– Он был менее несносен, чем большинство Ганноверов.
– Ты, конечно, пойдешь?
– Не могу же я разочаровать столь любезную принцессу Джоанну.
Шедоу протянул письмо брату.
– А как насчет принцессы Амелии?
– Что именно насчет ее?
– Много можно сказать о женщине с характером.
– Возможно, если тебя не угнетают мысли о том, что ты можешь оказаться на противоположной стороне в войне против ее отца, братьев, дядьев.
– Это так, – согласился Шедоу. – Ван Бурен не даст тебе много времени на раздумья.
– Много времени мне скорее всего и не понадобится. – Нилс открыл выдвижной ящик стола и, вынув оттуда кожаную папку, положил на стол, раскрыл.
На него смотрел мужчина, вернее, рисунок, изображающий мужчину.
Того мужчину видели лишь немногие, и из тех, кто его видел, никого не осталось в живых. Умирающие дали его описание, а специально обученный художник по ним нарисовал его портрет.
Мужчина был прекрасен как ангел. Его черты были исполнены красоты и достоинства, на лоб падали кольца золотых волос. На рисунке он улыбался, словно приглашал зрителя разделить только ему ведомое удовольствие, но глаза, глубоко посаженные, в обрамлении густых черных ресниц, были пусты.
Этот человек мог существовать. А мог и нет. Но если он существовал, то перед Нилсом был портрет описанного убийцы.
Вопрос оставался открытым: был ли он акоранцем?
В основной массе акоранцы имели темные волосы и тот тип лица, который принято называть средиземноморским. Но время от времени люди из внешнего мира проникали в крепость-королевство. Говорили, что чужестранцев в Акоре убивают, но факты утверждали обратное.
Два члена королевской семьи – Ройс и Джоанна Хоукфорт – не только путешествовали в Акору и вернулись живыми и здоровыми, но еще и породнились с акоранцами, найдя среди них свои вторые половины. Более того, жена самого правителя Акоры была англичанкой по рождению, по крайней мере со стороны одного из родителей. Ребенком выброшенная на берег с потерпевшего кораблекрушение судна, она была принята акоранцами с любовью и воспитана как акоранка. Мало того, ее, чужестранку, акоранцы не только не убили, но и сделали королевой, всеми почитаемой и любимой.
Таким образом, златовласый мужчина мог быть акоранцем или работать на них. Надо было найти его, и как можно быстрее. Нилс надеялся разыскать его среди тех, кто вращается в акоранских кругах. Если он там бывает, то Волк его непременно найдет. Этот человек умрет, но смерть его будет лишь началом в долгой череде смертей во имя справедливого возмездия.
Голоса мертвых взывали к отмщению.
А Амелия? Нилс нахмурился. Было бы разумнее думать о ней лишь как о нити, которая приведет его к искомому. Ему и в голову не могло прийти, что он станет воспринимать ее по-другому. Не могло прийти до тех пор, пока она не вылезла из канавы, мокрая, в грязи, гордо заявив о том, что она – принцесса.
– Я буду делать что угодно: скрести полы, чистить картошку, посуду мыть! И то полезнее и почетнее того, чем вы заставляете меня заниматься! – Амелия в отчаянии смотрела на мать.
Джоанна, будучи в обычных обстоятельствах самой понимающей и снисходительной мамой на свете, сейчас лишь улыбалась. Но оставалась непоколебима.
– Мелли, ты преувеличиваешь. Это всего лишь примерка, последняя к тому же.
– Этого наряда. Ненавижу это платье! Глаза бы мои на него не смотрели!
– Прелестное платье. Ты сама говорила.
– Пять примерок назад. Тогда я еще не жила в страхе услышать стук в дверь и узнать, что опять явилась эта ненавистная мадам Дюпре.
– Мадам Дюпре шила наряды мне и Кассандре многие годы...
– И все эти годы вы вместо себя для примерок подставляли слуг. И, смею добавить, вы щедро вознаграждали слуг за мучения.
– Я просто пыталась более разумно тратить свое время, – поджав губы, сказала Кассандра. – Кроме того, тебе известно, что найдись здесь хоть кто-нибудь с похожей фигурой, и тебе удалось бы избежать этой участи. Но, увы – ты одна такая.
– Несколько дюймов роста...
– Дело не только в росте, дорогая. У тебя чудная высокая талия и грудь несколько более пышная, чем у большинства женщин. У тебя исключительная фигура. Грех жаловаться.
– Я бы не жаловалась, если бы при разговоре мужчины смотрели мне в глаза, а не ниже шеи.
Джоанна засмеялась и пожала дочери руку.
– В отношении мистера Вулфсона я такой привычки не замечала, но тут дело, полагаю, в том, что он исключительно хорошо владеет собой.
– Хочется верить... – На самом деле он не терял головы, общаясь с ней. Он вел себя с ней совершенно ровно, не заискивал и не был снисходительным, но отчего-то ей бы хотелось увидеть в нем больше непосредственности, прямоты. – Кстати, он ответил на приглашение?
– На прием? Да, он его принял. Час назад от него принесли записку. Он с нетерпением ждет этого события.
– Рада за него, – пробормотала Амелия, хотя, узнав о присутствии на приеме мистера Вулфсона, испытала приятную дрожь. Настроение у нее чудесным образом приподнялось. И примерка уже не казалась такой мучительной. – Да, насчет платья...
– Мелли, в тебе течет королевская кровь, я уже не говорю обо всех твоих аристократических английских предках. Не дай какой-то французской портнихе себя раздавить.
С этими словами Джоанна величаво выплыла из комнаты, оставив Амелию заботам драконше от высокой моды, чьи визиты всегда казались Амелии нескончаемо долгими.
Но все когда-то кончается, кончилась и пытка под названием «последняя примерка». Амелия бросилась вниз, в сад, чтобы дать своему исколотому булавками многострадальному телу желанный отдых.
Глоток свежего воздуха – что бальзам на душу. Хотя для Лондона понятие «свежий воздух» весьма относительно.
– Что это за ужасный запах?
– Это от реки. Люди сбрасывают туда слишком много всякой дряни, – с готовностью ответил Андреас.
– Трудно поверить, но те же самые люди продолжают пить воду, которую берут из той же Темзы, – сказал мужчина, стоявший рядом с Андреасом. Улыбнувшись, он поклонился Амелии, не сводя с нее заинтересованного взгляда.
– Лорд Хоули, я не знала, что вы тут. – Нельзя сказать, что присутствие лорда обрадовало Амелию. Он ее раздражал. Она видела в лорде Хоули лишь человека, слишком уверенно идущего к своей цели, и больше ничего. Если он и испытывал какие-то чувства, то умел очень глубоко их скрывать. Нельзя сказать, чтобы Амелия считала целеустремленность недостатком, но отчего-то в присутствии лорда ей было некомфортно, несмотря на то что все окружающие считали его интересным мужчиной.
Он был также ее потенциальным ухажером и на этом поприще вел себя куда мудрее соперников. Хоули не устраивал осады, он лишь дал ей понять, что она ему интересна, постарался понравиться ее родственникам, стал вхож в их круг и таким образом приобрел возможность больше участвовать в ее жизни. Амелия не знала, как с ним быть.
– Вы выглядите несколько утомленной, принцесса.
Принцесса. В его тоне не было никакой насмешки, никакого скрытого смысла, принцесса так принцесса. Совсем иначе звучал ее титул в устах мистера Вулфсона, которому, по-видимому, сам факт того, что она принцесса, казался достойным осмеяния.
– Вы знакомы с мадам Дюпре, милорд?
– Разумеется. Все в обществе ее знают. – Улыбка его стала несколько снисходительной. – Неужели шить у нее наряды такая обуза?
– Думаю, Мелли предпочла бы пытку на дыбе, – с усмешкой ответил за кузину Андреас.
– Это потому, что наряды стали такими сложными, – чуть запальчиво сказала Амелия. Она понимала, что не имеет права жаловаться на жизнь, зная, как трудно приходится большинству горожан.
– Мы с лордом Хоули отправляемся на прогулку верхом. К «Обжорным рядам». Поехали с нами? – предложил Андреас.
– Спасибо, что-то не хочется.
Она очень любила верховую езду и, если бы не лорд Хоули, поехала бы непременно. Но с нее хватило общества мадам Дюпре. Лорд Хоули – уже перебор. Но, как бы то ни было, вежливость превыше всего.
– Вы будете на приеме у принцессы Виктории, милорд? – любезно улыбнувшись, спросила она гостя.
– Непременно, и с нетерпением жду увидеть там вас в новом, оплаченном такими трудами наряде, принцесса.
Поклонившись с безукоризненной фацией искушенного в этикете вельможи, он удалился. Он был безупречен во всем, но отчего-то Амелия нахмурилась, глядя ему вслед.
Она вскоре забыла о визите Хоули за новыми хлопотами – они с матерью делали последние приготовления перед приемом. До того как стать принцессой Акоры, Джоанна была леди Хоукфорт, хозяйкой древнего и глубоко почитаемого дома. Там она приобрела навыки проведения торжеств, которые теперь пыталась передать дочери.
– Все дело в причинах организации приема, – объясняла свою позицию Джоанна, стремительно перемещаясь между кладовой, молочной и другими подсобными помещениями. Джоанна никогда не бегала по-настоящему, но чудесным образом все делала быстро и хорошо, сохраняя достойный вид и королевскую осанку. Шаги Джоанны и Амелии гулко отдавались в подвале специальной конструкции с кафельным полом и кирпичными сводчатыми стенами. – До замужества я избегала общества и вообще не хотела светской жизни, но потом поняла, что мои личные желания не могут быть приняты в расчет, когда речь идет о добрых взаимоотношениях между Акорой и Британией.
– У тебя отлично все получается, – сказала Амелия. – Никогда еще отношения между двумя странами не были так хороши.
– Пока – да, но все может измениться.
– Ты имеешь в виду желание лорда Мельбурна установить официальные дипломатические отношения между Британией и Акорой?
– Твой отец сделал все возможное, чтобы объяснить премьер-министру, что дружеские отношения куда надежнее официальных, которые могут повлечь определенное давление со стороны Британии на Акору. Потребовав от нас уступок, на которые мы не можем пойти, британцы могут все погубить.
– Ты о военно-морской базе?
Джоанна кивнула.
– Здешнее правительство это отрицает, но едва ли есть сомнения в том, что Британия хочет ее получить.
– И она будет стремиться заполучить желаемое уже при новом монархе?
– Думаю, да. Непохоже, чтобы Мельбурн изменил свое мнение по этому вопросу.
Амелия вдруг остановилась и внимательно посмотрела на мать. В подвале стало очень тихо. В зарешеченные оконца наверху пробивались лучи света, в котором плясали пылинки. Тишина была гулкой, и казалось, что мир замер в ожидании чего-то.
– Так странно думать о девушке моложе меня как о королеве могущественной страны.
– Виктория не станет править сама. Ее будут направлять, не смею сказать, контролировать, но я не уверена, что это хорошо для страны.
– Но как может быть иначе? Она не имеет никакого руководящего опыта. Да у нее и комнаты своей никогда не было, всегда жила с матерью.
– Ее всегда держали в ежовых рукавицах, и в этом есть что-то нездоровое, – согласилась Джоанна. Она заглянула на кухню, обменялась парой слов с главным поваром, напоминавшим генерала в пылу сражения, и потащила дочь к лестнице. Когда они поднялись на первый этаж, Джоанна продолжила: – Но, когда я виделась с ней в прошлом году, хотя наша встреча и была недолгой, мне показалось, что у нее сильная воля и твердый характер, я бы осмелилась даже назвать ее упрямой.
– Ей понадобится сила, если она захочет править по-своему. И немного упрямства тоже не повредит, – сказала Амелия.
– Вижу, ты ей уже сочувствуешь, – поддразнила дочь Джоанна и более серьезным тоном добавила: – Есть новости о том доме, где тебя держали. Его снял некий ирландец, который не моргнув глазом выложил сумму ренты за полгода, когда хозяин дома поставил ему такое условие.
– Тот самый ирландец, которого пока никто не нашел?
– Да, пока его не нашли, – подтвердила мать. – Твой отец поставил людей наблюдать в портах, но никого, по приметам похожего на человека, которого видела ты, еще не обнаружили.
Женщины дошли до вестибюля у черного хода. У двери стоял акоранский стражник – обнаженный по пояс, с мечом наперевес. Увидев дам, он кивнул, как того требовал устав. Теперь стража была повсюду в доме. Амелия старалась не замечать этого, но всякий раз при виде охраны ей вспоминалось странное приключение, которому она, как ни старалась, не могла найти объяснения.
– Разумеется, тот человек, с которым ты общалась, совсем не обязательно ирландец. Акцент легко подделать, а усы и бороду приклеить.
– Я уже думала об этом. Когда он позволил мне увидеть себя, я решила, что меня убьют.
Джоанна хрипло вскрикнула, но сразу же взяла себя в руки.
– Я надеялась, что тебе не придет это в голову.
– Я ведь твоя дочь, мама, – тихо сказала Амелия, – твоя и папина. И я, надеюсь, унаследовала от вас обоих и храбрость, и, надо думать, здравый смысл.
– Мы пытались подготовить тебя к жизни в этом мире, – сказала Джоанна. Она еще могла заставить себя улыбаться. – Жизнь не всегда бывает легкой. Ты сама узнаешь, насколько силен инстинкт, заставляющий защищать своих детей от любых опасностей. Когда ты пропала, моя первая мысль была о том, что не надо было тебе уезжать из Акоры, что там ты была бы в безопасности.
Амелия порывисто обняла мать. Джоанна всегда была такой сильной, такой надежной, но сейчас она нуждалась в поддержке.
– Я люблю Акору, но я не уверена в том, что моя жизнь – там.
– Я знаю, – со вздохом проговорила Джоанна. – Я тоже не вполне в этом уверена.
– Я могу просто жить, как жила: и там, и тут.
– Могла бы. – Каким-то мистическим образом интонации Джоанны изменились. Теперь это был уже не разговор матери с дочерью, а разговор между двумя женщинами; – Или ты могла бы поступить, как я, и сделать прыжок.
– Прыжок?
– Когда я вскочила на борт корабля твоего отца, – с по-женски чарующей улыбкой говорила Джоанна, – я сделала прыжок в другое измерение. В другую жизнь, в которой была вера и надежда.
– Ты, должно быть, знала...
– Я ничего не знала. Мой брат пропал, отправившись в Акору, страну, опутанную легендами и домыслами зловещего свойства. Твой отец был единственным шансом найти его. Чужеземный принц, чужак, инородец, который уже приказал мне его не беспокоить.
– Не может быть! – Она о таком даже не слышала.
– Очень может быть, и притом публично – на приеме в Карлтон-хауз, не где-нибудь.
– И что ты сделала? – спросила Амелия, заинтригованная этой неожиданной стороной жизни ее родителей той поры, когда они еще не были ее родителями, а просто мужчиной и женщиной, которых тянуло друг к другу.
– Я загнала его в угол. Знаешь, есть ирландская поговорка: мужчина преследует женщину до того момента, пока его не поймают. Думаю, это вполне подходит к твоему отцу.
Амелия засмеялась. Сама мысль о том, чтобы ее отец... И все же в этой истории было свое очарование, и вдруг внезапно она поняла, что все так и было.
– Но вы очень славно поладили.
– К счастью, нам действительно хорошо друг с другом. Хотелось бы мне, чтобы и тебе когда-нибудь так же повезло.
Мать была с ней, как всегда, предельно откровенна. Амелия и не знала, что ответить. Как сказать, что и она тоскует по женскому счастью, и в то же время боится, что не создана для него. Те мужчины, что до сих пор ей встречались... Они не шли ни в какое сравнение с теми, что нашли ее мать и тетя. Любовь – редкость в этом мире. Смеет ли она надеяться на любовь?
Только не с Хоули, в этом она была убеждена. И не с другими, за исключением разве что...
Волка?
О нет, определенно нет! Дерзкий американец, которому она была обязана, это верно, но даже при этом с таким мужчиной ни одна разумная женщина не станет строить планы на будущее. А она была женщиной разумной. Принцессой.
Этот глубокий рокочущий голос. Эта улыбка... Эти руки. Мужчина, способный держать себя под контролем, и женское чутье говорило ей, как это ценно.
– Сомневаюсь, что я вообще выйду когда-нибудь замуж, – непослушными губами произнесла Амелия.
Джоанна рассмеялась. Джоанна – бывшая леди Хоукфорт, теперь принцесса Акоры, Джоанна, которая не побоялась совершить прыжок в никуда, смеялась. А потом крепко обняла дочь. И вскоре обе они закрутились в приготовлениях к приему, который... Бог знает, что сулил.
Глава 6
– Как я выгляжу? – спросил Нилс. Он хмурился, глядя на себя в большое зеркало. Он только что побрился, темные блестящие волосы его были зачесаны со лба назад. Сегодняшний прием требовал официального наряда. Он надеялся, что оделся по протоколу.
– Как павлин, – ответил Шедоу и широко улыбнулся. Он лежал на огромной кровати с балдахином, заломив руки за голову. Он отдыхал, в то время как брат его сражался с демонами моды.
– Черт, – выругался Нилс, – заткнись. Шедоу рассмеялся, легко вскочил с кровати и подошел к брату.
– Ты неплохо выглядишь, – сказал он его отражению в зеркале.
– Да уж, сегодня мне нельзя выглядеть плохо.
– Откуда вдруг такая озабоченность? Ты остался жив, пройдя сквозь горнило вашингтонских салонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Ты, конечно, пойдешь?
– Не могу же я разочаровать столь любезную принцессу Джоанну.
Шедоу протянул письмо брату.
– А как насчет принцессы Амелии?
– Что именно насчет ее?
– Много можно сказать о женщине с характером.
– Возможно, если тебя не угнетают мысли о том, что ты можешь оказаться на противоположной стороне в войне против ее отца, братьев, дядьев.
– Это так, – согласился Шедоу. – Ван Бурен не даст тебе много времени на раздумья.
– Много времени мне скорее всего и не понадобится. – Нилс открыл выдвижной ящик стола и, вынув оттуда кожаную папку, положил на стол, раскрыл.
На него смотрел мужчина, вернее, рисунок, изображающий мужчину.
Того мужчину видели лишь немногие, и из тех, кто его видел, никого не осталось в живых. Умирающие дали его описание, а специально обученный художник по ним нарисовал его портрет.
Мужчина был прекрасен как ангел. Его черты были исполнены красоты и достоинства, на лоб падали кольца золотых волос. На рисунке он улыбался, словно приглашал зрителя разделить только ему ведомое удовольствие, но глаза, глубоко посаженные, в обрамлении густых черных ресниц, были пусты.
Этот человек мог существовать. А мог и нет. Но если он существовал, то перед Нилсом был портрет описанного убийцы.
Вопрос оставался открытым: был ли он акоранцем?
В основной массе акоранцы имели темные волосы и тот тип лица, который принято называть средиземноморским. Но время от времени люди из внешнего мира проникали в крепость-королевство. Говорили, что чужестранцев в Акоре убивают, но факты утверждали обратное.
Два члена королевской семьи – Ройс и Джоанна Хоукфорт – не только путешествовали в Акору и вернулись живыми и здоровыми, но еще и породнились с акоранцами, найдя среди них свои вторые половины. Более того, жена самого правителя Акоры была англичанкой по рождению, по крайней мере со стороны одного из родителей. Ребенком выброшенная на берег с потерпевшего кораблекрушение судна, она была принята акоранцами с любовью и воспитана как акоранка. Мало того, ее, чужестранку, акоранцы не только не убили, но и сделали королевой, всеми почитаемой и любимой.
Таким образом, златовласый мужчина мог быть акоранцем или работать на них. Надо было найти его, и как можно быстрее. Нилс надеялся разыскать его среди тех, кто вращается в акоранских кругах. Если он там бывает, то Волк его непременно найдет. Этот человек умрет, но смерть его будет лишь началом в долгой череде смертей во имя справедливого возмездия.
Голоса мертвых взывали к отмщению.
А Амелия? Нилс нахмурился. Было бы разумнее думать о ней лишь как о нити, которая приведет его к искомому. Ему и в голову не могло прийти, что он станет воспринимать ее по-другому. Не могло прийти до тех пор, пока она не вылезла из канавы, мокрая, в грязи, гордо заявив о том, что она – принцесса.
– Я буду делать что угодно: скрести полы, чистить картошку, посуду мыть! И то полезнее и почетнее того, чем вы заставляете меня заниматься! – Амелия в отчаянии смотрела на мать.
Джоанна, будучи в обычных обстоятельствах самой понимающей и снисходительной мамой на свете, сейчас лишь улыбалась. Но оставалась непоколебима.
– Мелли, ты преувеличиваешь. Это всего лишь примерка, последняя к тому же.
– Этого наряда. Ненавижу это платье! Глаза бы мои на него не смотрели!
– Прелестное платье. Ты сама говорила.
– Пять примерок назад. Тогда я еще не жила в страхе услышать стук в дверь и узнать, что опять явилась эта ненавистная мадам Дюпре.
– Мадам Дюпре шила наряды мне и Кассандре многие годы...
– И все эти годы вы вместо себя для примерок подставляли слуг. И, смею добавить, вы щедро вознаграждали слуг за мучения.
– Я просто пыталась более разумно тратить свое время, – поджав губы, сказала Кассандра. – Кроме того, тебе известно, что найдись здесь хоть кто-нибудь с похожей фигурой, и тебе удалось бы избежать этой участи. Но, увы – ты одна такая.
– Несколько дюймов роста...
– Дело не только в росте, дорогая. У тебя чудная высокая талия и грудь несколько более пышная, чем у большинства женщин. У тебя исключительная фигура. Грех жаловаться.
– Я бы не жаловалась, если бы при разговоре мужчины смотрели мне в глаза, а не ниже шеи.
Джоанна засмеялась и пожала дочери руку.
– В отношении мистера Вулфсона я такой привычки не замечала, но тут дело, полагаю, в том, что он исключительно хорошо владеет собой.
– Хочется верить... – На самом деле он не терял головы, общаясь с ней. Он вел себя с ней совершенно ровно, не заискивал и не был снисходительным, но отчего-то ей бы хотелось увидеть в нем больше непосредственности, прямоты. – Кстати, он ответил на приглашение?
– На прием? Да, он его принял. Час назад от него принесли записку. Он с нетерпением ждет этого события.
– Рада за него, – пробормотала Амелия, хотя, узнав о присутствии на приеме мистера Вулфсона, испытала приятную дрожь. Настроение у нее чудесным образом приподнялось. И примерка уже не казалась такой мучительной. – Да, насчет платья...
– Мелли, в тебе течет королевская кровь, я уже не говорю обо всех твоих аристократических английских предках. Не дай какой-то французской портнихе себя раздавить.
С этими словами Джоанна величаво выплыла из комнаты, оставив Амелию заботам драконше от высокой моды, чьи визиты всегда казались Амелии нескончаемо долгими.
Но все когда-то кончается, кончилась и пытка под названием «последняя примерка». Амелия бросилась вниз, в сад, чтобы дать своему исколотому булавками многострадальному телу желанный отдых.
Глоток свежего воздуха – что бальзам на душу. Хотя для Лондона понятие «свежий воздух» весьма относительно.
– Что это за ужасный запах?
– Это от реки. Люди сбрасывают туда слишком много всякой дряни, – с готовностью ответил Андреас.
– Трудно поверить, но те же самые люди продолжают пить воду, которую берут из той же Темзы, – сказал мужчина, стоявший рядом с Андреасом. Улыбнувшись, он поклонился Амелии, не сводя с нее заинтересованного взгляда.
– Лорд Хоули, я не знала, что вы тут. – Нельзя сказать, что присутствие лорда обрадовало Амелию. Он ее раздражал. Она видела в лорде Хоули лишь человека, слишком уверенно идущего к своей цели, и больше ничего. Если он и испытывал какие-то чувства, то умел очень глубоко их скрывать. Нельзя сказать, чтобы Амелия считала целеустремленность недостатком, но отчего-то в присутствии лорда ей было некомфортно, несмотря на то что все окружающие считали его интересным мужчиной.
Он был также ее потенциальным ухажером и на этом поприще вел себя куда мудрее соперников. Хоули не устраивал осады, он лишь дал ей понять, что она ему интересна, постарался понравиться ее родственникам, стал вхож в их круг и таким образом приобрел возможность больше участвовать в ее жизни. Амелия не знала, как с ним быть.
– Вы выглядите несколько утомленной, принцесса.
Принцесса. В его тоне не было никакой насмешки, никакого скрытого смысла, принцесса так принцесса. Совсем иначе звучал ее титул в устах мистера Вулфсона, которому, по-видимому, сам факт того, что она принцесса, казался достойным осмеяния.
– Вы знакомы с мадам Дюпре, милорд?
– Разумеется. Все в обществе ее знают. – Улыбка его стала несколько снисходительной. – Неужели шить у нее наряды такая обуза?
– Думаю, Мелли предпочла бы пытку на дыбе, – с усмешкой ответил за кузину Андреас.
– Это потому, что наряды стали такими сложными, – чуть запальчиво сказала Амелия. Она понимала, что не имеет права жаловаться на жизнь, зная, как трудно приходится большинству горожан.
– Мы с лордом Хоули отправляемся на прогулку верхом. К «Обжорным рядам». Поехали с нами? – предложил Андреас.
– Спасибо, что-то не хочется.
Она очень любила верховую езду и, если бы не лорд Хоули, поехала бы непременно. Но с нее хватило общества мадам Дюпре. Лорд Хоули – уже перебор. Но, как бы то ни было, вежливость превыше всего.
– Вы будете на приеме у принцессы Виктории, милорд? – любезно улыбнувшись, спросила она гостя.
– Непременно, и с нетерпением жду увидеть там вас в новом, оплаченном такими трудами наряде, принцесса.
Поклонившись с безукоризненной фацией искушенного в этикете вельможи, он удалился. Он был безупречен во всем, но отчего-то Амелия нахмурилась, глядя ему вслед.
Она вскоре забыла о визите Хоули за новыми хлопотами – они с матерью делали последние приготовления перед приемом. До того как стать принцессой Акоры, Джоанна была леди Хоукфорт, хозяйкой древнего и глубоко почитаемого дома. Там она приобрела навыки проведения торжеств, которые теперь пыталась передать дочери.
– Все дело в причинах организации приема, – объясняла свою позицию Джоанна, стремительно перемещаясь между кладовой, молочной и другими подсобными помещениями. Джоанна никогда не бегала по-настоящему, но чудесным образом все делала быстро и хорошо, сохраняя достойный вид и королевскую осанку. Шаги Джоанны и Амелии гулко отдавались в подвале специальной конструкции с кафельным полом и кирпичными сводчатыми стенами. – До замужества я избегала общества и вообще не хотела светской жизни, но потом поняла, что мои личные желания не могут быть приняты в расчет, когда речь идет о добрых взаимоотношениях между Акорой и Британией.
– У тебя отлично все получается, – сказала Амелия. – Никогда еще отношения между двумя странами не были так хороши.
– Пока – да, но все может измениться.
– Ты имеешь в виду желание лорда Мельбурна установить официальные дипломатические отношения между Британией и Акорой?
– Твой отец сделал все возможное, чтобы объяснить премьер-министру, что дружеские отношения куда надежнее официальных, которые могут повлечь определенное давление со стороны Британии на Акору. Потребовав от нас уступок, на которые мы не можем пойти, британцы могут все погубить.
– Ты о военно-морской базе?
Джоанна кивнула.
– Здешнее правительство это отрицает, но едва ли есть сомнения в том, что Британия хочет ее получить.
– И она будет стремиться заполучить желаемое уже при новом монархе?
– Думаю, да. Непохоже, чтобы Мельбурн изменил свое мнение по этому вопросу.
Амелия вдруг остановилась и внимательно посмотрела на мать. В подвале стало очень тихо. В зарешеченные оконца наверху пробивались лучи света, в котором плясали пылинки. Тишина была гулкой, и казалось, что мир замер в ожидании чего-то.
– Так странно думать о девушке моложе меня как о королеве могущественной страны.
– Виктория не станет править сама. Ее будут направлять, не смею сказать, контролировать, но я не уверена, что это хорошо для страны.
– Но как может быть иначе? Она не имеет никакого руководящего опыта. Да у нее и комнаты своей никогда не было, всегда жила с матерью.
– Ее всегда держали в ежовых рукавицах, и в этом есть что-то нездоровое, – согласилась Джоанна. Она заглянула на кухню, обменялась парой слов с главным поваром, напоминавшим генерала в пылу сражения, и потащила дочь к лестнице. Когда они поднялись на первый этаж, Джоанна продолжила: – Но, когда я виделась с ней в прошлом году, хотя наша встреча и была недолгой, мне показалось, что у нее сильная воля и твердый характер, я бы осмелилась даже назвать ее упрямой.
– Ей понадобится сила, если она захочет править по-своему. И немного упрямства тоже не повредит, – сказала Амелия.
– Вижу, ты ей уже сочувствуешь, – поддразнила дочь Джоанна и более серьезным тоном добавила: – Есть новости о том доме, где тебя держали. Его снял некий ирландец, который не моргнув глазом выложил сумму ренты за полгода, когда хозяин дома поставил ему такое условие.
– Тот самый ирландец, которого пока никто не нашел?
– Да, пока его не нашли, – подтвердила мать. – Твой отец поставил людей наблюдать в портах, но никого, по приметам похожего на человека, которого видела ты, еще не обнаружили.
Женщины дошли до вестибюля у черного хода. У двери стоял акоранский стражник – обнаженный по пояс, с мечом наперевес. Увидев дам, он кивнул, как того требовал устав. Теперь стража была повсюду в доме. Амелия старалась не замечать этого, но всякий раз при виде охраны ей вспоминалось странное приключение, которому она, как ни старалась, не могла найти объяснения.
– Разумеется, тот человек, с которым ты общалась, совсем не обязательно ирландец. Акцент легко подделать, а усы и бороду приклеить.
– Я уже думала об этом. Когда он позволил мне увидеть себя, я решила, что меня убьют.
Джоанна хрипло вскрикнула, но сразу же взяла себя в руки.
– Я надеялась, что тебе не придет это в голову.
– Я ведь твоя дочь, мама, – тихо сказала Амелия, – твоя и папина. И я, надеюсь, унаследовала от вас обоих и храбрость, и, надо думать, здравый смысл.
– Мы пытались подготовить тебя к жизни в этом мире, – сказала Джоанна. Она еще могла заставить себя улыбаться. – Жизнь не всегда бывает легкой. Ты сама узнаешь, насколько силен инстинкт, заставляющий защищать своих детей от любых опасностей. Когда ты пропала, моя первая мысль была о том, что не надо было тебе уезжать из Акоры, что там ты была бы в безопасности.
Амелия порывисто обняла мать. Джоанна всегда была такой сильной, такой надежной, но сейчас она нуждалась в поддержке.
– Я люблю Акору, но я не уверена в том, что моя жизнь – там.
– Я знаю, – со вздохом проговорила Джоанна. – Я тоже не вполне в этом уверена.
– Я могу просто жить, как жила: и там, и тут.
– Могла бы. – Каким-то мистическим образом интонации Джоанны изменились. Теперь это был уже не разговор матери с дочерью, а разговор между двумя женщинами; – Или ты могла бы поступить, как я, и сделать прыжок.
– Прыжок?
– Когда я вскочила на борт корабля твоего отца, – с по-женски чарующей улыбкой говорила Джоанна, – я сделала прыжок в другое измерение. В другую жизнь, в которой была вера и надежда.
– Ты, должно быть, знала...
– Я ничего не знала. Мой брат пропал, отправившись в Акору, страну, опутанную легендами и домыслами зловещего свойства. Твой отец был единственным шансом найти его. Чужеземный принц, чужак, инородец, который уже приказал мне его не беспокоить.
– Не может быть! – Она о таком даже не слышала.
– Очень может быть, и притом публично – на приеме в Карлтон-хауз, не где-нибудь.
– И что ты сделала? – спросила Амелия, заинтригованная этой неожиданной стороной жизни ее родителей той поры, когда они еще не были ее родителями, а просто мужчиной и женщиной, которых тянуло друг к другу.
– Я загнала его в угол. Знаешь, есть ирландская поговорка: мужчина преследует женщину до того момента, пока его не поймают. Думаю, это вполне подходит к твоему отцу.
Амелия засмеялась. Сама мысль о том, чтобы ее отец... И все же в этой истории было свое очарование, и вдруг внезапно она поняла, что все так и было.
– Но вы очень славно поладили.
– К счастью, нам действительно хорошо друг с другом. Хотелось бы мне, чтобы и тебе когда-нибудь так же повезло.
Мать была с ней, как всегда, предельно откровенна. Амелия и не знала, что ответить. Как сказать, что и она тоскует по женскому счастью, и в то же время боится, что не создана для него. Те мужчины, что до сих пор ей встречались... Они не шли ни в какое сравнение с теми, что нашли ее мать и тетя. Любовь – редкость в этом мире. Смеет ли она надеяться на любовь?
Только не с Хоули, в этом она была убеждена. И не с другими, за исключением разве что...
Волка?
О нет, определенно нет! Дерзкий американец, которому она была обязана, это верно, но даже при этом с таким мужчиной ни одна разумная женщина не станет строить планы на будущее. А она была женщиной разумной. Принцессой.
Этот глубокий рокочущий голос. Эта улыбка... Эти руки. Мужчина, способный держать себя под контролем, и женское чутье говорило ей, как это ценно.
– Сомневаюсь, что я вообще выйду когда-нибудь замуж, – непослушными губами произнесла Амелия.
Джоанна рассмеялась. Джоанна – бывшая леди Хоукфорт, теперь принцесса Акоры, Джоанна, которая не побоялась совершить прыжок в никуда, смеялась. А потом крепко обняла дочь. И вскоре обе они закрутились в приготовлениях к приему, который... Бог знает, что сулил.
Глава 6
– Как я выгляжу? – спросил Нилс. Он хмурился, глядя на себя в большое зеркало. Он только что побрился, темные блестящие волосы его были зачесаны со лба назад. Сегодняшний прием требовал официального наряда. Он надеялся, что оделся по протоколу.
– Как павлин, – ответил Шедоу и широко улыбнулся. Он лежал на огромной кровати с балдахином, заломив руки за голову. Он отдыхал, в то время как брат его сражался с демонами моды.
– Черт, – выругался Нилс, – заткнись. Шедоу рассмеялся, легко вскочил с кровати и подошел к брату.
– Ты неплохо выглядишь, – сказал он его отражению в зеркале.
– Да уж, сегодня мне нельзя выглядеть плохо.
– Откуда вдруг такая озабоченность? Ты остался жив, пройдя сквозь горнило вашингтонских салонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28