По всей видимости, Элизабет просто была не в силах выговорить ее. Цветы рассыпались по земле, и Джеймс едва ли не рухнул на колени возле жены. По лицу ее ручьем текли слезы.
Элизабет плакала!
Джеймс смотрел на нее, не веря собственным глазам. Потом осторожно взял ее пальцы и прошептал:
- М, - и передвинул руку на следующую букву: - э-т-ь-ю...
Ее стон будто ножом полоснул его по сердцу, но Джеймс не отпустил ее руку, и они вместе дочитали до конца: «Возлюбленный сын Джеймса и Элизабет Кэган, родился 15 апреля 1889 года, умер 25 января 1890 года».
Так и не отнимая руки, Элизабет зарыдала в голос.
- Я так всегда хотела научиться читать его имя!
- Бет, - прошептал Джеймс, молча прижав ее к груди. - Бет, милая.
Она уткнулась ему в плечо и отчаянно заплакала, а он обнимал ее так, будто, кроме этой женщины, у него не осталось никого в целом мире. И после того как она успокоилась, они еще долго сидели, прижавшись друг к другу и не говоря ни слова. Наконец Джеймс решился прервать молчание:
- В тот день, когда ты ушла, ты сказала, что просишь простить тебя... за Джона Мэтью. Что ты имела в виду?
Элизабет шумно всхлипнула.
- Не знаю. Он был так болен... и ты тоже. Мэтью помогал, конечно, и доктор Хедлоу приезжал каждый день. Я делала все, что могла! Но под конец у меня уже просто не осталось сил. Не знаю, Джеймс, просто не знаю. Порой мне приходит в голову... может, это я виновата... - Она с трудом подавила рыдание. - Если бы я только могла... если бы не выбилась из сил... он был так слаб... и ты, а я так безумно устала!
- О Господи, Бет! - Джеймс обхватил ладонями ее лицо и заставил посмотреть ему в глаза. - Как у тебя только язык поворачивается?! Неужели все это время ты винила себя?.. Просто поверить не могу! Нет, быть не может! Скажи мне, что это не так!
- Но...
- Замолчи! И послушай меня, Элизабет Кэган, хорошенько послушай: ты была самой лучшей матерью, которую только можно пожелать для своего ребенка, и ты заботилась о Джонни, забывая о себе! Ни одна живая душа не могла бы любить его больше, чем ты! И в том, что он умер, твоей вины нет, слышишь?! Чтобы не смела даже заикаться об этом! Ты поняла меня, Бет?
- Да, Джеймс.
- Вот и хорошо. - Он заглянул в бездонную глубину ее глаз, нежно отер мокрые от слез щеки, а потом коснулся поцелуем ее губ. Но в его поцелуе была не страсть, а лишь скорбь, разделить которую могла только она. В нем чувствовались и тепло, и понимание, и покой. Глаза их снова встретились, и Джеймс сказал: - Знаешь, о чем я думал всю эту неделю?
- О чем?
- По-моему, я слышал это от преподобного Тэлбота вскоре после нашей свадьбы. Мол, Бог дал, и Бог взял... помнишь?
- Кажется, да.
- Ну вот, это все время вертелось у меня в памяти, и вот я наконец подумал, что, может быть, Господь подарил нам Джонни, чтобы мы любили его и были счастливы... но не навсегда. Он дал нам его, и он же забрал. Конечно, трудно понять, как он мог в своей милости так с нами поступить, но потом я вспомнил нашего мальчика, вспомнил, сколько счастья он подарил нам обоим... Ты понимаешь меня, Бет? Ведь мы и вправду были тогда счастливы, да?
Слезы снова заструились по лицу Элизабет, но она улыбнулась. - Да...
- И вот, хотя его больше с нами нет, но счастье-то было, верно? После его смерти я с ума сходил от ярости - сама знаешь, но теперь... Джонни... он был как бесценный подарок. Я вспоминаю, как он шалил, как смешно ковылял... его улыбку...
- А как смеялся! - перебила Элизабет. - Ты помнишь? Джеймс заулыбался.
- Да, как колокольчик... а потом обнимал меня за шею... помнишь?
- Да, и как он подпрыгивал в колыбельке, и тянул ручки, и что-то лопотал, пока один из нас не подходил и не брал его на руки.
Джеймс усмехнулся. «Один из нас» обычно был он сам, потому что Элизабет только и делала, что твердила: мол, нельзя баловать малыша и приучать его к рукам.
- Ему хотелось быть вместе с мамой и папой, - кивнул он. - Скучно же одному лежать в кроватке, разве нет?
- Да, а что было, когда он вывалился из нее?
- Ну что ж. Поплакал немного! вот и все. Элизабет покачала головой:
- Немного!
- Да, немного! Он был мужественный малыш!
- Ты баловал его, Джеймс, - пробормотала она, - все время все позволял.
- Но для чего же тогда отцы, Бет? Мамы все дела - ют правильно, а отцы нужны для того, чтобы баловать!
Печально улыбнувшись, Элизабет коснулась холодного камня.
- Господи, о чем это я? Он вовсе не был балованным! Джонни рос славным парнем!
- Да, малыш у нас с тобой получился что надо, Бет. - Джеймс ласково коснулся ее щеки. - Может, наш союз и был ошибкой, но по крайней мере Джонни у нас получился! - Он имел в виду, что сам развалил их брак, но Элизабет услышала в его словах упрек в свой адрес. - Послушай. - Джеймс порылся в кармане куртки. - Я хочу, чтобы ты их забрала. Знаю, ты просто не хотела ничего брать из моих рук, но они твои и пусть у тебя и останутся. - Он вложил ей в руку часы, которые подарил ей на самое первое Рождество. - Фотография все еще там, - продолжил Джеймс. Элизабет замерла. Так и не дождавшись от нее ни слова, он откинул крышку. - Видишь? Вот она!
- Ты хочешь, чтобы я забрала их? - прошептала Элизабет.
- Конечно! - Ее слова будто хлестнули его по лицу. - А у кого, по-твоему, они должны быть? Я подарил их тебе, и они твои!
Милосердие иной раз в том, чтобы принять то, что дают. Горячая волна благодарности захлестнула Элизабет.
- Спасибо, Джеймс. - Ее пальцы сомкнулись вокруг золотой безделушки.
- Не за что меня благодарить, - буркнул он и помог ей подняться. - Часы и без того твои.
В последний раз бросив взгляд на могилу, они направились к коляске.
- Я так рада, что со мной сегодня ты, а не Натан, - сказала Элизабет. - Спасибо, что привез меня, Джеймс.
- Это наш сын, - коротко отозвался он. - Так и должно быть! - Джеймс тронул лошадей и вдруг словно очнулся: - Ты прочла имя Джонни!
Элизабет порозовела.
- Энн учит меня читать, - призналась она. - Только вот некоторые буквы мне никак не даются!
- Энн учит тебя читать?! - ошеломленно повторил Джеймс. Ему и в голову не приходило, что Элизабет это интересно. - Энн Киркленд?
- Да. Она ведь была учительницей до того, как вышла замуж за Вирджила. Мы занимаемся по вечерам в воскресенье, после обеда. Она всегда приглашает меня к себе после церкви.
- Будь я проклят! - чуть слышно выдохнул Джеймс. Он весь кипел от злости на Натана и на чету Кирклендов. Это он должен был бы учить ее читать! Он! Проклятие, почему он не подумал об этом сразу, так только они поженились?!
- Прости, Джеймс, что ты сказал?
- Я сказал, это здорово. Если понадобятся книги, дай мне знать, хорошо? В Лос-Роблес их полным-полно. Впрочем, ты и сама знаешь.
Неожиданная горечь в его голосе удивила Элизабет, но она не сказала ни слова.
Назад они ехали в молчании.
На следующее утро, открыв дверь, Элизабет обнаружила на крыльце сверток. В нем было все, что Джеймс когда-либо ей дарил: белый муслиновый передник, черные тонкие перчатки, золотое сердечко, украшенная перьями шляпка и новая, взамен разбившейся, коробочка из китайского фарфора.
А еще там лежали три книги, которые она сразу же узнала по обложкам. Те самые, которые Джеймс читал ей, когда они только поженились, те, которые она любила: «История двух городов» Диккенса, над которой она плакала, пусть и втайне, «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте, над которой рыдала взахлеб, и сборник Вильяма Калена Брайанта. Там же лежало и письмо. Элизабет сразу узнала почерк Джеймса. Рэчел Симонсон любезно согласилась прочитать его вслух.
«Бет, это все твои вещи, и я буду рад, если ты не откажешься принять их назад. Ты должна была бы забрать все это с собой, когда уходила, потому что все это я подарил тебе, а стало быть, это твое, и только твое. Книги можешь считать моим подарком к Рождеству. Я помню, как ты их любила, - пусть будут у тебя. Может быть, читая их, ты вспомнишь то время, когда мы сидели по вечерам у камина. Счастливые были дни, Бет. Буду рад, если книги напомнят тебе о них. И не пытайся вернуть их мне, потому что я хочу, чтобы они остались у тебя!
Джеймс».
Глава 24
Джеймс недоуменно заморгал: карты в его руке то и дело расплывались. Отпихнув пустой стакан, он взревел:
- Еще один, Билли! Да захвати бутылочку для парней! - Он махнул рукой в сторону трех мужчин, сидевших вместе с ним за столиком в насквозь прокуренном салуне.
- Неплохо придумано, Джим, - сказал Джастис Двенадцать Лун. - А ты уверен, что сдюжишь еще одну?
Джеймс повернулся к говорившему. Глаза у него были красные, припухшие, взгляд мутный.
- Не лезь не в свое дело, Джас. Никак, ты специально приволокся сюда, в Сайта-Инес, читать мне мораль о вреде пьянства?
- Ну что ты, - покачал головой индеец. - Если мне кто и нужен, так это твой проклятый братец-шериф. Да только его тут нет.
- А тогда заглохни и сдавай, - буркнул Джеймс. - Так что ты сказал, Гарри?
- Беру прикуп. Эй, передай-ка мне бутылочку, Кэган! Ничего не имею против того, чтобы поддержать компанию, тем более что платить-то тебе!
- Какого дьявола?! Конечно, мне! А почему бы и нет, спрошу я вас? Будто мне есть на что еще тратить деньги!
- Ну а ранчо? - вмешался Джастис. Протянув руку, индеец незаметно убрал бутылку подальше от Джеймса и сунул ее кому-то из игроков.
Барни Шредер, налив стакан доверху, оглушительно расхохотался.
- Да, Джим, у тебя же пока еще есть Лос-Роблес! - Он снова хохотнул, заговорщически подмигнув, будто намекая на что-то, понятное только им двоим.
- Ранчо, - заплетающимся языком проворчал Джеймс. - Проклятое ранчо! Видеть его не могу! Пусто там, все точно вымерло! Брр!
- Так-так, то-то я удивился, когда заглянул туда сегодня, а там ни души. - Прищурившись, Джастис следил за тем, как Джеймс неверной рукой пытался налить себе виски, попадая отнюдь не в стакан, а мимо. - И надолго уехал Мэтт?
- К-кто?
- Мэтью Кэган! Твой брат! Давно он уехал?
- Кто знает? - Джеймс пожал плечами. - И какое кому дело, черт возьми? А если он тебе позарез нужен, пошли ему телеграмму в Лос-Анджелес или куда он там отправился?
- Джим, - Джастис сокрушенно покачал головой, - я сижу здесь всего лишь полчаса, а тебя уже не узнать, ей-богу! Просто не тот человек! Да что с тобой творится, понять не могу?!
Барни Шредер издевательски прыснул в кулак, и Джастис обжег его гневным взглядом. Тот ухмыльнулся в ответ, и индеец опешил: на месте передних зубов у Барни чернела дыра.
- Проблемы с женой, мистер! Точнее, с бывшей женой!
- Заткнись, Барни, - прошипел Джеймс. Вздернув брови, Джастис озадаченно покосился на Джеймса:
- Так ты женат?
- Был женат! - поправил его Гарри, не отрывая глаз от карт.
- На самой очаровательной крошке, которая когда-либо услаждала мужской взор, - хохотнув, добавил Барни. - Просто даже не верится, Джим, как это ты ее отпустил? Да будь у меня такая куколка, да еще с такой фигурой, уж я бы ни днем, ни ночью не выпускал ее из-под одеяла! Должно быть, красотке все было мало, а ты, бедняга, не потянул! Верно, Джим?
Из груди Джеймса вырвалось глухое рычание.
- Давненько я, знать, не видался ни с кем из Кэганов, - присвистнул Джастис. - Значит, ты был женат, а теперь уже нет, верно? А Мэтью? Он тоже женился?
- Ха! - Нетвердыми пальцами Джеймс поднес стакан к губам. - Д-да если этот чурбан и женат, так только на своем «к-кольте»! Уж б-больно ему по д-душе его работа, дьявол его забери! Смерть как любит ее! - Он подозрительно покосился на Джастиса: - А что это ты интересуешься, а? На фига тебе мой чертов б-братец... или чего наклевывается?
- Наклевывается, наклевывается. Джим, может, отвести тебя домой, а? Похоже, тебя сморило.
- Да? А почему бы тебе самому не убраться к дьяволу, старик? Ну что, парни, мы играть сюда пришли или лясы точить?
- Не обращай на него внимания, - примирительно бросил Джастису Гарри. - Джеймс уж почитай два месяца колобродит. С тех самых пор, как их развели.
- Что-что? - подозрительно поинтересовался Джеймс, но недостаточно громко, чтобы заглушить издевательский смех Барни.
- А все потому, что его же дружок успел залезть под юбку к его женушке! Вот что его гложет, ребята!
Джеймс, отшвырнув карты в сторону, вскочил на ноги.
- Что ты сказал?
Но Барни продолжал заливаться смехом.
- Садись, садись, Джим. Можно подумать, никто в городе не знает, чем там по ночам занимаются Нат Киркленд и твоя женушка! Чего ты так взъерепенился? Дело-то житейское!
- Никто ничего не знает! - пьяно проревел Джеймс. - Ты сам не знаешь, что мелешь, проклятый идиот!
Джастис, громадный, как гора, угрюмо навис над разбушевавшимися мужчинами.
- Джим, успокойся. Пойдем домой.
- Н-никуда я не п-пойду, п-пока этот мерзавец не извинится за то, что наболтал насчет Л-лизабет! А ну пусти м-меня! - Оттолкнув Джастиса, Джеймс покачнулся и чуть было не упал. - Ну, д-давай, п-проси п-прощения, лживый сукин сын, - заплетающимся языком потребовал он, - иначе лишишься п-последних зубов!
Смех стих.
- Не собираюсь я извиняться, - уперся Барни. - Сказал что сказал - чистую правду! А потом, зубки-то я потерял как раз по вине твоей женушки!
Услышав это, Джастис вытаращил от изумления глаза.
- Да, женщина, видать, еще та! - пробормотал он.
А Джеймс, который был настолько пьян, что, по-видимому, ничуть не удивился, радостно захохотал.
- Молодец! Только жаль, что много оставила!
- Да это не ее работа! - фыркнул обиженный Барни. - Нат Киркленд постарался! Шел к ней в гости и, видно, не захотел, чтобы кто-то подслушал, чем они там занимаются!
Джеймс уже рванулся было к нему, но сильная рука Джастиса удержала его на месте.
- Не валяй дурака, Джим. Не видишь - он дразнит тебя. Плюнь, все знают, что ему соврать - как воды напиться!
- В чем дело, Джим? Привык прятаться за жениной юбкой?
- Оставь, Барни, - посоветовал Гарри, заметно раздосадованный, что все забыли об игре.
Но польщенный всеобщим вниманием Барни лишь визгливо рассмеялся, довольный тем, что выставил богатого и влиятельного Джеймса Кэгана попросту пьяненьким неудачником.
- А кстати, Джим, давно хотел тебя спросить, - протянул он. - Кто из них лучше в постели: твоя бывшая благоверная или Мэгги Вудсен? Ты ведь поимел их обеих! Так какая послаще?
- Будь ты проклят! - взревел Джеймс, вырываясь из объятий Джастиса. - Убью!
Но в ту же секунду исполинский кулак Джастиса врезался в физиономию Барни. Индеец намеревался просто заставить того замолчать и при этом совершенно упустил из виду гнев Джеймса. Тот же, словно ослепнув и оглохнув от ярости, тотчас вцепился Барни в горло.
Схватка была недолгой. Джеймс был слишком пьян, чтобы не наткнуться на пулю, вылетевшую из револьвера Барни, который разрядился, едва мерзавец упал.
Видимо, ей приснился кошмар. С трудом разлепив отяжелевшие веки, Элизабет наконец сообразила, что кто-то настойчиво стучится к ней в дверь. Потом ей послышалось, что ее окликают по имени.
- Да-да, иду! - крикнула она, весьма удивившись спросонок.
Первое, что она увидела, было мрачное лицо доктора Хедлоу. А за ним, словно вставший на дыбы медведь-гризли, высилась исполинская фигура индейца. До Мэтью она и не представляла, что бывают такие гиганты, но этот был даже огромнее, чем ее деверь. Впрочем, все вокруг отступило на задний план, едва она заметила Джеймса. Огромный индеец держал его на руках бережно, точно ребенка. Рубашка Джеймса была пропитана кровью. Кровь стекала у него по руке и капала на крыльцо.
- О Господи! - всхлипнула Элизабет. - Джеймс! Она ринулась к нему, обезумев от горя при виде его неподвижного тела.
- Доктор Хедлоу... он... он... О Джеймс!
Откинув одеяла, она, затаив дыхание, смотрела, как огромный индеец бережно, будто больного малыша, уложил Джеймса в постель. Доктор Хедлоу тотчас разрезал на раненом окровавленную рубашку.
- Он жив, Элизабет. Думаю, все обойдется. Слава Богу, пуля не задела сердца!
- Как это случилось? - воскликнула она, прижавшись своей похолодевшей щекой к мокрому от пота лбу Джеймса.
- Драка в салуне, - с досадой пробормотал доктор. - Пьяные олухи! Элизабет, мне нужна горячая вода и побольше чистых полотенец!
- Да, - беззвучно прошептала она, вдруг заметив рядом огромного индейца.
Тот бережно тронул ее за локоть:
- Я могу чем-нибудь помочь, мэм?
Элизабет дрожала как осиновый лист. Схватив чайник, она сунула его в руки индейцу.
- Там, во дворе, колодец. Принесите воды!
Он мгновенно повиновался, а Элизабет кинулась разводить огонь. К тому времени, когда вернулся Джастис, пламя уже разгорелось, а Элизабет, стоя перед сундуком, лихорадочно рылась в нем в поисках тряпок для бинтов.
Джастис грузно опустился возле нее на колени.
- Позвольте, я помогу, мэм, - пророкотал он и, осторожно взяв ее любимое платье цвета лаванды, аккуратно разорвал его на полосы. Элизабет между тем схватила другое, синее, но он остановил ее: - Достаточно, мэм.
Боязливо взглянув на него, Элизабет до боли прикусила нижнюю губу. Великан вдруг улыбнулся:
- С ним ничего не случится, миссис Кэган. Не бойтесь. А если кому и волноваться, так мне. Не дай Бог Мэтт пронюхает, что я не уследил за его драгоценным братцем - тогда мне явно несдобровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37