– Я ведь говорила, что кое-что слышала о художнике Ранвевуре. А Вевур рассказал мне остальное… Это такая романтическая история…
– Ты клюнула на романтическую историю? – удивленно возмутился я, сделав ударение на первом местоимении.
Она даже не услышала, улыбаясь краешком губ и мечтательно закинув руки за голову.
– Несколько лет назад он был беден, хотя и очень знаменит…
– Что говорит не в пользу его рациональности… – вставил я.
– Не перебивай, – Джеанна, наконец, покосилась на меня слегка досадливо. – Ты сбиваешь меня с настроя, который соответствует этой печальной истории. Слушай… Однажды в мастерскую художника пришла девушка, заказать портрет. Они познакомились и понравились друг другу. Или правильнее будет сказать: девушка влюбилась в Вевура по уши, а он… Поначалу ему казалось, что он любит ее, но потом… Потом он узнал, что она очень богата. Очень. К моменту свадьбы никто их новобрачных не питал никаких иллюзий. Невеста знала, что жених не любит ее, но сама любила слишком сильно, чтобы отказаться от своего выбора. А ему надоело быть бедным и рисовать картины, оценить которые могли немногие. Она просто купила его.
– Это Вевур тебе рассказал? – проглотив все рвущиеся с языка комментарии, только и спросил я.
– Нет, эта история стала известна всем позже. Началась неприятная шумиха. Дело в том, что молодая жена внезапно умерла, буквально через пару лет после заключения брака.
– О! Теперь я забираю назад свои слова об отсутствии в Вевуре коммерческого чутья…
– Не смешно! – поморщилась Джеанна. – Естественно, это событие вызвало кривотолки. Все же мыслят вроде тебя… рационально. Позже, семейный врач, разозленный всеми этими домыслами, выступил с заявлением, что смерть супруги произошла отнюдь не внезапно. Она с рождения была обречена на раннюю гибель, благодаря какому-то наследственному пороку… Вот только к тому моменту Вевур уже исчез из поля зрения сплетников, оставил дом, не тронул даже деньги. Просто ушел и все.
– Он так благороден? – с сомнением спросил я.
– Может быть, – спокойно ответила Джеанна, проигнорировав иронию в моем голосе,
– А что с деньгами?
– Родственников у умершей не осталось никого, кроме мужа. Зато остались толковые адвокаты. Так что ни кто не сумел забрать эти деньги. Насколько мне известно, Вевур основал фонд, куда могут обратиться за помощью молодые художники. На эти же деньги собирается коллекция старинных вещей, которая потом передается в музеи. Есть что-то еще… Ну, а с тех пор, как Ранвевур исчез, его немногочисленные работы стали пользоваться бешеной популярностью и цениться на вес золота. Так что на безбедную старость он себе заработал и без помощи супруги. Кстати, тот ученый, на кладбище, – помнишь? – он тоже работает на деньги Вевура, но, правда, не знает об этом, и Вевур просил ничего ему не говорить, иначе старик обидится до глубины души.
– Как увлекательно, – вынужден был признать я. – Если, конечно, все это правда.
– По-твоему, я лгу?
– Возможно, заблуждаешься.
– Я бы согласилась с тобой, если бы не одно серьезное «но». Эта история выглядела бы неправдоподобной, если бы Вевур пытался произвести на меня впечатление, но, увы… – Джеанна отвернулась, глядя в темное, занесенное тучами небо. – Для него я всего лишь славная девочка из Гнезда… Твоя, кстати, подружка…
– Гм, – произнес я, чтобы что-то сказать. – Мне очень жаль…
– Ты еще соболезнования мне принеси, – проворчала насмешливо Джеанна. – Не спеши с выводами.
– Смотрю, ты настроена решительно… – невольно улыбнулся я в ответ. – Собираешься брать штурмом?
– Подумаю… – Джеанна указала куда-то вверх, в темноту. – Видишь? Не спускает с меня глаз. Беспокоится… Я посмотрел в обозначенном направлении и на фоне темнеющего неба различил нечеткий силуэт парящего дракона. Джеанна снова свернулась клубком, обхватив руками колени, вздохнула.
– А ты знаешь, что меня после выпуска из Гнезда приглашают в Звеницар?
– Я все ждал, когда похвастаешь… – хмыкнул я. – Поздравляю. Теперь тебе предстоит трудный выбор между тремя заманчивыми перспективами – Гора Драконов, Звеницар и Семиречье… Что предпочтешь?
– Как представлю, что все три перспективы отравлены горечью дальнейшего общения с тобой… – проворчала Джеанна. – Поневоле задумаешься.
– Не беспокойся, – улыбнулся я. – Скорее всего я отклоню все приглашения.
– Надеешься отправиться в свободное плавание? Забудь, чудо-ребенок. Твой дракон давным-давно помечен. Он слишком хорош, чтобы тебе дозволили владеть им в одиночку.
– Посмотрим.
– Тебя ведь уже посадили творить гимн Праздника? – Джеанна посмотрела на меня с ласковым превосходством, знакомым еще с тех пор, когда мы были детьми. – Смирись, Кир, и не глупи. Ты обречен на лучшее.
– А ты что выбираешь? Твой дракон ведь тоже беспокоит тебя?
– Не знаю… – вздохнула она. – Звеницар – это восхитительно. Но я знаю одного человека, который точно никогда не поедет туда, потому что лишился своего дракона…
– Продал его, – напомнил я негромко.
– Какая разница, – отмахнулась утомленно Джеанна.
– В таком случае, я бы тоже посоветовал тебе не глупить, – сказал я. – И подумать.
– Я думаю, – ответила она. – И чем больше думаю, тем тоскливее мне становится. Ведь перед нормальными людьми такая проблема никогда не становится. Живут себе, довольные… Одни только мы, как проклятые, вечно выбираем между собой и собой. Между жизнью и драконом. Между счастьем и своим даром… Отравленная кровь… – Джеанна неосознанно прижала ладонь к металлической пластинке, нашитой на одежду с левой стороны. Жест привычный и тревожный для меня, хотя давно прошло то время, когда вслед за этим знакомым движением Джеанны неумолимо следовало появление врачей.
– Он ведь не любит тебя, – произнес я, опуская взгляд. Смотреть, как невольно меняется от моих слов лицо девушки, не хотелось. Но промолчать было нельзя. – И никогда не полюбит. Если ты сохранишь своего дракона – причинишь ему боль ежедневным напоминанием того, что он потерял. Если откажешься от дракона – снова причинишь боль, потому что ему известно, какую цену платят за предательство…
– Но ведь можно иметь и то, и другое…
– Не уговаривай себя. Это не тот случай.
– С каких это пор ты стал таким рассудительным? – Она заглянула мне в лицо.
Я засмеялся:
– Не знаю. Натренировался, пока прокручивал подобные же разговоры мысленно. Миллионы раз.
– Ушам своим не верю, – восхитилась Джеанна. – Ты? А я всегда полагала, что для тебя этот вопрос решен.
– За кого ты меня принимаешь? – возмутился я.
– За безобразно талантливого типа, – ответила она,
– Нет уж, не увиливай…
Она вздохнула.
– Ну понимаешь, Кир… Только ты не обижайся, ладно? Ты же знаешь, я тебя люблю, – она улыбнулась. – Но ты такой правильный. Ты всегда поступаешь так, как нужно. Тебе и твоему дракону. Ты… Ну, прости, слегка зануда. В хорошем смысле. Наверное, твой дар так велик, что ты поглощен им со всеми потрохами и почти ни на что не отвлекаешься. Иногда мне кажется, что твой дракон сожрал все твои эмоции и сомнения, а тебе оставил только холодную голову. И твой талант откроет тебе дорогу в тот же Звеницар, как возможность, но именно твоя голова поведет тебя именно туда, не уклоняясь с курса.
– Это… неправда! – растерянно выдохнул я.
– Правда. Помнишь, наставник посоветовал Вейто обратиться именно к тебе или к Аяру? Ну, Аяр это вообще крайний случай. Они с драконом просто растворены друг в друге. А ты сам владеешь драконом и направишь его туда, куда тебе надо… Ну почему ты такой правильный? Ты даже в музыке своей невообразимо совершенен… И в жизни такой же. Я тебя знаю много лет, мы живем рядом, и ты всегда поступал так, как нужно. Заметь, не так, как велят, а так, как нужно. Как правильно. Почему?
– Тебя раздражает, что я не способен на безумства?
– Меня в тебе ничего не раздражает, – засмеялась она. – Я тобой попросту любуюсь. Я так не умею… Видимо потому, что я всего лишь исполнительница, певица. Я работаю с тем, что уже существует, а ты… А ты, наверное, слишком усердный творец. И тебе хватает для жизни того, что ты создаешь. Может, оттого оно так хорошо в итоге?
Я молчал, насупившись. Мне хотелось возразить горячо и убедительно. Но слова не приходили. Ни единого.
Мы некоторое время сообща безмолвствовали, переваривая сказанное друг другу и наблюдали, как город за рекой расцвечивается переливающимися огоньками. Раньше это зрелище всегда вызывало умиротворение. А сейчас почему-то тревогу… Где-то там затаился враг.
– Между прочим, Вейто вчера вернулся одновременно со мной, – неожиданно для себя сообщил я вслух, просто, чтобы разбить непривычное натянутое молчание.
– Я знаю, – отозвалась Джеанна. – Он в последнее время часто задерживается.
– Ты следишь за ним?
– Делать мне больше нечего, – дернула она плечом. Но как-то неубедительно.
– Ты следишь за ним, – констатировал я.
– Ну и что? Он ведет себя странно!
– Да мы все тут ведем себя странно…
– А несколько раз его видели возле катакомб… Что он там делает?
– Спроси у него.
– Я спрашивала… Он что-то промямлил и так неприятно на меня посмотрел! А потом сказал… Что это не мое дело! – с явной обидой и некоторым недоумением сообщила Джеанна.
– Хм… А он храбрец! И совершенно прав.
– Он. Мне. Так. Сказал, – отчетливо разделяя слова, повторила Джеанна. – И он за это ответит.
– Джеанна, ты бы оставила его в покое, а? С чего ты на него взъелась?
– Я тебе не хотела говорить… Но однажды мы встретились… Там.
– Где?
– Возле катакомб.
– Ты спятила?! Ты-то что там делала!
– Вот поэтому я и не хотела тебе говорить, – вздохнула Джеанна. – Потому что ты перестраховщик и праведный зануда. Ты не хочешь спросить, что там делал он?
– Да плевать я хотел, что он там делал! Меня беспокоит то, что ты вновь хочешь влезть в какую-нибудь историю. И какой-нибудь псих попытается на тебя напасть.
– У меня есть дракон, не забыл?
– Не забыл. Как не забыл и о том, что у других тоже были драконы…
– Мне было просто любопытно, – примирительно произнесла Джеанна. – Я осторожна и внимательная. Ты же знаешь…
– Знаю. Ты осторожна и внимательна. А все шишки за твои проделки сыплются на мою голову.
– Ага! Так вот чем вызвана твоя забота! – засмеялась Джеанна.
– Не ходи одна, – серьезно попросил я. – И вообще не лезь…
– … не в свое дело, – закончила девушка насмешливо. – Лучше скажи мне вот что – если на твой взгляд Вейто такой положительный, то зачем ты сказал мне о его вчерашнем позднем возвращении? Может, он просто с девушкой гулял? – ехидно осведомилась Джеанна.
– Не знаю, – честно ответил я. – Вдруг вспомнилось…
– Вот и я не знаю… В нем есть что-то, что тревожит. Я хочу разобраться… – Она поежилась. – Пойдем внутрь? Что-то я мерзну…
Но сразу уйти нам не удалось, потому что на карниз выбрались две смутные фигуры, одна из которых была поменьше и трепетно держалась за высокую. Высокая огляделась, заметила нас и заговорила голосом Нихора:
– Ага, вот они. Я так и думал. Если их нет нигде, а из дома они не выходили, значит, быть могут только в одном месте… Кир, эта милая девочка разыскивала тебя весь вечер с подозрительной настойчивостью…
Милая девочка шевельнула плечами, сбрасывая оберегающие руки Нихора, и решительно шагнула к нам из тени. Верхние окна высветлили сердитое лицо, показавшееся мне отдаленно знакомым. Впрочем, в Гнезде мы все были знакомы друг с другом.
– Я пришла сказать… – заговорила девочка, срывающимся голосом. – Пришла сказать, что вы не имели права вмешиваться в наши дела!..
Вот теперь я точно узнал ее. Детские губы дрожали по-прежнему. И в глазах стояли готовые пролиться слезы.
– Из-за вас у Боира теперь неприятности! А вы… Вы… – Она вскинула сомкнутый кулачок, но лишь для того, чтобы стереть выбитые хлестким ветром слезы. – Я ненавижу вас!
– Ну вот, – прошелестел над ухом насмешливый голос Джеанны. – Пожинай плоды благих деяний… – Она обогнула меня, легко скользнув по самому краю карниза, и обратилась к девочке: – Не будь смешной, Анисса. Хочется поплакать – ступай рыдать в подушку. А трагические жесты прибереги для своего Боира. Только не надейся, он все равно не оценит…
Девочка вскинулась, гневно сверкнув глазами, но надменную Джеанну трудно смутить пылающими взорами. И Анисса, круто развернувшись и оттолкнув недоумевающего Нихора, нырнула в окно.
– Джеанна! – укоризненно сказал Нихор. – Она ж переживает… Ты бы помягче.
– Да ну ее, – досадливо отозвалась Джеанна. – Вечно она хлюпает носом. По поводу и без повода. Аниса – Актриса! Кир, ты оказал ей огромную услугу. Теперь хныкать по углам она может с полным правом. Ее любимого бросили в темницу. На целую ночь… – Джеанна оглянулась на меня, – Твой приятель сказал, что парня, с которым тебя забрали, отпустили этим утром. Надо полагать, он и есть Боир. Бедняжка Анисса еще не подозревает, что повода для слез больше нет.
– Джеанна, – грустно сказал Нихор. – Когда ты влюбишься? Может быть тогда ты пожалеешь о своем цинизме?
Я ничего не собирался говорить, но все равно получил чувствительный тычок локтем под ребра.
– Когда-нибудь обязательно, – пообещала Джеанна. – Но не сегодня…
Уже внутри, на лестнице, я потер ноющее после соприкосновения с острым и твердым, как сталь, девичьим локотком ребро, где определенно разрастался синяк и решился на крохотную месть.
– А может быть заполучить Вевура тебе хочется просто из врожденного честолюбия? – спросил я, дождавшись, когда Нихор отойдет. – Может быть тебе не дает покоя то, что вдруг нашелся единственный наглец, который посмел не влюбиться в тебя по уши немедленно и не захотел сразу же бросить сердце к твоим ногам? Может быть, тебе просто обидно?
– Я подумаю над этим, – пообещала Джеанна, улыбаясь, но зеленые глаза остались серьезными. Металлическая пластинка на ее груди тускло блеснула.
Шестой день Листохода.
Каждый грамотный музыкант обладает навыками игры на любом инструменте, но естественно, что любой музыкант имеет свои предпочтения. Меня навсегда покорил сенсорин.
Наши предки оставили нам в наследство множество всевозможных загадочных предметов. Тайны некоторых из них не разгаданы до сих пор. Другие давно используются. Третьи выброшены за ненадобностью или заменены доступными эквивалентами. Но есть вещи, которые наши умельцы и рады бы повторить, да, увы, не в силах. К ним относятся и сенсорины, сочетающие в себе голоса различных музыкальных инструментов, воспроизведенные с абсолютной точностью, но при этом еще способные и напрямую воздействовать на ощущения слушателей. Играть на них могут не все даже талантливые музыканты, ибо зачастую мелодия, звучавшая прекрасно, например, на клавесине, вызывает резкое неприятие у людей, если ее исполнить на сенсорике. Хотя и звук тот же, и музыкант… Наверное, это хорошо, что не всякий способен играть на странном инструменте, потому что осталось их всего четыре. Местонахождение пятого известно, однако вот уже целый век он остается недоступным, с того рокового дня, когда его владелец Фэйгор Мечтатель сорвался в Птичью пропасть. Четыре уцелевших передаются в пожизненное владение музыкантам, доказавшим свое право играть на них. И самым счастливым моментом в моей жизни был день, когда на восьмилетие, вместе с приглашением вернуться в Звеницар после выпуска из Гнезда, мне вручили и сенсорин. Кажется, я был первым, кто умудрился получить его так рано.
С тех пор я безнадежно увяз.
Я слушал, как покорно отзываются струны на каждое прикосновение. Звонко или меланхолично, тревожно или утомленно, насмешливо или мягко… Встрепенулась флейта. Гулко вздохнули барабаны…
Вообще-то мне полагалось создавать праздничный гимн, но, как это обычно случается, я сам не заметил, как забыл о первоначальном намерении, поглощенный другими идеями, не имеющими ничего общего с гимнами и маршами. Рождающаяся музыка поглотила меня, понесла лавиной, стоило лишь стронуть камешек. Как всегда, после долгого перерыва.
Каждое прикосновение к инструменту рождало новый мир. Трогая пальцем первую струну, я никогда не знал, чем закончу. Ощущение сродни полету. Теоретически направление известно, но практически… Каждый взмах драконьих крыльев порождал миллиарды вероятностей и возможностей. И если сразу не сумеешь отсечь лишние – никогда не вернешься назад. Недописанная мелодия похожа на прерванный полет, она беспокоит и тревожит. Сорвавшись раз, ты можешь разбиться насмерть и никогда не взлететь снова… Но даже если ты достиг цели, скорее всего ты здорово удивишься, обнаружив, что она не совсем та, что призрачно мерещилась в пути.
Впрочем, все это после, а пока…
Я с хрустом разогнулся, жмурясь и машинально зажимая израненные пальцы, с которых были снесены даже привычные для музыкантов мозоли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Ты клюнула на романтическую историю? – удивленно возмутился я, сделав ударение на первом местоимении.
Она даже не услышала, улыбаясь краешком губ и мечтательно закинув руки за голову.
– Несколько лет назад он был беден, хотя и очень знаменит…
– Что говорит не в пользу его рациональности… – вставил я.
– Не перебивай, – Джеанна, наконец, покосилась на меня слегка досадливо. – Ты сбиваешь меня с настроя, который соответствует этой печальной истории. Слушай… Однажды в мастерскую художника пришла девушка, заказать портрет. Они познакомились и понравились друг другу. Или правильнее будет сказать: девушка влюбилась в Вевура по уши, а он… Поначалу ему казалось, что он любит ее, но потом… Потом он узнал, что она очень богата. Очень. К моменту свадьбы никто их новобрачных не питал никаких иллюзий. Невеста знала, что жених не любит ее, но сама любила слишком сильно, чтобы отказаться от своего выбора. А ему надоело быть бедным и рисовать картины, оценить которые могли немногие. Она просто купила его.
– Это Вевур тебе рассказал? – проглотив все рвущиеся с языка комментарии, только и спросил я.
– Нет, эта история стала известна всем позже. Началась неприятная шумиха. Дело в том, что молодая жена внезапно умерла, буквально через пару лет после заключения брака.
– О! Теперь я забираю назад свои слова об отсутствии в Вевуре коммерческого чутья…
– Не смешно! – поморщилась Джеанна. – Естественно, это событие вызвало кривотолки. Все же мыслят вроде тебя… рационально. Позже, семейный врач, разозленный всеми этими домыслами, выступил с заявлением, что смерть супруги произошла отнюдь не внезапно. Она с рождения была обречена на раннюю гибель, благодаря какому-то наследственному пороку… Вот только к тому моменту Вевур уже исчез из поля зрения сплетников, оставил дом, не тронул даже деньги. Просто ушел и все.
– Он так благороден? – с сомнением спросил я.
– Может быть, – спокойно ответила Джеанна, проигнорировав иронию в моем голосе,
– А что с деньгами?
– Родственников у умершей не осталось никого, кроме мужа. Зато остались толковые адвокаты. Так что ни кто не сумел забрать эти деньги. Насколько мне известно, Вевур основал фонд, куда могут обратиться за помощью молодые художники. На эти же деньги собирается коллекция старинных вещей, которая потом передается в музеи. Есть что-то еще… Ну, а с тех пор, как Ранвевур исчез, его немногочисленные работы стали пользоваться бешеной популярностью и цениться на вес золота. Так что на безбедную старость он себе заработал и без помощи супруги. Кстати, тот ученый, на кладбище, – помнишь? – он тоже работает на деньги Вевура, но, правда, не знает об этом, и Вевур просил ничего ему не говорить, иначе старик обидится до глубины души.
– Как увлекательно, – вынужден был признать я. – Если, конечно, все это правда.
– По-твоему, я лгу?
– Возможно, заблуждаешься.
– Я бы согласилась с тобой, если бы не одно серьезное «но». Эта история выглядела бы неправдоподобной, если бы Вевур пытался произвести на меня впечатление, но, увы… – Джеанна отвернулась, глядя в темное, занесенное тучами небо. – Для него я всего лишь славная девочка из Гнезда… Твоя, кстати, подружка…
– Гм, – произнес я, чтобы что-то сказать. – Мне очень жаль…
– Ты еще соболезнования мне принеси, – проворчала насмешливо Джеанна. – Не спеши с выводами.
– Смотрю, ты настроена решительно… – невольно улыбнулся я в ответ. – Собираешься брать штурмом?
– Подумаю… – Джеанна указала куда-то вверх, в темноту. – Видишь? Не спускает с меня глаз. Беспокоится… Я посмотрел в обозначенном направлении и на фоне темнеющего неба различил нечеткий силуэт парящего дракона. Джеанна снова свернулась клубком, обхватив руками колени, вздохнула.
– А ты знаешь, что меня после выпуска из Гнезда приглашают в Звеницар?
– Я все ждал, когда похвастаешь… – хмыкнул я. – Поздравляю. Теперь тебе предстоит трудный выбор между тремя заманчивыми перспективами – Гора Драконов, Звеницар и Семиречье… Что предпочтешь?
– Как представлю, что все три перспективы отравлены горечью дальнейшего общения с тобой… – проворчала Джеанна. – Поневоле задумаешься.
– Не беспокойся, – улыбнулся я. – Скорее всего я отклоню все приглашения.
– Надеешься отправиться в свободное плавание? Забудь, чудо-ребенок. Твой дракон давным-давно помечен. Он слишком хорош, чтобы тебе дозволили владеть им в одиночку.
– Посмотрим.
– Тебя ведь уже посадили творить гимн Праздника? – Джеанна посмотрела на меня с ласковым превосходством, знакомым еще с тех пор, когда мы были детьми. – Смирись, Кир, и не глупи. Ты обречен на лучшее.
– А ты что выбираешь? Твой дракон ведь тоже беспокоит тебя?
– Не знаю… – вздохнула она. – Звеницар – это восхитительно. Но я знаю одного человека, который точно никогда не поедет туда, потому что лишился своего дракона…
– Продал его, – напомнил я негромко.
– Какая разница, – отмахнулась утомленно Джеанна.
– В таком случае, я бы тоже посоветовал тебе не глупить, – сказал я. – И подумать.
– Я думаю, – ответила она. – И чем больше думаю, тем тоскливее мне становится. Ведь перед нормальными людьми такая проблема никогда не становится. Живут себе, довольные… Одни только мы, как проклятые, вечно выбираем между собой и собой. Между жизнью и драконом. Между счастьем и своим даром… Отравленная кровь… – Джеанна неосознанно прижала ладонь к металлической пластинке, нашитой на одежду с левой стороны. Жест привычный и тревожный для меня, хотя давно прошло то время, когда вслед за этим знакомым движением Джеанны неумолимо следовало появление врачей.
– Он ведь не любит тебя, – произнес я, опуская взгляд. Смотреть, как невольно меняется от моих слов лицо девушки, не хотелось. Но промолчать было нельзя. – И никогда не полюбит. Если ты сохранишь своего дракона – причинишь ему боль ежедневным напоминанием того, что он потерял. Если откажешься от дракона – снова причинишь боль, потому что ему известно, какую цену платят за предательство…
– Но ведь можно иметь и то, и другое…
– Не уговаривай себя. Это не тот случай.
– С каких это пор ты стал таким рассудительным? – Она заглянула мне в лицо.
Я засмеялся:
– Не знаю. Натренировался, пока прокручивал подобные же разговоры мысленно. Миллионы раз.
– Ушам своим не верю, – восхитилась Джеанна. – Ты? А я всегда полагала, что для тебя этот вопрос решен.
– За кого ты меня принимаешь? – возмутился я.
– За безобразно талантливого типа, – ответила она,
– Нет уж, не увиливай…
Она вздохнула.
– Ну понимаешь, Кир… Только ты не обижайся, ладно? Ты же знаешь, я тебя люблю, – она улыбнулась. – Но ты такой правильный. Ты всегда поступаешь так, как нужно. Тебе и твоему дракону. Ты… Ну, прости, слегка зануда. В хорошем смысле. Наверное, твой дар так велик, что ты поглощен им со всеми потрохами и почти ни на что не отвлекаешься. Иногда мне кажется, что твой дракон сожрал все твои эмоции и сомнения, а тебе оставил только холодную голову. И твой талант откроет тебе дорогу в тот же Звеницар, как возможность, но именно твоя голова поведет тебя именно туда, не уклоняясь с курса.
– Это… неправда! – растерянно выдохнул я.
– Правда. Помнишь, наставник посоветовал Вейто обратиться именно к тебе или к Аяру? Ну, Аяр это вообще крайний случай. Они с драконом просто растворены друг в друге. А ты сам владеешь драконом и направишь его туда, куда тебе надо… Ну почему ты такой правильный? Ты даже в музыке своей невообразимо совершенен… И в жизни такой же. Я тебя знаю много лет, мы живем рядом, и ты всегда поступал так, как нужно. Заметь, не так, как велят, а так, как нужно. Как правильно. Почему?
– Тебя раздражает, что я не способен на безумства?
– Меня в тебе ничего не раздражает, – засмеялась она. – Я тобой попросту любуюсь. Я так не умею… Видимо потому, что я всего лишь исполнительница, певица. Я работаю с тем, что уже существует, а ты… А ты, наверное, слишком усердный творец. И тебе хватает для жизни того, что ты создаешь. Может, оттого оно так хорошо в итоге?
Я молчал, насупившись. Мне хотелось возразить горячо и убедительно. Но слова не приходили. Ни единого.
Мы некоторое время сообща безмолвствовали, переваривая сказанное друг другу и наблюдали, как город за рекой расцвечивается переливающимися огоньками. Раньше это зрелище всегда вызывало умиротворение. А сейчас почему-то тревогу… Где-то там затаился враг.
– Между прочим, Вейто вчера вернулся одновременно со мной, – неожиданно для себя сообщил я вслух, просто, чтобы разбить непривычное натянутое молчание.
– Я знаю, – отозвалась Джеанна. – Он в последнее время часто задерживается.
– Ты следишь за ним?
– Делать мне больше нечего, – дернула она плечом. Но как-то неубедительно.
– Ты следишь за ним, – констатировал я.
– Ну и что? Он ведет себя странно!
– Да мы все тут ведем себя странно…
– А несколько раз его видели возле катакомб… Что он там делает?
– Спроси у него.
– Я спрашивала… Он что-то промямлил и так неприятно на меня посмотрел! А потом сказал… Что это не мое дело! – с явной обидой и некоторым недоумением сообщила Джеанна.
– Хм… А он храбрец! И совершенно прав.
– Он. Мне. Так. Сказал, – отчетливо разделяя слова, повторила Джеанна. – И он за это ответит.
– Джеанна, ты бы оставила его в покое, а? С чего ты на него взъелась?
– Я тебе не хотела говорить… Но однажды мы встретились… Там.
– Где?
– Возле катакомб.
– Ты спятила?! Ты-то что там делала!
– Вот поэтому я и не хотела тебе говорить, – вздохнула Джеанна. – Потому что ты перестраховщик и праведный зануда. Ты не хочешь спросить, что там делал он?
– Да плевать я хотел, что он там делал! Меня беспокоит то, что ты вновь хочешь влезть в какую-нибудь историю. И какой-нибудь псих попытается на тебя напасть.
– У меня есть дракон, не забыл?
– Не забыл. Как не забыл и о том, что у других тоже были драконы…
– Мне было просто любопытно, – примирительно произнесла Джеанна. – Я осторожна и внимательная. Ты же знаешь…
– Знаю. Ты осторожна и внимательна. А все шишки за твои проделки сыплются на мою голову.
– Ага! Так вот чем вызвана твоя забота! – засмеялась Джеанна.
– Не ходи одна, – серьезно попросил я. – И вообще не лезь…
– … не в свое дело, – закончила девушка насмешливо. – Лучше скажи мне вот что – если на твой взгляд Вейто такой положительный, то зачем ты сказал мне о его вчерашнем позднем возвращении? Может, он просто с девушкой гулял? – ехидно осведомилась Джеанна.
– Не знаю, – честно ответил я. – Вдруг вспомнилось…
– Вот и я не знаю… В нем есть что-то, что тревожит. Я хочу разобраться… – Она поежилась. – Пойдем внутрь? Что-то я мерзну…
Но сразу уйти нам не удалось, потому что на карниз выбрались две смутные фигуры, одна из которых была поменьше и трепетно держалась за высокую. Высокая огляделась, заметила нас и заговорила голосом Нихора:
– Ага, вот они. Я так и думал. Если их нет нигде, а из дома они не выходили, значит, быть могут только в одном месте… Кир, эта милая девочка разыскивала тебя весь вечер с подозрительной настойчивостью…
Милая девочка шевельнула плечами, сбрасывая оберегающие руки Нихора, и решительно шагнула к нам из тени. Верхние окна высветлили сердитое лицо, показавшееся мне отдаленно знакомым. Впрочем, в Гнезде мы все были знакомы друг с другом.
– Я пришла сказать… – заговорила девочка, срывающимся голосом. – Пришла сказать, что вы не имели права вмешиваться в наши дела!..
Вот теперь я точно узнал ее. Детские губы дрожали по-прежнему. И в глазах стояли готовые пролиться слезы.
– Из-за вас у Боира теперь неприятности! А вы… Вы… – Она вскинула сомкнутый кулачок, но лишь для того, чтобы стереть выбитые хлестким ветром слезы. – Я ненавижу вас!
– Ну вот, – прошелестел над ухом насмешливый голос Джеанны. – Пожинай плоды благих деяний… – Она обогнула меня, легко скользнув по самому краю карниза, и обратилась к девочке: – Не будь смешной, Анисса. Хочется поплакать – ступай рыдать в подушку. А трагические жесты прибереги для своего Боира. Только не надейся, он все равно не оценит…
Девочка вскинулась, гневно сверкнув глазами, но надменную Джеанну трудно смутить пылающими взорами. И Анисса, круто развернувшись и оттолкнув недоумевающего Нихора, нырнула в окно.
– Джеанна! – укоризненно сказал Нихор. – Она ж переживает… Ты бы помягче.
– Да ну ее, – досадливо отозвалась Джеанна. – Вечно она хлюпает носом. По поводу и без повода. Аниса – Актриса! Кир, ты оказал ей огромную услугу. Теперь хныкать по углам она может с полным правом. Ее любимого бросили в темницу. На целую ночь… – Джеанна оглянулась на меня, – Твой приятель сказал, что парня, с которым тебя забрали, отпустили этим утром. Надо полагать, он и есть Боир. Бедняжка Анисса еще не подозревает, что повода для слез больше нет.
– Джеанна, – грустно сказал Нихор. – Когда ты влюбишься? Может быть тогда ты пожалеешь о своем цинизме?
Я ничего не собирался говорить, но все равно получил чувствительный тычок локтем под ребра.
– Когда-нибудь обязательно, – пообещала Джеанна. – Но не сегодня…
Уже внутри, на лестнице, я потер ноющее после соприкосновения с острым и твердым, как сталь, девичьим локотком ребро, где определенно разрастался синяк и решился на крохотную месть.
– А может быть заполучить Вевура тебе хочется просто из врожденного честолюбия? – спросил я, дождавшись, когда Нихор отойдет. – Может быть тебе не дает покоя то, что вдруг нашелся единственный наглец, который посмел не влюбиться в тебя по уши немедленно и не захотел сразу же бросить сердце к твоим ногам? Может быть, тебе просто обидно?
– Я подумаю над этим, – пообещала Джеанна, улыбаясь, но зеленые глаза остались серьезными. Металлическая пластинка на ее груди тускло блеснула.
Шестой день Листохода.
Каждый грамотный музыкант обладает навыками игры на любом инструменте, но естественно, что любой музыкант имеет свои предпочтения. Меня навсегда покорил сенсорин.
Наши предки оставили нам в наследство множество всевозможных загадочных предметов. Тайны некоторых из них не разгаданы до сих пор. Другие давно используются. Третьи выброшены за ненадобностью или заменены доступными эквивалентами. Но есть вещи, которые наши умельцы и рады бы повторить, да, увы, не в силах. К ним относятся и сенсорины, сочетающие в себе голоса различных музыкальных инструментов, воспроизведенные с абсолютной точностью, но при этом еще способные и напрямую воздействовать на ощущения слушателей. Играть на них могут не все даже талантливые музыканты, ибо зачастую мелодия, звучавшая прекрасно, например, на клавесине, вызывает резкое неприятие у людей, если ее исполнить на сенсорике. Хотя и звук тот же, и музыкант… Наверное, это хорошо, что не всякий способен играть на странном инструменте, потому что осталось их всего четыре. Местонахождение пятого известно, однако вот уже целый век он остается недоступным, с того рокового дня, когда его владелец Фэйгор Мечтатель сорвался в Птичью пропасть. Четыре уцелевших передаются в пожизненное владение музыкантам, доказавшим свое право играть на них. И самым счастливым моментом в моей жизни был день, когда на восьмилетие, вместе с приглашением вернуться в Звеницар после выпуска из Гнезда, мне вручили и сенсорин. Кажется, я был первым, кто умудрился получить его так рано.
С тех пор я безнадежно увяз.
Я слушал, как покорно отзываются струны на каждое прикосновение. Звонко или меланхолично, тревожно или утомленно, насмешливо или мягко… Встрепенулась флейта. Гулко вздохнули барабаны…
Вообще-то мне полагалось создавать праздничный гимн, но, как это обычно случается, я сам не заметил, как забыл о первоначальном намерении, поглощенный другими идеями, не имеющими ничего общего с гимнами и маршами. Рождающаяся музыка поглотила меня, понесла лавиной, стоило лишь стронуть камешек. Как всегда, после долгого перерыва.
Каждое прикосновение к инструменту рождало новый мир. Трогая пальцем первую струну, я никогда не знал, чем закончу. Ощущение сродни полету. Теоретически направление известно, но практически… Каждый взмах драконьих крыльев порождал миллиарды вероятностей и возможностей. И если сразу не сумеешь отсечь лишние – никогда не вернешься назад. Недописанная мелодия похожа на прерванный полет, она беспокоит и тревожит. Сорвавшись раз, ты можешь разбиться насмерть и никогда не взлететь снова… Но даже если ты достиг цели, скорее всего ты здорово удивишься, обнаружив, что она не совсем та, что призрачно мерещилась в пути.
Впрочем, все это после, а пока…
Я с хрустом разогнулся, жмурясь и машинально зажимая израненные пальцы, с которых были снесены даже привычные для музыкантов мозоли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52