Появились очень большие деньги — все, конец!Ты не заметил, что у «Инфокара» такая траектория? Были бы вы одни — так и хер бы с вами. Но за вами же Завод стоит, вот что страшно. Вот вы сейчас обанкротитесь…— А с чего вы взяли, что мы обанкротимся?— Обанкротитесь. Машин-то набрали, а денег отдавать — нету! А вместе с вами СНК полетит. И останется Завод голым! Мы же в эту историю вместе пошли, поверили вам, подставились… А вы, ни с кем не советуясь, ударились в уголовщину. У нас так просто людей не стреляют, вот специалист сидит, — папа Гриша кивнул в сторону курбаши, — он скажет… И что получилось? Этого нет, того нет… Один ты остался. Да я. И надо срочно кумекать, как жить дальше. Я тебе так скажу, дорогой ты мой человек. Первое дело сейчас — это рассчитаться с Заводом. Если ты все сделаешь, как надо, мы СНК сами вытянем. И еще поработаем с тобой. Но только тогда все уже будет по правилам. Все будем согласовывать.Что нам мешает все согласовывать? Вот взять меня. Я на Заводе двадцать восемь лет работаю, не последний человек. Но прежде чем что-то сделать, всегда иду к директору и говорю: «Разреши мне сделать такое-то дело». Он говорит: «Давай позовем мужиков». Зовет Борю, зовет Сашу. Собираемся, он и говорит: «Гриша предлагает то-то и то-то. Мужики, давайте посоветуемся, как в этом случае быть.Дело касается миллиардов». Переговорим — и договоримся. А если тебе тут из Рио да из Жанейро указания дают и ни с кем не советуются, эдак любое дело угробить можно. Вот ты мне честно скажи — у тебя сейчас бабки есть? Чтобы рассчитаться?Ларри сузил глаза и закурил. Он знал, что отвечать необязательно.— То-то же, — папа Гриша выдержал паузу. — А рассчитаться надо. Иначе вся работа псу под хвост. И Заводу кранты настанут, а в нем половина национального достояния России. Поэтому я тебе откровенно и говорю — ищи деньги. Сам не найдешь, я искать пойду. К Стефану пойду, к другим тоже. А не найду — не обессудь, обанкротим вашу контору, заведение это продадим, станции ваши туда же. Хоть что-то вернем, и то хлеб. Зато Завод спасем. Вот такое мое слово.Когда беседа завершилась и гости отбыли на выделенном папе Грише «кадиллаке», Ларри вернулся за стол, выпил, одну за другой, две рюмки водки, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сунувшийся было в зал Федор Федорович посмотрел на него и тихо прикрыл дверь, решив не беспокоить. Ларри сидел в зале долго, потом вышел и приказал администратору соединить его с Марией.— Сделай приказ, — распорядился Ларри. — С завтрашнего дня контора закрывается. На месяц. Всех отправляем в отпуска. С главбухом свяжись, пусть выдаст всем по пятьсот долларов. Каждому. Останешься ты, мой секретариат, охрана… Водителей оставишь человек десять, по своему выбору. На утро закажи самолет. Мы с Федором Федоровичем вылетаем… Да, к нему…Люди с улицы Обручева — Так, — сказал белый от волнения Платон. — Я ничего не понял. Расскажи еще раз.— Я думаю, они насмерть перепуганы, — медленно произнес Ларри. — Они сделали ставку на СНК, а теперь испугались. Тебя нет. Рулить некому. Они боятся, что СНК попадет в чужие руки. Тогда им всем хана. Подожди. Не хватайся за телефон. Не надо никуда звонить. Сначала послушай. От всей этой стрельбы вокруг «Инфокара» они просто с ума посходили. Это раз. Ты уехал, когда приедешь — неизвестно. Они считают, что уже никогда. И выкатывают сейчас все сорок бочек… Терьяна вспомнили. Сысоева. Петьку и Марика — само собой. Прокрутку денег СНК… У них к тебе претензии. Лично. В то, что мы поднимемся и сможем удержать ситуацию, они не верят. Это два. Поэтому Завод решил забрать СНК под себя. Любыми путями. Для этого бабки нужны, а бабок нет. Для начала их из нас будут вышибать.— Конкретно он что сказал?— Конкретно он предлагает нам отдать деньги добром. Распродать все. А если нет — будут банкротить. У них наших векселей на шестьдесят миллионов.— Сколько мы сейчас стоим?— По последнему аудиту — около миллиарда.— Нормально, — звенящим голосом сказал Платон. — Классный бизнес.Шестьдесят миллионов-это сколько? Шесть процентов? Значит, они нас за шесть процентов решили взять…— Решили. Ты им не нужен. Совсем. А мне он предлагал в открытую — если я деньги сам верну, то меня посадят генеральным, буду у них на каждый чих разрешения испрашивать. Бандита какого-то с собой приволок…— Да, замминистра! Кто он? Федор Федорович, расскажите. Федор Федорович раскрыл лежащую перед ним папку и достал два листка бумаги.— Ну, про Ассоциацию сотрудников правоохранительных органов вы уже знаете.У меня тут есть один матерьяльчик-я бы сказал, для иллюстрации. Вот, послушайте. Так… так… это опускаем… ага! «…Имеются достоверные сведения о многочисленных контактах К., — это как раз он, — с представителями одной из структур Министерства обороны и о тесном сотрудничестве К. с существовавшей нелегально безымянной группой этой же структуры, которая обеспечивала отдельные аспекты деятельности бывшего Главного управления одного из министерств РФ.Данная группа до 01.09.94 г. не входила в структуру этого управления, в ее составе были офицеры, имевшие продолжительный спецназовский опыт. Группа обладала совершенной материальной базой, не вела документирования своей деятельности, осуществляла разнообразные операции — от прикрытия определенных коммерческих и некоммерческих организаций (в том числе новозеландской золотодобывающей фирмы, скрыто принадлежащей одному из руководителей МО РФ) до запугивания и ликвидации, по заданию, неугодных лиц. Есть основания полагать, что именно этой группой осуществлена ликвидация Отари Квантришвили».Платон и Ларри переглянулись.— «Задача исполнителям была сформулирована так, — невозмутимо продолжал читать Федор Федорович, — акцию провести в течение месяца, при этом достичь абсолютной гарантии „зачистки“ концов. Исполнителям обеспечивалась поддержка в виде целенаправленной подачи выгодной точки зрения (компрометация объекта покушения) как непосредственно через средства массовой информации, так и через свои каналы в пресс-службах силовых структур, а также через дружественные организации, в число которых входят ведущие аналитические центры страны. Как известно, до покушения и после него проводилось грамотное масштабное активное мероприятие по дезориентированию как правоохранительных органов, так и общественности. Располагая точными и надежными данными о передвижениях объекта, было принято решение использовать стрелковую схему. Оружие было передано исполнителю через упомянутую выше безымянную группу силовой структуры в одном из занимаемых ею помещений на улице Обручева». Хватит, пожалуй?— Сильно, — сказал Платон. — Крутой мужик. И ребята у него крутые. Нам бы таких. А, Ларри?— Хорошо бы, — согласился Ларри. — Только в отношениях с Заводом они нам не помогут. Скорее, наоборот. А так-то познакомиться было бы неплохо.Платон встал из-за стола и потянулся.— Ладно. На сегодня — хватит. Мне нужно подумать. Ларри искоса посмотрел на Платона.— Над чем думать будешь?Платон неожиданно расхохотался, запрокинув голову:— Над жизнью. Знаешь, что? Мы их всех сделаем. Вчистую. Только немного подумать надо.Раздумья затянулись. К вечеру третьего дня после прилета Ларри и Федора Федоровича никаких идей у Платона так и не появилось. Он сидел, запершись, в номере, непрерывно названивал по телефонам, выходил только к ужину и о делах не говорил. Но Ларри чувствовал, как что-то варится, ибо в глазах у Платона уже начинали свою пляску привычные чертики.За ужином Платон молчал, лениво ковыряя вилкой форель. Не разговорился он и за кофе. Беседовали только Ларри и Федор Федорович — в основном, на темы гастрономические. Разошлись рано. Ларри, не привыкший спать по ночам, сел за телефон. Звонков предстояло сделать много — надо было связаться с директорами, со службой безопасности, с администраторами. Кого-то разыскивали секретарши, кого-то он сам поднимал с постели, но в подавляющем большинстве люди, покорно подчиняющиеся его режиму, находились на рабочих местах и с трепетом и восторгом дожидались, не соизволит ли выйти на связь Ларри Георгиевич.В самый разгар переговоров в дверь забарабанили. Ларри встал, воткнул сигарету в пепельницу, прошагал к двери. На пороге стоял Платон в белом махровом халате.— До тебя не дозвонишься, — пожаловался Платон, кося глазом. — Ты с кем треплешься?— С директорами.Ларри вернулся к столу и без объяснений бережно положил трубку на аппарат.— Позвони, — сказал Платон. — Пусть коньяка принесут. И фрукты. И Федора Федоровича разбуди. Пусть зайдет.Трое в белых халатах сидели вокруг сервировочного столика на колесах.— Я понял, — говорил Платон. — Мне с самого начала казалось, что здесь что-то не так. Теперь я точно все понял. Смотрите. Они нас просто пытаются напугать. Так, чтобы коленки затряслись. Чтобы соображать перестали. Им вовсе не деньги нужны.Он крутанулся вокруг столика, выпил залпом рюмку, вскочил и забегал по номеру, подгоняемый внутренним напряжением.— Во-первых! — Платон резко повернулся, захватив большими пальцами пояс халата. — Чисто по-человечески их можно понять — и директора, и папу Гришу. Им вся эта пальба вокруг нас на дух не нужна, у них всегда имелся и имеется свойи вполне нормальный — заработок. То, что они меня списали, считают, что я уже никогда не вернусь, — это похоже на правду. Во-вторых! Им не хуже нас известно, сколько стоит «Инфокар». И что мы всегда можем расплатиться. Без всяких этих… курбаши… без банкротств. Не сегодня — так через полгода. Если пять станций выставить на продажу сразу, мы и половины денег не соберем. А за полгода — вполне. Если так уж приперло с деньгами, вполне могут пошерстить свою систему техобслуживания, те тряхнут мошной — и нет проблем. В третьих! Почему папа Гриша к тебе поперся, да еще этого… курбаши… с собой прихватил? Что, у «Инфокара» генерального директора нет?— Я тоже об этом подумал, — кивнул Ларри. — Но ведь Муса в больнице…— Ну и что! Хоть десять раз в больнице! Ты что, можешь такие решения сам принимать? Ты ведь все равно к нему побежишь, правда? Так в сто раз логичнее с ним и разговаривать. А он примет решение и тебя потом озадачит. Правильно?Федор Федорович неожиданно встал, подошел к Платону, вгляделся ему в лицо, отошел к окну и отвернулся.— Хорошо, — сказал Ларри. — Допустим. Что из этого следует? Платон кивнул в спину Федору Федоровичу.— А ты еще не понял? Федор Федорович, вы поняли?— Понял, — глухо ответил Федор Федорович.— Надо рассчитываться с Заводом?— Обязательно. И чем быстрее, тем лучше.— Мне объясни, — потребовал Ларри, — Я еще не понял.— Они нас еще немного попугают, — сказал Платон. — В газетах шум поднимут.Счета будут наши арестовывать. А потом к тебе благодетель заявится.— Какой еще благодетель?— Я откуда знаю? Специально подготовленного человечка пришлют, гниду бесцветную. Он придет, когда тебя уже достанут, и скажет, будто знает, как проблему решить.— И ты знаешь, что он скажет?— Федор Федорович. — Платон тоже подошел к окну и обнял Эф-Эф за плечи. — Скажите ему.Тем же бесцветным голосом Федор Федорович произнес:— Он вам скажет, что сможет договориться… Если вы согласитесь обменять инфокаровскую долю в СНК на долги Заводу, то все уладится.— Теперь понял? — Платон снова повернулся к Ларри. — Кто владеет СНК, тот владеет Заводом. Реально владеет! И мы, с нашими разборками, им в качестве совладельцев совсем не нужны.— И сколько же этот человек с нас запросит за то, что он спишет долги? — задумчиво промурлыкал Ларри, выпустив, одно за другим, три синих кольца дыма.— Откуда я знаю?! Тысяч сто. А вы как думаете, Федор Федорович?Федор Федорович отошел от окна, встал напротив Ларри, помолчал немного, потом поднял голову.— Может так случиться, что и ничего не попросит, — сказал он. — Может такое быть, Ларри Георгиевич?Ларри посмотрел в глаза Федору Федоровичу — словно тонкая огненная ниточка на мгновение натянулась между ними и сразу же погасла.— Может такое быть, Федор Федорович, — ласково сказал он. — Вполне такое может быть.— Вы про что это? — нетерпеливо спросил Платон. — Я вот о чем сейчас думаю. Они ведь могли по-нормальному… Прилетел бы кто-нибудь сюда… А они…Не по-людски. Короче, Они с нами, как не знаю с кем. И мы тоже так будем. Я предлагаю сделать вот что. Долги заплатить, и немедленно. Но так, чтобы живых денег они никогда не увидели.— Интересно, — пробормотал Ларри, продолжая о чем-то думать. — Очень интересно. Деньги отдать. Но так, чтобы не отдать. Слушай, это как же?— Я потом скажу. — Бурлившая внутри Платона энергия будто погасла, он широко зевнул и потер лоб. — Давайте допьем и будем расходиться. Завтра вылетайте обратно. А на следующей неделе я позвоню и скажу, что надо делать.Уже от двери он повернулся и сказал:— Ларри, слушай, у меня к тебе просьба… Ты этого… благодетеля… когда он заявится… ты его сразу не отшивай, ты его поманежь. Пусть походит. Бумаги готовь, документы… Пусть они думают, что мы лапки подняли…— Уж как-нибудь, — недовольно пробормотал Ларри. — А то я сам до этого не додумаюсь. Обязательно просить надо?— Я не об этом. Просьба в другом. Когда рассчитаемся, а он еще не будет знать и придет в последний раз, возьми его за шиворот, выведи на лестницу и дай ему ботинком в жопу. Как следует. Чтобы до входной двери летел. Обещаешь?Ларри снова поймал взгляд Федора Федоровича и кивнул:— Обещаю. Будет лететь. Круг Платона, будто состоявшего из одних только острых углов и зигзагов, геометрический образ круга всегда пленял своим законченным совершенством. Он видел в круге альфу и омегу всего сущего, змею, пожирающую собственный хвост, сплющенную спираль мирового развития, незримую границу воздушной волны в первые секунды после взрыва. Самые удачные его идеи неизменно были связаны с кругом:«Мельница» на заре инфокаровского бизнеса, когда ничего не созидающие веники лениво перемещались по кругу, принося фантастические дивиденды; хитроумные расчеты с таможней времен работы с льготниками…И сейчас, когда совершалось покушение на святая святых, на проект, которому он посвятил столько времени и сил, на уже реально ощущаемую им власть над Заводом, Платон снова вернулся к идее круга, черпая в ней вдохновение.Формально говоря, при перемещении по замкнутому контуру не совершается работа. Не расходуется энергия. Не выделяется тепло. Не растут огурцы и не воздвигаются дома. Из всех видов движения этот-самый бессмысленный. Из всех теоретических моделей эта — самая плодотворная.Завод не зря считался флагманом отечественной экономики, хотя и существовал не благодаря, а вопреки всем постулатам экономического развития.Его не интересовали ни законы рынка, ни предпочтения потребителей, Завод слишком долго сам был законотворцем и диктатором, чтобы вот так просто, в одночасье, измениться в эпоху рынка и нарождающегося либерализма. Белые телефоны, соединявшие в прежние времена заводскую верхушку со Старой площадью, Госпланом и Совмином, никуда не делись, они остались, сменились лишь собеседники на том конце провода. Да и то не все.Что? Налоговая инспекция возникает? Николай, у нас проблемы с налоговой?Так… так… Ну вот что. Не умеешь решать вопросы, пошел на фиг с Завода.Понял меня?.. Иван Иванович, это я, здравия желаю… Как семья?.. Как там у вас обстановочка?.. Что вообще слышно? Тут у меня вопросик есть. Твои обнаглели совсем, лезут с проверкой, грозятся счета заблокировать Ты же понимаешь, сколько на Заводе народу, да смежники, то-се.. Рабочий класс нельзя обижать…Ты скажи своим, чтобы угомонились.. Заплачу, конечно… В следующем квартале начну платить… Есть… Есть… Привет семье… Николай, пошли ты этих инспекторов сами знают куда и распорядись на проходной, чтобы больше не пускали… Решил я все… Работать надо, мил человек, работать…И налоговики, на которых безжалостно давили и из центра, и из местной администрации, быстро понимали свое место и разве только в ногах не валялись, вымаливая хоть что-то, когда на улицы в очередной раз выкатывались толпы осатаневших пенсионеров и бюджетников и исполнительная власть, доведенная постоянными неплатежами до полного психоза, начинала метать громы и молнии.Хоть что-то дайте! Хоть немножко! Хоть часть! Задницу прикрыть! Ведь выгонят же с работы, ей-богу выгонят!Что-то, конечно, подкидывали. В местный бюджет старались платить побольше — все же свои. В федеральный — поменьше: Москва далеко. Во всякие фонды — да гори они огнем! Туда сколько ни плати, все равно непонятно, куда оно девается.Пенсионному фонду Завод должен был какие-то уж совершенно немыслимые деньги. Завод считался — да и на самом деле был — градообразующим предприятием, в городе на нем работал каждый пятый. А если считать по семьям, то каждая вторая семья так или иначе кормилась вокруг Завода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84