И пожилой ученый принялся споро собирать разбросанный лом, нагружая им перевернутую тележку, распихивая в большие плетеные корзинки и увязывая остатки огрызками веревок. Вевур только довольно скалился, делая вид, что изо всех сил помогает, но когда все было готово, честно подхватил одну из вязанок и корзину и потащил их вслед за старичком с тележкой. Я пожал плечами, подобрал оставшуюся вязанку, пару длинных трубок и поплелся за ними. Колючка налегке замыкал шествие.
Железки оказались чрезвычайно тяжелыми и негабаритными. Они цеплялись за все вокруг, норовили выскользнуть из вязанки и упасть прямо на ногу. Когда я, наконец, добрался до развалин Святилища, то взмок и разозлился. Но улыбающаяся физиономия поджидавшего перед входом Вевура начисто отбило всякое желание ругаться, поэтому я просто сбросил свою ношу на остатки каменных ступенек и облегченно вздохнул.
– Спасибо за помощь, – сказал Вевур. – А то мне пришлось бы лишний раз бегать за этим добром…
– Кто он такой? – полюбопытствовал я, прислушиваясь к грохоту внутри развалин. Время о времени оттуда вихрем выносились летучие мыши.
– Хорош характерец, а? – Вевур засмеялся. – Нужно просто не обращать внимания. На самом деле он еще хуже, чем кажется. Но зато исследователь великолепный, другого такого во всем мире не сыщешь. За то и ценю.
– И терпите подобное обращение?
– Нам ли, нищим сторожам, привередничать? – Вевур прищурился лукаво, но потом вздохнул почти серьезно: – Характер у него неважный, это верно. Потому и помощников ему найти трудно. А его работа стоит того, чтобы ее сделали… Вдобавок, однажды он оказал мне неоценимую услугу.
– А чем он занимается?
– Как и большинство уважающих себя ученых нашего мира он изучает Стену Мрака, – важно ответил Вевур, покосившись в глубины развалин Святилища, где воцарилась внезапная подозрительная тишина.
– При помощи этого? – я с сомнением посмотрел на груду металлических обломков при входе.
Вевур не успел ответить, потому что появился сам ученый, одарил нас раздраженным взглядом и обратился ко мне:
– Скажите, Птенец, вас не затруднит оказать мне еще одну услугу? Мне до крайности необходимо перевезти кое-какое оборудование из старого музея. Возможно, ваш дракон окажет любезность…
Я молча развернулся и зашагал прочь.
Встающее солнце раскрасило небеса прозрачной акварелью. Ночной ветер согнал облака с небосвода на землю, и они окутали невесомым туманным шлейфом подножия деревьев, поверхность декоративного пруда, обломки каменных плит. Какие-то мелкие твари разбегались врассыпную при моем появлении, прятались за могилами и глазели оттуда с неистребимым пугливым любопытством. Пару раз я замечал темную шкурку Колючки, тихонько крадущегося следом. Впрочем, может быть, псевдобарсук просто охотился в параллельном направлении.
Иногда я ловил краем глаза движение медлительных, зыбких теней между склепами. То ли от деревьев, то ли еще от чего… Не хотелось вглядываться.
Полуразрушенные столбы, отмечающие границы Упокоища, я миновал с изрядной долей облегчения. Я не опасался призраков или дурной славы старинного погоста, но не зря же даже надменные и бесстрашные драконы явно избегали посещения местных достопримечательностей, невнятно мотивируя это нежеланием вспоминать былые неприятные события. Разумные и ехидные наблюдатели выдвигали более правдоподобную версию о том, что высокомерные создания просто пытаются навсегда выбросить из памяти скорбный для них исторический эпизод, когда маленькие жалкие людишки почти свели на нет гордое племя драконов. Основная часть тех безумцев и была захоронена здесь.
Все время пребывания на Упокоище я чувствовал молчаливое присутствие своего дракона. Дракон был рядом, но не подавал признаков жизни, одаривая своего владельца холодным, равнодушным безучастием. Мне меньше всего сейчас хотелось выяснять отношения с ним, поэтому я лишь горестно взглянул в сторону безнадежно далекой серебристой иглы Гнезда, украшавшей светлеющий горизонт, и зашагал по дороге в сторону Города.
Впрочем, пешком мне пришлось идти совсем недолго. Вскоре меня догнала волна скрипов, голосов, лошадиного фырканья и стука копыт, сопровождавших появление небольшого крестьянского обоза. Обозники без лишних вопросов подобрали одинокого путника, и я с относительным комфортом устроился на предпоследней телеге, куда, улыбаясь, поманила молодая темноглазая женщина с сонным ребенком на коленях. Ее спутники – два крепкотелых мужика, сидевшие на облучке, лишь рассеянно покосились на нового пассажира и отвернулись, поглощенные беседой друг с другом. Как выяснилось из их негромкого разговора, обоз шел не в Город, а поначалу в Гнездо, как и сотни других, подобных этому караванов, крестьянских и купеческих. Часть продуктов и прибыли поступала в Гнездо в качестве обычной платы за охрану. Драконы стерегли Рубеж, оберегая мир от наступления Тьмы, а благодарному населению полагалось кормить своих пограничников.
– …дармоеды проклятущие, – послышался голос одного из крестьян, продолжавшего прерванный моим по явлением разговор. – Сколько еще мы будем содержать этих бездельников?
Его сосед что-то невнятно ответил, заставив первого взорваться:
– Да?! А на … мне это надо?! Уж как-нибудь и сами бы справились!
– … граница.
– А ты видал ее, эту границу? Бабские сказки! «Говорят, говорят…», – передразнил он свирепо. – Мало ли чего плетут! Наверняка вранье это все. Им надо жрать, а сами добыть не могут, потому как бездельники по призванию и воспитанию, вот они и твердят таким дурачкам, как ты, что без них покоя не будет…
Женщина безмятежно улыбалась, укачивая ребенка и глядя куда-то в сторону отрешенным взглядом. Оживившийся ребенок, напротив, не спускал с меня внимательных глазенок. А я, сам того не замечая, не отводил взора от одинаково стриженых затылков двух собеседников впереди, чувствуя, как наливается кровь драконьей холодной яростью. Дракон тоже слышал болтунов.
– … дерьмо, – сердито, но уже миролюбивее отозвался первый крестьянин и заключил: – Ладно, чего уж там. Когда закончим дела здесь, вернемся и поговорим. Староста их приручил, вот пусть теперь и отвечает. Коли справно несут они службу, пусть докажут. А коли нет, сам понимаешь, разговор короткий.
– Как же они докажут?
– Это пускай у них голова болит. Они твердят, что за лебяжьей границей – селище упырей. Значит их дело выманить гадов оттуда, нам показать и прибить, чтобы мы видели. Вот тогда и поверим, что не зря они наш хлеб жрут и девок портят. Пора уж…
Я не слушал дальше, ощущая некоторую смущенную растерянность и неловкость. Крестьяне говорили всего лишь о наемниках-пограничниках, обычно охраняющих небольшие селения, выстроенные на границах с Издольем, где водилась всякая опасная для людей нечисть.
«А ты о чем подумал?» – насмешливо осведомился внутренний голос.
У ворот Гнезда я расстался с благожелательными попутчиками и вошел внутрь башни. Несмотря на то, что снаружи уже вовсю властвовало утро, здесь царил привычный прохладный сумрак и тишина. Считалось, что именно такая обстановка наиболее благоприятствует творческому процессу. Вот только мне всегда хотелось увидеть умника, который выдумал это и поговорить с ним по душам об особенностях творческих натур, которые, как простые смертные, также предпочитают тепло и свет.
Впрочем, такая обстановка скорее всего объяснялась иными причинами. Дело в том, что наше Гнездо, как и все остальные Гнезда мира, было выстроено в незапамятные времена с неизвестными целями. Это гораздо позднее его приспособили для нужд Птенцов, видимо, потому, что никому другому подобная махина не пригодилась. Трудно представить для чего первоначально предназначалось это грандиозное сооружение в несколько десятков этажей высотой, разделенное на внутренние, зачастую не сообщающиеся между собой отсеки. Благодаря загадочным свойствам это здание обеспечивало абсолютное уединение своим жильцам, что было на руку Наставникам, поскольку гарантировало сохранение порядка внутри смешанного молодежного общежития, и категорически не нравилось самой молодежи, ибо лишало всех даже возможности невинно ходить в гости друг к другу.
Общими были лишь несколько помещений – нижний холл, зал для собраний, столовая, центральная лестница, посадочные площадки и еще несколько отсеков помельче. А также террасы, узкие, в полтора шага шириной внешние каменные выступы, где неофициально собирались обитатели Гнезда, хотя всем это категорически запрещалось.
В Гнезде постоянно проживало не так много людей, как могло показаться, исходя из его исполинских размеров. Зато оно было под завязку заполнено всяческим оборудованием, и поэтому большая часть внутренних помещений стала недоступна несведущим, нам то бишь. Там властвовали технари и естественно паучники, пытаясь угадать предназначение наследия предков, так стремительно истребленных благодарными современниками, что они не успели позаботиться об инструкциях для потомков. Никто даже точно не мог сказать, на каком круге истории это произошло. Говорят, это был золотой век, когда удалось продвинуться немыслимо далеко до начала очередной войны… А потом все закончилось, как обычно. Впрочем, об этом лучше расскажут историки.
Пока же знатоки из Гнезда и примыкающего к нему Университета, задействовав все доступные ныне ресурсы, пытаются хоть что-то освоить. Иногда им это удается. Как, например, удается делать немыслимой сложности медицинские операции при помощи древнего, но отменно действующего оснащения лабораторий. Когда-то и Джеанну вытащили с того света как раз здесь… А иногда им это не удается, и тогда один из этажей Гнезда превращается в мертвую зону, а горожане злорадно населяют ее призраками и чудовищами… И, кстати, не особенно и преувеличивают.
Монстр. Где-то в Городе…
Повелитель звал.
Зов этот неудержимый, томительный, беспощадный выматывал его и смертельно пугал. Какое-то время он еще мог бороться с ним, не подчиняться, делать вид, что ничего не происходит. Но тогда Повелитель свирепел и каждый миг существования обращался в пытку. Он мог думать только об этом.
Те, кто находился рядом, иногда замечали, что он ведет себя странно. Они объясняли эту странность по-разному. Кое-кто догадывался, что происходит. Точнее думал, что догадывается.
Особенно Она.
Она чуяла нечто. Она чуяла Повелителя, что было не редкостью. Многие замечали его присутствие. Но лишь она словно бы могла разглядеть истинную сущность Повелителя. Возможно, она слишком хорошо знала его самого. Возможно, она просто оказалась проницательнее других.
Это пугало и раздражало. Она наблюдала за его отлучками и в ее глазах, казалось, стыло понимание и отвращение. Потому что на ее взгляд Повелитель не имел права на существование.
Как странно, но лишь в этом случае всесильный Повелитель был бессилен и уязвим. Он не мог владеть ею, как другими. Он не мог (не хотел?) уничтожить ее, как других, потому что… Потому что она выпадала из привычного рисунка мира. Из фишки на доске Она превратилась в полноправного игрока, пусть еще и не вступившего в действие, и ее нельзя было просто смахнуть, не глядя…
Почему Она все еще не перешла в нападение? Боялась? Вряд ли. В ее глазах было все, кроме страха. Сомневалась? Ждала чего-то? Иногда ему казалось, что Она действует исподволь. Плетет что-то невидимое, неосязаемое, но прочное и способное однажды обернуться ловушкой. Как Она это делает? Почему он не в силах увидеть это?
Недоумение терзало даже Повелителя. Но пока предпринять что-то, не лишившись покрова тайны, было бы слишком рискованно. Мелких, но таких въедливых людишек вокруг стоит опасаться даже могучему властителю, ведь их слишком много.
Оставалось выжидать, стараясь не оставлять следов, которые могли бы навести Ее на логово Повелителя.
Другие дороги, другие дни.
Огонь трепетал, танцевал и ластился. Он нетерпеливо касался закопченных стенок никогда не чищеного очага, жадно облизывал потрескивающие дрова, ласкал железную, черную как ночь решетку… Огонь был другом. Он дарил тепло. Он успокаивал. Он надежно хранил тайны… Одна из них как раз сейчас превращалась в угольки.
Девочка поворошила золу кочергой, припрятывая предательски уцелевшие остатки: несколько спекшихся бусин, стеклянная пуговица, почти расплавленное колечко из дешевого мягкого металла… То-то Шаррона теперь разозлится, не обнаружив своего сокровища! Девочка мимолетно улыбнулась, предвкушая, и машинально потерла синяк на скуле – огромное, безобразное лиловое пятно, появившееся на ее лице благодаря злючке Шарроне. И это тогда, когда девочку пригласили на Прощальную ярмарку в городе!
Смутный переполох в глубине дома заставил ее насторожиться и прислушаться.
«Где эта маленькая дрянь?! – донесся плачущий женский вопль, – Вы посмотрите только, что она натворила!.. Да?! А кто же еще?!.. Пустите, я ей глаза выцара… Пусти!» – вопль взметнулся до истерического визга и грохот в глубине дома опасно приблизился.
Девочка не стала дожидаться расплаты, а привычно скользнула в темный закуток за очагом. О его существовании помнила только она и использовала как убежище в подобных ситуациях. Надо ли говорить, что похожие ситуации возникали частенько…
Комната наполнилась возбужденными людьми, пытающимися сдержать разъяренную фурию – высокую молодую женщину с размазанной по лицу косметической краской. Искаженная ненавистью физиономия заметно уродовала ее, но в обычной обстановке, наверняка, не один мужчина внимательно глядел ей вслед. Да что там, если говорить открыто, не один мужчина платил хорошие деньги, чтобы провести с нею пару часов. Потому что лишь совсем неискушенный наблюдатель, увидев эту толпу кричаще одетых и аляповато накрашенных женщин, не догадался бы, где происходит дело.
Женщины принялись разноголосо вопить и скандалить, как-то незаметно забыв, зачем они примчались сюда и лишь появление новых действующих лиц заставило их умолкнуть, да и то, только после резкого окрика хмурой седовласой дамы, облаченной в строгое темное платье. Женщины стихли, поспешно поправили пострадавшие прически и кокетливо заулыбались, привычно выставляя свои прелести, поскольку вместе с седовласой в дверь вошло целых три мужчины, и судя по внешнему облику, отнюдь не оборванцев. Добротные костюмы, уверенные лица, твердые взгляды… Может быть слишком твердые, для приличных людей, но заведение моны Каримы не отличалось фешенебельностью, и ее девочки не привыкли привередничать.
Но к величайшему всеобщему разочарованию мужчины, за исключением одного, самого толстого, даже не взглянули в сторону кокеток. А единственный, кто заинтересовался, выбрал, естественно эту стерву Шаррону, проигнорировав даже слой размазанной косметики на ее мордашке. По знаку седовласой Каримы недовольные женщины скрылись, а двое оставшихся мужчин устроились в деревянных креслах у очага. Девочка, лишенная возможности незаметно исчезнуть, притихла. Но и ее тоже поджидал сюрприз. Карима подошла к очагу и постучала по решетке:
– Крошка, я знаю, что ты там, вылезай!..
Встревоженная девочка перестала дышать, затаившись и надеясь, что Карима пошутила или просто лишний раз страхуется. В детстве ее часто обманывали подобным образом. Но мона Карима снова постучала по решетке, на этот раз сильнее и обойдя очаг, заглянула за каменную кладку:
– Выходи, милая. Эти люди хотят поговорить с тобой… – и добавила свистящим шепотом: – Вылезай, мерзавка, иначе вытащу за космы…
Сердце девочки замерло на целую вечность, замороженное ужасом, а потом забилось часто, неровно, толкаясь в ребра. И каждый толчок отдавался резкой болью. Девочка знала, что рано или поздно случится нечто подобное, что она услышит роковой зов, что это произойдет обязательно и с ней, как со всеми остальными, в конце концов, она росла в публичном доме, а не в оранжерее и глупо было бы надеяться… Но она надеялась до сих пор.
– Вылезай! – прозвучал третий строгий оклик, и девочка завозилась, выбираясь наружу. Деваться все равно некуда.
Выбралась, отряхнулась, не глядя ни на кого, вскинула надменно подбородок. Зеленые глаза стрельнули вокруг и погасли лишь тогда, когда их обладательница убедилась – пути к бегству перекрыты. Карима заранее все предусмотрела и заперла лишние двери. Уж она-то знала нрав своей воспитанницы.
– Малышка, – проговорила Карима почти ласково, поправив складку на помятом платье девочки. – Эти добрые люди хотят, чтобы ты спела для них…
– Что?! – хрипло переспросила пораженная девочка. Ей показалось, что она ослышалась.
– Люди рассказали им о твоем чудесном голосе, и они пришли послушать, как ты поешь… – сообщила Карима, вкрадчиво улыбаясь молчаливым посетителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52