), нас с невероятной бесцеремонностью отодвинули. Мы сознали теперь совершенно ясно, что утреннее заявление Плеханова об отказе его от соредакторства было простой ловушкой, рассчитанным шахматным ходом, западнёй для наивных „пижонов“».
И далее следует вывод:
«Раз такой человек пускает в ход по отношению к товарищам шахматный ход, – тут уже нечего сомневаться в том, что это человек нехороший, именно нехороший, что в нём сильны мотивы личного, мелкого самолюбия и тщеславия, что он – человек неискренний.»
Тут бы впору и задуматься, задаться вопросом – что это за дело, если его ОСНОВАТЕЛЬ ТАКОВ. «Если это сливки, то что же молоко?» Но мысль Ленина, приземлённая, крайне близорукая, не смогла сделать даже столь простого обобщения. А сказано было им тогда так:
«Надо ко всем людям относиться „без сентиментальности“, надо держать камень за пазухой».
«Сговорились, сволочи» перешло в такое же русское «мы вам сделаем». Процесс превращения в насекомое был закончен. (441) Русский окончательно оторвался от почвы и вышел в мир. (450) Тогда произошло второе, окончательное рождение Ленина. Искра дьявола не потухла:
"Точно проклятье какое-то! Всё налаживалось к лучшему – налаживалось после таких долгих невзгод и неудач, – и вдруг налетел вихрь – и конец, и всё опять рушится. Просто как-то не верилось самому себе (точь-в-точь как не веришь самому себе, когда находишься под свежим впечатлением смерти близкого человека) – неужели это я, ярый поклонник Плеханова (458), говорю о нём теперь с такой злобой и иду, с сжатыми губами и с чертовским холодом на душе… До такой степени тяжело было, что ей-Богу временами мне казалось, что я расплачусь … Я сжал молча губы: хорошо, мол, ты так – ну а ля герр ком а ля герр, но дурак же ты, если не видишь, что мы теперь уже не те, что мы за одну ночь совсем переродились. По внешности – как будто бы ничего не произошло, вся машина должна продолжать идти, как и шла, – только внутри порвалась какая-то струна…"
Своё нравственное перерождение – а точнее, до-рождение до логического конца – Ленин описывает буквально в мифологических образах. Вот о первой реакции его и его товарищей после встречи с Плехановым:
«Как только мы остались одни, сойдя с парохода, мы прямо-таки разразились потоком выражений негодования. Нас точно прорвало, тяжёлая атмосфера разразилась грозой. Мы ходили до позднего вечера из конца в конец нашей деревеньки, ночь была довольно тёмная, кругом ходили грозы и блистали молнии».
Тут осмысление происходящего как крушения мира, космической катастрофы. Это «Гамлет», «Король Лир». Подобных откровений ни до, ни тем более после в произведениях Ленина не найти. Сама лексика – относительно ясная и почти без газетных штампов – резко отличается от обычного ленинского стиля.
437
Примечание к №420
Это некий гибрид Ленского и Онегина
Другой возможный вариант – Волжский, псевдоним большевика и пролетарского поэта Александра Алексеевича Богданова. (443)
А вот Михаил Зальманович Лурье, старейший деятель российской социал-демократии, взял псевдоним Ларин. Просто и мило. И похоронили Ларина-Лурье не где-нибудь, а на Красной площади.
И там, где прах его лежит,
Надгробный памятник гласит:
"Смиренный грешник, Миша Ларин (448),
Господний раб и бригадир
Под камнем сим вкушает мир".
Своим пенатам возвращенный,
Владимир Ленский посетил
Соседа памятник смиренный,
И вздох он пеплу посвятил…
438
Примечание к №421
в последнем пределе и последний, несчастный царь не ошибся
Розанов с горечью писал в конце 17-го года:
«Да, уж если что „скучное дело“, то это – „падение Руси“. Задуло свечку. Да это и не Бог, а… шла пьяная баба, спотыкнулась и растянулась».
Но смерть Николая это уже не «шла баба и свечку уронила». Это Трагедия. Его мученичество смысл и ритм дало России. (466) Он единственный из «Деятелей» не только сохранил достоинство, и даже не просто погиб на поле боя, а умер СВЯТО.
Митрополит Анастасий сказал на освящении в 1950 году брюссельского храма-памятника мученикам российским:
«Когда гнев Божий возгремел над Русскою землёю и власть тьмы водворилась в ней, дыша неистовою злобой против всего, что пыталось встать на её пути, – тогда лучшие русские люди принесли себя в жертву во искупление Отечества. Господь потребовал прежде всего такой жертвы от Государя как первого сына и верховного вождя России – и Государь безропотно принёс её вместе со всей своей Семьёй. Государь мужественно взошёл на свою Голгофу и в кроткой покорности воле Божей вкусил мученическую смерть, оставив после себя в наследие ничем не омрачённое монархическое начало».
Не риторика ли это, не пустозвонство? Редчайший случай в русской истории – нет. Уже из одного факта это видно. В одном из последних писем великая княжна Ольга Николаевна передала последний завет царя русским людям:
«Отец просит передать всем тем, кто Ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за Него, так как Он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь».
439
Примечание к №434
господством в беседе овладевает тот, кто быстрее и лучше её дешифрует
Так на дешифровке построены все отношения между Раскольниковым и Порфирием Петровичем. Они постоянно друг другу объясняют допрос и своё поведение на допросе. Причём объяснение ведётся на заглушках. Раскольников прозрачно намекает, что старуху убил он, чтобы Порфирий Петрович понял, что он невиновен. А следователь, в свою очередь, чтобы усыпить бдительность подследственного, откровенничает с ним о своих подозрениях. Оба объясняют ситуацию и хотят там самым взять верх, право.
«– А знаете что, – спросил он (Раскольников) вдруг, почти дерзко смотря на него и как бы ощущая от своей дерзости наслаждение, – ведь это существует, кажется, такое юридическое правило, такой приём юридический – для всех возможных следователей – сперва начать издалека, с пустячков, или даже с серьёзного, но только совсем постороннего, чтобы, так сказать, ободрить или, лучше сказать, развлечь допрашиваемого, усыпить его осторожность и потом вдруг, неожиданнейшим образом огорошить его в самое темя каким-нибудь самым роковым и опасным вопросом; так ли?»
А Порфирий Петрович:
«Совершенно вполне с вами согласен-с. Ну кто же, скажите, из всех подсудимых, даже из самого посконного мужичья, не знает, что его, например, сначала начнут посторонними вопросами усыплять (по счастливому выражению вашему), а потом вдруг и огорошат в самое темя, обухом-то-с, хе-хе-хе! в самое– то темя, по счастливому уподоблению вашему, хе-хе!»
Причём ни тот, ни другой, собственно, в ходы эти не верят, и именно чтобы доказать и показать это неверие делают их слишком явно и грубо. И тот и другой специально переигрывают, так как это прежде всего РИТУАЛ, а суть ритуала именно и заключена в НАРОЧИТОЙ игре. Форма соблюдается, но смысл находится за формой. Смысл беседы Раскольникова и следователя не в установлении истины (это абсурдно, так как у Порфирия Петровича нет никаких фактов), а в психологическом соперничестве, внешне принимающем форму допроса. Допрос становится чем-то наносным, стилем, и поэтому форма-то его и не соблюдается:
«Одно словцо другое зовёт, одна мысль другую вызывает, – вот вы о форме тоже давеча изволили упомянуть, насчёт, знаете, допросика-то-с… Да что ж по форме! Форма, знаете, во многих случаях, вздор– с… Дело следователя ведь это, так сказать, свободное художество, в своём роде-с или вроде того… хе-хе-хе!..»
440
Примечание к №413
«Для возбуждения в нижних чинах своего полка неудовольствия против императора Александра I он подвергал их жесточайшим наказаниям»
(из воспоминаний о Пестеле)
Розанов вспоминал о своём детстве:
«В тогдашней подлой Симбирской гимназии, при Вишневском и Кильдюшевском, с их оскверняющим и оскорбляющим чинопочитанием, от которого душу воротило, заставляли всей гимназией перед портретом Государя петь КАЖДУЮ СУББОТУ „Боже, Царя храни“ … Нельзя каждую субботу испытывать патриотические чувства и все мы знали, что это „Кильдюшевскому с Вишневским нужно“, чтобы выслужиться перед губернатором Еремеевым: а мы, гимназисты, сделаны орудиями этого низменного выслуживания. И, конечно, мы „пели“, но каждую субботу что-то улетало с зелёного дерева народного чувства в каждом гимназисте: „пели“ – а в душонках, маленьких и детских, рос этот жёлтый, меланхолический и разъярённый нигилизм. Я помню, что именно СИМБИРСК был родиной моего нигилизма. А я там был во II и III классе; в IV уже переехал».
Отозвалась же нам эта «Симбирская гимназия». Но не стояло ли за примитивным чиновничьем карьеризмом и нечто иное? Ведь три великих симбирца – братья Ульяновы и Керенский – были детьми кильдюшевских и вишневских (отец Керенского – директор Симбирской гимназии), причём детьми прилежными.
Вот любопытный документ. В музее 1-ой Ульяновской ордена Ленина средней школы имени В.И.Ленина хранится ученический билет опять же Ленина, в котором напечатаны «Правила относительно соблюдения порядка и приличия учениками вне стен учебного заведения». Правила весьма интересны, и их стоит привести полностью:
"1. На основании распоряжения г. министра народного просвещения от 14 июля 1879 г. вне дома каждый ученик обязан иметь всегда при себе настоящий билет, выданный за подписью начальника заведения с приложением казённой печати, и беспрекословно предъявлять его по требованию как чинов учебного ведомства, так и чинов полиции.
2. Вне дома ученики всегда обязаны быть в одежде установленной формы, и положенные для них полукафтаны и зимние блузы должны быть застёгнуты на все пуговицы. В летнее время, приблизительно с 1 мая по 1 сентября, при тёплой погоде и по желанию родителей, ученикам дозволяется носить парусиновые блузы с чёрным ременным кушаком, парусиновые брюки и белые фуражки с установленными буквами. Но и в летнее время ношение зимней формы не воспрещается; смешение же некоторых частей летней формы с принадлежностями зимней формы не дозволяется. Отправляясь для занятий в учебное заведение, а равно и возвращаясь из оного, ученики обязаны все классные принадлежности иметь в ранцах, которые должны носить не в руках, а непременно на плечах.
3. Платье должно быть содержимо в полной исправности и чистоте, а потому ученик всякий раз, прежде выхода из дома, должен тщательно осмотреться, всё ли на нём в надлежащем порядке, крепко ли, например, держатся на полукафтане пуговицы, не разорвано ли где платье, и все недостатки своего костюма исправить.
4. Ношение длинных волос, усов, бороды, а равно излишних украшений, не соответствующих форменной одежде, например колец, перстней, высоких воротничков рубашек, выставленных наружу часовых цепочек и проч., а также тросточек, хлыстов, палок, – воспрещается.
5. На улицах и во всех публичных местах ученики обязаны держать себя скромно, соблюдая порядок, благоприличие и вежливость и не причиняя никому никакого беспокойства.
6. Ученикам строжайше воспрещается посещать маскарады, клубы, биллиардные, так называемые пивные и другие тому подобные заведения.
7. Прогулка за черту города или за городские заставы, равно как посещение садов, находящихся вне городской черты, дозволяется лишь под условием надзора со стороны родителей или заступающих их место.
8. Хождение по улицам, тротуарам и садовым аллеям дозволяется летом до 9 часов, а зимой до 7 часов вечера, причём строго воспрещается хождение во всех этих местах гурьбой и вообще более чем по два в ряд.
9. При встрече с Государем Императором и членом Императорской фамилии ученики обязаны останавливаться и снимать фуражки, а при встрече с гг. министром народного просвещения и товарищем его, а также губернатором и архиереями – ученики обязаны отдавать им должное почтение, снимая фуражки и вежливо кланяясь.
10. Во время сбора учеников перед началом учения воспрещается им толпиться на улице или на тротуаре перед зданием гимназии, и точно так же, расходясь из гимназии, они обязаны идти каждый в свою сторону не гурьбою и не большими группами и не затевая между собой ни игр, ни тем более ссор и драк.
Примечание: За нарушение вышеизложенных правил ученик подвергается по постановлению педагогического совета строгому взысканию, а в более важных случаях даже немедленному увольнению из учебного заведения. Кроме вышеупомянутых правил, ученики обязаны также соблюдать общие правила относительно поведения, изложенные в «Дневнике для записывания уроков».
Нет, я понимаю: ХIХ век, отсутствие культуры детской жизни, бюрократия, русские «учителя». Это всё понятно. Но не было ли и более тонкой игры? Вот я прочёл эти «Правила», и мне первое, что пришло в голову, – провокация. Но и в то время жили русские люди, цепочка умозаключений, слух были те же. Изменились детали, частности. А ощущение мира, ощущение слова было то же. И ведь действительно писаревы утверждали, что классическое образование это провокация царизма, призванная отвлечь подрастающее поколение от реальной жизни, а следовательно, и от революционной борьбы. (В эпоху Николая I был уклон в сторону точных наук – упрекали задним числом и его, говоря, что геометрия н физика тоже «отвлекают».)
И неслучайно Достоевский в «Братьях Карамазовых» вложил в уста уже «наученного» подростка Коли Красоткина следующую тираду:
«– Классические языки, если хотите всё моё о них мнение, – это полицейская мера, вот для чего единственно они заведены, – мало-помалу начал вдруг опять задыхаться Коля, – они заведены потому, что скучны, и потому, что отупляют способности. Было скучно, так вот как сделать, чтоб ещё больше было скуки? Было бестолково, так как сделать, чтобы стало ещё бестолковее? Вот и выдумали классические языки. (Характерно, что Коля первый в классе по латыни. Как Володя – латынь тоже его коньком была. – О.) … Да помилуйте, ведь классики все переведены на все языки, стало быть, вовсе не для изучения классиков понадобилась им латынь…»
И тут же Красоткин указал источник «информации»:»
Знаете, вот это же самое, что я вам сейчас толковал про переведённых классиков, говорил вслух всему третьему классу сам преподаватель Колбасников".
И не надо Валленродов Кильдюшевских, свои Колбасниковы объяснят, щёлкнут ногтём по «Правилам»: «за людей вас не считают, хотят совсем в дебилов превратить». Нет, не случайно после революции слово появилось – «вредительство». Это Красоткины к власти пришли.
Их лексика, их уровень понимания. Их воспитание:
«На одном крупном заводе рабочий-токарь Л. заметил что-то неладное в работе смазчика. Смазчик зачастую оставлял несмазанными подшипники моторов, отчего происходила порча машин. Л. стал внимательнее приглядываться к смазчику. Однажды он увидел, что смазчик, задержавшись по окончании рабочего дня в цехе, забивает гвозди в подшипники и ослабляет гайки в шкивах трансмиссий. Л. сообщил о замеченном органам государственной безопасности. Оказалось, что „смазчик“ является участником шпионско-диверсионной шайки, готовившей уничтожение завода».
Разве марксизм и не зародился как вредительство? «Чем хуже, тем лучше» – вот лозунг основной первых русских марксистов. Но Пестель дошёл до этого на 60 лет раньше. С этого и началось. Ну а в министерстве просвещения поумнее головы сидели, они получше сделали. Всё-таки директор гимназии потоньше командира полка.
Розанов об истоках нигилизма писал:
"В основе просто:
Учась в Симбирске – ничего о Свияге, о городе, о родных (тамошних) поэтах – Аксаковых, Карамзине, Языкове; о Волге – там уже прекрасной и великой.
Учась в Костроме – не знал, что это имя – ещё имя языческой богини; ничего – о Ипатьевском монастыре. О чудотворном образе (местной) Феодоровской Божьей Матери – ничего.
Учась в Нижнем – ничего о «Новгороде низовые земли», о «Макарии, откуда ярмарка»; об Унже (река) и её староверах.
С 10-ти лет, как какое-то Небо и Вера и Религия: «Я человек, хотя и маленький, но у меня 24 ребра и 32 зуба» … И в 15 лет эти дети – мёртвые старички".
Писарев сказал о недостатках русской школы: спе-ци-аль-но. Действительно, подсудимый Писарев, специально.
441
Примечание к №436
Процесс превращения в насекомое был закончен.
В той же статье "Как чуть не потухла «Искра» "Ленин писал о Плеханове:
«По вопросу об отношении нашем к Еврейскому союзу (Бунду) Георгий Валентинович проявляет феноменальную нетерпимость, объявляя его прямо не социал-демократической организацией, а просто эксплуататорской, эксплуатирующей русских, говоря, что наша цель – вышибить этот Бунд из партии, что евреи – сплошь шовинисты и националисты, что русская партия должна быть русской, а не давать себя „
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
И далее следует вывод:
«Раз такой человек пускает в ход по отношению к товарищам шахматный ход, – тут уже нечего сомневаться в том, что это человек нехороший, именно нехороший, что в нём сильны мотивы личного, мелкого самолюбия и тщеславия, что он – человек неискренний.»
Тут бы впору и задуматься, задаться вопросом – что это за дело, если его ОСНОВАТЕЛЬ ТАКОВ. «Если это сливки, то что же молоко?» Но мысль Ленина, приземлённая, крайне близорукая, не смогла сделать даже столь простого обобщения. А сказано было им тогда так:
«Надо ко всем людям относиться „без сентиментальности“, надо держать камень за пазухой».
«Сговорились, сволочи» перешло в такое же русское «мы вам сделаем». Процесс превращения в насекомое был закончен. (441) Русский окончательно оторвался от почвы и вышел в мир. (450) Тогда произошло второе, окончательное рождение Ленина. Искра дьявола не потухла:
"Точно проклятье какое-то! Всё налаживалось к лучшему – налаживалось после таких долгих невзгод и неудач, – и вдруг налетел вихрь – и конец, и всё опять рушится. Просто как-то не верилось самому себе (точь-в-точь как не веришь самому себе, когда находишься под свежим впечатлением смерти близкого человека) – неужели это я, ярый поклонник Плеханова (458), говорю о нём теперь с такой злобой и иду, с сжатыми губами и с чертовским холодом на душе… До такой степени тяжело было, что ей-Богу временами мне казалось, что я расплачусь … Я сжал молча губы: хорошо, мол, ты так – ну а ля герр ком а ля герр, но дурак же ты, если не видишь, что мы теперь уже не те, что мы за одну ночь совсем переродились. По внешности – как будто бы ничего не произошло, вся машина должна продолжать идти, как и шла, – только внутри порвалась какая-то струна…"
Своё нравственное перерождение – а точнее, до-рождение до логического конца – Ленин описывает буквально в мифологических образах. Вот о первой реакции его и его товарищей после встречи с Плехановым:
«Как только мы остались одни, сойдя с парохода, мы прямо-таки разразились потоком выражений негодования. Нас точно прорвало, тяжёлая атмосфера разразилась грозой. Мы ходили до позднего вечера из конца в конец нашей деревеньки, ночь была довольно тёмная, кругом ходили грозы и блистали молнии».
Тут осмысление происходящего как крушения мира, космической катастрофы. Это «Гамлет», «Король Лир». Подобных откровений ни до, ни тем более после в произведениях Ленина не найти. Сама лексика – относительно ясная и почти без газетных штампов – резко отличается от обычного ленинского стиля.
437
Примечание к №420
Это некий гибрид Ленского и Онегина
Другой возможный вариант – Волжский, псевдоним большевика и пролетарского поэта Александра Алексеевича Богданова. (443)
А вот Михаил Зальманович Лурье, старейший деятель российской социал-демократии, взял псевдоним Ларин. Просто и мило. И похоронили Ларина-Лурье не где-нибудь, а на Красной площади.
И там, где прах его лежит,
Надгробный памятник гласит:
"Смиренный грешник, Миша Ларин (448),
Господний раб и бригадир
Под камнем сим вкушает мир".
Своим пенатам возвращенный,
Владимир Ленский посетил
Соседа памятник смиренный,
И вздох он пеплу посвятил…
438
Примечание к №421
в последнем пределе и последний, несчастный царь не ошибся
Розанов с горечью писал в конце 17-го года:
«Да, уж если что „скучное дело“, то это – „падение Руси“. Задуло свечку. Да это и не Бог, а… шла пьяная баба, спотыкнулась и растянулась».
Но смерть Николая это уже не «шла баба и свечку уронила». Это Трагедия. Его мученичество смысл и ритм дало России. (466) Он единственный из «Деятелей» не только сохранил достоинство, и даже не просто погиб на поле боя, а умер СВЯТО.
Митрополит Анастасий сказал на освящении в 1950 году брюссельского храма-памятника мученикам российским:
«Когда гнев Божий возгремел над Русскою землёю и власть тьмы водворилась в ней, дыша неистовою злобой против всего, что пыталось встать на её пути, – тогда лучшие русские люди принесли себя в жертву во искупление Отечества. Господь потребовал прежде всего такой жертвы от Государя как первого сына и верховного вождя России – и Государь безропотно принёс её вместе со всей своей Семьёй. Государь мужественно взошёл на свою Голгофу и в кроткой покорности воле Божей вкусил мученическую смерть, оставив после себя в наследие ничем не омрачённое монархическое начало».
Не риторика ли это, не пустозвонство? Редчайший случай в русской истории – нет. Уже из одного факта это видно. В одном из последних писем великая княжна Ольга Николаевна передала последний завет царя русским людям:
«Отец просит передать всем тем, кто Ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за Него, так как Он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь».
439
Примечание к №434
господством в беседе овладевает тот, кто быстрее и лучше её дешифрует
Так на дешифровке построены все отношения между Раскольниковым и Порфирием Петровичем. Они постоянно друг другу объясняют допрос и своё поведение на допросе. Причём объяснение ведётся на заглушках. Раскольников прозрачно намекает, что старуху убил он, чтобы Порфирий Петрович понял, что он невиновен. А следователь, в свою очередь, чтобы усыпить бдительность подследственного, откровенничает с ним о своих подозрениях. Оба объясняют ситуацию и хотят там самым взять верх, право.
«– А знаете что, – спросил он (Раскольников) вдруг, почти дерзко смотря на него и как бы ощущая от своей дерзости наслаждение, – ведь это существует, кажется, такое юридическое правило, такой приём юридический – для всех возможных следователей – сперва начать издалека, с пустячков, или даже с серьёзного, но только совсем постороннего, чтобы, так сказать, ободрить или, лучше сказать, развлечь допрашиваемого, усыпить его осторожность и потом вдруг, неожиданнейшим образом огорошить его в самое темя каким-нибудь самым роковым и опасным вопросом; так ли?»
А Порфирий Петрович:
«Совершенно вполне с вами согласен-с. Ну кто же, скажите, из всех подсудимых, даже из самого посконного мужичья, не знает, что его, например, сначала начнут посторонними вопросами усыплять (по счастливому выражению вашему), а потом вдруг и огорошат в самое темя, обухом-то-с, хе-хе-хе! в самое– то темя, по счастливому уподоблению вашему, хе-хе!»
Причём ни тот, ни другой, собственно, в ходы эти не верят, и именно чтобы доказать и показать это неверие делают их слишком явно и грубо. И тот и другой специально переигрывают, так как это прежде всего РИТУАЛ, а суть ритуала именно и заключена в НАРОЧИТОЙ игре. Форма соблюдается, но смысл находится за формой. Смысл беседы Раскольникова и следователя не в установлении истины (это абсурдно, так как у Порфирия Петровича нет никаких фактов), а в психологическом соперничестве, внешне принимающем форму допроса. Допрос становится чем-то наносным, стилем, и поэтому форма-то его и не соблюдается:
«Одно словцо другое зовёт, одна мысль другую вызывает, – вот вы о форме тоже давеча изволили упомянуть, насчёт, знаете, допросика-то-с… Да что ж по форме! Форма, знаете, во многих случаях, вздор– с… Дело следователя ведь это, так сказать, свободное художество, в своём роде-с или вроде того… хе-хе-хе!..»
440
Примечание к №413
«Для возбуждения в нижних чинах своего полка неудовольствия против императора Александра I он подвергал их жесточайшим наказаниям»
(из воспоминаний о Пестеле)
Розанов вспоминал о своём детстве:
«В тогдашней подлой Симбирской гимназии, при Вишневском и Кильдюшевском, с их оскверняющим и оскорбляющим чинопочитанием, от которого душу воротило, заставляли всей гимназией перед портретом Государя петь КАЖДУЮ СУББОТУ „Боже, Царя храни“ … Нельзя каждую субботу испытывать патриотические чувства и все мы знали, что это „Кильдюшевскому с Вишневским нужно“, чтобы выслужиться перед губернатором Еремеевым: а мы, гимназисты, сделаны орудиями этого низменного выслуживания. И, конечно, мы „пели“, но каждую субботу что-то улетало с зелёного дерева народного чувства в каждом гимназисте: „пели“ – а в душонках, маленьких и детских, рос этот жёлтый, меланхолический и разъярённый нигилизм. Я помню, что именно СИМБИРСК был родиной моего нигилизма. А я там был во II и III классе; в IV уже переехал».
Отозвалась же нам эта «Симбирская гимназия». Но не стояло ли за примитивным чиновничьем карьеризмом и нечто иное? Ведь три великих симбирца – братья Ульяновы и Керенский – были детьми кильдюшевских и вишневских (отец Керенского – директор Симбирской гимназии), причём детьми прилежными.
Вот любопытный документ. В музее 1-ой Ульяновской ордена Ленина средней школы имени В.И.Ленина хранится ученический билет опять же Ленина, в котором напечатаны «Правила относительно соблюдения порядка и приличия учениками вне стен учебного заведения». Правила весьма интересны, и их стоит привести полностью:
"1. На основании распоряжения г. министра народного просвещения от 14 июля 1879 г. вне дома каждый ученик обязан иметь всегда при себе настоящий билет, выданный за подписью начальника заведения с приложением казённой печати, и беспрекословно предъявлять его по требованию как чинов учебного ведомства, так и чинов полиции.
2. Вне дома ученики всегда обязаны быть в одежде установленной формы, и положенные для них полукафтаны и зимние блузы должны быть застёгнуты на все пуговицы. В летнее время, приблизительно с 1 мая по 1 сентября, при тёплой погоде и по желанию родителей, ученикам дозволяется носить парусиновые блузы с чёрным ременным кушаком, парусиновые брюки и белые фуражки с установленными буквами. Но и в летнее время ношение зимней формы не воспрещается; смешение же некоторых частей летней формы с принадлежностями зимней формы не дозволяется. Отправляясь для занятий в учебное заведение, а равно и возвращаясь из оного, ученики обязаны все классные принадлежности иметь в ранцах, которые должны носить не в руках, а непременно на плечах.
3. Платье должно быть содержимо в полной исправности и чистоте, а потому ученик всякий раз, прежде выхода из дома, должен тщательно осмотреться, всё ли на нём в надлежащем порядке, крепко ли, например, держатся на полукафтане пуговицы, не разорвано ли где платье, и все недостатки своего костюма исправить.
4. Ношение длинных волос, усов, бороды, а равно излишних украшений, не соответствующих форменной одежде, например колец, перстней, высоких воротничков рубашек, выставленных наружу часовых цепочек и проч., а также тросточек, хлыстов, палок, – воспрещается.
5. На улицах и во всех публичных местах ученики обязаны держать себя скромно, соблюдая порядок, благоприличие и вежливость и не причиняя никому никакого беспокойства.
6. Ученикам строжайше воспрещается посещать маскарады, клубы, биллиардные, так называемые пивные и другие тому подобные заведения.
7. Прогулка за черту города или за городские заставы, равно как посещение садов, находящихся вне городской черты, дозволяется лишь под условием надзора со стороны родителей или заступающих их место.
8. Хождение по улицам, тротуарам и садовым аллеям дозволяется летом до 9 часов, а зимой до 7 часов вечера, причём строго воспрещается хождение во всех этих местах гурьбой и вообще более чем по два в ряд.
9. При встрече с Государем Императором и членом Императорской фамилии ученики обязаны останавливаться и снимать фуражки, а при встрече с гг. министром народного просвещения и товарищем его, а также губернатором и архиереями – ученики обязаны отдавать им должное почтение, снимая фуражки и вежливо кланяясь.
10. Во время сбора учеников перед началом учения воспрещается им толпиться на улице или на тротуаре перед зданием гимназии, и точно так же, расходясь из гимназии, они обязаны идти каждый в свою сторону не гурьбою и не большими группами и не затевая между собой ни игр, ни тем более ссор и драк.
Примечание: За нарушение вышеизложенных правил ученик подвергается по постановлению педагогического совета строгому взысканию, а в более важных случаях даже немедленному увольнению из учебного заведения. Кроме вышеупомянутых правил, ученики обязаны также соблюдать общие правила относительно поведения, изложенные в «Дневнике для записывания уроков».
Нет, я понимаю: ХIХ век, отсутствие культуры детской жизни, бюрократия, русские «учителя». Это всё понятно. Но не было ли и более тонкой игры? Вот я прочёл эти «Правила», и мне первое, что пришло в голову, – провокация. Но и в то время жили русские люди, цепочка умозаключений, слух были те же. Изменились детали, частности. А ощущение мира, ощущение слова было то же. И ведь действительно писаревы утверждали, что классическое образование это провокация царизма, призванная отвлечь подрастающее поколение от реальной жизни, а следовательно, и от революционной борьбы. (В эпоху Николая I был уклон в сторону точных наук – упрекали задним числом и его, говоря, что геометрия н физика тоже «отвлекают».)
И неслучайно Достоевский в «Братьях Карамазовых» вложил в уста уже «наученного» подростка Коли Красоткина следующую тираду:
«– Классические языки, если хотите всё моё о них мнение, – это полицейская мера, вот для чего единственно они заведены, – мало-помалу начал вдруг опять задыхаться Коля, – они заведены потому, что скучны, и потому, что отупляют способности. Было скучно, так вот как сделать, чтоб ещё больше было скуки? Было бестолково, так как сделать, чтобы стало ещё бестолковее? Вот и выдумали классические языки. (Характерно, что Коля первый в классе по латыни. Как Володя – латынь тоже его коньком была. – О.) … Да помилуйте, ведь классики все переведены на все языки, стало быть, вовсе не для изучения классиков понадобилась им латынь…»
И тут же Красоткин указал источник «информации»:»
Знаете, вот это же самое, что я вам сейчас толковал про переведённых классиков, говорил вслух всему третьему классу сам преподаватель Колбасников".
И не надо Валленродов Кильдюшевских, свои Колбасниковы объяснят, щёлкнут ногтём по «Правилам»: «за людей вас не считают, хотят совсем в дебилов превратить». Нет, не случайно после революции слово появилось – «вредительство». Это Красоткины к власти пришли.
Их лексика, их уровень понимания. Их воспитание:
«На одном крупном заводе рабочий-токарь Л. заметил что-то неладное в работе смазчика. Смазчик зачастую оставлял несмазанными подшипники моторов, отчего происходила порча машин. Л. стал внимательнее приглядываться к смазчику. Однажды он увидел, что смазчик, задержавшись по окончании рабочего дня в цехе, забивает гвозди в подшипники и ослабляет гайки в шкивах трансмиссий. Л. сообщил о замеченном органам государственной безопасности. Оказалось, что „смазчик“ является участником шпионско-диверсионной шайки, готовившей уничтожение завода».
Разве марксизм и не зародился как вредительство? «Чем хуже, тем лучше» – вот лозунг основной первых русских марксистов. Но Пестель дошёл до этого на 60 лет раньше. С этого и началось. Ну а в министерстве просвещения поумнее головы сидели, они получше сделали. Всё-таки директор гимназии потоньше командира полка.
Розанов об истоках нигилизма писал:
"В основе просто:
Учась в Симбирске – ничего о Свияге, о городе, о родных (тамошних) поэтах – Аксаковых, Карамзине, Языкове; о Волге – там уже прекрасной и великой.
Учась в Костроме – не знал, что это имя – ещё имя языческой богини; ничего – о Ипатьевском монастыре. О чудотворном образе (местной) Феодоровской Божьей Матери – ничего.
Учась в Нижнем – ничего о «Новгороде низовые земли», о «Макарии, откуда ярмарка»; об Унже (река) и её староверах.
С 10-ти лет, как какое-то Небо и Вера и Религия: «Я человек, хотя и маленький, но у меня 24 ребра и 32 зуба» … И в 15 лет эти дети – мёртвые старички".
Писарев сказал о недостатках русской школы: спе-ци-аль-но. Действительно, подсудимый Писарев, специально.
441
Примечание к №436
Процесс превращения в насекомое был закончен.
В той же статье "Как чуть не потухла «Искра» "Ленин писал о Плеханове:
«По вопросу об отношении нашем к Еврейскому союзу (Бунду) Георгий Валентинович проявляет феноменальную нетерпимость, объявляя его прямо не социал-демократической организацией, а просто эксплуататорской, эксплуатирующей русских, говоря, что наша цель – вышибить этот Бунд из партии, что евреи – сплошь шовинисты и националисты, что русская партия должна быть русской, а не давать себя „
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160