Ларри усами пошевелил, видать, посчитал, сколько на рестораны для этого потрачено, но не сказал ничего. Короче, закончились переговоры, грузится Марик на буксир, в свитере, в сапогах, в ветровке, — прямо морской волк — и отбывает за своим пароходом. После чего исчезает на три дня.То есть, трое суток о нем — ни слуху, ни духу, мы уже всерьез забеспокоились.Потом появляется, лица на нем нет. Что такое? Утоп пароход где-то на подступах к столице. Они днище заколотили, а законопатить — или что-то там еще — забыли.И вот этот пароход перекрыл речной фарватер, понаехала куча милиции, и грозят нам, вроде бы, всякие штрафы.— Чем же все кончилось? — поинтересовался Сергей.— А ничем. Пароход действительно утонул. Мы с Платоном ездили смотреть.Около Царицыно — торчит из воды корма. Правда, когда мы приехали, его уже оттащили чуть в сторону, чтобы баржи могли проходить. Но все равно впечатление — как от картины «Гибель „Челюскина“. Пароход и тракторами пытались зацепить, лебедку заводили, чего только не делали. Но байда, видать, капитально села на дно, а когда ее в сторону оттаскивали, то еще сильнее закопали. Я думал, Платон Марика в порошок сотрет. А он посмотрел, поулыбался и говорит — мы на него мемориальную табличку приделаем: „Здесь был Марк Цейтлин“. Дня через три приходит в офис Марик — гордый такой — и говорит: все в порядке, я только что оттуда, никакого парохода нет, фарватер расчищен. Все вроде обрадовались, поздравляют его, Ларри спрашивает — как же это ты, Марик, все так здорово изладил? А Марк ходит с таинственной мордой и молчит. Потом я уже узнал, что Платон, когда вернулся из Италии, заявил Ларри, чтобы через двадцать четыре часа он про эту развалюху уже ничего не слышал. Что там Ларри делал, как — никто толком не знает, но одной прекрасной ночью пароход взлетел на воздух.— Как это?— А вот так! Бабахнуло — и парохода нет. Народ из окрестных деревень сбежался, смотрит — а вместо парохода только щепки плавают. И тишина.— Так это же… — Терьян развел руками.— Ну да. К нам потом заявился следователь. Марик-то про взрыв ничего не знал, он думал, что его пароход сам собой рассосался. Посему он следователю совершенно честно рассказал, что сам ни сном, ни духом, и вообще — сплошное расстройство, потому как пароход больших денег стоил и все такое прочее. Сразу же начал тащить следователя в ресторан. Тот, конечно, не пошел, но и от нас отвязался, только с Марка объяснение взял.— Однако, у вас не соскучишься. — Терьян налил еще кофе.— Не то слово! Ты про собачьи аукционы что-нибудь слышал? Нет? Ты вообще на улицу выходишь? Вся Москва афишами обклеена. Сижу я как-то в конторе, вдруг вижу знакомое лицо. Я не знаю, ты с ним встречался или нет — Петька Кирсанов, ну, у которого Платон был на кандидатской оппонентом, он еще на собственную защиту опоздал, чуть было совет не стали переносить. Не знаешь такого? Ну ладно. Я, говорит, к Платону с деловым предложением. А с ним еще баба какая-то, поперек себя шире, и парень, драный весь, с прической под Анджелу Дэвис.Оказалось, что баба эта — какая-то знаменитая собачница, известная всей Москве, а парень — спецкор из «Комсомолки», и хотят они организовать собачий аукцион, только у них денег нет. Платон тут же загорелся, давай, говорит, делать, деньги мы найдем, проводить будем в концертном зале гостиницы «Россия», я договорюсь с Ширвиндтом, чтобы он был аукционистом, и название тут же придумал — «Гуманимал». Кстати, посмотреть не хочешь? Сам аукцион в пятницу, а завтра — генеральная репетиция в семь. Там же, в «России». Приезжай к семи, я тебя встречу у входа. Должно быть интересно, собаки будут с девочками выходить, из Дома моделей. То есть, не собаки из Дома моделей, а девочки, сам понимаешь.На следующий день Терьян проснулся непривычно рано. Висевшие в последние дни облака исчезли, и утреннее солнце било ему прямо в глаза. Он вспомнил вчерашний вечер и решил — пойду. Запив бутерброд с сыром чашкой кофе, Сергей оделся и вышел за сигаретами. Рядом с табачным киоском, на стене дома, висел огромный красочный плакат. На фоне кремлевской панорамы красовались три симпатичные собачьи морды, наискось красными буквами было написано «Гуманимал», а ниже: «Первый в СССР собачий аукцион. Только три дня. Концертный зал гостиницы „Россия“. Лучшие собаки элитных пород. Билеты продаются».— Кооператоры, мать их, — услышал Сергей голос за спиной. — Нас уже всех продали и купили. Теперь за собак принялись. Мужик, выручи полтинничком.Терьян отсчитал небритому врагу кооперативного движения тридцать копеек и зашагал в сторону метро, решив съездить в центр и купить себе рубашку, чтобы вечером выглядеть хоть как-нибудь прилично. Действительно — плакаты с собачьими мордами попадались на каждом шагу, даже на станциях метро. У выхода из «Смоленской» Сергей увидел молодого парня с мегафоном, который охрипшим голосом кричал:— Покупайте билеты на первый в стране собачий аукцион! Всего три дня!Лучшие собаки с эксклюзивными родословными! Цена билета — десять рублей!Аукцион состоится в гостинице «Россия». Торжественное открытие — завтра вечером! Покупайте билеты!Увидев замешкавшегося Терьяна, парень переключился на него.— Ознакомьтесь с лотами на завтрашнее открытие. Выставляются пятьдесят собак элитных пород в идеальном состоянии. В каталоге приведены родословные, цветные фотографии и стартовые цены. Цена каталога — десять рублей.Терьян взял каталог в руки. С каждой страницы на него смотрела большая — в пол-листа — собачья морда. Чуть ниже размещалась родословная, а наискось, большими синими цифрами, была напечатана цена. Стоимость псов колебалась от нескольких сотен до тысяч рублей.— Ну и как торговля? — спросил Сергей, листая каталог.— Почти все распродано, — уверенно ответил парень. — Остались только последние ряды. Но для вас могу предложить два места в четвертом ряду.— А зачем мне два?— Придете с женой. Или с девушкой. Два билета по десять плюс каталог — десять, всего тридцать рублей.— Нет, спасибо, — и Терьян зашагал в сторону магазина «Руслан».Люди с мегафонами попадались ему еще трижды.То, что он увидел вечером у входа в концертный зал гостиницы «Россия», произвело на него фантастическое впечатление. На стоянке у входа выстроились четыре «Икаруса», их окружало, как показалось Сергею, не меньше сотни разнокалиберных и невероятно злобных псов. Собаки рвались с поводков, кидались друг на друга, несмотря на увещевания хозяев, однако наибольшую ярость у них вызывал один из автобусов, битком набитый девицами. Когда какая-нибудь из девиц пыталась подойти к открытой двери автобуса, рычание и лай возрастали многократно. Милиционер, предусмотрительно удалившийся на безопасное расстояние, что-то кричал, размахивая руками, но слова его перекрывались лаем.Еще два милиционера сидели в блокированной собаками «Волге» и оживленно переговаривались по рации. За наглухо задраенным входом в концертный зал виднелись чьи-то бледные лица.Сергей обошел площадку стороной и остановился рядом с орущим милиционером.Отсюда он заметил, что у входа происходят какие-то осмысленные перемещения, и руководит ими полноватый парень, бесстрашно мечущийся среди осатаневших представителей элитных пород. Перемещения эти привели к тому, что у дверей сформировалась небольшая группа из примерно пятнадцати псов, отделенная от прочих десятиметровой дистанцией. Парень махнул рукой, двери открылись, группа мгновенно всосалась внутрь и исчезла. Оставшиеся на площадке собаки дико взвыли и ринулись к входу, таща за собой хозяев. Двери снова захлопнулись, отделив отважного распорядителя от рассвирепевшей стаи. Тот продолжал прыгать за стеклом и размахивать руками, причем Сергей заметил, что стоявший рядом с ним милиционер, слов которого по-прежнему не было слышно, повторяет его жесты.Когда собак оттащили от дверей, распорядитель вновь появился на улице и метнулся в самую гущу свалки. Через несколько минут в вестибюль концертного зала влетела следующая порция псов. На улице осталось около двух десятков самых крупных собак, среди которых Терьян различил трех афганских борзых, двух сенбернаров и какое-то количество немецких овчарок. Особо беспокойно вела себя кавказская овчарка, которую удерживали на поводке сразу трое. Одним из них был Сысоев. Из-за автобуса с девицами робко выглядывала группа с видеокамерами.Терьян отошел от милиционера и начал осторожно пробираться к Виктору. В этот момент двери снова распахнулись, остававшиеся на улице собаки рванулись внутрь, и наступила неожиданная тишина. Сергей подошел к Сысоеву.— Приехал? — спросил Виктор. — Ну и ладушки. У нас тут небольшая проблема была. Ты с Петей знаком?Распорядитель вытер мокрое лицо обеими ладонями, обмахнул их о брюки и протянул правую руку Сергею.— Кирсанов. Зовут — Петр.Толком не разобрав имени Сергея — так, по крайней мере, показалось Терьяну, — парень расстегнул брючный ремень и стал заправлять рубашку. То, что их обступили высыпавшие из автобуса девицы, его нимало не смутило. Рядом с Терьяном неожиданно оказался Платон.— Петя, кто отвечает за этот бардак? — взревел Платон. — Ты представляешь себе, что там сейчас творится внутри? Если эти шавки хоть кого-нибудь цапнут, будет колоссальный скандал. Где та дура? Кто все это контролирует?— Не беспокойся, не беспокойся, — успокаивающей скороговоркой затараторил Петр. — Все в норме, Жанна внутри, она дело знает. Сейчас всех разведут…— А кто разрешил снимать? — не унимался Платон. — Кто эти люди? Ты же мне говорил, что контролируешь прессу. Пусть немедленно прекратят!— Не беспокойся, — продолжал утихомиривать его Петр. — Это мои люди, они ничего лишнего никуда не дадут. Внутри, — он махнул рукой в сторону «России», — все совершенно нормально. Сцена готова, фонограммы в порядке, я сам проверял, банкетный зал, ну все совершенно…— Платон, здравствуй, — тихо сказал Терьян.Платон резко повернулся.— Сережка, — сказал он, широко улыбаясь, — хорошо, что ты приехал. Мы обязательно должны поговорить. Только не сейчас, ты ведь не торопишься? Тогда попозже, или позвони мне завтра. — И Платон исчез в дверях концертного зала.Терьян зашел в вестибюль вслед за стайкой девиц из «Икаруса». Вопреки заверениям Петра, порядка внутри не наблюдалось, напротив — происходящее напомнило Сергею сцену из какого-то фильма про фашистские зверства. Собаки, по-прежнему с трудом удерживаемые хозяевами, образовали живой коридор, по которому, повизгивая и с ужасом озираясь по сторонам, пробиралась кучка невероятно красивых, но насмерть перепуганных девушек. Псы рвались с поводков: флегматичные лабрадоры, ушастые кокеры, интеллигентные борзые, даже декоративные пудели. Предупреждающе рычал темно-коричневый доберман.— Не бежать! Не оглядываться! На собак не смотреть! Не отставать! — гремел низкий женский голос, принадлежавший тетке с жиденькими, растрепанными волосами неопределенного цвета, которая сжимала в руке ворох бумаг. — Хозяева, внимание!Первая пятерка по списку проходит по маршруту номер один и занимает помещения с номерами четыре и шесть. Повторяю — только первая пятерка, маршрут номер один, помещения четыре и шесть. Первая пятерка, пошла, вторая пятерка — приготовиться! Кому говорю — не отставать!— Это Жанна, — сказал Терьяну Виктор. — Говорят, первая собачница в Москве. Всех этих барбосов она нашла.В зале Сергей увидел Мусу, который, озираясь по сторонам, пытался отбиться от модно одетой женщины лет сорока пяти.— Вы мне объясните, — напирала на него женщина. — Девочки сейчас разворачиваются и уходят. Мало того, что вы их затравили собаками, так еще и все помещения за сценой заняты. А переодеваться им где? Мы сию минуту уезжаем, имейте в виду. Можете сами своих зверюг показывать.Наконец Мусе попался на глаза Петр.— Где тебя носит?! — взревел разъяренный Муса. — Иди сюда! Вот объясни — где девочкам переодеваться. Только не мне объясняй, а Веронике Леонидовне. И еще, — он поманил Петра рукой и сказал ему тихо, так, что слышал только Терьян, — делай, что хочешь, но если хоть одна из них уедет, я тебе ноги повыдергиваю.Ты знаешь, сколько бабок за них уплачено?Петр обаятельно заулыбался и, ухватив Веронику Леонидовну за локоть, потащил ее куда-то в сторону сцены. Сергею показалось, что они изображают какой-то сложный танец, потому что время от времени Петр хватал Веронику Леонидовну руками, после чего они начинали поворачиваться на месте, сходились, расходились, снова сходились, затем дама вырывалась, и все начиналось сначала.Потом Петр, приложив руки ко рту, что-то прокричал. Тут же со сцены побежали люди, таща в сторону директорской ложи ярко-синее полотнище. Через несколько минут ложа была полностью скрыта от посторонних глаз, и, по команде Вероники Леонидовны, к ней потянулись девицы. Сергей стал рассматривать зал.Огромная сцена была полностью затянута чем-то синим, и на этом заднике вопияло уже знакомое Сергею слово «Гуманимал», написанное огромными буквами.Справа стояло что-то вроде трибуны, ослепительно белого цвета. На трибуне лежал большой деревянный молоток. Слева на треножнике возвышалась прямоугольная сине-белая доска с надписью «Инфокар» и непонятной эмблемой — двумя дугами, заключенными в квадрат. Издали эта эмблема напоминала широко открытый от удивления глаз. У задника копошилось около десятка человек, которые что-то подтягивали и прибивали. Из-за кулис доносились рычание и лай.Через минуту на сцене возникли оживленно жестикулирующие Платон и Петр.Сергею не было слышно слов, но по косвенным признакам он понял, что Платон продолжает разбор полетов, а Петр пытается отбиваться. Рядом с Сергеем кто-то шумно упал в кресло. Сергей повернул голову и увидел Мусу.— Что-то у вас здесь шумновато, — сказал Терьян.— То ли еще будет, — загадочно ответил Муса. — Я Платону говорил, чтобы он с этим кретином не связывался. Пока он нам небо в алмазах разрисовывал — из конторы не вылезал. А как деньги дали, так его и не найдешь. Сегодня договорились, что в десять утра встречаемся здесь. Я, как дурак, приехал — все закрыто, ни одной живой души. Я к директору — он вообще не в курсе, что мы что-то устраиваем. Кто, говорит, разрешил, да где согласование с Моссоветом, все такое. Нас в зал только к часу пустили, и то потому, что Платон вмешался. А это чудо-юдо появилось после обеда, как ни в чем не бывало. Тут еще собаки эти гребаные. Вроде все домашние, дрессированные, а гавкают, будто их на помойке нашли. С ведущим — целая история. Петя пообещал Платону, что аукцион будет вести сам Ширвиндт. Платон и спрашивает сегодня — где же Шурик? Петя начинает объяснять, что сегодня Шурик занят на репетиции или где-то там еще, а завтра как штык будет вести аукцион. И это при том, что Театр Сатиры на гастролях в ГДР и раньше чем на следующей неделе не вернется. Я бы на месте Тошки погнал этого деятеля в три шеи, чтоб духу его больше не было, так нет. Что он в нем нашел?..— А кто же будет вести аукцион? — спросил Терьян.— Да Петя уже притащил какого-то деда из «Москонцерта». Говорит, высокий класс. Посмотри — вон он сидит, слева.Слева обнаружился благородного вида мужчина лет шестидесяти, с великолепной седой шевелюрой, крупным породистым лицом, в бархатном костюме и бабочке. Он неторопливо перелистывал какие-то бумаги и, шевеля губами, делал на них пометки.— Владимир Ильич, Владимир Ильич! — послышался голос Петра Кирсанова, который наконец оторвался от Платона. — Все, начинаем! Сюда, сюда пройдите, пожалуйста.Благородный мужчина не спеша встал и с достоинством поднялся к трибуне.Взял микрофон, покрутил его в руках и произнес:— Раз-два-три, раз-два-три, микрофон работает. Петр Евгеньевич, можно приступать?— Погодите, — вмешался Платон. — Собаки готовы? Где Жанна?Откуда-то сбоку выскочила растрепанная собачница с мегафоном в руках.— Все готово, — рявкнула она в мегафон так, что Платон попятился. — Девочки одеты, распределены по лотам, фонограмма проверена, хозяева сейчас спускаются в зал.Из-за кулис потянулись хозяева.— А много билетов продано? — спросил Терьян у Мусы.Тот махнул рукой.— Сотни две. И то на все три дня. Мы на одну рекламу больше потратили, а тут еще аренда, автобусы, манекенщицы эти чертовы, зарплата… Одна надежда, что если первый день пройдет нормально, то народ повалит. Но я что-то сомневаюсь.— Итак, уважаемые гости, товарищи, дамы и господа, — грассируя заговорил в микрофон Владимир Ильич. — Мы собрались сегодня на первый в стране аукцион.Прежде чем объяснить вам правила аукционных торгов, я хотел бы представить организатора сегодняшнего праздника — генерального ди…— Стоп! — раздался голос Платона. — Владимир Ильич, вот это все давайте уберем. Никого не надо представлять. Вы скажите про собак, про правила, про что хотите, только представлять никого не надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84