— От одной мысли, что ее экипаж сбил эту бедную девушку, она сама так разволновалась.— Можете не сомневаться, она сделает все, что в ее силах, чтобы помочь этой девушке, — сказала я. — Не могли бы вы послать ей наверх чего-нибудь из еды?— Например, куриную ножку. И, может быть, тарелку супа, а?— Да, это подойдет, миссис Кримп.— Я позабочусь об этом.— А я отнесу это наверх, — сказала Джейн.Я опять поднялась к Лайзе Феннел, чтобы сказать, что еду скоро подадут. Джейн внесла тарелки. Она с интересом разглядывала Лайзу Феннел. Ей хотелось поболтать. У них было много общего — обе хотели добиться славы Дезире.— Все здесь так добры ко мне, — сказала Лайза Феннел.— Это все мисс Дейзи Рей, — сказала Джейн. — Она всегда такая.Джейн ушла, а Лайза Феннел с большим аппетитом принялась за еду. Не принести ли ей еще, подумала я. Мне представилось, как она перебивается на те гроши, что у нее остались — я была уверена, что денег у нее немного, наверное, все время считает, насколько их еще хватит; то на что-то надеется, то впадает в отчаяние. Бедняжка!Я дала ей успокоительное.— Это поможет заснуть, — объяснила я. — Доктор сказал, сон вам сейчас необходим. И тогда утром вы почувствуете себя лучше.Я посидела с ней еще немного, пока не заметила, что она начинает впадать в дрему. Тогда я тихонько вышла из комнаты.Я не ложилась спать, поджидая маму из театра, потому что знала, что она будет спрашивать, как себя чувствует Лайза Феннел. Приезжая поздно вечером, она всегда сначала шла посидеть полчасика в гостиной — «отойти после спектакля», так называла это она. Марта часто шла на кухню за каким-нибудь питьем для нее — стаканом горячего молока или эля — смотря что ей придет в голову. Мама говорила, это помогает ей расслабиться.По ее настроению я всегда могла догадаться, как прошел спектакль. В тот вечер я видела, что он прошел хорошо.— Ну, а как эта девушка? — спросила она. — Как, она сказала, ее зовут?— Лайза Феннел. Она сейчас спит. Она прекрасно поужинала, а потом я дала ей успокоительное. Вскоре после этого она заснула. Я к ней заглядывала с час назад — она крепко спала. С ней все будет в порядке.— Я очень надеюсь, что она не сильно пострадала.— Конечно, не сильно, — сказала Марта.— Все может быть. В таких случаях бывает, что болезнь проявляется не сразу. А ведь это был наш экипаж.— Она сама бросилась под ноги лошади, — настаивала Марта.— Слава Богу, мы ехали медленно.— Я разговаривала с ней, — сказала я. — Она хочет стать актрисой.Марта зацокала языком и возвела глаза к потолку.— Бедная девочка, — сказала мама. — Она уже где-нибудь играла?— В любительских спектаклях.— Боже, нас упаси! — проворчала Марта. — И, небось, думает, что после этого она уже вторая Дезире.— Не совсем так. Она считает, что Дезире — великолепная актриса. И ей просто хочется попытаться сделать что-либо подобное.И я пересказала им все, что услышала от нее.— Самое лучшее, что она может сделать, — заявила Марта, — это собрать вещи и вернуться в свою деревню. Найдет там себе мужа, какого-нибудь фермера, и будет доить коров.— Откуда вам знать? — возразила мама. — Может быть, у нее талант. Ведь хватило же ей решимости приехать в Лондон.— Решимость — это еще не талант, как вам известно.— Но это необходимая составная часть успеха.— Когда нет таланта, это что тесто без закваски — все равно не подымется.— С каких это пор вы стали знатоком кулинарии?— Я уже слишком давно в театре и разбираюсь, что к чему. На каждого, кто добирается до вершины, приходится десять тысяч таких, кто пытается это сделать.— Но ведь кому-то это удается. Почему бы не ей? Я считаю, она должна хотя бы получить возможность показать себя. Она ведь выступала в своей деревне.— Ну, лондонский зритель — это вам не то, что в деревне.— Разумеется, не то. Однако, я не думаю, что эту девушку нужно выставить вон, даже не дав ей шанс показать, на что она способна.— Так значит, вы собираетесь представить ей этот шанс. Вспомните, скольким вы уже пытались помочь. И какую благодарность за все это получали. У некоторых даже хватало нахальства еще и ругать вас за то, что вы не преподнесли им успех на блюдечке с голубой каемочкой, как они того ожидали. Когда у них что-то не получалось, они вас же в этом и обвиняли, называли завистницей. Упаси нас, Господь, от этих дрязг!— Я считаю, у каждого должен быть свой шанс, — настаивала мама.— Но ведь она приехала в Лондон, — вставила я. — У нее есть сила воли, целеустремленность. Вы сами не раз говорили, что в конечном счете это играет не последнюю роль.— По крайней мере, мы могли бы посмотреть, что она умеет, — сказала мама.— Прежде, чем заниматься благотворительностью, вспомните, что у вас занято шесть вечеров в неделю, да еще плюс к тому дневные спектакли.— Я помню об этом, — сказала мама. — Но я твердо убеждена, что каждому должен быть дан шанс.Она зевнула.— Спектакль сегодня удался. Столько раз вызывали, что я думала до утра не отпустят. Приятно, когда аплодируют стоя. Кажется, что «Мауд» уже так давно на сцене.— И еще кажется, что вам давно пора в постель, — сухо заметила Марта.— Знаю, — ответила мама. — Завтра, наверное, не смогу подняться.Какая она хорошая, какая добрая, подумала я. Она так заботится об этой девушке. Несмотря на сегодняшний триумф, ее первые мысли были о ней, и я знала, что мама сделает все возможное, чтобы помочь ей.Наивысшая добродетель, подумала я, — это любовь к людям. Подчиняясь внезапному порыву, я подошла к ней и расцеловала.Лайза Феннел пробыла у нас уже больше недели. Мама прослушала ее и пришла к выводу, что у нее очень неплохой голос и ей хватило бы нескольких уроков, чтобы исправить небольшие погрешности. Танцевала она тоже вполне прилично. Мама договорилась, что Лайза будет брать уроки у одного ее знакомого учителя пения.Когда Дезире овладевала подобная идея, она становилась неудержимой. По словам Марты, в своей благотворительности она не знала никакой меры и нередко делала глупости, пытаясь помочь этим неудачницам. Но ведь это ее экипаж замешан во всей этой истории, настаивала мама, и она должна попытаться хоть как-то загладить эту вину перед бедной девушкой, перенесшей такой удар. Ведь ей и без того приходится трудно — нужда, неустроенность. Поэтому мама считала вполне естественным, что она берет Лайзу под свое крыло. Предполагалось, что она некоторое время поживет у нас, пока не сможет «прилично устроиться».Ее немногочисленные пожитки были перевезены из каморки, которую она снимала. Бедность этого жилья потрясла меня не меньше, чем маму. Я вполне разделяла мамины чувства по отношению к этой девушке и так же, как она, всей душой стремилась помочь Лайзе. Нам обеим было ее ужасно жаль.После того, как Лайза отзанималась три раза с учителем пения, мама объявила Марте и мне:— Не понимаю, почему бы Долли не взять ее хористкой. Мне всегда казалось, что хор у нас несколько жидковат.— Жидковат! — вскричала Марта. — О чем это вы?— В том номере, когда девушки кладут руки на плечи друг другу и делают большой батман, они должны стоять ближе друг к другу. Некоторые дотягиваются с трудом, и это портит всю картину.— Глупости, — отрезала Марта. — Это одна из лучших танцевальных вставок.— Она могла бы быть еще лучше. Тебе так не кажется, Ноэль?Я не замечала, чтобы девушкам было трудно дотягиваться, но мне пришлось согласиться с мамой.— Да, — сказала я, — не мешало бы взять еще одну танцовщицу.— Я поговорю с Долли, — сказала мама.Я присутствовала при этом разговоре с Долли.— Я не хочу, чтобы это происходило при Марте, — сказала мама. — Она, конечно, примет его сторону, а ты, Ноэль, останься. Ты — его слабость и, вообще, он уважает молодость. При тебе он не станет так кипятиться.И я осталась.— Долли, — сказала она. — По-моему, хор у нас жидковат.— Жидковат? — воскликнул Долли.— Мне так кажется.— Это всего лишь еще одно из твоих «кажется».— Эта девушка, — продолжала мама, — она совсем недурна. Для нее это стало бы прекрасным началом и, к тому же, экипаж был все-таки мой. Я подумала, если бы нам удалось протолкнуть ее в хор, это был бы выход для меня и именно то, что ей нужно.— Ты полагаешь, мне больше нечего делать, кроме как проталкивать хористок в наш кордебалет только из-за того, что они бросаются под ноги твоей лошади?— Эта девушка так несчастна. Долли, пожалуйста, выслушай меня.— При условии, что ты не будешь говорить о проталкивании твоей протеже в мой кордебалет.— Твой кордебалет! Кто сделал спектакль таким, каким он есть? Я.— Не без моей помощи и еще многих других. У артистов всегда раздутое самомнение.— Долли, ты ведь не так глуп, каким хочешь казаться. Мы могли бы себе позволить взять еще одну девушку в кордебалет. Ты сам знаешь, что могли бы.— Нет, — твердо заявил Долли.— Долли, я прошу тебя.— Я это прекрасно понимаю. У тебя голова полна бредовыми идеями о помощи всем этим субъектам, которые лезут к тебе с жалостливыми историями. Вполне в твоем духе. Это уже не в первый раз. Дашь работу этой девчонке, а назавтра сотни таких же будут поджидать тебя у двери. Они пачками начнут бросаться тебе под колеса. Вся сцена будет заполнена хористками. Для солистов просто места не останется.— Долли, я прошу тебя только об одной.— Послушай, я уже по горло сыт твоей благотворительностью. Занимайся ею сама, если ты без этого не можешь, но только не вмешивай меня в это дело.— Иногда я тебя ненавижу, Долли. Ты такой самодовольный. Неужели ты не видишь, что расстраиваешь меня? Ты мне сегодня испортишь спектакль.Долли встал в одну из своих театральных поз, поднес руку ко лбу, на лице появилось выражение отчаяния.— О, какие муки! Боже всемогущий, желающий наказать меня, чем я провинился, что должен терпеть эту женщину? Как мне вынести эти мучения? Она решила меня разорить, пустить по миру. Она хочет уничтожить спектакль, в который я вложил все, что имею. Она хочет заполнить мою сцену сотнями глупых жеманных хористок!— Замолчи! — выкрикнула мама. — Кто здесь сказал хоть слово о сотнях? Повторяю, речь идет только об одной. А если вы действительно разоритесь, мистер Доллингтон, вы сами будете в этом виноваты. Из-за вас я чувствую себя совершенно разбитой. Нет, я не смогу сегодня играть. Вам придется пригласить Дженет Дэар. Увидите, как это понравится зрителям. Уж она-то не станет возражать против такого кордебалета, из-за того, что мистер Доллингтон, воображающий себя Гарриком и Кином в одном лице, боится потратить на спектакль несколько лишних пенсов в то время, как другие работают до упаду ради этого самого спектакля. Пойдем, Ноэль, ты поможешь мне поставить компресс с одеколоном на лоб. Я чувствую, что приближается ужасающий приступ мигрени.Она взяла меня за руку и направилась к двери.— Ну, ладно, — сказал Долли. — Учти, я ничего тебе не обещаю, но согласен посмотреть девушку.Мама просияла и заулыбалась. Мигрени как ни бывало.— Долли, милый! — воскликнула она. — Я знала, что ты согласишься.В результате Лайза Феннел пела перед Долли в сопровождении Джорджа Гарленда, маминого аккомпаниатора. Марта и я тоже присутствовали при этом.— Это вполне может понравиться слушателям, — сказала мама.Лайза спела «Мадам, что вам угодно», довольно точно копируя маму.Долли что-то проворчал и попросил ее показать какой-нибудь танец, что она и сделала.Долли опять что-то проворчал, но своего решения сразу не огласил.— Он просто хочет сохранить лицо, — прошептала мне мама. — Не станем ему в этом мешать. Все будет хорошо.В тот же день Долли известил нас, что Лайза Феннел может приступить к работе в кордебалете со следующего понедельника. А до этого она должна отрепетировать танцы.Лайза была на вершине блаженства.— Я не могу в это поверить, просто не могу поверить, — без конца повторяла она. — Подумать только, что я буду выступать в одном спектакле с великой Дезире!Не меньшую радость испытывала и мама.— Я знаю, тебя ждет успех. В тебе есть воля к победе, а это именно то, что нужно.— Подумать только, что если бы меня не сбила лошадь и я чуть не умерла…— Такова жизнь, дорогая моя. Случается что-то ужасное, а потам оно оборачивается для тебя добром.Лайзу приняли в кордебалет, и было совершенно оче видно, что она просто боготворит маму.— Она подражает твоему голосу, ходит твоей походкой, с этим особым покачиванием. Ты для нее — образец, ее идеал, — сказала я.— Она помешана на театре, и этим все сказано. Я уже добилась успеха, а она еще только стремится к нему.— Она так благодарна тебе. Ты ей подарила ее шанс.— Да, теперь уже никто не скажет, что у нее совсем нет опыта.Однажды Лайза сказала мне:— Я искала себе комнату. Мне хотелось найти что-нибудь поближе к театру. Однако, это почти безнадежно. Все так ужасно дорого. Но, думаю, я сумею кое-как наскрести денег. Твоя мама такая замечательная. Но я чувствую, что не могу больше злоупотреблять ее гостеприимством.Я передала ее слова маме.— Наверное, ей хочется быть независимой. Люди всегда стремятся иметь свой угол. Долли просто старый скряга. Он говорит, что не может выплачивать баснословные суммы девушкам из кордебалета и если то, что они получают, их не устраивает, пусть отправляются на все четыре стороны.— Еще она упоминала о том, как дорого сейчас снять комнату.— Она ведь не мешает здесь, правда?— По-моему, нет. Она спокойная, всем рада помочь, со всеми ладит.— Отлично. Тогда скажи ей, если она хочет, пусть остается. Наверху есть одна комната. Скажи, пусть не сомневается, мы все равно ею не пользуемся, и там ей никто не будет мешать.Когда я сказала об этом Лайзе, радость осветила ее лицо.— Для меня это не только освобождение от непосильных расходов. Это еще означает быть здесь, рядом с твоей мамой, в самом центре событий.— Мама говорит, ты можешь жить там, наверху, совершенно независимо.— У меня просто нет слов. Никто еще не был так добр ко мне. Дезире — настоящий ангел.— Она замечательный человек. Думаю, многие смогли в этом убедиться.Когда Лайза пришла благодарить Дезире, та сказала ей:— Если захочешь, ты найдешь, чем отплатить мне. Не подумай, что я требую с тебя платы. Повторяю, мне не менее чем тебе приятно знать, что ты занимаешься тем, к чему стремилась. Ты многого добьешься, и тогда я первая поздравлю тебя.— Я знаю, если бы не вы, этого бы никогда не произошло.— Ах, в жизни все бывает, дорогая.Потекли дни, заполненные обычной, будничной суетой. Я не часто виделась с Лайзой Феннел. Думаю, она не хотела вмешиваться в нашу жизнь. В ее распоряжении теперь была большая комната в мансарде, со скошенным с обеих сторон потолком. Там она и жила в мире и довольстве. Случалось, она пела куплеты из «Графини Мауд», и я часто думала, что это поет мама.Прошло уже три месяца после премьеры «Графини Мауд», а зрители все еще валом валили в театр. Некоторые ходили по нескольку раз. Это означало полный триумф.Лайза обычно приезжала домой вместе с мамой и Мартой. Не думаю, что Марта была в восторге от такого нововведения. Она очень ревниво относилась к маме, и я была уверена, что ее возмущает мамино участие в судьбе Лайзы.Лайза догадывалась об этом и изо всех сил старалась не вызывать ее раздражения. Вообще, мне казалось, что Лайза многое понимает и ведет себя крайне осмотрительно, боясь настроить против себя кого бы то ни было.Я как-то поделилась этими мыслями с мамой, и она сказала:— Да, возможно. Бедняжка так боится потерять свою работу. Она не хочет никого огорчать. Я ее прекрасно понимаю. Мы должны постараться сделать так, чтобы она чувствовала себя увереннее.А потом случилось нечто, имевшее немаловажные последствия. Однажды днем Дженет Дэар пошла за покупками на Роджент-стрит, поскользнулась на мостовой и сломала ногу в двух местах. После такой травмы нечего было и думать, что она скоро вернется в театр.Дженет участвовала в хоре и кордебалете, а, кроме того, была дублершей. Без нее кордебалет стал таким же, каким был до прихода Лайзы. И если с этим еще можно было смириться, то дублерша, хотя в ее помощи нуждались очень редко, все же была необходима.Я видела, как засветились надеждой глаза Лайзы.Прежде всего она подошла к маме.— Я знаю все куплеты, все танцы. Я видела все ваши спектакли.— Мне это известно, — сказала мама. — Думаю, ты бы подошла на это место, но я не могу решать за Долли. Если я предложу ему тебя, он непременно станет возражать.— Но я в самом деле знаю эту роль… Я буду работать, репетировать…— Все знаю, дорогая. Ты — именно то, что нужно. Положись на меня. Я подумаю, что тут можно сделать.Вопреки ожиданиям, Долли был на удивление сговорчив. Думаю, он и сам понял, что Лайза Феннел — это наилучший выход. Она стремилась быть точной маминой копией, знала все куплеты. Итак, он не выдвинул никаких возражений, и вопрос был решен.Лайза Феннел теперь была не только артисткой хора и кордебалета, но и дублершей Дезире. Дублерша Несколько раз я виделась с Родериком Клеверхемом. Эти встречи всегда были случайными и происходили в те дни, когда мама играла в дневных спектаклях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41