О чем там говорилось, никто не узнал.
В 1943 г. русские отбросили нас от Дона до Днепра, а на центральном участке Восточного фронта – от Москвы за Смоленск. Уловить мысли Гитлера насчет создавшегося положения было трудно. Я попытался нарисовать для себя картину со всеми «за» и «против» и не раз разговаривал с фюрером на разные темы. Он часто противоречил сам себе. Русские успехи в этом году его не слишком сильно трогали. Немецкие фронты все еще пролегали далеко от наших границ, и пока у нас оставался достаточный оперативный простор. Наряду с усиливающимся нажимом русских большой опасностью являлась наша падающая боеспособность. Я не был уверен, что Гитлер ясно видел это. В сравнении с 1942-43 гг. дела наши, по моему мнению, шли там гораздо хуже.
Командующие групп армий все чаще стали бывать у Гитлера. Каждый раз они требовали отвести назад линию фронта, чтобы сберечь силы и срочно создать необходимые резервы. Но фюрер на такие требования не поддавался. Результатом становилось крупное кровопускание, которому в конечном счете подвергались все соединения. Командующие приходили в отчаяние и менее чем когда-либо могли объяснить себе действия фюрера. Гитлер же, в свою очередь, приходил в отчаяние от того, что они все еще не доверяли ему. И все-таки он желал продолжать борьбу. Иного пути для него не было. Краткосрочные оборонительные успехи лишь подкрепляли его взгляды и представления. Мне казалось, что нашим потерям он не уделял почти никакого внимания. Перспективы на скорое пополнение наших соединений были настолько малы, что никто уже в них не верил. Если же притом основная масса сухопутных войск глядела в новый год с уверенностью, то это объяснялось лишь ее верой в Гитлера. Сколь сильно руководящие генералы потеряли безоговорочное доверие к фюреру, столь же сильно простой солдат доверял его руководству. Я был уверен: фронты держатся только благодаря этому факту.
На протяжении 1943 г. все сильнее возрастало значение войск СС. В начале войны, а особенно похода на Россию, Гиммлер систематически создавал их соединения. Гитлер шел навстречу всем его требованиям. Формировалась дивизия за дивизией, причем как в кадровом, так и, в первую очередь, материальном отношении. Постепенно возникла совершенно новая составная часть вооруженных сил, которая уже в 1943 г., а еще больше в 1944 г. использовалась на особенно угрожаемых участках фронта. Гитлер необычайно гордился этими соединениями, доверяя и им, и их эсэсовским фюрерам.
На рубеже этих двух годов мои личные мысли полностью занимал ход воздушной войны. Мне было совершенно ясно: догнать английскую и американскую авиацию и ликвидировать ее превосходство в воздухе мы не можем. Гитлер же полагал, что будущей весной или летом на вооружение начнут поступать новые самолеты и положение изменится. Я сказал ему, что считаю это невозможным. Я надеялся только на то, что Мильх все-таки сумеет и далее успешно наращивать число производимых самолетов старых известных типов – таких, как «Ме-109» и «Ю-190», и хотя бы этим компенсировать наши потери в авиационной технике. Большего в 1944 г. ожидать не приходилось. Я уже давно не верил в победу, но еще не верил в поражение. На рубеже 1943-1944 гг. я был убежден в том, что Гитлеру все же удастся найти политическое и военное решение. Столь парадоксально мыслил не я один.
1944 г. начался множеством таких же тревог, какие нам довелось переживать в минувшем году. К этому добавилось ожидание несомненной высадки англо-американцев. При детальном рассмотрении положения на отдельных фронтах приходилось констатировать: для отражения вражеских наступлений нигде сил не хватало. Гитлер воспринимал соответствующие донесения и доклады со стоическим спокойствием и уравновешенностью, но очень гневался, если устанавливал, что его предостережениями пренебрегали. Он не мог уяснить себе, что возможности оказывать сопротивление стали совсем незначительными.
Вопросы вооружения
Свою главную задачу в это время Гитлер видел в области вооружения. Вражеские воздушные налеты прошлых недель причинили сильный ущерб военному производству, и требовался определенный срок, необходимый для того, чтобы его компенсировать путем перебазирования предприятий и перемещения складов готовой продукции. Министр вооружения Шпеер как раз в этот момент на несколько месяцев выбыл из строя: сначала повредил колено, а потом заболел воспалением легких и теперь лежал в госпитале в Хоенлихене. Его заместителем по вооружению сухопутных войск являлся Заур, невероятно невозмутимый и активный конкурент Шпеера, притом настолько бесцеремонный, что порой это выходило за все мыслимые рамки. За вооружение люфтваффе отвечал только фельдмаршал Мильх, имевший большие полномочия. Подчинялся он лишь одному Герингу. Но Заур не считался ни с какими требованиями и пожеланиями люфтваффе, реагируя на них всегда такими решениями, которые фюрер принимал не в ее пользу.
4 января, еще до болезни Шпеера, Гитлер провел в своей Ставке в Восточной Пруссии совещание, в котором участвовали фельдмаршалы Мильх и Кейтель, Шпеер, Гиммлер и Заукель. Противоречия возникли уже при обсуждении программы использования рабочей силы. Заукель брался поставить четыре миллиона рабочих рук, и Гитлер его целиком поддержал. Кроме того, фюрер потребовал ускоренного выпуска новых подводных лодок и реактивных самолетов. Со времени осмотра авиационной техники в Инстербурге он имел о производстве реактивных самолетов ложное представление, считая, что первые такие истребители, пригодные в качестве бомбардировщиков, начнут поступать на фронт уже в феврале. Это было невозможно. Приходилось делать новый двигатель, на что можно было рассчитывать только с мая. Но об этом Гитлер не знал. Его неверно информировали, а никто не хотел исправить ошибку.
С огромным удовлетворением принял Гитлер к сведению, что особый суд в Вероне 10 января приговорил к смертной казни всех тех членов Большого фашистского совета, которые 24 июля 1943 г. лишили Муссолини власти. Пятеро членов этого совета были арестованы и утром 11 января расстреляны; в их числе – и зять Муссолини Чиано. Его жене Эдде удалось бежать в Швейцарию.
Обращение к фельдмаршалам 27 января
27 января 1944 г. Гитлер выступил перед фельдмаршалами и генералами вермахта с большой речью. До этого они два дня получали в Познани различные указания и им пришлось выслушать там выступление Гиммлера. Таким образом, речь Гитлера в «Волчьем логове» явилась завершением этих «учебных курсов». Сначала он предался воспоминаниям о том, как национал-социалистические идеи были восприняты народом. Только к концу речи в ней зазвучала драматическая нота. Гитлер провозгласил: «Если я как высший фюрер в конечном счете окажусь покинутым, я хочу в качестве последнего выхода иметь за собой весь офицерский корпус. Он должен со шпагой в руке сплотиться вокруг меня точно так же, как каждый фельдмаршал, каждый генерал-полковник, каждый командир корпуса, каждый командир дивизии, каждый командир полка должен ожидать, что его подчиненные в критический час станут за него горой». Тут Манштейн воскликнул: «Так и будет, мой фюрер!». Гитлер продолжал: «Это прекрасно! Если это так, то войну мы никогда не проиграем… Я охотно принимаю это к сведению, фельдмаршал фон Манштейн!». Но Гитлер понял этот возглас иначе: как упрек в том, что он, фюрер, не доверяет офицерскому корпусу. Не знаю, хотел ли Манштейн высказать именно это; тогда у меня, во всяком случае, такого впечатления не сложилось. Гитлер говорил еще полчаса и закончил речь словами: «У меня нет никакого другого желания, кроме как соответствовать закону природы, который гласит: жизнь дается только тому, кто за эту жизнь борется и готов, если надо, положить за это собственную жизнь!».
Потеря Крыма
Война на русском фронте в январские дни шла с неуменьшающейся остротой. Гитлер постоянно требовал удерживать Никополь и Крым. Но и тот и другой были в ближайшие недели потеряны. Никополь пал 8 февраля, а в первой половине мая закончились бои за удержание Крыма. Тогда Турция прекратила поставку хромовой руды, чего Гитлер всегда боялся.
На других участках Восточного фронта русские наступления пока еще удавалось парировать. Но каждый наш местный успех сминался новыми русскими силами. Просто трудно было поверить, как много новых соединений мог бросать на фронт противник, между тем как наши войска все больше и больше редели. Пополнений в Германии больше в наличии не было, если только свежие дивизии не брали за счет Запада или Юга.
Гитлеру пришлось считаться с тем, что германский фронт на Востоке постепенно отходил. 10 апреля пала Одесса. В конце апреля русский уже стоял на линии Тернополь-Ковель. Дальнейшее продвижение русских войск стало уже невозможно из-за начавшейся распутицы. Группа армий «Север» постепенно оттеснялась назад и после тяжелых боев и потерь остановилась в марте на Чудском озере. В конце января Гитлер заменил фельдмаршала Кюхлера{272} генерал-полковником Моделем. С конца марта на несколько недель по всему фронту установилось затишье. Грязь нарушила упорядоченное руководство войсками.
Увольнение Манштейна и Клейста
30 марта Гитлер вызвал в «Бергхоф» фельдмаршалов фон Манштейна и фон Клейста и сообщил им, что снимает их с занимаемых постов. В обоих случаях фюрер вел себя очень тактично. Манштейн получил мечи к дубовым листьям Рыцарского креста. Но неприятный привкус все-таки остался. У Манштейна сложилось такое впечатление, что именно Геринг и Гиммлер вытеснили его с занимаемой должности. В тот же самый момент Цейтцлер попросил фюрера освободить его от обязанностей начальника генерального штаба сухопутных войск. Причина, по которой фюрер расстался с Манштейном и Клейстом, заключалась прежде всего в том, что оба они были полностью несогласны с принципами его командования. Преемником Манштейна стал произведенный в фельдмаршалы генерал-полковник Модель, а Клейста – Шернер{273}. От них обоих Гитлер ожидал большой строгости и беспощадности в командовании. Он все еще придерживался взгляда, что 1943 г. стоил русским больших потерь и силы Сталина находятся в состоянии разложения. Было ли это его действительным мнением, установить я не мог. Порой он склонялся к более трезвому и серьезному видению происходящего, а временами предавался необоснованной уверенности в своих силах. Правда, черпать ее из донесений Цейтцлера об обстановке он никак не мог.
Гитлер неоднократно говорил о возможности разрыва Сталина с Западом. При этом он переоценивал некоторые признаки с русской стороны, в которых постоянно видел холодный расчет Сталина на то, чтобы сделать своих западных союзников уступчивыми.
Бои в Италии
На Итальянском театре военных действий 4 января снова начались бои. Однако между англичанами и американцами, которые вели свои наступательные действия каждый сам по себе, не всегда царило согласие. Любая их новая операция требовала длительной подготовки. Они лишь медленно продвигались южнее горного массива Кассино. Успешная высадка американцев у Неттуно не принесла им немедленного перелома. Их войскам понадобилось много дней, чтобы перейти в первое наступление на северном направлении. Кессельринг использовал время, чтобы создать успешную оборону. Гитлер приказал перебросить из Франции и с Балкан новые войска, потребовав нанести американцам в Италии поучительное поражение.
В день перед своим новым наступлением, 25 февраля, американцы произвели крупный налет авиации на монастырь Монте-Кассино и полностью разрушили его. Однако невосполнимые художественные ценности аббатства удалось заранее спрятать в безопасности. В районе самого монастыря ни одного немецкого солдата не было. Тем не менее американцы сочли необходимым разбомбить данный объект. Это было варварством. Монахи и остальные обитатели укрылись в обширных катакомбах, и жертв среди них не было.
Воздушные налеты на военные предприятия
Воздушный террор в отношении территории рейха с начала года усилился. 11 января американские бомбардировщики бомбили днем военные заводы люфтваффе в Хальберштадте, Ошерслебене, Брауншвейге и Магдебурге. Хотя они потеряли 59 самолетов, но погибло и 40 наших истребителей. Люфтваффе посчитала отражение данного налета своим успехом. Нельзя было отрицать, что это в какой-то мере послужило устрашением, ибо свыше четырех недель дневные бомбежки не повторялись, хотя 20 января и был произведен крупный ночной налет английской авиации на Берлин. Он привел к большим жертвам среди населения, но причинил лишь незначительный ущерб предприятиям военной промышленности. После телефонного сообщения Геббельса Гитлер снова обрушился с упреками на люфтваффе.
20 февраля американцы, сопровождаемые своими и английскими истребителями дальнего радиуса действия, начали дневное воздушное наступление. Их целями были производившие истребители заводы в районе Лейпцига и шарикоподшипниковые заводы в Швайнфурте, Штутгарте и Аугсбурге. Некоторые предприятия оказались разрушены на 75 %. Выпуск истребителей упал примерно до 800 в месяц. Налеты продолжались и привели производство авиационного вооружения в весьма тяжелое состояние. Мильх думал о том, как передать его в руки Шпеера, и говорил с ним об этом плане при встрече в Хоенлихене. Шпеер тоже видел такую необходимость, зная, что теперь наступил последний момент для особенно активной тенденции в вооружении люфтваффе, а особенно производстве истребителей. После того как американцы пять дней подряд бомбили заводы, выпускающие их, было принято решение передать «истребительный штаб» представителю Шпеера Зауру.
Слухи о покушении
В один из этих дней февраля 1944 г. Гитлер в ежедневном обзоре иностранной прессы прочел сообщение из Стокгольма, в котором коротко и деловито говорилось, что уже есть его будущий убийца. Один офицер генерального штаба сухопутных войск намерен просто-напросто застрелить его. Фюрер вызвал меня к себе и вручил сообщение с указанием сделать все для того, чтобы не допустить такого покушения.
Я обсудил это дело с комендантом Ставки фюрера и с штандартенфюрером СС Раттенхубером, который отвечал за его личную безопасность. Мы пришли к выводу, что необходимо немедленно ввести проверку портфелей и больших папок всех посетителей с целью обнаружения спрятанного в них оружия. Осуществить эту меру в Восточной Пруссии нам не удалось, ибо после разговора с Гитлером мы сели в поезд и временно перенесли его Ставку на Оберзальцберг и в Берхтесгаден. Фюрер согласился с планом нарастить бетонные стены и потолок в его бункере в «Волчьем логове», а пока руководить с Оберзальцберга. Там я сразу спросил его, какие меры следует принять для контроля посетителей. Никакого интереса к этой теме он не проявил, но сказал, что поговорит о том непосредственно с Раттенхубером. Состоялся ли разговор или нет, я не заметил. Во всяком случае, никаких изменений в обычных мерах безопасности на Оберзальцберге не произошло.
Ханна Райч
Первое достойное внимания событие на Оберзальцберге – это посещение Гитлера 28 февраля капитаном авиации Ханной Райч{274}. Будучи в Мюнхене, фюрер попросил фрау Троост выполнить особенно красиво художественную грамоту о пожаловании Ханне Райч Железного креста I степени и теперь захотел лично вручить ей этот орден.
Мы сидели втроем в большом холле «Бергхофа» за чашкой кофе. Известная летчица, Ханна Райч быстро воспользовалась оказией поговорить на предпочтительную для нее тогда тему. Она предложила подготовить и, в случае необходимости, провести и в Германии тоже операцию пилотов-камикадзе. Сообщив Гитлеру об уже проведенной ею подготовке, она ожидала теперь его согласия. Но фюрер отнесся к этой идее самопожертвования совершенно отрицательно и подробно обосновал, почему именно. Он указал на принятые меры в области вооружения кригсмарине и люфтваффе и на предстоящее вскоре применение новых реактивных самолетов. Ханна Райч лучше представляла себе трудности осуществления этих намерений и понимала, что пройдет еще немало месяцев, прежде чем люфтваффе сможет применить «Ме-262». Все это она и высказала Гитлеру. Фюрер поразился, сколь откровенно, в какой непринужденной манере она отстаивала свое мнение, но возразил, что она недостаточно информирована о нынешнем уровне подготовки выпуска этого самолета и потому не может правильно судить о положении. Я же радовался тому, что Гитлер, когда ему были трезво изложены факты, наконец-то увидел данный проект и с другой стороны. Но он все-таки повлиять на себя не дал и остался при своих предъявляемых к люфтваффе требованиях, оспаривать которые никто открыто не решался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
В 1943 г. русские отбросили нас от Дона до Днепра, а на центральном участке Восточного фронта – от Москвы за Смоленск. Уловить мысли Гитлера насчет создавшегося положения было трудно. Я попытался нарисовать для себя картину со всеми «за» и «против» и не раз разговаривал с фюрером на разные темы. Он часто противоречил сам себе. Русские успехи в этом году его не слишком сильно трогали. Немецкие фронты все еще пролегали далеко от наших границ, и пока у нас оставался достаточный оперативный простор. Наряду с усиливающимся нажимом русских большой опасностью являлась наша падающая боеспособность. Я не был уверен, что Гитлер ясно видел это. В сравнении с 1942-43 гг. дела наши, по моему мнению, шли там гораздо хуже.
Командующие групп армий все чаще стали бывать у Гитлера. Каждый раз они требовали отвести назад линию фронта, чтобы сберечь силы и срочно создать необходимые резервы. Но фюрер на такие требования не поддавался. Результатом становилось крупное кровопускание, которому в конечном счете подвергались все соединения. Командующие приходили в отчаяние и менее чем когда-либо могли объяснить себе действия фюрера. Гитлер же, в свою очередь, приходил в отчаяние от того, что они все еще не доверяли ему. И все-таки он желал продолжать борьбу. Иного пути для него не было. Краткосрочные оборонительные успехи лишь подкрепляли его взгляды и представления. Мне казалось, что нашим потерям он не уделял почти никакого внимания. Перспективы на скорое пополнение наших соединений были настолько малы, что никто уже в них не верил. Если же притом основная масса сухопутных войск глядела в новый год с уверенностью, то это объяснялось лишь ее верой в Гитлера. Сколь сильно руководящие генералы потеряли безоговорочное доверие к фюреру, столь же сильно простой солдат доверял его руководству. Я был уверен: фронты держатся только благодаря этому факту.
На протяжении 1943 г. все сильнее возрастало значение войск СС. В начале войны, а особенно похода на Россию, Гиммлер систематически создавал их соединения. Гитлер шел навстречу всем его требованиям. Формировалась дивизия за дивизией, причем как в кадровом, так и, в первую очередь, материальном отношении. Постепенно возникла совершенно новая составная часть вооруженных сил, которая уже в 1943 г., а еще больше в 1944 г. использовалась на особенно угрожаемых участках фронта. Гитлер необычайно гордился этими соединениями, доверяя и им, и их эсэсовским фюрерам.
На рубеже этих двух годов мои личные мысли полностью занимал ход воздушной войны. Мне было совершенно ясно: догнать английскую и американскую авиацию и ликвидировать ее превосходство в воздухе мы не можем. Гитлер же полагал, что будущей весной или летом на вооружение начнут поступать новые самолеты и положение изменится. Я сказал ему, что считаю это невозможным. Я надеялся только на то, что Мильх все-таки сумеет и далее успешно наращивать число производимых самолетов старых известных типов – таких, как «Ме-109» и «Ю-190», и хотя бы этим компенсировать наши потери в авиационной технике. Большего в 1944 г. ожидать не приходилось. Я уже давно не верил в победу, но еще не верил в поражение. На рубеже 1943-1944 гг. я был убежден в том, что Гитлеру все же удастся найти политическое и военное решение. Столь парадоксально мыслил не я один.
1944 г. начался множеством таких же тревог, какие нам довелось переживать в минувшем году. К этому добавилось ожидание несомненной высадки англо-американцев. При детальном рассмотрении положения на отдельных фронтах приходилось констатировать: для отражения вражеских наступлений нигде сил не хватало. Гитлер воспринимал соответствующие донесения и доклады со стоическим спокойствием и уравновешенностью, но очень гневался, если устанавливал, что его предостережениями пренебрегали. Он не мог уяснить себе, что возможности оказывать сопротивление стали совсем незначительными.
Вопросы вооружения
Свою главную задачу в это время Гитлер видел в области вооружения. Вражеские воздушные налеты прошлых недель причинили сильный ущерб военному производству, и требовался определенный срок, необходимый для того, чтобы его компенсировать путем перебазирования предприятий и перемещения складов готовой продукции. Министр вооружения Шпеер как раз в этот момент на несколько месяцев выбыл из строя: сначала повредил колено, а потом заболел воспалением легких и теперь лежал в госпитале в Хоенлихене. Его заместителем по вооружению сухопутных войск являлся Заур, невероятно невозмутимый и активный конкурент Шпеера, притом настолько бесцеремонный, что порой это выходило за все мыслимые рамки. За вооружение люфтваффе отвечал только фельдмаршал Мильх, имевший большие полномочия. Подчинялся он лишь одному Герингу. Но Заур не считался ни с какими требованиями и пожеланиями люфтваффе, реагируя на них всегда такими решениями, которые фюрер принимал не в ее пользу.
4 января, еще до болезни Шпеера, Гитлер провел в своей Ставке в Восточной Пруссии совещание, в котором участвовали фельдмаршалы Мильх и Кейтель, Шпеер, Гиммлер и Заукель. Противоречия возникли уже при обсуждении программы использования рабочей силы. Заукель брался поставить четыре миллиона рабочих рук, и Гитлер его целиком поддержал. Кроме того, фюрер потребовал ускоренного выпуска новых подводных лодок и реактивных самолетов. Со времени осмотра авиационной техники в Инстербурге он имел о производстве реактивных самолетов ложное представление, считая, что первые такие истребители, пригодные в качестве бомбардировщиков, начнут поступать на фронт уже в феврале. Это было невозможно. Приходилось делать новый двигатель, на что можно было рассчитывать только с мая. Но об этом Гитлер не знал. Его неверно информировали, а никто не хотел исправить ошибку.
С огромным удовлетворением принял Гитлер к сведению, что особый суд в Вероне 10 января приговорил к смертной казни всех тех членов Большого фашистского совета, которые 24 июля 1943 г. лишили Муссолини власти. Пятеро членов этого совета были арестованы и утром 11 января расстреляны; в их числе – и зять Муссолини Чиано. Его жене Эдде удалось бежать в Швейцарию.
Обращение к фельдмаршалам 27 января
27 января 1944 г. Гитлер выступил перед фельдмаршалами и генералами вермахта с большой речью. До этого они два дня получали в Познани различные указания и им пришлось выслушать там выступление Гиммлера. Таким образом, речь Гитлера в «Волчьем логове» явилась завершением этих «учебных курсов». Сначала он предался воспоминаниям о том, как национал-социалистические идеи были восприняты народом. Только к концу речи в ней зазвучала драматическая нота. Гитлер провозгласил: «Если я как высший фюрер в конечном счете окажусь покинутым, я хочу в качестве последнего выхода иметь за собой весь офицерский корпус. Он должен со шпагой в руке сплотиться вокруг меня точно так же, как каждый фельдмаршал, каждый генерал-полковник, каждый командир корпуса, каждый командир дивизии, каждый командир полка должен ожидать, что его подчиненные в критический час станут за него горой». Тут Манштейн воскликнул: «Так и будет, мой фюрер!». Гитлер продолжал: «Это прекрасно! Если это так, то войну мы никогда не проиграем… Я охотно принимаю это к сведению, фельдмаршал фон Манштейн!». Но Гитлер понял этот возглас иначе: как упрек в том, что он, фюрер, не доверяет офицерскому корпусу. Не знаю, хотел ли Манштейн высказать именно это; тогда у меня, во всяком случае, такого впечатления не сложилось. Гитлер говорил еще полчаса и закончил речь словами: «У меня нет никакого другого желания, кроме как соответствовать закону природы, который гласит: жизнь дается только тому, кто за эту жизнь борется и готов, если надо, положить за это собственную жизнь!».
Потеря Крыма
Война на русском фронте в январские дни шла с неуменьшающейся остротой. Гитлер постоянно требовал удерживать Никополь и Крым. Но и тот и другой были в ближайшие недели потеряны. Никополь пал 8 февраля, а в первой половине мая закончились бои за удержание Крыма. Тогда Турция прекратила поставку хромовой руды, чего Гитлер всегда боялся.
На других участках Восточного фронта русские наступления пока еще удавалось парировать. Но каждый наш местный успех сминался новыми русскими силами. Просто трудно было поверить, как много новых соединений мог бросать на фронт противник, между тем как наши войска все больше и больше редели. Пополнений в Германии больше в наличии не было, если только свежие дивизии не брали за счет Запада или Юга.
Гитлеру пришлось считаться с тем, что германский фронт на Востоке постепенно отходил. 10 апреля пала Одесса. В конце апреля русский уже стоял на линии Тернополь-Ковель. Дальнейшее продвижение русских войск стало уже невозможно из-за начавшейся распутицы. Группа армий «Север» постепенно оттеснялась назад и после тяжелых боев и потерь остановилась в марте на Чудском озере. В конце января Гитлер заменил фельдмаршала Кюхлера{272} генерал-полковником Моделем. С конца марта на несколько недель по всему фронту установилось затишье. Грязь нарушила упорядоченное руководство войсками.
Увольнение Манштейна и Клейста
30 марта Гитлер вызвал в «Бергхоф» фельдмаршалов фон Манштейна и фон Клейста и сообщил им, что снимает их с занимаемых постов. В обоих случаях фюрер вел себя очень тактично. Манштейн получил мечи к дубовым листьям Рыцарского креста. Но неприятный привкус все-таки остался. У Манштейна сложилось такое впечатление, что именно Геринг и Гиммлер вытеснили его с занимаемой должности. В тот же самый момент Цейтцлер попросил фюрера освободить его от обязанностей начальника генерального штаба сухопутных войск. Причина, по которой фюрер расстался с Манштейном и Клейстом, заключалась прежде всего в том, что оба они были полностью несогласны с принципами его командования. Преемником Манштейна стал произведенный в фельдмаршалы генерал-полковник Модель, а Клейста – Шернер{273}. От них обоих Гитлер ожидал большой строгости и беспощадности в командовании. Он все еще придерживался взгляда, что 1943 г. стоил русским больших потерь и силы Сталина находятся в состоянии разложения. Было ли это его действительным мнением, установить я не мог. Порой он склонялся к более трезвому и серьезному видению происходящего, а временами предавался необоснованной уверенности в своих силах. Правда, черпать ее из донесений Цейтцлера об обстановке он никак не мог.
Гитлер неоднократно говорил о возможности разрыва Сталина с Западом. При этом он переоценивал некоторые признаки с русской стороны, в которых постоянно видел холодный расчет Сталина на то, чтобы сделать своих западных союзников уступчивыми.
Бои в Италии
На Итальянском театре военных действий 4 января снова начались бои. Однако между англичанами и американцами, которые вели свои наступательные действия каждый сам по себе, не всегда царило согласие. Любая их новая операция требовала длительной подготовки. Они лишь медленно продвигались южнее горного массива Кассино. Успешная высадка американцев у Неттуно не принесла им немедленного перелома. Их войскам понадобилось много дней, чтобы перейти в первое наступление на северном направлении. Кессельринг использовал время, чтобы создать успешную оборону. Гитлер приказал перебросить из Франции и с Балкан новые войска, потребовав нанести американцам в Италии поучительное поражение.
В день перед своим новым наступлением, 25 февраля, американцы произвели крупный налет авиации на монастырь Монте-Кассино и полностью разрушили его. Однако невосполнимые художественные ценности аббатства удалось заранее спрятать в безопасности. В районе самого монастыря ни одного немецкого солдата не было. Тем не менее американцы сочли необходимым разбомбить данный объект. Это было варварством. Монахи и остальные обитатели укрылись в обширных катакомбах, и жертв среди них не было.
Воздушные налеты на военные предприятия
Воздушный террор в отношении территории рейха с начала года усилился. 11 января американские бомбардировщики бомбили днем военные заводы люфтваффе в Хальберштадте, Ошерслебене, Брауншвейге и Магдебурге. Хотя они потеряли 59 самолетов, но погибло и 40 наших истребителей. Люфтваффе посчитала отражение данного налета своим успехом. Нельзя было отрицать, что это в какой-то мере послужило устрашением, ибо свыше четырех недель дневные бомбежки не повторялись, хотя 20 января и был произведен крупный ночной налет английской авиации на Берлин. Он привел к большим жертвам среди населения, но причинил лишь незначительный ущерб предприятиям военной промышленности. После телефонного сообщения Геббельса Гитлер снова обрушился с упреками на люфтваффе.
20 февраля американцы, сопровождаемые своими и английскими истребителями дальнего радиуса действия, начали дневное воздушное наступление. Их целями были производившие истребители заводы в районе Лейпцига и шарикоподшипниковые заводы в Швайнфурте, Штутгарте и Аугсбурге. Некоторые предприятия оказались разрушены на 75 %. Выпуск истребителей упал примерно до 800 в месяц. Налеты продолжались и привели производство авиационного вооружения в весьма тяжелое состояние. Мильх думал о том, как передать его в руки Шпеера, и говорил с ним об этом плане при встрече в Хоенлихене. Шпеер тоже видел такую необходимость, зная, что теперь наступил последний момент для особенно активной тенденции в вооружении люфтваффе, а особенно производстве истребителей. После того как американцы пять дней подряд бомбили заводы, выпускающие их, было принято решение передать «истребительный штаб» представителю Шпеера Зауру.
Слухи о покушении
В один из этих дней февраля 1944 г. Гитлер в ежедневном обзоре иностранной прессы прочел сообщение из Стокгольма, в котором коротко и деловито говорилось, что уже есть его будущий убийца. Один офицер генерального штаба сухопутных войск намерен просто-напросто застрелить его. Фюрер вызвал меня к себе и вручил сообщение с указанием сделать все для того, чтобы не допустить такого покушения.
Я обсудил это дело с комендантом Ставки фюрера и с штандартенфюрером СС Раттенхубером, который отвечал за его личную безопасность. Мы пришли к выводу, что необходимо немедленно ввести проверку портфелей и больших папок всех посетителей с целью обнаружения спрятанного в них оружия. Осуществить эту меру в Восточной Пруссии нам не удалось, ибо после разговора с Гитлером мы сели в поезд и временно перенесли его Ставку на Оберзальцберг и в Берхтесгаден. Фюрер согласился с планом нарастить бетонные стены и потолок в его бункере в «Волчьем логове», а пока руководить с Оберзальцберга. Там я сразу спросил его, какие меры следует принять для контроля посетителей. Никакого интереса к этой теме он не проявил, но сказал, что поговорит о том непосредственно с Раттенхубером. Состоялся ли разговор или нет, я не заметил. Во всяком случае, никаких изменений в обычных мерах безопасности на Оберзальцберге не произошло.
Ханна Райч
Первое достойное внимания событие на Оберзальцберге – это посещение Гитлера 28 февраля капитаном авиации Ханной Райч{274}. Будучи в Мюнхене, фюрер попросил фрау Троост выполнить особенно красиво художественную грамоту о пожаловании Ханне Райч Железного креста I степени и теперь захотел лично вручить ей этот орден.
Мы сидели втроем в большом холле «Бергхофа» за чашкой кофе. Известная летчица, Ханна Райч быстро воспользовалась оказией поговорить на предпочтительную для нее тогда тему. Она предложила подготовить и, в случае необходимости, провести и в Германии тоже операцию пилотов-камикадзе. Сообщив Гитлеру об уже проведенной ею подготовке, она ожидала теперь его согласия. Но фюрер отнесся к этой идее самопожертвования совершенно отрицательно и подробно обосновал, почему именно. Он указал на принятые меры в области вооружения кригсмарине и люфтваффе и на предстоящее вскоре применение новых реактивных самолетов. Ханна Райч лучше представляла себе трудности осуществления этих намерений и понимала, что пройдет еще немало месяцев, прежде чем люфтваффе сможет применить «Ме-262». Все это она и высказала Гитлеру. Фюрер поразился, сколь откровенно, в какой непринужденной манере она отстаивала свое мнение, но возразил, что она недостаточно информирована о нынешнем уровне подготовки выпуска этого самолета и потому не может правильно судить о положении. Я же радовался тому, что Гитлер, когда ему были трезво изложены факты, наконец-то увидел данный проект и с другой стороны. Но он все-таки повлиять на себя не дал и остался при своих предъявляемых к люфтваффе требованиях, оспаривать которые никто открыто не решался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76