— Ты должна еще раз посмотреть наш спектакль. С тех пор, как ты его видела, мы многое улучшили. Но, думаю, ему не долго осталось.Я поняла, что поступила правильно, приехав в Лондон. Здесь я как бы ощущала влияние мамы и первая трагедия перекрывала собой более позднюю. Но я уже научилась жить без мамы и даже какое-то время надеялась на счастливую жизнь. Теперь мне предстояло научиться жить без них обоих, без тех, кого я любила больше всего на свете.Все старались помочь мне. Приехал Долли. Он услышал от Лайзы о том, что произошло, и был полон сострадания. Он был необыкновенно любезен. Мне нужно только дать ему знать, что я хочу побывать в театре. И даже если это будет не его спектакль, он позаботится о том, чтобы у меня было хорошее место и ко мне внимательно отнеслись. В театральном мире живо чувство товарищества, и дочери Дезире всегда будут рады.День проходил за днем. Это было всего лишь существование, иначе не назовешь. Каждое утро я просыпалась в подавленном настроении, как будто темная туча мраком окутывала меня, и с безысходностью в сердце я доживала день.Лайза полагала, мне нужно подыскать себе какое-то занятие.— В таких случаях работа — лучшее лекарство, — говорила она.Я думала, не пойти ли мне в больницу. Там, как я понимала, всегда найдется какая-нибудь работа для добровольных помощников.Лайза считала, что это может подействовать на меня угнетающе, а как раз этого я должна была сейчас избегать. Может быть, Долли сумеет мне чем-то помочь?— Какой от меня прок в театре? — спросила я.Меня навестила Марта. Она узнала от Лайзы о причине моего возвращения.Марта была ошеломлена.— Это бы разбило ее сердце, если бы она только узнала, какое горе принесла тебе. Я всегда думала, что между ней и Чарли что-то было. И к тебе он тоже всегда относился с такой любовью. А уж она — так просто души не чаяла. Все бы ради тебя сделала. Вот так оборот, а? Ведь она о тебе каждую минуту думала. Всегда только и слышала «Как будет лучше для Ноэль?» Я ей, бывало, говорю, «Зачем делать идола из ребенка. Надо немного и о себе подумать». А теперь вот, из-за всего этого… Да, я думаю ома там, на небесах все глаза выплакала, когда увидела что случилось. Что же ты теперь будешь делать, золотце? На мой взгляд, тебе надо найти какое-то занятие.— Да я бы хоть сейчас уехала отсюда. Мне и вправду надо искать какую-то работу, Марта. Что обычно делают люди в моем положении? Как я уже много раз говорила, для меня есть только два пути: идти в гувернантки к какому-нибудь капризному ребенку или в компаньонки к сварливой старухе.— Уверена, что ни то, ни другое тебе не подойдет.— Не знаю. Может быть в моем случае все будет немного по-другому, потому что я не буду полностью зависеть от моего жалованья, как большинство этих несчастных людей. Я сохраню благодаря этому некоторую независимость.— Надеюсь, всерьез ты об этом не думаешь, не так ли?— Вся беда в том, что я ни о чем не думаю всерьез. Просто плыву по течению.Именно это я и делала и, вероятно, продолжала бы , делать, если бы не приезд Робера Бушера.Увидев меня в доме, Робер был одновременно удивлен и обрадован, но когда он понял, как я несчастна, его охватила печаль и сострадание.— Ты должна рассказать мне все подробно, — сказал он. — Расскажи мне толком, что случилось.И я рассказала ему. Он был глубоко потрясен.— Ты и не подозревала об этом?— Нет, это никогда не приходило мне в голову.— Но ты когда-нибудь интересовалась, кто твой отец?— Конечно.— И спрашивала об этом у мамы?— Она всегда отвечала уклончиво. Сказала мне только, что он был хорошим человеком. Что ж, Чарли действительно хороший человек.— Его дружба с ней началась очень давно.— Да, я знаю. Наверное, я должна была бы догадаться.— Он настаивал на том, чтобы ты жила у него в доме.— Теперь-то я понимаю, почему. Боюсь, я была слишком наивна. Думала, что они просто хорошие друзья. Мне следовало это предположить. Я так хорошо знала и любила его, он бы сказал мне, если бы я спросила.— Дорогая моя Ноэль, ты пережила два ужасных потрясения. Ты в растерянности. Надо подумать о будущем. Тебе нужно что-то делать. Я думаю, тебе было бы полезно немедленно уехать отсюда.— Куда мне ехать?— Как и Чарли, я тоже обещал твоей маме, что, если понадобится, позабочусь о тебе. Я бы сказал, что такой момент наступил. Почему бы тебе не поехать со мной во Францию, ко мне домой, хотя бы на то время, пока ты обдумываешь свои планы на будущее. Ты окажешься в новой обстановке. Все будет по-другому. Ты смогла бы начать все снова, начать новую жизнь. Я полагаю, здесь тебе это будет сделать труднее. Слишком много воспоминаний. Она все еще здесь, в этом доме. Ты ощущаешь ее присутствие?— Вы оставили ее комнаты точно в том виде, как они были при ней. Да и как можно было что-то менять? Конечно, все здесь напоминает мне о ней, даже вы.— Вот поэтому-то и нужно отсюда уехать. Ты сама вскармливаешь свое горе, chere Ноэль. Это неправильно. Ты должна уехать, оставить это позади.— Уехать, — повторила я. — Уехать прямо сейчас. Вы никогда не рассказывали мне о своем доме, Робер.— Может быть, тебе будет интереснее все увидеть своими глазами.— Но… как они ко мне отнесутся?— Кто? Там живет моя сестра, моя внучатая племянница, да еще изредка приезжает мой племянник, сын сестры.— Я думала, вы женаты.— Жена уже восемь лет как умерла. Так что ты скажешь о моем предложении?— Я не предполагала уезжать за границу.— Лучше сделать именно это, уехать за границу. Там во Франции, все будет по-другому. Ты начнешь жить совершенно иной жизнью. Кто знает, может быть это наилучший выход.— Робер, вы очень добры ко мне.— Ну, а как же иначе. Я же обещал твоей маме. Если Чарли не будет, я… как это вы говорите… займу его место?— Да, Робер, правильно. Я очень благодарна вам за заботу.— Моя милая, я же люблю тебя. Твоя мама была очень дорога мне. Я знаю, что она всегда очень беспокоилась о тебе. Она взяла с меня слово. И если так случилось, что она не может о тебе заботиться, значит, я должен это сделать, даже если бы это не доставляло мне большого удовольствия, хотя, как ты отлично знаешь, это совсем не так. Ну, что ты скажешь?— Я должна подумать. Я собиралась найти себе какое-нибудь занятие. Может быть, в больнице… я бы могла там помогать больным.Он покачал головой.— Это тебе надо помогать. Нет, ты немедленно едешь со мной.— Вы не посчитаете меня неблагодарной, если я скажу, что должна все обдумать?Он махнул рукой.— Даю тебе один… ну, два дня. Но ты должна ехать. Так будет лучше для тебя самой. Я обещаю тебе, там будет другая жизнь, новые люди, новая страна. Со временем боль утихнет.— Благодарю вас, Робер, благодарю вас. Я обещаю серьезно все обдумать. Возможно, вы правы. Но мне необходимо собраться с мыслями. Пожалуйста, дайте мне время.— Хорошо, — сказал он, улыбнувшись.Я колебалась. После того, как Робер сделал это предложение, во мне начал пробуждаться некоторый интерес, и пелена меланхолии немного рассеялась. Я понимала, что делаю неправильно, погружаясь с головой в свое горе. Нужно было жить дальше. Я должна перестать думать о том, как могло бы быть, и смириться с тем, что никогда я не буду вместе с Родериком. Нужно было жить дальше, и вот мне на помощь пришел Робер, кинув свой спасательный круг.Он был очень внимателен ко мне все это время. Я знала, что ему хочется, чтобы и поехала с ним. Он хотел исполнить свой долг по отношению к дочери Дезире, женщины, которую он преданно любил. Его желание позаботигься обо мне было таким же искренним, как у Чарли.Но на этот раз мне нужно быть осмотрительнее. Я должна знать, что собираюсь делать. Правда, у Робера, по крайней мере, не было жены, которая негодовала по поводу его дружбы с мамой. Я должна разобраться в своих намерениях, спросить себя, не будет ли лучше, если я останусь здесь и займусь поисками работы.— Робер, — попросила я, — расскажите мне о вашем доме.— У меня есть небольшой домик в Париже, — сказал он, — но мой основной дом находится милях в пяти-шести от города.— Это загородный дом?Он кивнул.— Это красивый старинный дом. Чудесным образом ему удалось пережить революцию. Мои предки столетия жили там.— Вероятно, это старинный замок?— Что ж, Мезон Гриз вполне подходит под это определение.— «Мезон Гриз» — серый дом?— Он такой и есть. Выстроен из серого камня, который может стоять веками, ему ничего не делается ни от дождя ни от ветра.— А ваша семья?— Теперь нас осталось немного. Там живет моя сестра Анжель. Она всю свою жизнь провела там. Дочери часто остаются в родительском доме даже после того, как выходят замуж. Когда Анжель вышла замуж за Анри де Каррона, он помогал нам управлять имением. Все шло хорошо. У меня было собственное дело в Париже, а он оставался в имении, присматривал за ним.— Он умер?— Да, очень молодым. У него случился сердечный приступ. Это очень печально. Жерару исполнилось только семнадцать, когда это случилось.— А кто это, Жерар?— Это сын моей сестры, мой племянник. Он унаследует Мезон Гриз после моей смерти.— У вас нет детей?— Увы, нет.— Вы ничего не рассказали о своей жене.— Вот уже восемь лет, как я потерял ее. До этого в течение нескольких лет она была инвалидом.— Так что в Мезон Гриз сейчас живут только ваша сестра и ее сын?— Жерар редко бывает там. У него своя студия в Париже — он художник. Анжель руководит домашними делами. И еще там живет Мари-Кристин.— Вы упоминали о своей внучатой племяннице — это она?— Да, она моя внучатая племянница и дочь Жерара.— Значит, Жерар женат.— Он вдовец. Это была трагедия. Прошло три года, как она умерла. Мари-Кристин сейчас… да, полагаю, уже двенадцать лет.— Таким образом, ваша семья — это ваша сестра Анжель, то есть мадам де Каррон, и ее внучка, Мари-Кристин. Она все время живет там или уезжает к отцу?— Она ездит к нему время от времени, но настоящий ее дом — это Мезон Гриз. Естественно, сестра заботится о ней.— Да, ваша семья небольшая. Как вы думаете, они не будут против моего приезда?— Я уверен, что они будут только рады.Я всерьез задумалась о поездке. Мне казалось, что осложнений на этот раз быть не должно.В конце концов я приняла решение посетить Мезон Гриз. И с радостью обнаружила, что это решение значительно подняло мое настроение.Робер и я благополучно проделали небольшое морское путешествие и, высадившись на французскую землю, поездом добрались до Парижа, где нас поджидала фамильная карета. Это было несколько громоздкое сооружение на колесах, украшенное с обеих сторон гербами рода Бушеров. Меня представили кучеру Жаку и, после того, как наш багаж был погружен, мы тронулись в путь.Робер все время что-то оживленно рассказывал, а когда мы ехали по Парижу, обращал мое внимание на некоторые достопримечательности. Я была поражена этим городом, о котором так много слышала. Мельком я успевала взглянуть на широкие бульвары, мосты и парки. Я слушала рассказы Робера, но, думаю, в тот момент меня слишком занимали мысли о том, как меня встретят в Мезон Гриз. По-настоящему же почувствовать и оценить Париж мне еще предстояло.— Приготовься к длинному переезду, — сказал Робер, когда мы выехали из города. — Мы сейчас едем на юг. Эта дорога ведет в Ниццу и Канны, но они расположены дальше. Франция — большая страна.Я откинулась на спинку сиденья, слушая цокот копыт.— Кажется, будто они сами знают дорогу, — заметила я.— О, они на самом деле ее знают. Они проделывали этот путь столько раз. Обычно для таких поездок мы берем именно этих двух: Кастор и Поллукс — божественная двойка. К сожалению, должен сказать, они не заслуживают таких имен. Увы, они далеко не божественны. Но зато надежны — до дому довезут, можешь не сомневаться. Вот увидишь, как они навострят ужи и прибавят ходу, когда мы будем в миле от дома.Мне показалось, что Робер немного нервничает. Он уж слишком старался поддерживать приятную беседу.Было далеко за полдень, когда мы подъехали к дому Сначала мы ехали около полумили по аллее, потом нашим взорам открылся замок. Он вполне соответствовал своему названию, так как действительно был серого цвета, но окружающая его зелень сглаживала мрачноватое впечатление от его вида. С каждой стороны замка возвышались цилиндрические башни, так характерные для французской архитектуры и удачно названные «кубышками». Перед домом располагалась невысокая каменная лестница, ведущая на террасу, это смягчало суровость серого камня и придавало всему строению уютно-домашний вид.Карета остановилась, тут же появились два грума Робер вышел и подал мне руку.Один из грумов спросил, благополучно ли мы доехали.— Да, спасибо, — ответил Робер. — Это мадемуазель Тримастон. Нам надо будет подобрать для нее лошадь, чтобы она могла ездить на прогулки.Грум что-то быстро проговорил по-французски.— Он сказал, что непременно поможет тебе выбрать. Завтра мы с тобой сходим в конюшню.Мне вспомнились уроки верховой езды с Родериком, и горечь утраты захлестнула меня. Мне мучительно захотелось вернуться в Леверсон. Я поняла, что никогда не смогу этого забыть. Как я могла на это надеяться только потому, что уехала оттуда?А Робер между тем говорил мне:— Я хочу показать тебе округу, деревни. Уверен, они тубе покажутся интересными. Они совсем не такие, как в англии.— Буду рада посмотреть их.Он взял меня за руку, и мы поднялись по ступеням на террасу. Я заметила, что кустики в белых кадках тщательно ухожены. Я сказала об этом Роберу.— Это все Анжель. Она считает, что дом выглядит мрачновато, а кусты его украшают. Возможно, так оно и есть, — объяснил он.— Я полностью с ней согласна.Перед нами была массивная, обитая железом дверь. Она отворилась и навстречу нам вышел слуга.— А, Жорж, добрый день! — сказал Робер. — Вот мы и приехали. Это мадемуазель Тримастон.Жорж был маленького роста, с темными волосами и цепкими живыми глазами. Он внимательно посмотрел на меня и кивнул. Я почувствовала, что в этом доме приняты несколько официальные отношения со слугами.Я вошла в вестибюль, в глубине которого располагалась лестница. Рядом с ней стояла женщина. Она подошла поздороваться со мной, и я сразу поняла, что это мадам де Каррон, Анжель, так как ее сходство с Робером было достаточно очевидным.— Добро пожаловать, мадемуазель Тримастон, — она говорила по-английски с сильным французским акцентом. — Я рада, что вы приехали.Она взяла меня за руки, и я невольно подумала: «Это совсем непохоже на то, как встретила меня леди Констанс». И тут же одернула себя. Я не должна постоянно возвращаться к воспоминаниям о том времени.— А я рада, что я здесь, — сказала я.— Надеюсь, вы доехали благополучно? — она перевела взгляд с меня на Робера. — Добро пожаловать в Мезон Гриз. Рада тебя видеть, Робер. Это путешествие не из легких, не так ли? Ла Манш, вы его называете Английский канал, иногда может быть чудовищем.— На этот раз, если он и был чудовищем, то очень добродушным, на наше счастье, — пошутила я.— И все же это длинное путешествие. Что вы предпочитаете, сразу в свою комнату? Или, может быть, чашечку кофе? Стакан вина?Я сказала, что хотела бы сначала пойти в мою комнату и помыться.— Это самое лучшее. Берта! — позвала она.Берта, видимо, вертелась где-то поблизости, потому что появилась мгновенно.— Это Берта. Она будет о вас заботиться. Берта, горячей воды для мадемуазель.— Certainement madame, — улыбнувшись, Берта бросила в мою сторону быстрый взгляд и слегка присела в реверансе.— Сюда, пожалуйста, — сказала Анжель. — Когда вы будете готовы, мы с вами сможем побеседовать подольше. И познакомиться получше, не так ли? Если мой английский позволит нам это сделать. Может быть, вы говорите по-французски?— Немного. Но, думаю, ваш английский будет надежнее.Она засмеялась, и я почувствовала, что все началось хорошо.Мы пошли в мою комнату. В первый момент она показалась мне мрачноватой, но когда Анжель отворила ставни и потоки света хлынули через окно, я увидела, какая она приятная. Ковер на полу и гардины одинакового бледно-розового тона, изящная мебель — все это заставило меня почувствовать, будто я перенеслась на сотню лет назад, в атмосферу изысканной элегантности восемнадцатого века. Одну из стен украшал искусный гобелен — восхитительная репродукция «Девушки на камнях» Фрагонара.Я не удержалась от восторженного восклицания.— Вам нравится? — спросила Анжель.— По-моему, она очаровательная.— Тогда я довольна. Робер говорит, очень важно, чтобы вы себя чувствовали — как это сказать? — comme chez vous?— Как дома. Вы очень добры ко мне, — сказала я.— Робер рассказывал о вашем горе. Мы бы хотели помочь.— Я очень благодарна вам.— Давайте, я покажу вам вот это.Она пошла в угол комнаты и отдернула занавеску; за ней оказалась ниша. В ней располагался большой шкаф и столик, на котором были кувшин и умывальный таз. На полу стояла сидячая ванна.— Мы называем это melle.— Как это удобно, — сказала я. — Большое спасибо.Она взяла мою руку и сжала ее. Потом быстро отняла руку, как будто устыдившись этого проявления чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41