Но кто? Когда-нибудь они обнаружат, что земля просела, но как долго я еще смогу здесь продержаться? Я понимала, что пытаться выбраться бесполезно — сырая земля тут же обваливалась под пальцами. В следующее мгновение я сильно испугалась — мне послышался человеческий голос.— Помогите, помогите! — доносилось откуда-то.— Эй! — крикнула я в ответ. — Эй, кто там?— Я здесь, здесь!Я узнала голос леди Констанс.В голове мелькнула догадка — то же самое случилось и с ней. Она тоже, как и я, шла к Фионе. И, как видно, выбрала ту же тропинку.— Леди Констанс, — выдохнула я.— Ноэль! Где вы там?— Я провалилась.— Так же, как и я. Вы можете двигаться?— Я боюсь двигаться. А то может опять…Объяснять, что может опять случиться, не было нужды. Она находилась в таком же положении, как и я. Пока что мы живы, но откуда нам знать, не вызовет ли малейшее движение новый оползень, который похоронит нас заживо.Мои глаза немного привыкли к темноте. Оказалось, я стою на чем-то, напоминающем каменный пол. Кругом кучи земли. Я смогла разглядеть темное, чуть двигающееся пятно. Это была леди Констанс.— Вы можете тихонько продвигаться в эту сторону? — спросила я. — Похоже, мы оказались в каком-то подобии пещеры. Здесь, где я стою, немного светлее. Дыра как раз у меня над головой. Я боюсь двигаться, потому что земля вокруг очень рыхлая. Но есть что-то вроде потолка.Она начала медленно продвигаться но мне. Послышался звук падающих комьев. Я затаила дыхание. Меня охватил смертельный страх, что земля обвалится и похоронит нас обеих.— Подождите, подождите, — проговорила я.Она остановилась. Все было тихо.Я сказала:— Попробуйте снова.Теперь она была уже близко. Я могла смутно различить ее фигуру.Она протянула руку и дотронулась до моего плеча. Я схватила ее руку. Я чувствовала, что она испытала не меньшее облегчение, чем я.— Что, что мы можем сделать? — прошептала она.— Возможно, кто-нибудь придет и спасет нас, — сказала я.Она молчала.— С вами все в порядке? — спросила я.— Ноге больно. Я рада, что вы здесь. Мне не следовало бы этому радоваться. Но теперь мы хотя бы вдвоем.— Я понимаю, — сказала я. — Я тоже рада, что вы здесь.Какое-то время мы молчали, потом она сказала:— Может быть, пришел наш конец.— Не знаю.— Что может этому помешать?— Они хватятся нас, когда вернется Родерик. Они пойдут нас искать. Мы должны сидеть очень тихо, не двигаясь, чтобы ничего не потревожить. И они придут и спасут.— Вы стараетесь успокоить меня.— И себя тоже.Она засмеялась, и я засмеялась вместе с ней. Это был невеселый смех. Смех наперекор судьбе.— Странно, — сказала она, — что вы и я оказались здесь вместе.— Очень странно.— Хорошо, когда можно с кем-то поговорить, правда? Мне сейчас гораздо легче. Я уже думала, что так и умру здесь в одиночестве. Это было очень страшно.— Когда человек не один, это всегда лучше. Даже в такой ситуации.— Да, это помогает. Вы на самом деле надеетесь выбраться отсюда?— Не знаю. Но, думаю, шансы у нас есть. Кто-нибудь пойдет и увидит.— Они могут тоже свалиться сюда.— Нет, они вовремя заметят и помогут нам.— Может, нам позвать на помощь?— Да разве они нас услышат?— Если мы их услышим, они тоже могут нас услышать. Там отверстие, через него проходит свет.— Пока оно есть, есть и надежда.— Вы очень чуткая девушка, — сказала она. — Боюсь, я была не слишком добра к вам.— О, не стоит об этом говорить. Я все понимаю.— Вы имеете в виду Чарли и вашу маму?— Да.Мы обе какое-то время молчали. Она все еще не отпускала мою руку. Мне кажется, она боялась, что случится что-то такое, что разъединит нас. Мне тоже было спокойнее чувствовать, что она рядом.— Давайте будем разговаривать, — сказала она. — Мне легче, когда мы разговариваем. Я знаю, что на самом деле произошло с бюстом.— С бюстом?— Тогда, на лестнице. Я знаю, что это Герти разбила его. А вы взяли вину на себя.— Как вы узнали?— Я наблюдала за вами с верхней площадки. И все видела. Почему вы это сделали?— Герти ужасно боялась, что вы ее прогоните. Она посылает деньги домой, семье. Она боялась, что вы уволите ее без рекомендации. И я сделала самое простое, что пришло мне в голову.— Понимаю. Вы хорошо поступили.— Мне это было не трудно. Я все равно вскоре собиралась уехать. И мне показалось, что будет лучше, если вы будете считать это моей виной.— А как вы все это узнали про Герти?— Из разговоров с ней. Она мне часто рассказывала про свою семью.— Вы так разговаривали со служанкой?— Вероятно, это шокирует вас. Но я воспитывалась совсем по-другому. Разнице в социальном положении у нас не придавалось такого значения. Гораздо более важными считались человеческие отношения. В нашем доме люди были просто людьми, а не слугами и хозяевами.— И это шло от Дезире, не так ли?— Да, она была такой — со всеми приветливой, как с друзьями.— И вы похожи на нее.— Нет. Боюсь, Дезире была единственной.Опять воцарилось молчание. Я подумала, что мы напрасно затронули эту тему в такой момент. Но леди Констанс все еще держала меня за руку. Молчание начинало тяготить меня. Сразу приходили в голову страшные мысли о нашем отчаянном положении.— Я и не предполагала, что вы знаете о бюсте, — сказала я.— Я наблюдала.— За мной?— За вами.— Я это замечала.— В самом деле? Но вы не подавали вида. Вы не представляете, как я рада, что вы провалились там же, где и я. Я, наверное, большая эгоистка.— Нет, нет. Я вас понимаю. И я рада, что мы здесь вместе.Она засмеялась и пододвинулась поближе.— Странно, не правда ли. Мы не должны прерывать разговор, да? Когда мы вот так разговариваем, страх как будто уходит, но он все равно есть. Я думаю, может быть, нам суждено умереть здесь.— А я думаю, что скорее всего нас спасут.— Вы так говорите, только чтобы меня успокоить.— Как я уже сказала, и для того, чтобы успокоить себя.— Вы боитесь смерти?— Я никогда раньше не думала об этом. Наверное, человек рождается с уверенностью, что будет жить вечно. Он не может себе представить мир без него самого.— Вот это и называется эгоизмом, не так ли?— Думаю, да.— Таким образом, до сегодняшнего дня вам никогда не приходилось испытывать чувство страха?— Да. Но сейчас мне страшно. Я знаю, что в любой момент земля может обвалиться и похоронить нас.— И мы будем похоронены вместе. Это утешает вас?— Да.— Меня это тоже утешает. Как странно, что меня утешаете именно вы, ведь я так враждебно встретила вас, когда вы приехали в Леверсон.— Простите меня. Мне не следовало приезжать.— Теперь я этому рада.Я засмеялась.— Потому что, если бы я не приехала, то не могла бы присоединиться к вам здесь.— Да, только лишь поэтому, — она засмеялась вместе со мной; потом добавила: — Нет, есть еще и другое. Мы сейчас в такой необычной ситуации и здесь, под землей, мы узнаем друг друга лучше, чем смогли бы это сделать в спокойной обстановке.— Это потому, что мы сейчас лицом к лицу со смертью. Это, вероятно, сближает людей.— Давайте еще поговорим, — сказала она.— Я одновременно стараюсь прислушиваться. Если мы услышим, что там, наверху, кто-то есть, мы должны быть наготове, чтобы закричать, чтобы они узнали, что мы здесь.— Да. А мы их услышим?— Не знаю. Но думаю, да.— Только давайте еще поговорим, потихоньку. Эта тишина невыносима.— Вам удобно?— У меня болит нога.— Наверное, вы ее растянули.— Да, но это такая мелочь, когда подумаешь, что может быть, через секунду придется умереть.— Не надо об этом думать.— Я стараюсь не думать. Вы нашли мой альбом с вырезками. Вы с Герти его разглядывали.— Извините. Она позвала меня, и когда я увидела, уже не могла удержаться.— Что вы об этом подумали?— Подумала, что все это очень печально…— Почему?— Потому что благодаря этому я поняла, что вы чувствовали все эти годы.— Я знала все ее спектакли, все, что о ней писали прессе. Я все понимала. Он был без ума от нее. И не только он один. Наверное, она была прекрасным человеком.— Для меня она самый прекрасный человек в мире.— И хорошая мать?— Самая лучшая.— Мне это кажется маловероятным. Такая женщина! Что она может понимать в воспитании детей?— Она понимает в любви.Опять молчание. Я услышала, что она тихонько плачет.— Расскажите мне еще о ней.И я рассказала. Рассказала, как приходил к нам Долли с мыслями о новом спектакле, и как они ссорились и называли друг друга обидными словами. Рассказала о всех этих переживаниях, изменениях, вносимых в последнюю минуту, о предпремьерной лихорадке.Все было как в каком-то невероятном сне: мы сидели с леди Констанс в темной яме и разговаривали о моей маме. Но мне это помогало, так же, как и ей. И в тот момент каждую из нас переполняла благодарность другому только за то, что он здесь.Я подумала, что если мы когда-нибудь выберемся отсюда, мы останемся друзьями. После всего этого мы уже не сможем вернуться к нашим прежним отношениям. Каждый из нас слишком раскрыл перед другим душу.Как странно, что в этой кошмарной ситуации, из которой к нашему общему ужасу мы могли не выйти живыми, леди Констанс и я стали добрыми друзьями.С трудом разглядев циферблат своих часов я поняла, что прошло уже два часа. Мы прислушивались, не донесется ли каких-нибудь звуков сверху, но все напрасно. Я боялась наступления ночи, потому что это означало бы, что надежды на спасение до утра не будет.Когда Родерик вернется домой, он сразу же обнаружит наше отсутствие. Где он будет искать нас? Догадается ли он пойти к этому месту?— Сколько мы уже здесь? — спросила леди Констанс.— Прошло больше двух часов, как мы здесь с вами встретились.— Я сюда попала еще раньше. Мне это время показалось вечностью. Тогда было хуже всего.— Наверное, вы просидели до меня больше часа, я видела, как вы выходили из дома. Я знала, куда вы отправились, потому что вы раньше об этом говорили. Наверное, вы провалились вскоре после того, как вышли.— Находиться здесь, в этой яме одной — это ужасно.— Нам еще повезло, что мы упали на эту каменную плиту. Не знаю, что это такое. Похоже на скальный выступ. Он очень твердый. А над ним свободное пространство. Я думаю, только это нас и спасло. Что бы это могло быть?— Конечно, сидеть на мокрой земле было бы еще хуже. Так все таки безопаснее.— Вот об этом-то я и говорю. Нам обеим очень повезло, что мы наткнулись на этот камень.— Будем надеяться, на нем наше везение не кончится.Она испытывала потребность постоянно разговаривать. Молчание для нее было непереносимо. Она принялась рассказывать мне о своем детстве и юности, проведенных среди великолепия их родового замка, в котором, однако, всегда не хватало денег. А Чарли, несомненно, был очень богат. Хотя и не такого знатного происхождения, как она. Но семья была готова смириться с этим. Он был готов помочь, и согласие на брак было дано.— Но, понимаете, я любила Чарли, — продолжала она. — Я не встречала более доброго человека, чем он. Чарли так не был похож на других. Я вышла за него замуж, потому что этого хотели мои родители, но я действительно полюбила его. И более всего на свете я хотела, чтобы он любил меня. И так было до определенного момента. А потом появилась Дезире.— Я уверена, что она бы очень огорчилась, узнав, что стала причиной ваших страданий. Она никогда не хотела прячинять кому-либо боль. Она легко относилась к жизни. У нее были друзья среди мужчин, радость, веселье, шумные компании — вы понимаете?— Мне не так-то просто это понять. Ведь Чарли был моим мужем, а у нее мужа не было.— Мой отец умер много лет назад. Я не знала его.— Понятно. И поэтому она считала, что чужие мужья — это ее добыча.— Нет, она никогда так не думала. И никогда не занималась добычей. Они сами шли к ней. И все были друзьями. Нужно уметь радоваться жизни. В этом была ее философия. Она наслаждалась жизнью и хотела, чтобы все ее окружающие делали то же самое.— Не обращая внимания на горе, которое она причиняет.— Она об этом не знала. Она бы отослала Чарли обратно к вам и велела бы ему быть хорошим мужем, если бы только знала.— Но в жизни было все не так. Наверное, она была очень красива.— Да, но в ней было нечто большее, чем внешняя красота. Вам, наверное, неприятно говорить об этом?— Нет, я хочу знать. Теперь я представляю ее гораздо лучше. Раньше я о ней думала, как о коварной сирене.— Может быть, сирена, но не коварная. Умышленно она бы никогда не причинила вам боль. Иногда я думаю, она убедила себя, что все воспринимают жизнь так, как она. Слушайте!Мы замолчали, напрягая слух.Ничего не было слышно.— Мне показалось, я слышала голоса, — сказала я, и мы опять замолчали, прислушиваясь.— Ах, вот опять.— Эй! Эй!— Давайте кричать вместе, — сказала я.— Эй! Эй, мы здесь внизу!Леди Констанс кричала вместе со мной. Затаив дыхание, мы ждали ответа, но все было тихо.— И все же там кто-то есть, — прошептала я. — Должно быть, нас ищут.В порыве радости мы обернулись друг к другу и обнялись. Думаю, мы обе были готовы расплакаться.Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, напряженно прислушиваясь. Ни звука. Наше разочарование было беспредельным.— Давайте позовем еще раз, — сказала я и закричала: — Мы здесь! Мы здесь, внизу!В ответ я услышала голос. Это был Родерик.— Вы меня слышите? Слышите меня?— Да, да!— Не двигайтесь. Ждите. Мы сейчас.Наверху просвет закрыла какая-то темная фигура.— Ноэль! Мама!— Мы здесь, — крикнула я. — Мы здесь, вместе.— Слава Богу! Ни в коем случае не двигайтесь. Это опасно.Затем все смолкло. Казалось, ожидание тянулось бесконечно долго, хотя прошло, наверное, не больше пяти минут. Потом опять послышался голос Родерика. Вероятно, он пришел не один, так как были слышны и другие голоса.Родерик крикнул, наклонившись к провалу:— Мы спускаем веревки. Обвязывайтесь ими вокруг талии. Мы вас сейчас вытащим.Мы не сводили глаз с отверстия и увидели, как спускают веревки. Я схватила их. Сначала я помогла леди Констанс обвязать одну из них вокруг талии, потом обвязалась сама.— Вы готовы? — крикнул Родерик.— Сначала вы, — сказала я леди Констанс.— А если опять земля начнет обваливаться?— Я же привязана веревкой. Все будет нормально.— Ноэль! Ноэль! — позвал меня Родерик.— Я здесь, — откликнулась я.— Мы сейчас начинаем. Будем поднимать вас одновременно. Прижмитесь друг к другу. И проверьте, надежно ли вы привязаны. Готовы? Начали.Мы обхватили друг друга руками, и начался подъем. Медленно двигаясь вверх, мы сбивали собой рыхлые пласты земли. Было слышно, как комья и камни барабанят по плите, на которой мы только что сидели. Все ближе и ближе был край провала… и вот, наконец, нас охватили потоки свежего воздуха, и мы оказались на поверхности. Воздух, казалось, пьянил нас. А самое замечательное — рядом был Родерик. Он обнимал нас обеих.— Ну и напугали вы нас, — сказал он срывающимся от волнения голосом.Потом отвязали веревки. Леди Констанс не могла встать на ноги, и ее отнесли в экипаж, ожидавший неподалеку. Комья земли летели с моей одежды. Меня шатало, и если бы Родерик вовремя не поддержал меня, я бы упала. Он крепко держал меня в своих объятиях.— Это такое счастье, такое счастье, что ты спасена, — сказал он. — Ах, Ноэль, когда ты была там…— Я знала, что ты придешь. Я это чувствовала все время. И это спасало меня от отчаяния, — сказала я.На несколько мгновений он еще крепче обнял меня, и в этот момент я ощутила такое счастье, какого не испытывала ни разу после смерти мамы.— Ноэль, я люблю тебя, — сказал он. — И больше никогда не отпущу тебя.— Я и сама этого хочу.Так мы стояли несколько секунд. Потом он сказал:— Мы еще продолжим этот разговор. Но сначала нужно отвезти вас обеих домой, убедиться, все ли с вами в порядке. Милая моя Ноэль, я благодарю Всевышнего, что нашел тебя.Я села в экипаж. Леди Констанс лежала на спине с закрытыми глазами. Ее было трудно узнать — лицо и одежда вымазаны грязью, волосы растрепаны. У меня невольно мелькнула мысль, как же, должно быть, выглядела я, когда Родерик объяснялся мне в любви.Леди Констанс приоткрыла глаза и улыбнулась мне. Теплота и дружеское участие, которое я чувствовала с ее стороны, когда мы вместе переживали опасность, не исчезли.Это был невероятный, ошеломляющий случай. Мне пришлось пережить смертельную опасность, чтобы обнаружить, что я еще могу быть счастлива.Мне казалось, что все это не явь, а сон, от которого я вот-вот очнусь.Эта ночь прошла как в тумане. Потрясение оказалось более сильным, чем я сначала предполагала. Меня отвели в мою комнату. Первым делом я сбросила с себя грязную одежду и приняла ванну. Я решила это сделать до прихода доктора.Невероятно, сколько на мне было земли. Она была повсюду: и в карманах плаща, и в туфлях.Я уже была в кровати, когда ко мне зашел доктор и, осмотрев, заявил, что все кости целы, хотя есть множество ушибов, и, поскольку я пережила сильный шок, меня нужно накормить горячей пищей, а потом дать успокоительное, которое он для меня оставит. А на следующее утро я сама решу по своему самочувствию, могу ли я встать с постели.Я с радостью все исполнила. Мне было неприятно думать о пережитом потрясении, потому что тогда вспоминались жуткие минуты, когда я, провалившись, считала, что так и останусь под землей, похороненная заживо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41