Могу я передать его вам?— Ну разумеется.— Это от моей мамы. Ее зовут Дезире, слышали?— Дезире. Она актриса?Мне показалось странным, что Чарли, один из самых близких маминых друзей, даже не упоминал о ней в разговорах с сыном.— Да, — сказала я, отдавая письмо.— Я передам это ему, как только он приедет. Не хотите ли присесть?Я всегда отличалась любознательностью и, поскольку в моей собственной биографии было немало таинственного, это заставляло меня подозревать то же самое и в других. Мне всегда хотелось узнать о людях, с которыми я знакомилась, как можно больше. А сейчас у меня был к тому же особый интерес. Так что я с готовностью согласилась.— Интересно, почему мы не были знакомы раньше, — сказала я. — Моя мама и ваш отец — такие близкие друзья. Я помню вашего отца с самого раннего детства.— Дело в том, что я не часто бываю в Лондоне. Я только что окончил университет и теперь, вероятно, буду проводить большую часть времени за городом.— Я слышала о вашем загородном доме — в Кенте, не так ли?— Совершенно верно. Вы знаете Кент?— Я знаю лишь то, что он в самом низу карты, почти у края.— Это, конечно, не назовешь знанием Кента. Он — нечто большее, чем коричневое пятно на карте.— Ну, тогда, значит, я не знаю Кента.— Вам непременно нужно там побывать. Это интереснейшее графство. Хотя, наверное, каждое место по-своему интересно, если начинаешь его изучать.— Так же, как и люди.Он улыбнулся мне. Я видела, что ему тоже хочется задержать меня, как и мне — остаться, и он подыскивает тему для разговора, которая могла бы заинтересовать меня.— Мы все время живем в Лондоне, — сказала я. — Профессия моей мамы удерживает нас здесь. Она или готовится к спектаклю, или играет в нем. Ей приходится много репетировать и тому подобное. Но бывают периоды, когда она отдыхает. Так принято называть время, когда ей подыскивают очередную пьесу.— Это, должно быть, очень интересно.— Потрясающе. Дом всегда полон людей, у нее ведь так много друзей.— Конечно, у нее должно быть много друзей.— Скоро будет премьера. Мы сейчас как раз переживаем время, когда она нервничает, как все получится.— Да, это, наверное, беспокойное время.— Еще бы. Вот и сегодня у нее еще столько дел, что она не знает, когда освободится. Поэтому ей пришлось отменить…Он кивнул.— Я очень рад, что познакомился с вами.— Ваш отец, наверное, много рассказывал вам о моей маме. Он всегда так интересуется ее спектаклями. И непременно бывает на всех премьерах.Он бросил на меня неопределенный взгляд, а я продолжала:— Так, значит, вы будете жить в загородном доме, когда уедете отсюда?— Да, буду помогать в управлении имением.— Имением? Что вы имеете в виду?— Ну, это такой большой участок земли с фермами и разными постройками. Мы должны им управлять. Все мои предки веками занимались этим. Понимаете, семейные традиции и все такое…— Да, понимаю.— Мой дед, мой отец занимались этим, и я тоже буду этим заниматься.— У вас есть братья или сестры?— Нет, я единственный ребенок в семье, так что все ложится на мои плечи.— Полагаю, это именно то, чего бы вам хотелось.— Разумеется. Я люблю наше имение. Там мой дом. А теперь вот еще эти раскопки… Все это необычайно интересно.— Раскопки?— Разве отец не рассказывал об этом?— Не припомню, чтобы он вообще когда-нибудь упоминал о вашем имении. Разве что в разговоре с мамой.— Не сомневаюсь, что он рассказывал ей о сделанных там находках.— Я никогда об этом не слышала. Это что, секрет? Если — да, то я больше ни о чем не спрашиваю.— Нет, какой секрет? Об этом даже в газетах писали.Потрясающе интересно! Однажды распахивали участок поля у реки. Раньше, тысячу лет назад, море подходило вплотную к нашим землям. Со временем, через много веков, оно отступило, и сейчас находится в полутора милях от нас. Вы, конечно, понимаете, все это происходило постепенно. Но что самое удивительное — римляне устроили на этом месте нечто вроде порта, там разгружались корабли, а неподалеку располагалось их поселение. Нам удалось раскопать одну из их усадеб. Это невероятное, фантастическое открытие.— Римские развалины, — сказала я.— Да, конечно. Мы живем в стране римлян, и это вполне естественно. Они ведь сначала высадились в Кенте, не так ли? Я знаю одно место в Диле, всего в нескольких милях от нас, так там установлена доска с надписью: «Здесь в 55 г. до н.э. высадился Юлий Цезарь».— Как интересно!— Можно стоять там и представлять, как все эти римляне высаживались на берег, повергая в изумление древних бриттов. Не повезло им тогда! Но кончилось все хорошо. Они так много сделали для Британии. Только представьте, как мы были взволнованы тем, что нашли свидетельства их проживания на наших землях!— Вас не на шутку увлекло это открытие, не правда ли?— Несомненно. Особенно, если учесть, что я немного занимался археологией. Так, для собственного удовольствия. Но было время, когда мне хотелось, чтобы она стала моей будущей профессией. Однако, я понимал, в чем состоит мой долг. Как говорится, положение обязывает.— И все-таки в душе вы бы хотели стать археологом?— Иногда мне приходили в голову такие мысли. Но тогда я напоминал себе, что на этом пути меня могут подстеречь разочарования. Мечтаешь сделать великие открытия, но большей частью копаешься в земле в надежде на удачу. На одну победу приходится десять разочарований. Когда учился, я ездил с другими студентами на раскопки. Ничего мы тогда не нашли, кроме нескольких черепков. Мы надеялись, что им сотни лет и они принадлежали древним римлянам или саксам, но оказалось, что их выбросила какая-то хозяйка всего несколько месяцев назад!— Типичный случай, — засмеялась я.— Вы правы. Я тут разболтался — все о себе да о себе. Наверное, это с моей стороны ужасная бестактность.— Но не тогда, когда вашего собеседника это интересует, а мне действительно было очень интересно вас слушать. А теперь расскажите мне о вашем доме.— Это старинный дом.— Могу предположить, если столько веков Клеверхемы управляют имением.— Иногда я думаю, что дома могут подчинять себе своих обитателей.— Напоминая им о чувстве долга, если эти обитатели подумывают о том, не заняться ли им изучением далекого прошлого?— Теперь я вижу, что впредь в разговорах с вами мне нужно быть осторожнее. У вас слишком хорошая память.Мне эта фраза определенно понравилась, ею он как бы намекал на то, что наша первая встреча не станет последней.— Должно быть, это замечательно, знать всех своих предков, живших много веков назад, — заметила я, имея в виду, что моя родословная оканчивается на маме.— Некоторые части дома на самом деле очень старые — еще со времен саксов, но, конечно, многое со временем утрачено в ходе неизбежных перестроек и реставраций.— В нем живут привидения?— Ну, со старинными домами всегда связаны какие-то легенды. Поэтому не удивительно, что и у нас завелось несколько призраков.— Мне бы хотелось побывать там.— Вы обязательно должны это сделать. Я бы показал вам остатки древнеримского поселения.— Мы никогда не бывали… — начала было я.— Это странно. К нам часто приезжают гости. Мама любит общество.Эти его слова меня удивили. Я и не подозревала о существовании миссис Клеверхем.— Наверное, миссис Клеверхем не часто бывает в Лондоне? — спросила я.— Вообще-то, ее обычно называют леди Констанс. Ее отец был графом, и она унаследовала титул.— Леди Констанс Клеверхем, — пробормотала я.— Да, верно. Честно говоря, она не в восторге от Лондона. Бывает здесь изредка — купить платье или еще что-нибудь.— По-моему, у нас она никогда не бывала, иначе бы я знала об этом — я всегда дома.Было очевидно, что ему такая ситуация тоже показалась довольно странной и даже таинственной.— Наш дом всегда полон гостей, одни уезжают, другие приезжают, — продолжала я. — Особенно в такие моменты как сейчас, накануне премьеры.— Должно быть, это так интересно, когда мама — знаменитость.— Да, конечно. И она — самый замечательный в мире человек. Ее все любят.Я рассказала ему, как это бывает, когда спектакль готовится к сдаче. Рассказала, как в доме постоянно слышится пение и реплики из спектакля, потому что всегда бывали какие-то сцены, которые маме хотелось проиграть еще раз с партнерами, и ее больше устраивало собирать их для этого у себя дома.— Играя какую-то роль, она настолько входит в образ, что перевоплощается в свою героиню, и нам всем приходится привыкать к этому. В данный момент она графиня Мауд.— А кто такая графиня Мауд?— Продавщица, но на самом деле — графиня.— А, так значит, это музыкальный спектакль?— Да, именно это у мамы получается лучше всего. Пение и танцы — она просто создана для этого. Других ролей она почти не играет. Скорее бы вышел этот спектакль «Графиня Мауд». Перед премьерой мама обычно ужасно нервничает, хотя отлично знает, как и все мы, что она, как всегда, будет великолепна. Потом все уляжется, пройдет время, и спектакль начнет понемногу ей надоедать. И в конце концов он сойдет со сцены, и все начнется снова. Мне нравится, когда у нее перерывы между ролями. Тогда мы больше бываем вместе, и нам так весело. До тех пор, пока ею опять не овладеет беспокойство и не появится Долли с новой пьесой.— Долли?— Дональд Доллинггон. Вы, вероятно, слышали о нем.— Да, актер и менеджер. По-моему, сейчас он больше работает как администратор, чем играет в спектаклях.Раздался бой часов, стоявших на каминной полке.— Я пробыла здесь уже почти час, а пришла только для того, чтобы передать записку.— Мне было очень приятно беседовать с вами все это время.— Дома, наверное, уже беспокоятся; думают, не случилось ли со мной что-нибудь.Он взял мою руку и задержал в своей на несколько мгновений.— Надеюсь, ваш отец приведет вас как-нибудь к нам, пока вы здесь, в Лондоне.— Мне бы очень этого хотелось.— И вы обязательно должны побывать на премьере «Графини Мауд».— Непременно буду.— Ну, тогда мы еще увидимся.— Я провожу вас.— О, мне совсем недалеко.— И все же, я провожу вас.Он настаивал, а поскольку его общество мне доставляло удовольствие, я не стала протестовать.Когда мы подошли к нашему дому, я предложила ему зайти.— Мне бы очень хотелось познакомиться с вашей мамой, — сказал он. — У нее такой чудесный голос.— Да, вы правы, — подтвердила я. Когда мы вошли в прихожую, я услышала голоса, доносившиеся из гостиной.— Она дома, — сказала я. — У нее кто-то есть, но, все равно, проходите.Мама тоже услышала, что я пришла.— Это ты, дорогая? — окликнула она. — Иди, посмотри, кто к нам пришел.— Может быть, мне лучше… — пробормотал Родерик Клеверхем.— Нет-нет, у нас всегда гости.Я отворила дверь.— Оказывается, тебе вовсе не надо было ходить, — начала мама.Рядом с ней на диване сидел Чарли. Он вперил взгляд в моего провожатого, и я сразу заметила, что тот крайне смутился.— А я как раз говорила Чарли, что написала ему записку, и ты пошла относить ее, — сказала мама.Улыбаясь, она смотрела на Родерика, ожидая, что его представят.— Дезире, это мой сын, Родерик, — проговорил Чарли.Она встала, взяла его за руку и с улыбкой стала говорить, как ей приятно с ним познакомиться.Но я заметила, что возникла довольно неловкая ситуация, и все потому, что я привела Родерика и они с Чарли встретились лицом к лицу в доме моей мамы.Маме всегда отлично удавалось сглаживать всякие неловкости. Сейчас она как будто разыгрывала сцену из спектакля, реплики звучали немного неестественно. Через несколько минут Чарли, казалось, уже вообще не способен был произнести ни слова.А мама все говорила:— Как я рада познакомиться с вами. Долго ли вы еще пробудете в Лондоне? Погода стоит прекрасная. Я бесконечно люблю весну, а вы?Мне пришло в голову, что эта ситуация начинает забавлять ее, и она со всей естественностью входит в предназначенную для нее роль.— Мне было очень интересно узнать об этих удивительных находках на ваших землях, — сказала я Чарли.— Да-да, конечно, — согласился Чарли. — Это очень и очень интересно.Мама непременно хотела послушать об этом. Она говорила, как это удивительно и необыкновенно, как они должны гордиться этим, как замечательно — найти нечто такое, что пролежало в земле столько лет.Потом она спросила Родерика, не хочет ли он выпить рюмочку шерри или чего-нибудь еще. Он отказался, сказав, что ему уже пора идти, и что он был очень рад познакомиться с нами обеими.— Вы только подумайте, как забавно, — сказала мама. — Пока я тут посылала записку вашему отцу, он в это самое время как раз направлялся сюда.Вскоре Чарли и его сын ушли.Как только они вышли за дверь, мама откинулась на диванные подушки и, состроив гримасу притворного раскаяния, проговорила:— О, Боже! Что мы с тобой наделали!— Не понимаю, о чем ты? — спросила я.— Остается только молиться за то, чтобы это никогда не достигло ушей грозной леди Констанс.— Я только сегодня узнала, что это жена Чарли. Никогда не думала, что у него есть жена.— У большинства мужчин есть жены, они их держат где-нибудь взаперти.— И леди Констанс живет взаперти в этом великолепном старом поместье с остатками римских поселений.— Мне представляется, что и сама она похожа на старую римскую матрону.— А какие они?— Ах, это такие женщины, которые все знают, все делают правильно, никогда не ошибаются, всегда соблюдают приличия и ждут, что все остальные будут вести себя таким же образом, и тем самым, чаще всего, отравляют жизнь другим, обычным людям.— Наверное, Чарли рассказывал тебе о ней.— Я только знала о существовании леди Констанс, вот и все. А этот молодой человек симпатичный. Надо полагать, он пошел в отца.— Но Чарли, он же твой лучший друг. Как же это он никогда не рассказывал тебе о своей жене?Она взглянула на меня и рассмеялась.— Ну, видишь ли, здесь не все так просто. Леди Констанс никогда бы не позволила своему мужу водить дружбу с какой-то ветреной актрисой, ведь так? Поэтому-то она никогда не слышала обо мне, а мы не разговаривали о ней.— Но Чарли так часто приезжает в Лондон…— Это бизнес, моя дорогая. Есть тысячи мужчин, которых бизнес заставляет уезжать из дома. Ну, а я для Чарли что-то вроде части его бизнеса.— Ты хочешь сказать, что если бы она знала, то запретила бы ему бывать у нас?— Можешь не сомневаться.— Но теперь это стало известно ее сыну.— Я знала, что мне не следует посылать тебя с этим письмом. Я поняла это сразу же после твоего ухода. Думала, ты только отдашь его и все.— Я так и собиралась сделать. Но горничная провела меня в гостиную. Я ожидала встретить там Чарли, а ко мне вышел Родерик. Боюсь, это я во всем виновата.— Ну, что ты! Если в этом и есть чья-либо вина, то прежде всего моя. Это ведь я послала тебя. Ну, ладно, давай больше не будем волноваться по этому поводу. Чарли — не ребенок, и Родерик тоже, сам должен догадаться.— Догадаться о чем?— Ну, что не следует быть болтливым. Этот молодой человек, надеюсь, сам сумеет правильно разобраться в ситуации. Он мне понравился.— Мне он тоже понравился, — сказала я.— У Чарли не могло быть плохого сына. Он сам такой славный. Жаль, что ему пришлось дать себя окрутить этой высокомерной леди. Возможно, поэтому-то он…— Что?— Поэтому он и приходит сюда, моя дорогая. Однако, это все — буря в стакане воды. Не волнуйся. Родерик сумеет держать язык за зубами, а Чарли не долго будет переживать от того, что две его разные жизни на несколько минут соприкоснулись. И потом все опять пойдет, как раньше.Я начинала кое-что понимать, и меня занимал вопрос, пойдет ли и вправду все, как раньше.Появление Родерика Клеверхема в нашем доме и впечатление, которое это произвело на Чарли, вскоре забылись, так как назначенный день премьеры «Графини Мауд» неумолимо приближался. В доме царил хаос. То и дело высказывались лихорадочные опасения, принимались мгновенные решения изменить в последнюю минуту то одно, то другое. Вдруг Дезире наотрез отказывалась что-либо делать, Долли страстно умолял ее согласиться, Марта громогласно укоряла обоих. Что ж, все это мы уже переживали не раз.Накануне премьеры напряжение достигает высшей точки, мама то просит оставить ее одну, то вдруг требует нашего присутствия. Она взволнована. Не следует ли ей изменить кое-что из актерских атрибутов в конце первого акта? Может быть, попробовать что-то другое? Конечно, делать это уже слишком поздно. Какая глупость с ее стороны, не подумать об этом раньше! А платье, в котором она появляется в первом акте, оно не слишком облегающее или, наоборот, слишком свободное, или чересчур открытое? А, может, оно вообще никуда не годится — скучное и невыразительное? Нет, она этого не вынесет. Кто захочет ее видеть после такого провала? И пьеса совершенно нелепая. Где это видано, чтобы графиня стояла за прилавком в магазине постельного белья!— Но это же всего лишь пьеса, вполне сносная пьеса! — кричала в ответ Марта. — А благодаря вам она станет просто великолепной. Если вы, конечно, сумеете справиться со своими приступами раздражения.Долли нервно шагал по комнате, принимая трагические позы, воздевая руки вверх, призывая Бога уберечь его от дальнейшей работы с этой женщиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41