В тот день во время поездки очень сильное впечатление на меня произвели огромные толпы польских беженцев. Преобладали молодые, было и много евреев. Я надеялся, что такая участь не постигнет наш народ никогда. Пять лет спустя беженцами стали наши дети.
25 сентября Гитлер снова совершил полет в район Варшавы и с хорошо выбранного наблюдательного пункта следил за ходом событий. На этот день ОКХ назначило наступление. Значительная часть города уже пылала в огне. Все это производило какое-то ирреальное впечатление бессмысленной борьбы. Через два дня, 27 сентября, комендант Варшавы предложил сдачу города. Последние польские силы капитулировали только 1 октября на полуострове Гела, что перед Гдыней.
В ходе Польской кампании люфтваффе выработала тот наступательный стиль, который оставался определяющим для нее вплоть до 1941 г. В течение двух первых дней войны польские аэродромы подверглись воздушным атакам и основная масса самолетов противника оказалась уничтоженной. Соединения наших сухопутных войск вошли в эту страну, не испытывая воздействия польских военно-воздушных сил. Люфтваффе оказалась в состоянии всеми своими силами поддержать продвижение наземных войск. Установилось тесное взаимодействие между ними и авиацией, возникла основа для сражений в последующие два года.

Стиль командования Гитлера

Служба в нашей адъютантуре шла в весьма равномерном ритме. Главным в ней являлось ежедневное обсуждение обстановки с Йодлем или генеральным штабом сухопутных войск. Это обсуждение имело место каждый день в 12.00 и продолжалось, как правило, от полутора до двух часов. Вечернее обсуждение, по большей части, проходило в 18 или 19 часов, причем в более узком кругу. Йодль докладывал обстановку, и если (как это бывало в спокойные времена между отдельными кампаниями) не случалось чего-либо из ряда вон выходящего, на нашу адъютантскую долю выпадали лишь рутинные пояснения со стороны сухопутных войск, военно-морского флота и люфтваффе.
Центральное значение Гитлером придавалось предполуденному положению на фронте. При этом он обсуждал с офицерами все произошедшие к тому моменту события и принимаемые меры. К оперативным планам он присовокуплял собственные мысли и указания. Однако до осени 1941 г. фюрер лишь весьма редко отдавал прямые приказы. Он ограничивался усилиями настолько крепко убедить своих слушателей, чтобы они осуществляли его намерения самостоятельно. Это являлось и причиной зачастую очень долгих совещаний у него. С декабря 1941 г., когда фюрер принял на себя и главнокомандование сухопутными войсками, он постепенно стал переходить к тому, чтобы добиваться выполнения собственных намерений путем прямых приказов, однако при этом, как и прежде, стараясь убедить собеседников в ходе ставших нередко более продолжительными совещаний. Только в последний год войны он все чаще прибегал к более ярко выраженной отдаче прямого приказа, но к тому времени его возможности проводить приказы в своем духе уже стали весьма ограниченными.
Во время Польской кампании я имел достаточно много случаев оценить невероятно тонкое чутье и остроту логики фюрера в оценке военной обстановки. Он умел мысленно поставить себя на место своих противников и предвидеть их военные решения и действия. Его оценки военной обстановки отвечали реальности, между тем как в области политики они всегда казались иллюзорными, продиктованными эмоциями и субъективными желаниями.

Гитлер, Гальдер, Браухич

Осенью 1939 г., после Польской кампании, в командовании сухопутных войск царило воодушевление. Правда, Браухич и Гальдер и тогда оставались настроенными пессимистически. Но после похода на Польшу они со своими взглядами оказались одинокими, а их планы отстранить или вообще устранить Гитлера не нашли бы сторонников в войсках. К тому же ни к какому решению они прийти так и не смогли. Хотя внутренне оба генерала были против планов и идей фюрера, они все-таки оказывали ему широкую поддержку в постоянной надежде на то, что смогут энергично выступить при каком-либо представившемся им случае.
Во время моих разговоров с Гитлером я со времени начала войны ощущал его желание выведать у меня позицию генералов из ОКХ, чтобы получить о ней ясное представление. Фюрер знал: там он имеет нескольких – пусть и немногих – противников. Насчет люфтваффе и кригсмарине у него таких опасений не было. Под эгидой Браухича сухопутные войска, как и прежде, шли собственным путем, который Гитлер желал изменить. Сделать это ему не удалось. Критика фюрера в адрес генерального штаба и офицерского корпуса сухопутных войск основывалась на ложных предпосылках. Он ожидал от них слишком многого и был разочарован и обескуражен их, как он однажды сказал мне, «посредственным качеством». Но поскольку Гитлер сам испытывал на себе давление военных и политических успехов, ему приходилось считаться с этим и в своем стиле откладывать заботу об улучшении качества командования на более отдаленный срок, который так и не наступил.
После Польской кампании родные и знакомые не раз спрашивали меня, какими именно людьми окружил себя фюрер и с кем он советуется в ведении войны. Ведь часто приходится слышать, что вокруг него царит атмосфера раболепия, нервозности и растерянности. Не исключаю, что у какого-нибудь постороннего человека, раз или два попавшего на доклад к Гитлеру, и могло возникнуть такое впечатление.
В широком кругу ежедневного обсуждения обстановки речь шла о темах вполне определенных. Участники могли высказывать свои суждения лишь по данному комплексу вопросов. Специальные вопросы и проблемы фюрер уточнял в персональных беседах, к которым допускался лишь ограниченный круг лиц. Действительно, на совещаниях в начале войны некоторые из докладывавших чувствовали себя скованно и неуверенно – это были, по большей части, оппозиционно настроенные генералы возрастом постарше. Тогда я о распространявшейся активной оппозиции Гитлеру еще ничего не знал. Однако понятно, что люди, сидевшие на двух стульях сразу, когда-то и как-то испытывали неуверенность. А если фюрер затем задавал вопросы и переходил к подробностям, случалось и так, что докладчик ничего ответить не мог. Но страшнее всего, как мне потом рассказывали некоторые в товарищеском кругу, было обсуждать военные вопросы с таким не получившим генштабистской подготовки человеком, как Гитлер. Мне довелось один-единственный раз оказаться очевидцем, но я должен засвидетельствовать: вопросы фюрера были совершенно нормальными и не носили какога-то особенного подтекста. Они касались тех деталей, которые остались неосвещенными, но казались ему важными в общей взаимосвязи.

Решение о наступлении на Западе

После Польской кампании первым вопросом, который Гитлер, входя в командный вагон, задавал явившемуся для доклада Йодлю, было: «Что нового на Западе?». Йодль мог его успокоить: на Западном фронте без перемен. Мысли фюрера уже явно были заняты планами проведения вскоре операций на французской территории. Поэтому меня нисколько не поразило, когда Шмундт 8 сентября сообщил, что Гитлер намерен как можно быстрее начать войну против Франции. В последующие дни фюрер в самом узком кругу верных вновь и вновь говорил о возможностях вооруженной борьбы с нею. Он твердо решил предпринять наступление в октябре или ноябре 1939 г. Гитлер не рассчитывал на то, что после Польской кампании Англия или Франция пойдут на попятный. Он был твердо уверен, что именно Англия возьмет в свои руки дальнейшее ведение войны. Поэтому фюрер и был полон решимости продемонстрировать англичанам новые успехи вермахта, дабы убедить их, что продолжение войны против Германии бессмысленно.
Все мы находились под этим впечатлением, когда 26 сентября в 17 часов приехали в Берлин на Штеттинский вокзал. Прибытие Гитлера прошло почти незамеченным.
На вторую половину следующего дня фюрер вызывал в Имперскую канцелярию Геринга, Редера, Браухича, Кейтеля, Йодля, Ешоннека и Боденшатца. Во встрече приняли участие и мы, военные адъютанты. Тема как можно более скорого начала похода на Францию в этом кругу уже не раз обговаривалась, к тому времени Гитлер уже знал об отрицательном отношении ОКХ к его планам. Неудивительно, что он произнес обстоятельную речь и высказал свои мысли насчет предстоящих военных действий на Западе. Выигранная нами Польская кампания изменила положение Германии в мире. Значительное число нейтральных стран дрожит перед нами. Крупные государства видят в нас огромную опасность. Поход против Польши усилил их страх и уважение к нам. Никакой любви к Германии во всем мире нет. Англия попытается и дальше действовать по-вражески. Поэтому мы должны рассчитывать на продолжение войны. Время работает против нас. Через полгода положение англичан и французов будет лучше, чем сегодня. Англия выставит много дивизий, пусть и не пригодных для наступления, но годящихся для обороны.
Танковые войска и люфтваффе, говорил Гитлер, вот что было ключом к нашему успеху в Польше. Сегодня у Запада тут дело обстоит плохо. Через полгода, вероятно, все будет по-другому. Имей они оружие, они смогли бы помочь Польше. Откладывать наше наступление во Франции – неправильно. Если нас вынудят к позиционной войне, успех может быть достигнут только применением люфтваффе и подводных лодок.
Наши минимальные потери в Польше можно быстро восполнить. Необходимо бросить на Западный фронт максимальное число наших соединений. Качество их решающей роли не играет, а само наступление окажется не более трудным, чем в Польше. Главное – погода в первые три-четыре дня. Наступление следует начать между 20 и 25 октября и нанести врагу уничтожающий удар. Цель войны – поставить Англию на колени.
Таковы были слова Гитлера. Они выражали его твердое убеждение в том, что стремительное наступление на Западе окажется успешным.
28 сентября 1939 г. Риббентроп снова отправился в Москву для подписания договора о германо-советской границе и дружбе{183}. Границей между обоими государствами отныне должен был стать Буг, Прибалтийские страны отходили России. Гитлер без долгих размышлений дал свое согласие на это, однако настоял на публикации совместного политического заявления имперского правительства и советского правительства. В нем говорилось, что «ликвидация настоящей войны между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой стороны, отвечала бы интересам всех народов». И завершалось оно словами: «Если, однако, эти усилия обоих Правительств останутся безрезультатными, то таким образом будет установлен факт, что Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны…»{184}
Это германо-русское заявление немецкая пресса подала очень широко и броско. Однако в то, что в ответ англичане предпримут какие-либо шаги, Гитлер не верил. Он настаивал на как можно более быстром продолжении борьбы на Западе. Польшу он считал предпольем (глацисом), которое когда-либо сможет приобрести для нас военное значение и быть использованным для сосредоточения и развертывания наших войск. Поэтому шоссейные дороги и линии связи должны содержаться в порядке, иначе и в этом может сохраниться «польская бесхозяйственность».
5 октября Гитлер вылетел в Варшаву принять парад 8-й армии. На аэродроме его встречали Браухич, Бласковиц и Рейхенау. Целых два часа проходили воинские части перед своим Верховным главнокомандующим. Это был единственный парад, который фюрер принимал в столице завоеванной страны. Во второй половине дня он посетил дворец Бельведер – бывшую резиденцию умершего маршала Пилсудского, а затем вылетел в Берлин.
Гитлер распорядился созвать 6 октября рейхстаг. На его заседании он обрисовал ход Польской кампании, свершения и стремительные действия войск, быстрые успехи и наименьшие потери. Затем фюрер подробно остановился на политическом положении в Европе. Для продолжения войны нет никакой причины. Эта война вообще не способна урегулировать ни одной проблемы. Он, отмечал фюрер, еще ранее вносил предложения насчет соглашений гуманного характера: например, ликвидировать определенные виды оружия, запретить применение авиации против гражданского населения. Но в словах Гитлера можно было услышать его недоверие к Англии, а под конец он заявил, что решение зависит от самого Черчилля. Если же это его недоверие подтвердится, мы будем сражаться. Лично он ни секунды не сомневается в том, что победит Германия. В заключение фюрер поблагодарил Господа Бога за то, что тот «позволит нам и всем другим найти правильный путь, идя которым обретет вновь счастье мирной жизни не только немецкий народ, но и вся Европа». Эта речь подействовала на весь немецкий народ. Люди доверяли фюреру и – в противоположность ему – верили, что Англия и Франция проявят понимание. Сам же Гитлер не сомневался, что та примет решение продолжать войну, а потому сконцентрировал всю свою деятельность и все свои меры на военных действиях на западной границе Германии. 9 октября он дал вермахту директиву № 6 о ведении войны, в которой потребовал подготовить наступательную операцию на северном крыле Западного фронта через голландско-бельгийско-люксембургскую границу. Наступление должно быть таким сильным и упреждающим, насколько вообще возможно.
Сколь серьезен был для Гитлера вопрос о быстром продолжении войны, стало ясно 10 октября из его памятной записки главнокомандующим трех составных частей вермахта. В ней Гитлер ясно заявил: «Цель Германии в войне… должна состоять в том, чтобы окончательно разделаться с Западом военным путем». О России он высказался так: «Никаким договором и никаким соглашением нельзя с определенностью обеспечить длительный нейтралитет Советской России. В настоящее время есть все основания полагать, что она не откажется от нейтралитета. Через восемь месяцев, через год или даже через несколько лет это может измениться»{185}. Тем самым Гитлер дал трем главнокомандующим понять свою коренную установку в отношении договора с Советским Союзом.
Еще незадолго до окончания Польской кампании Гитлер по просьбе гросс-адмирала Редера посетил базу подводных лодок в Вильгельмсхафене. Там дислоцировались как раз те субмарины, которые вернулись из первых морских операций против врага. У Редера имелось намерение побудить фюрера в результате бесед с их командным составом проявить большее понимание главной задачи подводного флота – выиграть торговую войну. Тогдашний контр-адмирал Дениц{186} в кратком докладе нарисовал картину недавних действий этого флота. Фюрер побеседовал с подводниками, многие из которых обросли запущенными бородами, расспросил их о боевых делах, выразил им свою признательность. К числу этих подводников принадлежал и капитан-лейтенант Шухарт, «U-29» которого 17 сентября пустила ко дну британский авианосец «Courageous». Фюрер вернулся в Берлин с наилучшими впечатлениями от своих подводников.
14 октября британское адмиралтейство сообщило о потоплении, немецкими подводниками линкора «Royal Oak» в Скапа-Флоу. Гитлер был в восторге от этой смелой операции и 17 сентября пригласил команду «U-29» в Берлин. Приняв ее в Имперской канцелярии, он наградил командира этой субмарины капитан-лейтенанта Прина Рыцарским крестом.
Совершенно неожиданным для Гитлера явилась инициатива Редера 10 сентября. Гросс-адмирал разъяснил ему значение Норвегии для ведения Германией войны на море с точки зрения необходимости обеспечить поставку руды из Нарвика. Значение это столь велико, что он вынужден предложить оккупировать Норвегию. В ответ фюрер попросил Редера представить ему разработанные командованием военно-морского флота материалы. До начала 30 ноября финско-русской зимней войны об этом больше не заговаривали.
Главным стремлением Гитлера было как можно скорее закончить войну победой. Ему уже грезилось, как еще поздней осенью 1939 г. его дивизии будут стоять на берегу Ла-Манша, а воля Франции к борьбе окажется сломленной. Важно упредить намерения Англии и Франции. Он потребовал от сухопутных войск готовности предпринять 12 ноября наступление на Францию, Бельгию и Голландию. Обсудив с Браухичем план операции, фюрер все же дал свое согласие, хотя ее проведение мыслилось ему в принципе по-иному. Но времени на коренные изменения уже не было. Поэтому ОКХ вновь попыталось (например, 16 и 27 октября) отговорить Гитлера от намеченного им плана. Браухич и Гальдер втолковывали ему, что дивизии, только что одержавшие победу в Польше, для войны на Западе недостаточно боеспособны.
5 ноября Браухич побывал у фюрера наедине и вручил ему памятную записку, в которой указал на имеющиеся в данный момент слабые места сухопутных войск. Гитлер же настолько упорствовал в своих аргументах, что Браухичу пришлось замолчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76