.— Боюсь, я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, комиссар.Брунетти попытался придать своему лицу стыдливое выражение косноязычного человека и сокрушающегося, что опять неудачно выразился.— Я, синьор Лотто, имел в виду новые законы. Тяжело, наверное, разбираться, о чем они и как их применять. Знаете, с тех пор как правительство ввело эти новые правила, мой собственный бухгалтер признался, что не понимает толком ни что ему делать, ни даже как формы заполнять. — Он прервался, чтобы сделать крохотный, как бы робкий, глоточек, и снова заговорил: — Мои собственные финансовые дела не настолько сложны, чтобы вызывать слишком уж сильные затруднения, а вот ваши клиенты — другое дело. Им наверняка без настоящего эксперта не обойтись. — И снова крошечный глоточек. — Сам я, конечно, ничего в этом не понимаю. — Он нерешительно взглянул на Лото: тот слушал его очень внимательно. — Вот поэтому я и попросил вас встретиться со мной: я надеюсь, вы могли бы поделиться со мной информацией о финансовой стороне деятельности адвоката Тревизана, о том, что вам кажется особенно важным. Вы ведь были его бухгалтером, не так ли? И коммерческим директором?— Да, — коротко ответил Лотто. — Какого рода информация вам нужна? — бесстрастно спросил он.Брунетти улыбнулся и всплеснул руками, словно пытаясь избавиться от собственных пальцев:— Вот как раз этого-то я не знаю, потому к вам и пришел. Адвокат Тревизан доверял вам свои финансовые дела, вот мы и решили, что, может быть, вы знаете, не было ли у него каких-нибудь клиентов, у которых были бы основания, даже не знаю, как тут правильно выразиться, — словом, которые были бы недовольны синьором Тревизаном.— Вы сказали «недовольны», комиссар?Брунетти потупился, как человек, в очередной раз попавший впросак из-за собственного неумения формулировать мысль, это должно было окончательно убедить Лотто в том, что и полицейский он такой же незадачливый.Лотто сам прервал затянувшуюся паузу.— Боюсь, я по-прежнему вас не понимаю, — проговорил он.Брунетти порадовало, что собеседник так грубо играет искреннее замешательство: это означало, что Лотто на все сто уверен в его неспособности различать тонкие нюансы.— Видите ли, синьор Лотто, поскольку мы пока не знаем, каков был мотив данного убийства… — начал Брунетти.— Разве это не ограбление? — перебил его Лотто, удивленно подняв брови.— Так ведь ничего не взяли.— Но может, грабителю просто помешали? Вспугнули?— Да, это вполне возможно, — проговорил Брунетти так, словно вел беседу с коллегой.Он кивнул, как будто принимая во внимание это новое объяснение, но тут же с упорством собаки, взявшей след, вернулся к своему первоначальному варианту:— А что, если это не так? Что, если речь идет о преднамеренном убийстве, и тогда мотив может быть связан с его профессиональной деятельностью? — Брунетти было любопытно, не попытается ли Лотто прервать поток его рассуждений прежде, чем он дойдет до второго возможного мотива: личной жизни Тревизана.— Вы хотите сказать, что это мог сделать его клиент? — спросил Лотто голосом, исполненным скептицизма: куда там какому-то полицейскому понять, что за клиенты были у Тревизана.— Я знаю, это очень, очень маловероятно, — сказал Брунетти, изобразив улыбку, которая должна была выдать его нервозность. — Но ведь не исключено, что синьор Тревизан, будучи адвокатом, располагал информацией, представлявшей для него опасность.— Информацией о клиентах? Вы это хотели сказать, комиссар? — Лотто старательно разыграл крайнюю степень изумления в уверенности, что полностью контролирует этого горе-полицейского.— Да . — Это невозможно.Брунетти снова смущенно улыбнулся:— Я понимаю, в это трудно поверить, и все же мы хотели бы получить список клиентов адвоката Тревизана, хотя бы для того, чтобы исключить такую возможность. Я надеялся, что вы, как его коммерческий директор, сможете нам в этом помочь.— Вы что же, хотите впутать их в это дело? — спросил Лотто, давая Брунетти понять, что это совершенно возмутительно.— Могу вас заверить, мы сделаем все возможное, чтобы они никогда не узнали, что нам известны их имена.— А если вы не получите их имена?— Тогда мы будем вынуждены запросить соответствующее судебное распоряжение.Лотто допил вермут и поставил пустой стакан на стол слева от себя.— Полагаю, я мог бы подготовить для вас такой список. — В его голосе явственно слышалось сомнение, ведь он как-никак разговаривал с полицейским. — Но я бы хотел, чтобы вы учитывали: это не те люди, чьи имена фигурируют в полицейских расследованиях.В обычных обстоятельствах Брунетти ответил бы на это, что последние несколько лет полиция только и делает, что занимается именно «теми людьми», но на сей раз оставил это соображение при себе, а вслух произнес:— Я буду вам очень признателен, синьор Лотто.Тот откашлялся и поинтересовался:— Это все?— Да, — сказал Брунетти, поигрывая стаканом и наблюдая за тем, как густой напиток задерживается на стенках, а потом медленно стекает вниз. — Был у меня еще один вопросик, но это так, пустяки. — Он сделал рассеянный жест рукой, и жидкость в стакане тоже качнулась из стороны в сторону.— И что же это? — спросил Лотто без всякого интереса, коль скоро этот полицейский уже явно получил то, за чем пришел.— Рино Фаверо. — Брунетти постарался произнести это имя так, чтобы оно впорхнуло в комнату легко и непринужденно, словно бабочка.— Что? — воскликнул Лотто, не сумев сдержать изумления. Брунетти, страшно довольный произведенным эффектом, глянул на собеседника, глуповато моргнул и снова уставился в свой стакан. — Кто? — переспросил Лотто уже спокойно.— Фаверо. Рино. Тоже бухгалтер. Из Падуи, кажется. Вы его, случайно, не знали?— Имя, кажется, знакомое. А что?— Он скончался на днях. Наложил на себя руки. Комиссар счел, что люди его, Брунетти, круга должны использовать формулировки такого рода для обозначения самоубийства человека из круга Фаверо.Он сделал паузу, чтобы понять, насколько сильно это заинтересует Лотто.— Так почему вы о нем спросили?— Просто подумал, что если бы вы его знали, для вас это было бы слишком: потерять одного за другим двух друзей.— Нет, я его не знал. По крайней мере не был знаком с ним лично.Брунетти покачал головой:— Как это грустно.— Да, — отозвался Лотто рассеянно и поднялся. — Что-нибудь еще, комиссар?Брунетти тоже встал, неуклюже огляделся по сторонам, ища, куда бы поставить полупустой стакан, и с радостью отдал его Лотто — хозяин догадался просто поставить его на стол, рядом со своим.— Нет, ничего. Только список клиентов.— Завтра. Или послезавтра, — пообещал Лотто и направился к двери.Брунетти сильно подозревал, что второй вариант куда более вероятен, но это не помешало ему протянуть руку и сердечно поблагодарить господина бухгалтера за эту встречу и готовность помочь. Лотто проводил Брунетти до самого выхода, еще раз пожал ему руку и сам закрыл дверь. Оставшись один, Брунетти задержался на мгновение перед аккуратной бронзовой табличкой «Адвокат Карло Тревизан», висевшей на двери, расположенной чуть правее на противоположной стороне коридора. Он ни секунды не сомневался, что за этой дверью царит такая же безупречная рабочая атмосфера, как и в офисе, который он только что покинул. А еще он был теперь совершенно уверен, что эти два офиса объединяет нечто большее, чем местоположение, и что и тот и другой каким-то образом связаны с Рино Фаверо. Глава 15 На следующий день с утра Брунетти обнаружил на своем столе факс от капитана делла Корте из полицейского управления Падуи. Эта была копия дела Рино Фаверо, о смерти которого по-прежнему говорили и писали в прессе как о самоубийстве. Из документа Брунетти узнал о смерти Фаверо немногим больше, чем из телефонного разговора с делла Корте. Его внимание привлекли свидетельства высокого положения Фаверо в обществе и деловом мире Падуи, сонного, зажиточного города в получасе езды к западу от Венеции.Фаверо специализировался на корпоративном праве, возглавлял бухгалтерскую фирму, в которой работали семь человек и которая пользовалась прекрасной репутацией не только в Падуе, но и во всей провинции. Среди его клиентов были многие крупные предприниматели и промышленники этого индустриально развитого региона, а также главы трех разных кафедр одного из лучших в Италии университетов. Брунетти были знакомы названия большинства компаний, финансами которых ведал Фаверо; имена его частных клиентов также были довольно известны. Никакой логики в выборе клиентов не просматривалось: тут были и предприятия химической промышленности, и фабрики по производству кожаных изделий, и турагентства, и агентства по найму, и кафедра политологии — как это все связать воедино, непонятно.Взбудораженному комиссару не терпелось что-нибудь предпринять, куда-то двигаться, так что он чуть не рванул в Падую, чтобы пообщаться с делла Корте, но, поразмыслив, решил, что лучше все-таки позвонить. Мысль о звонке напомнила ему предупреждение капитана о том, что по делу Фаверо следует разговаривать только с ним лично, а такая осторожность означала только одно: делла Корте известно гораздо больше и о Фаверо, и, похоже, о полиции Падуи, чем он решился поведать при первом разговоре.— Делла Корте слушает. — Капитан снял трубку после первого же гудка.— Доброе утро, капитан. Это Брунетти, из Венеции.— Доброе утро, комиссар.— Я звоню узнать, нет ли чего-нибудь нового?— Да.— О Фаверо?— Есть, — коротко сказал делла Корте и добавил: — А знаете, Dottore, у нас, оказывается, есть общие знакомые.— Да что вы, правда? — удивился Брунетти.— Я после нашего вчерашнего разговора позвонил кое-кому из своих знакомых.Брунетти молчал.— Ну и между делом упомянул в разговоре ваше имя.«Как же, между делом», — подумал Брунетти, а вслух спросил:— А что это за знакомые?— К примеру, Риккардо Фоско. Из Милана.— Да-а, и как он? — спросил Гвидо, хотя на самом деле его интересовало совсем другое: зачем делла Корте понадобилось звонить следственному репортеру и спрашивать о нем, о Брунетти, ведь он-то знал, что такому парню, как Фоско, не звонят «между делом».— Он много чего о вас рассказал. Хорошего.Если бы каких-нибудь два года тому назад Брунетти узнал о том, что полицейский счел нужным проверить, можно ли доверять своему коллеге, и для этого позвонил знакомому репортеру, его бы это потрясло, но сейчас он испытал лишь жгучее отчаянье от сознания того, до чего они докатились.— И как там Риккардо? — вежливо спросил он.— Нормально, просил передать вам привет.— Он женился?— Да, в прошлом году.— Вы тоже на них охотитесь? — спросил Брунетти, подразумевая историю, случившуюся, когда какие-то подонки стреляли в Фоско и оставили его инвалидом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28