Привет, Джонни, как поживаешь?
- Мне кажется, он устал.
- Что ж, парня можно понять. Ну как, решились? Это нетрудно, право слово. Я научу вас за пару минут.
Элизабет, побагровев, замотала головой.
- Тогда я принесу вам стаканчик пунша, и вы мне расскажете, как поживает ваш сад.
- О Боже, Натан, не надо! Я очень признательна, что вы подошли поздороваться, но ради всего святого - веселитесь! Смотрите, сколько тут хорошеньких девушек! Хотя бы та, с которой вы только что танцевали!
- Да уж, - кивнул он, вставая, - я сейчас вернусь. Натан принес два стаканчика пунша и просидел возле Элизабет не меньше часа, несмотря на ее мольбы оставить их и пойти танцевать. Он принялся играть с Джоном Мэтью, когда возле них, раскрасневшийся от виски и танцев, остановился его брат Вирджил.
- Пойдемте потанцуем, миссис Кэган! - весело воскликнул он.
- Убирайся, Вирдж, - коротко бросил Натан.
- Неужели вы мне откажете? - Вирджил притворился, что смертельно оскорблен.
- Но я не умею, - рассмеялась Элизабет, а Натан с досадой отпихнул протянутую руку брата.
- Ты что, не видишь - у нее ребенок! Уходи, тебе говорят! - рявкнул он.
Убедившись, что тот, подхватив какую-то даму, завертел ее в танце, Натан повернулся к Элизабет:
- Может, выберемся подышать свежим воздухом? Там есть качели.
Некоторое время они молчали. Наконец Натан вздохнул и, размахнувшись, бросил в темноту камешек.
- Наверное, я вообще не из тех, кто женится. Элизабет с Джоном Мэтью на руках осторожно устроилась на качелях.
- Глупости, сэр, выкиньте все это из головы. Да ведь сегодня в зале не было ни одной девушки, которая не мечтала бы стать миссис Натан Киркленд!
Натан только многозначительно хмыкнул.
- Но это правда! - возмутилась она. - И почему мужчины порой так слепы?! Да ведь многие девушки в округе не сводят с вас глаз! Помани вы только пальцем, и любая кинется к вам на шею!
- Так уж и кинется! - саркастически ухмыльнулся Нат.
- Еще как кинется!
- Держу пари, вы бы не кинулись!
- Не раздумывая! - засмеялась она. Натан оцепенел.
- Если бы мы с вами жили в Хоэнвальде, - осторожно начал он, - и были бы знакомы, неужто вы бы...
- Натан Киркленд, сдается, мне, вы набиваетесь на комплимент! - покраснела Элизабет.
- Но вы же сами сказали...
- Просто не подумала. Я ведь замужем! И не стала бы кокетничать с вами, даже если бы захотела!
- А если бы вы не были замужем?
- Натан, - взмолилась она так жалобно, что тот мгновенно смутился, - это невозможно! Я этого никогда не делала... даже когда была моложе. Наверное, я просто не такая... - Элизабет уронила голову на грудь. - Да вы бы на меня и внимания не обратили!
- Что вы, Элизабет!
Она попыталась выдавить улыбку.
- Нет-нет, все именно так. Впрочем, что за глупый разговор? Ведь мы не в Хоэнвальде!
- Элизабет, послушайте! - Опустившись на колени, Натан ухватился за цепи качелей, заставив их остановиться. - Послушайте... это из-за Джима, да? Но если бы я увидел вас до того, как вы вышли замуж... если бы я знал вас раньше, клянусь вам... клянусь вам, я просто...
- Бет, Нат! Где вы?
Натан резко выпрямился. Элизабет поспешно вскочила на ноги.
- Мы здесь!
- Что вы тут делаете? - Джеймс торопливо направился к ним. - Ты ведь уже не ребенок, милая! Возьми, я захватил твою шаль. - Он заботливо укутал ее плечи и осторожно взял на руки задремавшего малыша.
- Мы просто вышли подышать свежим воздухом, - не глядя на него, бросил Натан.
- Да, - пробормотала Элизабет, - там так душно...
- И тоскливо... для Элизабет, - выразительно добавил Натан.
- Нет, - запротестовала она, - это не так!
- Он прав, милая, - кивнул Джеймс, от которого не ускользнул намек в голосе приятеля. - Мне не следовало так долго оставлять тебя одну, прости. Хорошо, что Натан был рядом с тобой. Ну а теперь, - дружески добавил он, обнимая ее за талию, - мы возвращаемся к себе, а Натан снова может заняться своими делами!
Ни Элизабет, ни Натан не проронили ни слова.
- Ну, - немного подождав, спросил Джеймс, - так ты заедешь к нам, старина?
- Нет, - глядя в землю, буркнул Натан, - вряд ли удастся выбраться в город раньше Рождества. Может быть, тогда.
- Может быть? Нет уж, будь любезен приехать и погостить денек-другой, иначе я и знать тебя не желаю!
- Посмотрим. - Натан наконец заставил себя поднять глаза и взглянуть на них... на нее. - Счастливо добраться.
- Спасибо, что позаботился о Бет, - кивнул Джеймс.
- Да, спасибо вам, Натан. - Элизабет, как обычно, поцеловала его в щеку, но он даже не шелохнулся. - Значит, до Рождества?
- До Рождества, - эхом откликнулся он. Гнев и чувство вины заставили его держаться подальше от Джима и Элизабет.
Но в сочельник, решив, что пришло время все уладить, он приехал-таки в Лос-Роблес с подарками для всех, включая и Мэтью. В этом году Элизабет приготовила подарок и для него - собственноручно сшила ему рубашку. Натан благоговейно взял ее в руки.
- О такой я не смел и мечтать. Спасибо, Элизабет.
- Не слишком темная? - нахмурилась она, накинув рубашку ему на плечи. - Я решила, что этот зеленый цвет прекрасно подойдет к вашим волосам, но, может, вам не нравится?
- Что вы! - запротестовал Натан, тая от наслаждения, когда ее пальчики коснулись его плеча. - Замечательный цвет!
- Надеюсь, она окажется впору, - пробормотала она.
- Еще как! Да я и снимать ее не стану, вот увидите! Переночевать он отказался наотрез, но остался поужинать, а потом играл на пианино и хохотал, глядя, как Джеймс и Мэтью наперебой дурачатся, забавляясь с малюткой Джоном.
- Вот погоди, посмотрим, что будет, когда своих заведешь! - шутливо сказал Джеймс. Он немного запыхался. - Сам себе удивишься!
- А я и не спорю, - пожал плечами Натан. - Особенно если получится такой, как твой Джон Мэтью! Джеймс, глядя на сына, с гордостью кивнул.
- А может, у тебя появится славная дочурка и через несколько лет мы начнем подумывать о том, как бы породниться! Здорово, верно?
Они с ухмылкой переглянулись, и Натан с притворным испугом замахал руками:
- Ну уж нет! Я еще не сошел с ума, чтобы пожелать себе такого родственника, как ты! И сыну твоему не позволю наложить лапу на мою дочку!
Оба захохотали, а Джон Мэтью в восторге захлопал в ладоши.
Прошло недели три, и в середине января Джеймс вернулся домой, пожаловавшись, что его знобит. Голова у него раскалывалась от боли. Элизабет уложила его в постель, но было уже слишком поздно: Джеймса свалила та же хворь, что поразила всю их округу. Несколько дней он провалялся в бреду. Элизабет не отходила от него ни на шаг, молясь о том, чтобы он остался жив, и стараясь не обращать внимания на мрачное лицо доктора Хедлоу. Впрочем, через пару дней, повинуясь его настойчивым просьбам, она послала Заха Роулендса в Лос-Анджелес сообщить Мэтью о том, что брат его при смерти.
Через два дня тяжело бухнула дверь и на пороге появился Мэтт.
Джеймс мало что помнил, разве что прохладные руки Элизабет и тот покой, что снисходил на него в присутствии жены. Спустя шесть дней, окончательно придя в себя, он долго не мог понять, что делает небритый и нечесаный Мэтью в его спальне.
- Мэтт, - только и прохрипел он. В горле у него пересохло, перед глазами все плыло.
Мэтью рывком вскочил с кресла и бросился к брату.
- Джим! - Он уставился на него налитыми кровью глазами. - Джимми!
Совсем без сил, тот откинулся на подушки.
- Ты меня слышишь, Джимми? - спросил Мэтт, придвигая кресло к кровати. - Слава Богу, ты очнулся! Слава Богу! - Он положил ему руку на лоб. - И жара больше нет. Вот и хорошо! Хочешь пить?
Джеймс благодарно кивнул и облизнул горячие, потрескавшиеся губы.
- Бет, - прошептал он. - Где Бет?
Лицо Мэтью потемнело. Он взъерошил свою шевелюру и растерянно посмотрел на брата.
- Она в постели, Джимми. Док Хедлоу дал ей что-то... она вначале не хотела, пришлось сказать, что так чадо. Ну и напугал же ты нас, старина. Мы уж и надеяться перестали.
И что-то такое почудилось Джеймсу в голосе брата, что глаза его наполнились страхом.
- Бет тоже больна? - Он уже схватился было рукой за одеяло, но Мэтт остановил его:
- Нет-нет, Джимми, тебе рано вставать. С Бет все в порядке, я клянусь.
- Я хочу... хочу ее видеть. Мэтью покачал головой.
- Она спит. Говорю же тебе, бедняжка совсем выбилась из сил. Доку пришлось вколоть ей что-то, иначе она сошла бы с ума. Послушай, Джимми... Ты должен меня выслушать.
Джеймс окинул брата невидящим взглядом.
- Ты был очень болен, старина. Элизабет сбилась с ног, ухаживая за тобой. Она не спала больше недели. А к тому времени, когда я приехал... Джимми, она была уже на грани... Элизабет сделала все, что смогла, чтобы спасти Джона Мэтью... все, что было в ее силах. Мы оба...
- Джонни?! - хрипло выдавил Джеймс.
По лицу Мэтью покатились слезы. Джеймсу никогда не доводилось видеть, чтобы брат плакал.
- Нет! - прошептал он и рванулся вперед.
Мэтью, обхватив брата за плечи, силой заставил его лечь.
- Это произошло так внезапно, Джимми. Мы сделали все, что смогли, но он...
- Нет! - прохрипел Джеймс, и слезы хлынули у него из глаз. Крик сменился стоном, похожим на вой раненого зверя.
И Мэтью, обхватив младшего брата за плечи, крепко прижал его к груди - так же, как в детстве, чувствуя, что рыдания сотрясают огромное, сильное тело Джеймса.
Глава 13
- В твои руки, Господи, вручаем мы душу невинного дитяти, Джона Мэтью Кэгана, дабы ты принял и успокоил ее в царствии небесном.
Джеймс с Элизабет, стоя бок о бок, смотрели, как крохотный гробик с телом их маленького сына опускают в промерзшую землю. Да, они стояли рядом, но, казалось, не видели друг друга. Джеймс, поддерживаемый Мэтью, леденел от страха при мысли о том, что их малыш сейчас покоится в этом тесном, темном, холодном деревянном ящике. Окаменевшая от горя Элизабет и вовсе казалась безжизненной.
Джеймса била крупная дрожь.
Элизабет же ничего не чувствовала, ничего не говорила, ни о чем не думала.
Но вот похороны подошли к концу. Натан тронул Элизабет за руку, и она послушно последовала за ним.
У входа на кладбище сгрудились кареты. Казалось, весь город собрался здесь, чтобы выразить соболезнование несчастным родителям. Мэтью стоило немалого труда провести Джеймса и Элизабет сквозь толпу. Наконец с помощью Заха Роулендса он усадил их в коляску.
Украдкой поглядывая через плечо, Мэтт то и дело подхлестывал лошадей, думая только о том, как бы поскорее доставить их домой. Эти двое, сидевшие в молчании у него за спиной, сейчас просто пугали его.
Джеймс почему-то забился в угол. Лицо его выражало невыносимую муку, губы были закушены до боли. Элизабет, сидя по другую сторону, с невидящим взглядом и покойно сложенными на коленях руками, выглядела так, будто возвращалась из церкви домой.
И так продолжалось с того самого дня, как Джеймс, оправившись от горячки, узнал о смерти сына. Горе, казалось, сломило его, тогда как Элизабет по-прежнему пребывала в каком-то странном оцепенении. Даже когда муж как испуганный ребенок тянулся к ней, она не находила для него ни единого слова утешения. Элизабет как авто-мат стряпала, стирала и шила, глухая и безучастная ко всему, что творилось вокруг, и все заботы о Джеймсе легли на плечи Мэтью. Ему было отчаянно жаль брата, но Элизабет порой просто пугала его.
Остановив коляску возле дома, Мэтт спрыгнул на землю и подал руку Элизабет. Джеймс, не сказав ни слова, молча направился к дому, в то время как его жена бесшумно, словно тень, исчезла за дверью.
Мэтью замялся на крыльце. Вдруг оглушительно грохнула дверь кабинета, и он помчался туда. Держа в руке полный стакан виски, Джеймс свирепо глянул на него.
- Джимми, это не поможет!
- Убирайся! - прошипел тот и залпом осушил стакан. - Оставь меня в покое.
- Не могу, Джимми. - Мэтью протянул было руку, чтобы обнять его за плечи, но Джеймс резко отпрянул в сторону. - Джимми, он был прелестный малыш. Но его больше нет...
- Замолчи! - взревел Джеймс в бешенстве. - Не смей говорить об этом!
- Тебе все равно придется смириться.
Стакан с грохотом разбился о стену, и осколки стекла брызнули во все стороны.
- Замолчи! - Этот крик скорее походил на рыдание. Зажав руками уши, Джеймс застонал.
- Джим, - прошептал Мэтью, впервые отчаянно жалея о том, что всегда по натуре был язычником. - Джим, мне так жаль...
Сделав над собой чудовищное усилие, Джеймс как будто взял себя в руки.
- Да, - с трудом выдавил он.
- Но ты ведь не одинок, - продолжал Мэтью. - У вас с Элизабет еще будут дети.
- Он был первенцем, Мэтью. Поэтому не говори так. Никто не сможет мне его заменить.
- Я вовсе не это хотел сказать! Разве кто-нибудь заменит нам Джона? Но ведь мать с отцом не стали от этого меньше любить нас обоих. Джеймс растерянно пожал плечами.
- Почему бы тебе не пойти к Элизабет? - мягко спросил Мэтью. - Поговори с ней. Сейчас вы как никогда нужны друг другу.
- Я Элизабет не нужен. Ей не нужен никто.
- Знаешь, это просто глупо. Он ведь был и ее сыном, и сейчас она страдает не меньше тебя.
Глядя в пустоту, Джеймс покачал головой.
- Ни одной слезинки, - вздохнул он, - не проронила ни одной слезинки... за все то время, что я ее знаю.
- Ты не прав, Джимми. Видел бы ты ее в тот день, когда умер Джонни, сейчас не говорил бы так. Она рыдала навзрыд, у меня просто сердце разрывалось от ее плача.
- Она никогда не плачет, - продолжал, будто не слыша его, Джеймс. - У нее нет сердца. И души тоже нет. Откуда же взяться слезам?!
- Но, Джимми...
- Она не оплакивала отца, не оплакивала семью... никого. Даже бедного Джона Мэтью.
- Она пытается справиться с горем как умеет, - не сдавался Мэтт. - Одному Богу известно, сколько таких, как она, - тех, что держат все в себе. Но это не значит, что душа ее не плачет кровавыми слезами. Ты знаешь, как Элизабет любила сына. Бог свидетель, она была самой лучшей матерью, которую я знал! Да как ты можешь говорить такое?!
- Она не способна горевать. - Джеймс тяжело опустился в кресло. - Оставь меня, я хочу побыть один.
Мэтью видел слишком много людей, которые в горе теряли голову, чтобы сейчас умолять брата одуматься. Тяжело вздохнув, он незаметно снял со стены ружье и на цыпочках вышел из комнаты.
Ему потребовалось немало времени, чтобы отыскать Элизабет. Наконец он нашел ее - свернувшись клубком на полу, она рыдала, уткнувшись лицом в детское одеяльце. Рыдала так, будто сердце у нее разрывалось. Мэтью окаменел.
Низкие, почти звериные звуки, сотрясавшие ее худенькое тело, переворачивали ему душу.
- Элизабет, - печально прошептал он и, грузно опустившись на колени, прижал ее к себе. - Тихо, тихо, - бормотал он, баюкая ее и гладя огромной рукой спутанные волосы. Казалось, еще немного, и она успокоится, но вот новая волна боли пробегала по ее скорчившемуся телу, и Элизабет вновь сотрясала агония страданий. Прошло не меньше часа, прежде чем она ослабела и затихла.
Заснув, Элизабет то и дело жалобно всхлипывала, как испуганный ребенок. Мэтт дождался-таки, пока она наконец открыла глаза.
- Позволь, я отведу тебя в дом, - предложил он. - Тебе лучше лечь в постель.
Элизабет покачала головой. Слова с трудом слетали с ее губ.
- Не... хочу, чтобы... Джеймс... видел меня... такой.
Из груди ее опять вырвался полувздох-полурыдание, и Мэтью перепугался не на шутку.
- Ну не плачь, Элизабет, милая. Прошу тебя!
- Нет, не... не буду. - Она провела рукой по лицу. - Со мной все в порядке.
- И ничего страшного, если Джимми увидит, что ты тоже несчастна. Он бы утешил тебя, если бы только знал. Давай я отведу тебя к нему.
Она яростно замотала головой: - Нет!
- Но почему? Он ведь твой муж. С ним тебе полегчает.
- Нет, - печально отозвалась Элизабет. - Не для этого он женился на мне. Мне не следует быть ему обузой.
У нее опять вырвался тот же странный звук, и Мэтью догадался, что Элизабет пытается сдержать слезы.
- Ладно, - вздохнул Мэтью. Что же ему с ними делать? Эти двое нужны друг другу, но разве им объяснишь?!
Еще месяц Мэтью беспомощно наблюдал, как Джеймс с Элизабет день за днем бродят по дому словно тени. Они почти не разговаривали друг с другом, а на все вопросы Мэтта отвечали односложно, хотя он из кожи лез, стараясь вывести их из оцепенения. Раз в неделю приезжал Натан. Как-то, заглянув в конюшню, Мэтт обнаружил, что Джеймс рыдает навзрыд, а Натан терпеливо и ласково гладит его по плечу.
Что ж, Джимми повезло - по крайней мере он не остался один на один со своим горем, как Элизабет. На первый взгляд она ничуть не изменилась - все так же с утра до вечера сновала по дому, неутомимо занимаясь делами. Но Мэтью прекрасно знал, что все совсем не так - у него в ушах все еще стояли ее жуткие рыдания. Впрочем, он подозревал, что и Джеймсу кое-что известно об отчаянии, разрывавшем сердце его жены.
Проснувшись как-то ночью спустя неделю после похорон Джона Мэтью, шериф прислушался.
Звук шагов заставил его тихонько приоткрыть дверь и наткнуться взглядом на брата - тот стоял у дверей детской, в которой горел свет. Через минуту Джеймс исчез в спальне, а Мэтью, в свою очередь, на цыпочках подкрался к детской и заглянул туда. Сидя возле опустевшей кроватки, Элизабет тихонько мурлыкала колыбельную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37