Что?.. Ну мы же официально не можем… Почерк ее… Да, это установлено… Потом пошли звонки. Требуют двести тысяч… Он несколько раз ездил на встречи, никто не подошел… Машину нашли на Озерках. Облили бензином и сожгли… Водитель? Ну конечно. Паспорт с таким номером числится утерянным уже два года. Права на фамилию Дружникова не выдавались. Квартиру, где он жил, год назад снял некто Перфильев, заплатил за год вперед… Там милиция все перевернула, все чисто. Даже отпечатков пальцев нет… Ни одной бумажки, тряпки — и то исчезли. Ни пылинки! Думаю, дня три готовились… Что?.. Это, насколько я понимаю, версия номер один… К Еропкину? Ездили к нему, ездили. Сидит дома, настроение хорошее, на вопросы отвечает спокойно. Не знаю, не слышал, не общался. Очень уверенно себя чувствует. Начали оперативную разработку, но, если они деньги не возьмут, это все в пользу бедных. Он же не дурак, чтобы сейчас светиться… Есть и еще. У девочки, оказалось, богатая биография. У нее сестра погибла в Москве при похожих обстоятельствах. Вроде уже послали запрос или вот-вот пошлют. И еще — она тут у нас в бригаде при гостинице промышляла, потом резко бросила. Но это, по-моему, уже отработали. Кстати, к вашим здесь должны придти… Что?.. Тут такое дело. Проверили на месте документы фирмы, оказалось, что они брали из Москвы машины на реализацию. «Мерседесы». Продавали, а деньги отдавать не спешили, около трехсот тысяч зависло. Терьян объяснил, что было устное указание из Москвы временно попридержать деньги и пустить их на строительство. Но документов нет. Так что ждите гостей. Если запахнет висяком, наши все сделают, чтобы дело в Москву сбросить… Что?.. Скорее всего. Если похищение с целью выкупа, то должны были уже хоть что-то предпринять. Они же его просто на встречи выманивают, а на контакт не идут. Здесь другое. Тут ведь целая история. Водитель этот с ним около месяца работал. Видать, присматривался. А тут пошел слух, что он на ней женится. Главное дело, он же этого водителя — сам потом вспомнил — посреди ночи за шампанским и цветами посылал. Тут-то они, видать, и решили, что пора… Нет, никаких других идей нет. Либо Еропкин, либо дела сестры, либо гостиничная бригада, либо рука Москвы… Да, тут еще. Про это милиция вроде бы не знает, Сергей только мне рассказал. Несколько лет назад он был женат на ее сестре… Вот именно…Которая погибла… Очень плох. Я привозил к нему нашего врача, тот говорит, что все вроде бы в норме. Но впечатление — как после инсульта. Понимаете, о чем я?Я с ним вижусь почти каждый день, так у меня даже появляется мысль, что он заговаривается… Передам… Передам… В общем, вот такие невеселые дела.Какие указания будут, Федор Федорович?… Понял… Понял… Ладно… Жму руку. * * * Все вокруг происходило, как в тумане. Приходили люди в форме, о чем-то говорили, спрашивали. Фиксировали вопросы и ответы, заставляли расписываться.Забрали Настину записку, он не отдавал, полез с кулаками. Потом приходил врач.Укол нокаутировал Сергея часа на два. И снова были лица в окне, грохот автоматных очередей и неясная фигура в пороховом дыму. Время от времени он видел встревоженные лица Ильи Игоревича, ребят со станции. Ходила по квартире женщина в белом халате, что-то делала, звенела посудой. Пахло спиртом, и в руку вонзалась игла. Он снова возвращался в заваленный битым кирпичом коридор, выныривал обратно и шептал чуть слышно:— Я приношу несчастье. Я приношу несчастье.По заросшему седой щетиной лицу текли слезы. Он не замечал их так же, как здоровый человек не чувствует, как дышит. А текли они практически непрерывно.Иногда он вставал. С трудом передвигая ноги и придерживаясь за стенку, брел в туалет. О бешеной активности первых дней после исчезновения Насти вспоминал как о чем-то небывало далеком. Сейчас любое движение давалось ему с невероятным трудом, прежде всего потому, что постоянно кружилась голова и сильно тошнило.В первые два дня после случившегося, когда еще жила надежда, он летал по городу, повинуясь поступающим по телефону указаниям похитителей. Первый звонок поступил, когда он, еще не веря своим глазам, вчитывался в несколько слов, написанных детским Настиным почерком на обрывке бумаги.— Хочешь получить свою девку, — сказал глухой, как через меховую рукавицу, голос, — в половине девятого приезжай на Рубинштейна девять. Перейдешь на другую сторону. Там к тебе подойдут. Притащишь ментов — ей не жить.До десяти утра Сергей метался по улице Рубинштейна, искательно заглядывая в лица прохожих, потом зачем-то позвонил к себе в приемную в сумасшедшей надежде услышать Настин голос, после восьмого гудка повесил трубку и стал набирать Илью Игоревича.— Поезжайте домой, — приказал Илья Игоревич, выслушав сбивчивый рассказ. — Немедленно. Никто к вам уже не подойдет. Я сейчас буду.Илья Игоревич застал Сергея за изучением второй записки, извлеченной из почтового ящика.«Жди звонка, — значилось в записке. — Приготовь двести штук. К ментам не ходи. Иначе ей конец. Тебе тоже».— Так, — сказал Илья Игоревич, — давайте срочно связываться с РУОПом.Сергей схватил аппарат и прижал его к груди:— Вы с ума сошли! Они же ее убьют!Илья Игоревич уговаривал его долго. Он объяснял, что угрозы — дело обычное, что скрыть случившееся от милиции — непоправимая ошибка, что необходима надежная информация, а получить ее, сидя дома и ничего не делая, невозможно. Но так и не уговорил. Сергей отказывался даже обсуждать эту тему. А потом прозвучал очередной звонок.— Приготовь деньги к четырем, — сказал тот же голос. — И сиди дома. Ровно в четыре позвоню, скажу, как передать. Понял?В трубке раздались короткие гудки.— Послушайте меня. — Илья Игоревич взял Сергея за руку. — Если бы милиция была оповещена, был бы реальный шанс засечь звонок. Пункт номер один. Номер два: предположим, вы пойдете передавать деньги. Предположим, на этот раз они явятся. У вас есть гарантия, что вас просто не пристукнут тут же при передаче?Поймите, вы не правильно себя ведете. Поверьте специалисту — за всю историю существования организованной преступности ни разу не было случая, чтобы такие вещи проделывались без участия соответствующих органов и привели хоть к какому-нибудь успеху. И ее погубите, и себя.Сергей замотал головой и потянулся к телефону. Ни Платона, ни Мусы на месте не было, он нашел только Ларри.Выслушав Сергея, Ларри молчал долго. Так долго, что Сергей даже решил, будто оборвалась связь. Потом злобно и витиевато выругался.— Это плохо, — сказал он наконец — Очень плохо. В милицию обращался?— Думаю.— Погоди пока. Я сейчас свяжусь с Левой, он привезет тебе деньги. И будь на телефоне, позвонит кто-нибудь от Ахмета. Поедешь встречаться, его с собой возьми.— Ларри…— Да, дорогой…— Не говори никому. Я не хочу, чтобы Лева знал. И вообще…— Не беспокойся. Хорошо сделал, что мне сказал. Звони.Выслушав содержание разговора, Илья Игоревич кивнул.— Неплохая идея. Если кто-то из ребят Ахмета будет рядом, это более или менее надежно. Знаете что… Давайте попробуем. А я постараюсь решить с телефоном. Мне надо будет отъехать. Сейчас пришлю Гену.Вскоре позвонил Ахмет. Он долго выяснял, что произошло, потом прочел Сергею целую лекцию.— Я всегда объяснял Платону, — говорил он. — И Ларри, и Мусе. Едете куда-нибудь, на переговоры или куда там, обязательно берите меня с собой.Просто встретился с человеком, покушать или вина выпить, — я тоже должен быть рядом. Тогда все будет нормально. Это ничего не стоит. Если только самую малость. Один процент, два процента… Зато безопасно. Вот ты же умный человек, профессор. Зачем ты все один хочешь сделать? Там у тебя мои пацаны сидят, хорошие люди. Посоветуйся, поговори — да они этому Еропкину тут же башку оторвали бы. Не веришь мне — спроси у любого. Тебе все расскажут про случай на стоянке. Их целая банда была, а я один поехал. Только крикнул — они все в штаны наложили. А Ларри уже деньги собирал, откупаться хотел. Понимаешь, что я говорю?Сергей послушно кивал головой. Мерный голос Ахмета служил фоном для стучащего в ушах страшного рефрена: «Я приношу несчастье. Я приношу несчастье».Выговорившись, Ахмет успокоительно произнес:— Ты не беспокойся. У нас в Ленинграде все схвачено. У нас такие друзья есть — и в милиции и в ФСБ. И среди бандитов. Всех знаем. Я ребятам скажу, чтобы поспрашивали. Узнают, кто сделал, — встретятся, поговорят. Надо будет — башку оторвут. Завтра у тебя все будет нормально. Я тебе клянусь.Потом подошел Гена. Принес чемоданчик, устроился в спальне и попросил Сергея максимально затягивать разговор, когда позвонят похитители.— Только аккуратно, — посоветовал он. — Если почувствуют, что тянете время, будут проблемы. Делайте вид, что плохо слышно, переспрашивайте, интересуйтесь гарантиями. Скажите, что хотите услышать ее голос. Это нормально.Приехал Лева, привез завернутый в газету и заклеенный скотчем пакет. В квартиру Сергей его не пустил. Лева покрутился у двери, пытаясь с порога угадать, что происходит, не угадал и обиженно удалился.Около четырех появился невысокий чернявый паренек по имени Руслан. Под тонким серым пиджаком угадывались хорошо накачанные мускулы.— От Ахмета Магометовича, — отрекомендовался он. — Когда поедем?В четыре никто не позвонил. В пять тоже. Гена сидел в спальне тихо. Руслан скучал и смотрел на часы.— Не позвонят сегодня, — сказал Руслан, когда часовая стрелка перевалила за шесть. — Я поеду. На пейджер мне сбросьте, если что.Звонок раздался в семь, когда Руслан уже стоял в дверях.— Деньги приготовил? — спросил тот же меховой голос.— Да, — торопливо прокричал Сергей, забыв, что он должен тянуть время.— К ментам ходил?— Нет.— Ладно, проверю. Где в воскресенье был, помнишь? Подъезжай. Зайдешь в дом, станешь, где тогда стоял.— Мне нужны гарантии, — спохватился Сергей. — Гарантии! Откуда я знаю…— Будут гарантии.И связь прервалась.Высунувшийся из спальни Гена укоризненно поглядел на Сергея и покачал головой.— Это кто? — спросил Руслан, спускаясь с Сергеем по лестнице. — Мент?— Приятель, — неохотно пробормотал Сергей.Руслан насупился, взял у Сергея пакет с деньгами и всю дорогу молчал, о чем-то сосредоточенно размышляя.Сегодня солнца не было. Над городом нависали тяжелые, темно-серого цвета, тучи. Ветер с залива рябил черные лужи и забрасывал лобовое стекло «Жигулей» мелкими запятыми дождевых капель. Руслан припарковал машину у того самого дома без крыши, взял у Сергея газетный сверток, бросил на заднее сиденье и сказал:— Сейчас мы вместе выйдем из машины. Постоим. Потом я сяду обратно, а вы в дом пойдете. Пусть они видят, что у вас в руках ничего нет.— Где они могут быть? — спросил Сергей, оглядывая пустое пространство вокруг дома.— Могут быть внутри. Но навряд ли. Скорей всего, вон там, сзади. Смотрят, кто приехал.И Руслан ткнул пальцем в отражавшийся в зеркале заднего вида жилой дом.Сергей постоял с Русланом у машины, потом, подняв воротник куртки и сгорбившись, быстро зашагал к дому. Внутри было темно и пусто, пахло кошками и гниющим деревом. Сергей встал под лестницей, подождал минут пять, поднял с пола старую газету, щелкнув зажигалкой, поджег ее и в мечущихся желто-коричневых пятнах света увидел на лестнице Настину сумочку. В ней была видеокассета. И записка.«Поезжай туда, где был утром, — значилось в записке. — У тебя десять минут».Руслан долго вспоминал, где находится улица Рубинштейна, но за десять минут они успели. Улица было пуста. Руслан снова вышел вместе с Сергеем из машины, немного постоял и вернулся в салон. Терьян перешел улицу и встал рядом с мусорным баком. Прошло не меньше получаса. Ничего не происходило. Потом он заметил, что Руслан из машины машет ему рукой и показывает куда-то вниз. Сергей опустил глаза. На мусорнике была нарисована большая меловая стрела, и острие ее упиралось в торчащий из-под бака угол конверта.Очередная записка приказывала ехать домой и ждать следующего звонка. На этот раз угроз не было. И не было никаких объяснений.— Ладно, — сказал Руслан, прочитав записку. — Поехали.Он отказался зайти в квартиру, продиктовал Сергею абонентский номер пейджера и укатил, разбросав в стороны дождевую воду.На видеокассете был записан третьеразрядный американский боевик со стрельбой, горящими автомобилями и сокрушительным мордобоем. Название фильма отсутствовало. Да и сама копия была отвратительной: время от времени пропадал цвет, и по экрану постоянно бежали черные полосы. Сергей впился в экран телевизора. Рядом сидел недоумевающий Гена. Закончился фильм так же скоропостижно, как и начался, без финального поцелуя и надписи «конец».— В сумочке больше ничего не было? — спросил Гена.Сергей покачал головой, вытащил кассету из видеомагнитофона и протянул Гене.— А мне она зачем? — Гена швырнул кассету на стол. — Непонятно как-то.Может, надо было внимательнее смотреть?— Они ведь сказали, что будут гарантии… — Сергей заметался по комнате. — Как же теперь… Гена, скажите, что они могли с ней сделать? Может, они просто перепутали кассеты? Хотели одну положить, но ошиблись и положили другую, а?— Да нет, — сказал Гена. — Я в этих делах, вообще-то, не очень. Скорее всего, на нервы действуют. Ну что? С телефоном я закончил. Поеду. Будут звонить, дайте знать.На следующий день меховой голос звонил еще дважды, и дважды Сергей, вызвав Руслана, летал по Санкт-Петербургу, посещая хаотически разбросанные адреса назначаемых встреч. Но результатов не было. А потом звонки прекратились. И Сергею пришлось-таки подчиниться категорическому приказу Ильи Игоревича.Квартира заполнилась милиционерами.К моменту их первого появления Сергей — впервые за эти два дня — осознал, что все кончилось. Насти больше нет. И ничего нельзя сделать. Неведомая сила, повинуясь своим внутренним законам, скомкала его жизнь, как ненужный обрывок бумаги. В самом начале первого допроса перед глазами у него все поплыло, Сергей почувствовал, как стремительно убегают вдаль голоса и звуки, сложился, как складной нож, и с грохотом обрушился на пол, потянув за собой накрывавшую стол скатерть, старательно отутюженную Настей.Терьяна привели в чувство, куда-то позвонили, вызвали врача. Что-то еще спрашивали, записывали. Он отвечал машинально, чтобы отвязаться. Заметил, что их почему-то интересует Руслан. И видеокассета. Капитан, который вел протокол, несколько раз недоверчиво спрашивал, уверен ли он, что отдал им в точности ту кассету, которая была в сумочке. Сергея поили водой, капали капли. Он назвал фамилию Еропкина, рассказал про Алика. Несколько раз терял нить, возвращался к началу, повторял одно и тоже. Его поправляли, снова давали пить, тихо и вежливо спрашивали, в чем состояли обязательства его станции перед другими предприятиями, прежде всего перед Москвой, каково реальное финансовое положение.— Это Еропкин, — упрямо шептал Сергей, боясь говорить громче, чтобы они не услышали, как рвется его голос. — Это Еропкин. Он хочет со мной посчитаться.Арестуйте его. Он должен все рассказать. Иначе они ее убьют. У нас нет времени.— Так, — гнул свою линию капитан, — что вам известно о друзьях и знакомых гражданки Левиковой?Когда же они удовлетворили свое любопытство, осмотрели обе квартиры, пощупали дорогую ткань оконных гардин и кожу кресел, составили опись всего обнаруженного и капитан, взяв Настину записку, небрежно швырнул ее в картонную папку, туман, окружавший Сергея, на мгновение рассеялся, он вцепился капитану в горло и стал душить его с пронзительным и неразборчивым криком. Нельзя допустить, чтобы забрали единственное письмо, полученное им от Насти, нельзя, чтобы к этому письму прикасались чужие руки! Но Терьяна тут же скрутили, одели наручники, отчего он сразу обмяк, перетащили на диван, вызвали врача. Он еще помнил, как милицейский капитан что-то обиженно говорил, потирая горло, но потом в руку Сергея воткнули иглу, все поплыло перед глазами, забрякал металл, загремели выстрелы и посыпалось стекло.Больше ничего не было. Только чужие лица, прерывавшие своим появлением закольцованный сон, прохладное питье, частые трели телефона, напоминавшие ему о чем-то важном, торопливые шаги незнакомых людей… Потом неизвестно откуда возникло лицо Марка, он смотрел на Сергея с непонятной и пугающей жалостью, а рядом был еще кто-то, знакомый до боли…— М-м-а-а-рик, — произнес Сергей, удивляясь, почему ему так трудно говорить, — М-м-а-а-рик, ты приехал. Видишь, я тут н-н-ем-н-ного т-того…Он хотел сказать «здравствуй», но не смог выговорить. Ему показалось, что он махнул рукой, но рука висела бессильно, и только чуть пошевелились пальцы.Потом снова обрушилась темнота.Когда Сергей пришел в себя, то услышал гул двигателей. Поначалу показалось, что в маленьком самолете вообще нет ни одной живой души. Затем Терьян увидел Марка Цейтлина — он дремал в кресле по ту сторону прохода. Сам Сергей лежал на койке, укрытый пледом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84