15чера ночью я поимел вдову и ее дочку, похожи — как сестры, четыре большущие, колышущиеся сиськи, и они хотели, чтобы я босиком...
— Прекрати, Винс. Послушай меня. Я обработал сотню добровольцев, принимавших МегаМАО, еще сотня получала простой аспирин в капсулах. Никто не знал, что глотает, даже я. Двойной слепой метод, код у меня в сейфе. Я не открою его до конца месяца — официально. Но вчера вечером я позволил себе на секунду взглянуть...
— И?..
— Возвращайся к вдовушке с дочуркой, Винс. Спокойной ночи.
— Прекрати, мошенник!.. Что ты высмотрел за секунду?..
— Средство эффективно для любого возраста, пола, цвета кожи. Но в той дозировке, которую мы применяли, вызывает привыкание.
— А, сильные дела!
— Я хочу повторить весь цикл испытаний с половинной дозой.
— Не с половинной, а с двойной, — распорядился Винс. — Выясни, как быстро формируется привыкание.
— Это неэтично.
Смех Винса — всплеск чистого веселья.
— Детка, ты меня уморишь. Ты хотя бы понимаешь, на какую золотую жилу мы напали? Ну-ка прикинь, во сколько нам обойдется увеличение дозы.
— Да почти ничего не изменится. Но я не могу это сделать, Винс. Они же станут наркоманами!
Долгая пауза.
— Ладно, детка. Как хочешь. Тони здесь?
— Да.
— Дай ему трубку. Это насчет... — Винс запнулся, подбирая отговорку. — Насчет подарка его отцу на день рождения.
— О'кей. Поцелуй за меня вдову с дочуркой — куда найдешь нужным.
— Помни, Баз, через две недели, если ты вытянешь это на себе, ты — свободный человек, — в голосе Винса появился оттенок сарказма, — свободный сунуться сноьа в любую яму. Позволь дать совет, Баз, а я никогда не суюсь с советами к игрокам, пока не почувствую, что им это не помешает. Если тебе удастся держаться подальше от казино, ты станешь другим человеком. — Пауза. — Что? О, Баз, только что вошла Ленора. Громадная, как дом. Первый раз в жизни у нее появились сиськи. Просит передать тебе привет.
Глава 41
Нгамба и Эннима-Аннима жили в крошечном, насквозь пропитанном атмосферой порока отеле на Виа-дель-Кароцца, в пяти минутах ходьбы и от «Гли Амичи», и от «Хасслера». Кевин и Керри добрались к себе в отель только утром.
Они вышли от своих подружек около семи и теперь позевывали перед экраном телевизора в «Хасслере», слушая утренний выпуск новостей. Стефи еще не возвращалась. Внезапно Кевин подался вперед.
— Разыскиваются двое — мужчина и женщина... — перевел он, вглядываясь в лежащих на носилках двух здоровенных парней в причудливых костюмах, перевязанных бинтами. Санитары поддерживали над ними бутыли с плазмой. — ...состояние стабилизировано, — дополнил он после того, как возбужденный диктор выпалил еще одну очередь слов.
На экране замелькали обычные новости — фасады строящихся зданий и так далее.
Кевин пристально посмотрел на брата, наливавшего себе красноватый апельсиновый сок.
— А ма еще не ложилась. От таких новостей Чио Итало хватит удар. Ты знаешь, как он ненавидит...
— ...когда Риччи попадают в газеты, — закончил Керри. — Нужно было мне выучить итальянский, черт возьми. — Он вскочил. — Вставай, шевелись. Нужно успеть побриться и привести себя в порядок, пока кое-кто не постучал в дверь.
— Эти свиньи? Маловероятно.
— Шофер вчера был наемный, — напомнил Керри.
— Можешь не продолжать.
Они торопливо позавтракали в кафе «Греко» на Виа Кондотти, просматривая утренние газеты. Никто из очевидцев происшествия не опознал бежавших мужчину и женщину.
— Трудно поверить, чтобы шофер не узнал Лукку.
— Наверное, ему жить хочется, — промычал Кевин. Он заказывал тосты и получить надеялся тосты, а вместо этого ему принесли горячие сандвичи с сыром.
— И ма проходит как соучастница. — Керри откусил половинку сандвича. — Будь я на месте Лукки, я был бы сейчас отсюда как можно дальше, лучше всего — дома, в Корлеоне.
— Вероятнее всего, он так и поступил. И прихватил ма с собой.
— Иисусе, — голос Керри омрачился предчувствиями, — очевидец в таком случае...
Она промолчали.
— Тем не менее, — решительно произнес Кевин, — то, что ей принадлежит Фулгаторе, — гарантия безопасности. Возможна такая линия: выходи за меня или умри.
Близнецы некоторое время молча размышляли.
— Из того, что мы видели, — медленно произнес Керри, — можно заключить, что Лукка подстроил ма ловушку. Он решил подмять ее под себя, а человеческая жизнь для него — пустяк, а особенности жизнь двух упитанных извращенцев.
Кевин вскочил.
— Пора связаться с Чио Итало.
— Сядь.
— Кер, это проблема не нашего уровня.
— Не будешь ли ты так любезен... Сядь и заткнись. У нас на руках козырная карта. Но чтобы разыграть ее, нужно попасть в Корлеоне.
— Что за козырь?
— Ма не может ничего подписать без согласия тети Из. Сначала звякни Джеку в Лондон, чтобы он немедленно спрятал Из и мальчишек. Под надежную охрану, и побыстрей. Хватит у него мозгов все организовать, как надо?
— Нет.
— Тогда подключи кого-нибудь из ребят Чио Итало в Лондоне, — распорядился Керри. — Убедись, что Из и мальчишки в полной безопасности.
— А потом мы двинем в Корлеоне...
— ...и разыграем козыря, — заключил Керри.
Кевин сел и что-то сделал с газетой. Когда он подтолкнул ее через стол к Керри, она потяжелела из-за спрятанного под ней оружия.
— О-о, — с насмешливой благодарностью протянул Керри, — всю жизнь мечтал об этом.
— Ты знаешь, с какой стороны за него браться?
— Дай почитать инструкцию, если можно.
Они заказали еще по чашечке кофе.
* * *
Мокрый после получасовых переговоров в духоте телефонной кабинки, Кевин вышел на Пьяцца Сан-Сильвестре, сунув назад в бумажник кредитную карточку АТТ. Он подсел к Керри за боковой столик.
— Кузен Джимми обещал, что к полудню Из и мальчишки станут невидимками. Что у тебя?
— Винс отправил к нам свой «Фоккер-128». Он вылетел из Монте-Карло... — Керри посмотрел на свои часы, — как раз сейчас. Через час нас подберут в Чиампино.
— Это реактивный или турбо?
— Просто реактивный. — Керри подтолкнул к брату стакан с лимонадом. Кевин осушил его одним глотком.
Прохожие начали обращать внимание на близнецов. Пора было сниматься с места.
— Если повезет, мы будем под Палермо к часу дня. А там подберем себе подходящий транспорт.
— Или пару парашютов, — хмыкнул Кевин и поерзал на стуле. — Ты уже думал, как мы будем искать ма?
— Я что, не сказал еще?.. Мы же везем контракт ей на подпись!
— А как Чертома об этом узнает?
— Я вернулся в отель к девчонкам и сделал все звонки оттуда. Так что сейчас Чертома уже в курсе...
— ...что мы везем контракт, — закончил Кевин. — А ты не задумывался, как поступит Лукка, когда узнает, что никакого контракта нет?
Керри ухмыльнулся:
— Значит, мы должны проделать это первыми.
— У меня брат — головорез, — с трудом удерживаясь от смеха, пробормотал Кевин.
* * *
Мрачные, бесплодные горы южнее Палермо, скупо украшенные желтоватыми проплешинами сухой травы и дикой горчицы, не предназначены для путешествий на других видах транспорта, кроме мулов и коз. Автомобильное шоссе, ведущее к деревне Корлеоне, петляет в соответствии с ландшафтом в тени горы Скорчиавачче — узкого пика высотой в две тысячи футов. Это название происходит от местных реалий — дословно «путь напрямик к коровам».
Здесь не найти стоящей доброго слова посадочной площадки. Местные pezzi novanti, вроде Лукки Чертомы и его партнеров, приземляются на своем вертолете, прямо на деревенскую площадь перед церковью, несмотря на протесты мэра и священника.
Никто не удосужился предупредить об этом братьев Риччи. Их надежды проскользнуть в Корлеоне незамеченными развеялись еще в воздухе. Пилот, нанятый ими для полета в горы, оказался тем самым юмористом, который придумал приземляться на пятачке перед церковью. Что он и проделал.
Чумазые мальчишки окружили вертолет, опустившийся на раскаленную площадь, выпрашивая монетки, — Лукка Чертома, приезжая в Корлеоне, разбрасывал мелочь размашистыми жестами сеятеля. Собственно, он сеял уважение.
Кевин вылез первым и огляделся.
— Это что, комиссия по приему? В поле зрения ни одного взрослого.
— Сиеста, — объяснил Керри, присоединившись к нему.
Они свернули к местному бару и вошли внутрь, окунувшись в прохладное зловоние прокисшего миндального теста и гниющих лимонов. Молодая женщина, темноволосая, приземистая, с большими глазами и грудями, разочарованно смотрела на них. До нее было не меньше двух ярдов, но крепкий запах ее тела преодолевал расстояние.
— Che c'e?
— Don Lucca, per favore.
— Don Lucca? — Ее лицо стало замкнутым. — Non conosco.
Кевин, практически исчерпавший свой скудный словарь, ограничился свирепым взглядом — безжалостным, проницательным, изучающим, так смотрят на неизвестное насекомое. Отвернувшись, он подтолкнул брата к столу и небрежно, как собачонке, скомандовал женщине:
— Due limonate, subito.
Оглядев расставленные на террасе столы, Кевин сказал:
— Идем вон за тот, около стены. Так у нас будет полный обзор площади.
Керри приложил палец к губам, прислушиваясь к отчетливому звяканью телефонного аппарата — очевидно, пахучая особа из бара спешила уведомить об их прибытии дона Лукку Чертому. Кевин тоже прислушался. Но в непрерывном журчании ее голоса он смог выделить одно-единственное знакомое слово, вернее, имя — Молло.
Брови Кевина поползли вверх.
— Слышал?..
Керри кивнул.
— Она звонила тому парню, от которого у нашего красавчика Лукки расстраивается желудок. — Он ухмыльнулся: — Первый добрый знак для нашей затеи.
— Это ты насчет того, что у Лукки есть недоброжелатели? По моим сведениям, у него тут на учете каждая капля пота, которую позволено выделить любому живому существу, в Корлеоне и окрестностях.
— Значит, у леди в баре специальное разрешение.
Оба зашлись звучным смехом.
— Главное, не забывай... — сказал Кевин, усаживаясь на грубую скамейку рядом с братом; близнецы автоматически развернулись в разные стороны, обеспечив себе стену с тыла и полный обзор площади, — ...с какой стороны вылетает пуля.
Глава 42
Все знали, как неохотно Чио Итало покидает стены «Сан-Дженнаро», по делу или ради удовольствия. Даже проезжая в своем «бьюике» по городу, он ненавидел улицы, насыщенные выхлопными газами и продуктами человеческой жизнедеятельности. Но бывали обстоятельства настолько важные, что с ними приходилось считаться. Винс поставил вопрос ребром: «Как часто президент Соединенных Штатов Америки присутствует на церемонии награждения предприятия семьи Риччи?»
Итало перебрал в памяти последние лет пятьдесят — начиная с того времени, когда он послал американских моряков на подмогу Чарли Счастливчику в тюрьму, куда его усадили захватчики Сицилии. Нет, ни один президент еще не выражал открыто поддержку семье Риччи. Даже те, кому он помог войти в Белый дом, вроде Никсона, не решались обнародовать свое расположение.
«Ричланд» — другое дело. Это признанный поставщик оборонной промышленности, Чарли Ричардс, постоянно якшается с отребьем из Белого дома. Пусть его. От политиков у Итало начиналась изжога. Как от всех проституток.
Но сегодняшнее событие не имеет отношения к Эль Профессоре. Победа целиком принадлежит Винсу!
И все благодаря медицинским центрам. Винс заказал маленькой Пэм буклет про детоксикацию. Сборище бездельников, называющее себя президентским комитетом по борьбе с наркоманией или как-то еще в этом роде, постановило наградить... Пэм! Только событие подобного масштаба могло вынудить Чио оставить свой кабинет в «Сан-Дженнаро» и выйти на опасные, грязные улицы Манхэттена, кишащие больными СПИДом, сифилисом и другой чумой, которую Господь посылает грешникам, развратникам. Итало не боялся никакого суда, в том числе и Господнего, но какой-нибудь из этих извращенцев мог чихнуть ему в лицо!..
Стоя здесь в ожидании прибытия президента, бросая косые взгляды на всех этих жалких подонков, шмыгающих носами, Итало страдал от каждой секунды затянувшегося издевательства. Он был слишком стар и могуществен, чтобы терпеть такое окружение, слишком свободен от самодовольства, чтобы переносить это скопление ничтожеств.
Он с особой неохотой покидал сегодня Доминик-стрит, потому что ожидал телефонного звонка. Что-то смешало его планы окончания вендетты с помощью Стефи. Поступающие сведения со старой родины были тревожными: поножовщина, близнецы требуют самолет, Изабелле и детям нужна охрана.
Но на посторонний взгляд походка Итало была бодрой, осанка — безупречной, поза — энергичной. Казалось, груз прожитых семидесяти лет совсем не обременяет его. Он уже пережил всех своих братьев — он, самый старший! Это не было поводом для хвастовства — Итало прекрасно знал, что старуха с косой скоро доберется и до него. Но этот страх затмевал другой, еще более нестерпимый: Америка не прощает старости, американцы поклоняются молодости. Целые отрасли индустрии были закрыты для таких, как Итало. Старики могут, неприкаянные, бродить по тротуарам, валяться лицом в луже, умирать как собаки — но город жрецов юности не заметит этого.
Поежившись от неприятных мыслей, Итало вдруг рассердился на себя за то, что впутал свою любимицу, Стефи, в идиотский план прекращения вендетты посредством свадьбы. Никогда нельзя доверять корлеонезцам, в особенности когда речь идет о женщине.
Винс собирался проводить церемонию на улице, но умники из президентской охраны отказались взять на себя ответственность за безопасность высокого гостя, если только он не перенесет торжество в замкнутое пространство, очищенное от подозрительных личностей и протравленное дезинфектантом с ароматом хвои. Поэтому выбор пал на собор Святого Патрика.
Вручались три награды. Первая — посмертная, медаль для вдовы лейтенанта полиции, убитого в перестрелке неделю назад. По слухам, его прикончил сослуживец, неудовлетворенный разделом отступных, полученных от мелких толкачей. Вторая и третья награды — почетные знамена — были присуждены «Си-би-эс ньюс», за документальный фильм, в котором кокаиновая цепочка была прослежена до трех важных правительственных чиновников латиноамериканской страны, режим которой активно поддерживал президента США, и Пэм Скарлетти, художественному директору «Риччидискс, Инк» за буклет «Детоксикация возвращает тебе жизнь».
Итало наблюдал за тем, как Винс пожирает глазами Пэм. Она выглядела неотразимо в черной юбке, очень короткой, открывающей стройные колени, в белой блузке с пышными рукавами и матросским воротничком, концы которого были связаны как раз посередине между ее большими, красивыми грудями. В этот день она накрасилась более броско, чем обычно. Собственно и без косметики, и даже без того внутреннего возбуждения, которым светилось ее лицо, Пэм была очень недурна. Ну, а что думал по этому поводу Винс, мог прочитать на его лице и менее проницательный наблюдатель, чем Итало.
Взгляд Винса переместился на Ленору. Пэм, конечно, была не так хороша, как его жена, но сейчас, с огромным выпирающим животом, Ленора выглядела карикатурно. Темно-серый готический шпиль собора, казалось, дымился под ясно-голубым апрельским небом. Солнце то и дело выглядывало, ласково согревая будущую мать, верную последовательницу Папы Римского по отношению к противозачаточным средствам.
Поток транспорта с Пятой авеню перетекал на Пятьдесят третью улицу, яростными гудками выражая свое неудовольствие. Наконец хор сирен возвестил о приближении президента США.
Из первого и второго «кадиллаков» высыпала горстка агентов безопасности, из третьего чинно вышел президент. Было заметно, что он ожидает продуманных и организованных приветствий, но его встретила обычная полуденная толпа зевак — толпа Пятой авеню, туристы, служащие на обеденном перерыве, домохозяйки, выскочившие за покупками.
Итало с иронической зоркостью отметил тень разочарования на худом, продолговатом лице президента. Агенты пробивали проход вдоль ступенек собора к аналою, украшенному голубыми и желтыми — цвета политической партии президента — звездами и полосками.
На углу Пятьдесят третьей улицы военно-морской оркестр грянул «Привет шефу!» — не очень популярную для Нью-Йорка мелодию. Мэр сновал за аналоем, похожий на большую куклу Панчинелло. Оркестр заиграл «Нью-Йорк. Нью-Йорк». Замелькали репортерские вспышки. Мэр начал бормотать свои затасканные, набившие оскомину клише, и, выныривая то тут, то там в толпе, зажужжали видеокамеры.
— ...полчища свирепых крыс, несущих разруху, болезни, революции... — разорялся мэр.
Слушатели на секунду сконфузились, и впрямь напоминая собой полчища крыс, просачивающихся по артериям города, вместе с тараканами делящих славу непоколебимой стойкостью. Мэр наконец подобрался к концу периода, и смысл использованной метафоры прояснился:
— И пока мы не переломим хребет последней крысе — наши дети в опасности!
Одарившие его своим доверием на выборах жители Нью-Йорка тут же переключили свое внимание на другой предмет, как будто это был не глава городской администрации, а оказавшийся на скамейке запасных игрок младшей лиги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Прекрати, Винс. Послушай меня. Я обработал сотню добровольцев, принимавших МегаМАО, еще сотня получала простой аспирин в капсулах. Никто не знал, что глотает, даже я. Двойной слепой метод, код у меня в сейфе. Я не открою его до конца месяца — официально. Но вчера вечером я позволил себе на секунду взглянуть...
— И?..
— Возвращайся к вдовушке с дочуркой, Винс. Спокойной ночи.
— Прекрати, мошенник!.. Что ты высмотрел за секунду?..
— Средство эффективно для любого возраста, пола, цвета кожи. Но в той дозировке, которую мы применяли, вызывает привыкание.
— А, сильные дела!
— Я хочу повторить весь цикл испытаний с половинной дозой.
— Не с половинной, а с двойной, — распорядился Винс. — Выясни, как быстро формируется привыкание.
— Это неэтично.
Смех Винса — всплеск чистого веселья.
— Детка, ты меня уморишь. Ты хотя бы понимаешь, на какую золотую жилу мы напали? Ну-ка прикинь, во сколько нам обойдется увеличение дозы.
— Да почти ничего не изменится. Но я не могу это сделать, Винс. Они же станут наркоманами!
Долгая пауза.
— Ладно, детка. Как хочешь. Тони здесь?
— Да.
— Дай ему трубку. Это насчет... — Винс запнулся, подбирая отговорку. — Насчет подарка его отцу на день рождения.
— О'кей. Поцелуй за меня вдову с дочуркой — куда найдешь нужным.
— Помни, Баз, через две недели, если ты вытянешь это на себе, ты — свободный человек, — в голосе Винса появился оттенок сарказма, — свободный сунуться сноьа в любую яму. Позволь дать совет, Баз, а я никогда не суюсь с советами к игрокам, пока не почувствую, что им это не помешает. Если тебе удастся держаться подальше от казино, ты станешь другим человеком. — Пауза. — Что? О, Баз, только что вошла Ленора. Громадная, как дом. Первый раз в жизни у нее появились сиськи. Просит передать тебе привет.
Глава 41
Нгамба и Эннима-Аннима жили в крошечном, насквозь пропитанном атмосферой порока отеле на Виа-дель-Кароцца, в пяти минутах ходьбы и от «Гли Амичи», и от «Хасслера». Кевин и Керри добрались к себе в отель только утром.
Они вышли от своих подружек около семи и теперь позевывали перед экраном телевизора в «Хасслере», слушая утренний выпуск новостей. Стефи еще не возвращалась. Внезапно Кевин подался вперед.
— Разыскиваются двое — мужчина и женщина... — перевел он, вглядываясь в лежащих на носилках двух здоровенных парней в причудливых костюмах, перевязанных бинтами. Санитары поддерживали над ними бутыли с плазмой. — ...состояние стабилизировано, — дополнил он после того, как возбужденный диктор выпалил еще одну очередь слов.
На экране замелькали обычные новости — фасады строящихся зданий и так далее.
Кевин пристально посмотрел на брата, наливавшего себе красноватый апельсиновый сок.
— А ма еще не ложилась. От таких новостей Чио Итало хватит удар. Ты знаешь, как он ненавидит...
— ...когда Риччи попадают в газеты, — закончил Керри. — Нужно было мне выучить итальянский, черт возьми. — Он вскочил. — Вставай, шевелись. Нужно успеть побриться и привести себя в порядок, пока кое-кто не постучал в дверь.
— Эти свиньи? Маловероятно.
— Шофер вчера был наемный, — напомнил Керри.
— Можешь не продолжать.
Они торопливо позавтракали в кафе «Греко» на Виа Кондотти, просматривая утренние газеты. Никто из очевидцев происшествия не опознал бежавших мужчину и женщину.
— Трудно поверить, чтобы шофер не узнал Лукку.
— Наверное, ему жить хочется, — промычал Кевин. Он заказывал тосты и получить надеялся тосты, а вместо этого ему принесли горячие сандвичи с сыром.
— И ма проходит как соучастница. — Керри откусил половинку сандвича. — Будь я на месте Лукки, я был бы сейчас отсюда как можно дальше, лучше всего — дома, в Корлеоне.
— Вероятнее всего, он так и поступил. И прихватил ма с собой.
— Иисусе, — голос Керри омрачился предчувствиями, — очевидец в таком случае...
Она промолчали.
— Тем не менее, — решительно произнес Кевин, — то, что ей принадлежит Фулгаторе, — гарантия безопасности. Возможна такая линия: выходи за меня или умри.
Близнецы некоторое время молча размышляли.
— Из того, что мы видели, — медленно произнес Керри, — можно заключить, что Лукка подстроил ма ловушку. Он решил подмять ее под себя, а человеческая жизнь для него — пустяк, а особенности жизнь двух упитанных извращенцев.
Кевин вскочил.
— Пора связаться с Чио Итало.
— Сядь.
— Кер, это проблема не нашего уровня.
— Не будешь ли ты так любезен... Сядь и заткнись. У нас на руках козырная карта. Но чтобы разыграть ее, нужно попасть в Корлеоне.
— Что за козырь?
— Ма не может ничего подписать без согласия тети Из. Сначала звякни Джеку в Лондон, чтобы он немедленно спрятал Из и мальчишек. Под надежную охрану, и побыстрей. Хватит у него мозгов все организовать, как надо?
— Нет.
— Тогда подключи кого-нибудь из ребят Чио Итало в Лондоне, — распорядился Керри. — Убедись, что Из и мальчишки в полной безопасности.
— А потом мы двинем в Корлеоне...
— ...и разыграем козыря, — заключил Керри.
Кевин сел и что-то сделал с газетой. Когда он подтолкнул ее через стол к Керри, она потяжелела из-за спрятанного под ней оружия.
— О-о, — с насмешливой благодарностью протянул Керри, — всю жизнь мечтал об этом.
— Ты знаешь, с какой стороны за него браться?
— Дай почитать инструкцию, если можно.
Они заказали еще по чашечке кофе.
* * *
Мокрый после получасовых переговоров в духоте телефонной кабинки, Кевин вышел на Пьяцца Сан-Сильвестре, сунув назад в бумажник кредитную карточку АТТ. Он подсел к Керри за боковой столик.
— Кузен Джимми обещал, что к полудню Из и мальчишки станут невидимками. Что у тебя?
— Винс отправил к нам свой «Фоккер-128». Он вылетел из Монте-Карло... — Керри посмотрел на свои часы, — как раз сейчас. Через час нас подберут в Чиампино.
— Это реактивный или турбо?
— Просто реактивный. — Керри подтолкнул к брату стакан с лимонадом. Кевин осушил его одним глотком.
Прохожие начали обращать внимание на близнецов. Пора было сниматься с места.
— Если повезет, мы будем под Палермо к часу дня. А там подберем себе подходящий транспорт.
— Или пару парашютов, — хмыкнул Кевин и поерзал на стуле. — Ты уже думал, как мы будем искать ма?
— Я что, не сказал еще?.. Мы же везем контракт ей на подпись!
— А как Чертома об этом узнает?
— Я вернулся в отель к девчонкам и сделал все звонки оттуда. Так что сейчас Чертома уже в курсе...
— ...что мы везем контракт, — закончил Кевин. — А ты не задумывался, как поступит Лукка, когда узнает, что никакого контракта нет?
Керри ухмыльнулся:
— Значит, мы должны проделать это первыми.
— У меня брат — головорез, — с трудом удерживаясь от смеха, пробормотал Кевин.
* * *
Мрачные, бесплодные горы южнее Палермо, скупо украшенные желтоватыми проплешинами сухой травы и дикой горчицы, не предназначены для путешествий на других видах транспорта, кроме мулов и коз. Автомобильное шоссе, ведущее к деревне Корлеоне, петляет в соответствии с ландшафтом в тени горы Скорчиавачче — узкого пика высотой в две тысячи футов. Это название происходит от местных реалий — дословно «путь напрямик к коровам».
Здесь не найти стоящей доброго слова посадочной площадки. Местные pezzi novanti, вроде Лукки Чертомы и его партнеров, приземляются на своем вертолете, прямо на деревенскую площадь перед церковью, несмотря на протесты мэра и священника.
Никто не удосужился предупредить об этом братьев Риччи. Их надежды проскользнуть в Корлеоне незамеченными развеялись еще в воздухе. Пилот, нанятый ими для полета в горы, оказался тем самым юмористом, который придумал приземляться на пятачке перед церковью. Что он и проделал.
Чумазые мальчишки окружили вертолет, опустившийся на раскаленную площадь, выпрашивая монетки, — Лукка Чертома, приезжая в Корлеоне, разбрасывал мелочь размашистыми жестами сеятеля. Собственно, он сеял уважение.
Кевин вылез первым и огляделся.
— Это что, комиссия по приему? В поле зрения ни одного взрослого.
— Сиеста, — объяснил Керри, присоединившись к нему.
Они свернули к местному бару и вошли внутрь, окунувшись в прохладное зловоние прокисшего миндального теста и гниющих лимонов. Молодая женщина, темноволосая, приземистая, с большими глазами и грудями, разочарованно смотрела на них. До нее было не меньше двух ярдов, но крепкий запах ее тела преодолевал расстояние.
— Che c'e?
— Don Lucca, per favore.
— Don Lucca? — Ее лицо стало замкнутым. — Non conosco.
Кевин, практически исчерпавший свой скудный словарь, ограничился свирепым взглядом — безжалостным, проницательным, изучающим, так смотрят на неизвестное насекомое. Отвернувшись, он подтолкнул брата к столу и небрежно, как собачонке, скомандовал женщине:
— Due limonate, subito.
Оглядев расставленные на террасе столы, Кевин сказал:
— Идем вон за тот, около стены. Так у нас будет полный обзор площади.
Керри приложил палец к губам, прислушиваясь к отчетливому звяканью телефонного аппарата — очевидно, пахучая особа из бара спешила уведомить об их прибытии дона Лукку Чертому. Кевин тоже прислушался. Но в непрерывном журчании ее голоса он смог выделить одно-единственное знакомое слово, вернее, имя — Молло.
Брови Кевина поползли вверх.
— Слышал?..
Керри кивнул.
— Она звонила тому парню, от которого у нашего красавчика Лукки расстраивается желудок. — Он ухмыльнулся: — Первый добрый знак для нашей затеи.
— Это ты насчет того, что у Лукки есть недоброжелатели? По моим сведениям, у него тут на учете каждая капля пота, которую позволено выделить любому живому существу, в Корлеоне и окрестностях.
— Значит, у леди в баре специальное разрешение.
Оба зашлись звучным смехом.
— Главное, не забывай... — сказал Кевин, усаживаясь на грубую скамейку рядом с братом; близнецы автоматически развернулись в разные стороны, обеспечив себе стену с тыла и полный обзор площади, — ...с какой стороны вылетает пуля.
Глава 42
Все знали, как неохотно Чио Итало покидает стены «Сан-Дженнаро», по делу или ради удовольствия. Даже проезжая в своем «бьюике» по городу, он ненавидел улицы, насыщенные выхлопными газами и продуктами человеческой жизнедеятельности. Но бывали обстоятельства настолько важные, что с ними приходилось считаться. Винс поставил вопрос ребром: «Как часто президент Соединенных Штатов Америки присутствует на церемонии награждения предприятия семьи Риччи?»
Итало перебрал в памяти последние лет пятьдесят — начиная с того времени, когда он послал американских моряков на подмогу Чарли Счастливчику в тюрьму, куда его усадили захватчики Сицилии. Нет, ни один президент еще не выражал открыто поддержку семье Риччи. Даже те, кому он помог войти в Белый дом, вроде Никсона, не решались обнародовать свое расположение.
«Ричланд» — другое дело. Это признанный поставщик оборонной промышленности, Чарли Ричардс, постоянно якшается с отребьем из Белого дома. Пусть его. От политиков у Итало начиналась изжога. Как от всех проституток.
Но сегодняшнее событие не имеет отношения к Эль Профессоре. Победа целиком принадлежит Винсу!
И все благодаря медицинским центрам. Винс заказал маленькой Пэм буклет про детоксикацию. Сборище бездельников, называющее себя президентским комитетом по борьбе с наркоманией или как-то еще в этом роде, постановило наградить... Пэм! Только событие подобного масштаба могло вынудить Чио оставить свой кабинет в «Сан-Дженнаро» и выйти на опасные, грязные улицы Манхэттена, кишащие больными СПИДом, сифилисом и другой чумой, которую Господь посылает грешникам, развратникам. Итало не боялся никакого суда, в том числе и Господнего, но какой-нибудь из этих извращенцев мог чихнуть ему в лицо!..
Стоя здесь в ожидании прибытия президента, бросая косые взгляды на всех этих жалких подонков, шмыгающих носами, Итало страдал от каждой секунды затянувшегося издевательства. Он был слишком стар и могуществен, чтобы терпеть такое окружение, слишком свободен от самодовольства, чтобы переносить это скопление ничтожеств.
Он с особой неохотой покидал сегодня Доминик-стрит, потому что ожидал телефонного звонка. Что-то смешало его планы окончания вендетты с помощью Стефи. Поступающие сведения со старой родины были тревожными: поножовщина, близнецы требуют самолет, Изабелле и детям нужна охрана.
Но на посторонний взгляд походка Итало была бодрой, осанка — безупречной, поза — энергичной. Казалось, груз прожитых семидесяти лет совсем не обременяет его. Он уже пережил всех своих братьев — он, самый старший! Это не было поводом для хвастовства — Итало прекрасно знал, что старуха с косой скоро доберется и до него. Но этот страх затмевал другой, еще более нестерпимый: Америка не прощает старости, американцы поклоняются молодости. Целые отрасли индустрии были закрыты для таких, как Итало. Старики могут, неприкаянные, бродить по тротуарам, валяться лицом в луже, умирать как собаки — но город жрецов юности не заметит этого.
Поежившись от неприятных мыслей, Итало вдруг рассердился на себя за то, что впутал свою любимицу, Стефи, в идиотский план прекращения вендетты посредством свадьбы. Никогда нельзя доверять корлеонезцам, в особенности когда речь идет о женщине.
Винс собирался проводить церемонию на улице, но умники из президентской охраны отказались взять на себя ответственность за безопасность высокого гостя, если только он не перенесет торжество в замкнутое пространство, очищенное от подозрительных личностей и протравленное дезинфектантом с ароматом хвои. Поэтому выбор пал на собор Святого Патрика.
Вручались три награды. Первая — посмертная, медаль для вдовы лейтенанта полиции, убитого в перестрелке неделю назад. По слухам, его прикончил сослуживец, неудовлетворенный разделом отступных, полученных от мелких толкачей. Вторая и третья награды — почетные знамена — были присуждены «Си-би-эс ньюс», за документальный фильм, в котором кокаиновая цепочка была прослежена до трех важных правительственных чиновников латиноамериканской страны, режим которой активно поддерживал президента США, и Пэм Скарлетти, художественному директору «Риччидискс, Инк» за буклет «Детоксикация возвращает тебе жизнь».
Итало наблюдал за тем, как Винс пожирает глазами Пэм. Она выглядела неотразимо в черной юбке, очень короткой, открывающей стройные колени, в белой блузке с пышными рукавами и матросским воротничком, концы которого были связаны как раз посередине между ее большими, красивыми грудями. В этот день она накрасилась более броско, чем обычно. Собственно и без косметики, и даже без того внутреннего возбуждения, которым светилось ее лицо, Пэм была очень недурна. Ну, а что думал по этому поводу Винс, мог прочитать на его лице и менее проницательный наблюдатель, чем Итало.
Взгляд Винса переместился на Ленору. Пэм, конечно, была не так хороша, как его жена, но сейчас, с огромным выпирающим животом, Ленора выглядела карикатурно. Темно-серый готический шпиль собора, казалось, дымился под ясно-голубым апрельским небом. Солнце то и дело выглядывало, ласково согревая будущую мать, верную последовательницу Папы Римского по отношению к противозачаточным средствам.
Поток транспорта с Пятой авеню перетекал на Пятьдесят третью улицу, яростными гудками выражая свое неудовольствие. Наконец хор сирен возвестил о приближении президента США.
Из первого и второго «кадиллаков» высыпала горстка агентов безопасности, из третьего чинно вышел президент. Было заметно, что он ожидает продуманных и организованных приветствий, но его встретила обычная полуденная толпа зевак — толпа Пятой авеню, туристы, служащие на обеденном перерыве, домохозяйки, выскочившие за покупками.
Итало с иронической зоркостью отметил тень разочарования на худом, продолговатом лице президента. Агенты пробивали проход вдоль ступенек собора к аналою, украшенному голубыми и желтыми — цвета политической партии президента — звездами и полосками.
На углу Пятьдесят третьей улицы военно-морской оркестр грянул «Привет шефу!» — не очень популярную для Нью-Йорка мелодию. Мэр сновал за аналоем, похожий на большую куклу Панчинелло. Оркестр заиграл «Нью-Йорк. Нью-Йорк». Замелькали репортерские вспышки. Мэр начал бормотать свои затасканные, набившие оскомину клише, и, выныривая то тут, то там в толпе, зажужжали видеокамеры.
— ...полчища свирепых крыс, несущих разруху, болезни, революции... — разорялся мэр.
Слушатели на секунду сконфузились, и впрямь напоминая собой полчища крыс, просачивающихся по артериям города, вместе с тараканами делящих славу непоколебимой стойкостью. Мэр наконец подобрался к концу периода, и смысл использованной метафоры прояснился:
— И пока мы не переломим хребет последней крысе — наши дети в опасности!
Одарившие его своим доверием на выборах жители Нью-Йорка тут же переключили свое внимание на другой предмет, как будто это был не глава городской администрации, а оказавшийся на скамейке запасных игрок младшей лиги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57