– Акоранцы! Нилс, акоранцы! Будь осторожен... Не допусти...
И тут больной закашлялся. Приступ кашля быстро прошел, но после него голос больного звучал еле слышно. И все же она сумела расслышать слова. Они были все те же.
– Акоранцы, Нилс, акоранцы.
Этого просто не могло быть. Это было невозможно. Не может быть, чтобы Шедоу пытался предупредить брата о том, что надо остерегаться членов ее семьи. Не может быть, чтобы он хотел сказать, что на них лежит ответственность за нападение на него.
И все же любой, кто услышал бы эти слова, именно так все и понял бы.
И Нилс в том числе.
Она могла бы оставить его в неведении, не сказать ему ничего и молиться о том, чтобы, когда Шедоу заговорит вновь, обвинение было снято. Она могла бы так поступить.
Нет, не могла.
Чувство чести и любовь к Нилсу взывали к тому поступку, который был единственно правильным в этой ситуации. Ей показалось, что ее окатили ледяной водой. Все внутри ее сковало холодом. Она осторожно опустила на простыню руку Шедоу и встала. Медленно, преодолевая мучительный страх, она пошла к двери. Чтобы найти Нилса и сказать ему.
Но ей не пришлось выходить из комнаты. Он стоял в дверях. Она и не слышала, когда он успел войти.
Глава 15
– Он без сознания, – быстро, словно оправдываясь, проговорила Амелия. – Ты не можешь придавать значения его словам.
Нилс не шевелился. Он остался стоять, где стоял, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди. Он побрился, но от того, что темная щетина уже не покрывала его лицо, он не выглядел более кротким, смирным и менее опасным.
– Он мог пытаться предупредить тебя, что акоранцы невиновны, – сказала она, – и что тебе следует сконцентрировать внимание на Хоули.
– Он ни слова не сказал о Хоули.
– Он бредит! Он не знает, что говорит. Ради Бога, Нилс, это слишком важно...
И тогда он стремительно преодолел то расстояние, что их разделяло. Глаза его стали пустыми, черты лица еще сильнее заострились.
– Я отлично знаю, насколько это важно. Отойди.
Она нехотя отошла – не было смысла провоцировать его дальше. Он занял ее место возле Шедоу и ласково заговорил:
– Это Нилс. Я здесь. Поговори со мной, Шедоу. Скажи мне то, что я должен узнать.
Шедоу вздохнул глубоко, но ничего не ответил. Глаза его были закрыты.
– Поговори со мной. Кто это сделал? Кто враг?
Амелия затаила дыхание. Страх липким холодом пополз по спине. Но Шедоу молчал. Он мотнул головой, но понять, осознанный ли это жест или движение спящего, было нельзя.
– Ты давала ему снотворное? – вдруг грубо спросил Нилс. Он распрямился и посмотрел ей прямо в глаза.
– Нет! Конечно, нет! О чем ты говоришь? Я уже пошла за тобой.
Он молчал, и тогда Амелия сказала:
– Не сомневайся во мне, Нилс Вулфсон. Я боялась, что ты придешь именно к такому выводу, к какому пришел, но я бы все равно повторила для тебя слова Шедоу.
Он пожал плечами, будто для него это не имело значения.
– Возможно. Если он начал говорить, то скажет что-нибудь и потом. Я буду здесь для того, чтобы услышать, что он скажет.
– Отлично. Оставайся с ним. Слушай его бред и делай те выводы, которые тебе хочется сделать. А я...
– Едешь домой?
А где был ее дом? Ей казалось, что отныне ее дом там, где находится этот мужчина.
– Нет! Я не еду домой. Я спущусь на кухню, где буду готовить суп. Хотя, может, ты захочешь меня проконтролировать – вдруг я подсыплю чего-нибудь в еду?!
Она еле-еле сдерживалась, но это, казалось, совершенно не волновало Нилса. Более того, ее тирада как будто заставила его почувствовать облегчение. Или, может, облегчение он испытал потому, что она высказала намерение остаться.
– Я готов рискнуть, принцесса, – тихо сказал он и сел возле постели брата.
Амелия пошла на кухню. Она не помнила, когда в жизни так сильно злилась. Или когда была так сильно... напугана. Неужели Шедоу действительно хотел предупредить брата об опасности, исходящей от ее родных, от нее?
Нет, такого просто не могло быть, и если она позволяет себе думать об этом, то она просто дура.
Но Нилс не считал такой вариант исключенным. Нет, она не могла его за это винить. Сначала «Отважный», потом вот это несчастье. Он имел основания верить в худшее. И в то же время у него не было никакого права думать так. Почему он не мог верить в нее, как она верила в него?
У него не было ее дара, который позволял ей видеть человека насквозь, оценивать его моральные качества с первых минут встречи, и только поэтому она поступала так, как бы никогда не поступила при иных обстоятельствах. Все замечательно, но только сейчас это ничего не решало. Сейчас она чувствовала себя слепой – она была слепа, как все прочие, и в темноте неведения пыталась найти выход из ситуации, которая грозила в любой момент выйти из-под контроля.
Самое время варить суп.
Она повязала фартук и принялась за дело. Несколько ловких ударов ножа, и цыпленок, найденный ею в кладовой, разделан на куски. Она положила мясо в котелок, добавила соль, перец и повесила котелок над огнем в очаге. Пока цыпленок варился, она почистила картофель и морковь и добавила овощи в суп. Она нашла яблоки, почистила их, замесила тесто и раскатала его. Смешав яблоки с корицей и сахаром, она начинила ими пирог.
– Смотри у меня, не балуй, – пробормотала она, обращаясь к плите. Решив, что жар как раз такой, какой нужен, она поставила пирог в духовку. Дай Бог, все получится как надо.
Суп варился без ее участия, и, так как делать пока было особенно нечего, а возвращаться наверх не хотелось, она принялась исследовать кухню. В буфетной она обнаружила на удивление богатую коллекцию вин. Выбрав кларет по своему вкусу, она налила немного в хрустальный фужер и выпила. Просто чтобы насладиться вкусом.
Когда ей было восемнадцать, она напилась. Сколько времени прошло, а она тот случай все еще помнила. Помнила, потому что больше с ней такого никогда не случалось.
Тогда это был медовый эль. Напиток, с которым познакомил акоранцев предок Хоукфорта, живший в начале двенадцатого века. Как же у нее тогда от этого эля болела голова!
В тот раз они собрались компанией, состоявшей из четырех человек: она, кузен Гейвин и двое родных братьев, Маркус и Люк, и отправились на пляж, где, разложив костер, весело пировали. Было просто здорово. Пока не наступило утро следующего дня. Все это, казалось, случилось с ней в другой жизни, да и вообще не с ней, а с другой девушкой – куда наивнее и беззаботнее.
Прошло семь лет с той поры, а ей казалось – семьдесят. Детство осталось позади, да и юность тоже. И все теперь стало зыбким – будущее потеряло четкие очертания. Что ждет ее: жизнь или смерть, честь или бесчестье, надежда или отчаяние? Амелия расправила плечи и глубоко вздохнула. Она была сильной женщиной, и твердость характера – тот по-настоящему ценный дар, что дан был ей от природы.
Когда она вернулась на кухню, суп уже сварился. Она осторожно выловила из бульона куски курицы, аккуратно удалила жир и кожу, нарезала мясо ломтиками и вернула обратно в котелок. Отличная работа – руки заняты, и голова в покое.
Готовить ее научил отец. Не потому, что мать ее не умела это делать, но оттого, что сама Джоанна считала мужа куда лучшим поваром. Он начал уроки с приготовления «маринос» – любимого акоранцами блюда из морепродуктов. Шаг за шагом Алекс раскрывал перед дочерью тайны кулинарного искусства. Между ними существовало молчаливое соглашение о том, что она не будет распространяться насчет его уроков. Храбрый воин и мудрый правитель, второй после ванакса человек в стране, он имел маленькую слабость – любил изобретать соусы.
Соус в суп не положишь, а вот клецки для бульона – вещь полезная. Амелия взбила яйца с мукой и солью и крохотными порциями побросала кусочки теста в кипящий бульон. Теперь ей точно на кухне было делать нечего. Пора идти наверх.
Хотя, впрочем, может, стоит взять другое вино. Белое лучше подходит к курице. Нет, твердо сказала она себе, нечего тянуть время. Это трусость.
Нагрузив поднос так, чтобы он не перевернулся, она стала осторожно подниматься по лестнице. Нилс стоял у окна. Услышав, что она вошла, он оглянулся.
– Ты в самом деле приготовила суп? – Он казался удивленным.
– Ты хочешь, чтобы я попробовала его первой, боишься, не отравлен ли он?
– Я сказал это сгоряча.
Она не ожидала и такого извинения и потому решила сменить гнев на милость. В конце концов, у него были причины стать подозрительным.
– Я думаю, нам надо попытаться накормить Шедоу. Чтобы он хоть ложку супа съел.
– Он и чай не смог выпить.
– Ему нужно пить. – Она поставила поднос на стол у кровати, повязала больному салфетку, чтобы тот не обжегся горячим супом, и наполнила ложку. Когда суп в ней охладился настолько, что пар уже не шел, она поднесла ложку к его губам.
Ничего не получилось.
– Сколько времени... Сколько времени он может прожить без жидкости? – спросил Нилс у нее за спиной.
– Не знаю. Жара у него нет, так что обильное питье ему и не надо, но все равно будет лучше, если он немного поест.
Она сделала еще попытку. Шедоу шевельнул губами, но его усилия было недостаточно, чтобы втянуть в себя суп, и он потек по подбородку.
– Ничего не получается.
– Имей терпение. – Она снова попыталась накормить Шедоу, и вновь безуспешно. Со стороны могло показаться, что она абсолютно уверена в том, что все делает правильно. На самом деле ее мучили сомнения. Может, настойчивость ее была лишь во вред больному? Или все же лучше продолжать? Все, что ей оставалось, – это довериться интуиции.
И вновь она наполнила ложку бульоном и поднесла к губам Шедоу.
– Пожалуйста, попробуй.
Она осторожно просунула ложку между губами и залила содержимое в рот. Прошло мгновение. И она, и Нилс напряженно замерли. И тут они увидели, как сократились мышцы горла.
– Он проглотил суп!
Нилс смотрел на нее, как может смотреть человек, отчаянно желающий поверить в чудо, но не способный на это.
– Ты уверена?
– Я сама видела. Смотри.
Еще одна ложка была поднесена к губам больного, и еще одну он проглотил.
– Он пришел в сознание?
Амелия покачала головой. Не вполне. Но у него уже работают рефлексы.
– Он может говорить?
– Если он может, то он заговорит. И, даст Бог, скоро.
– Да будет так.
Она скормила Шедоу примерно чашку бульона. Ей показалось, что на первый раз этого хватит.
– Тут и для тебя суп тоже.
– Я не голоден.
– Чтобы поесть супа, не обязательно быть голодным. У нас куриный бульон считается лекарством при усталости, или упадке сил. Тебе он пойдет на пользу.
– А ты?
– Я поем, если ты будешь есть.
Он сел за стол. Амелия подала ему тарелку. Затем налила суп себе.
– Хороший суп, – похвалил он, подъедая остатки.
– Спасибо.
– Как это принцесса научилась готовить?
– Я акоранская принцесса, и это все меняет.
– Ты не такая, как все принцессы. Почему?
– Потому что мы все – другие. Наша история сделала нас другими.
Он наполнил бокалы вином и подал ей один из них.
– Потому что ваша цивилизация развивалась изолированно от других народов? Королевство-крепость, одинокое и таинственное, где-то за Геркулесовыми столбами. Никто вас не трогал. До недавних пор о вас мало кто знал.
– Но зато мы знали вас, – парировала она. – Всегда мы отправляли в ваш мир своих людей, чтобы те учились тому, что знаете вы, и возвращались в Акору с полезными знаниями. И мы всегда с открытым сердцем принимали тех, кого прибивало к нашим берегам, – людей, потерпевших кораблекрушение. У нас они получали возможность зажить другой жизнью, отличной от той, что была у них до этого.
– Хвалебный гимн Акоре. Вполне естественно слышать это от тебя. Но только ты так и не объяснила мне, как принцесса научилась готовить.
– Кулинария – занятие приятное и полезное, кроме того, люди должны уметь обслуживать себя.
– Включая принцесс?
– Разумеется. Я же говорила тебе, что мои близкие считают себя служителями, а не правителями Акоры.
Он кивнул.
– Ты так говорила.
– Ты мне веришь?
– Я не могу сказать, что не верю тебе, – уклончиво заявил он. – Просто мне все это странно слышать. Я достаточно времени провел в Европе, чтобы понять, почему мои предки ее покинули. Королевская кровь, аристократия, знать – это все люди, чьи предки были достаточно агрессивными или удачливыми, чтобы, вскарабкавшись по чьим-то головам, ухватить то, что другие не смогли. Почему я должен думать, что в Акоре все обстоит не так?
Амелия пригубила вино. Ей приходилось очень осторожно выбирать слова.
– Первые представители моего рода, рода Атреидов, появились на Акоре после извержения вулкана, разделившего на две части то, что некогда было единым островом.
– Это ты про события тысячелетней давности?
Она кивнула.
– Мы зовемся Атреидами потому, что так звали нашего... отца-основателя, я думаю, что вы бы назвали его именно так. Он был предводителем греческих воинов – о них писал Гомер – задолго до того, как Греция вошла в период расцвета и стала той Древней Грецией, которая в основном и известна европейцам. Как и все люди, они не только воевали, но и торговали при возможности, а еще охотились и ловили рыбу, в общем, имели неплохие навыки для того, чтобы выжить. Атреид со своей командой был в море в то время, как началась буря. Обычно на Средиземном море ветер во время шторма дует с запада на восток, но на этот раз их захватил врасплох циклон. И он отнес их на запад. К тому времени как все закончилось, они оказались очень далеко от знакомых берегов. Но они были искателями приключений, и Атреид убедил команду, что, вместо того чтобы возвращаться, они должны двигаться вперед в том же направлении. Вот так они добрались до Геркулесовых столбов, или, по-современному, до Гибралтара.
– Разве в то время люди не считали эти места краем земли или концом света? – спросил Нилс.
– Кое-кто так и считал. Легенды говорят, что противники того, чтобы продолжать плавание на запад, именно это и говорили. Но Атреид подавил их своим авторитетом. Он слышал о том, что к северу от Столбов – мы знаем это место как западное побережье Европы, есть земля, и он хотел проверить, так ли это. Но, вскоре после того как Атреид и его люди вышли в Атлантический океан, они увидели извержение западнее по курсу. Невероятные массы пепла заволокли горизонт, ослепили моряков. Запасы питьевой воды истощились, и ни по солнцу, ни по звездам ориентироваться в этих условиях было нельзя. И тогда Атреид принял единственно верное решение – он повел корабль в сторону сияния, все еще видимого на западе, молясь о том, что там он сможет найти землю и воду.
– И что он нашел?
– Ад. Вулкан разорвал остров надвое. Все, что осталось от острова, было покрыто раскаленной лавой. Разрушения были таковы, что на острове не осталось ни одного живого дерева – все повалило.
– А люди выжили?
– Немногие из оставшихся в живых нашли укрытие в пещерах, где били ключи – источники пресной воды, но все, на что они могли рассчитывать, – это медленное умирание. Еды не было – весь урожай погиб. И в море выходить они не могли, поскольку все лодки унесло в открытый океан или разбило в щепки.
– Должно быть, жертвы стихии обрадовались, увидев Атреида и его людей.
– Может, вначале они и обрадовались. Но Атреид был воином с присущими его воинственной культуре понятиями. Аборигены Акоры принадлежали совсем иной культуре и были людьми мирными. Их предводительницей была жрица по имени Лира. И схватка между ней и Атреидами была неизбежна.
– Схватка, в которой она не могла победить.
– Ты в этом уверен?
Нилс пожал плечами.
– У Атреида была еда, единственное средство добычи пропитания – корабль и оружие. Более того, он был опытным воином. Очевидно, что победил он.
– Если ты знаешь, что поражение неизбежно, предпочел бы ты сдаться сразу, без борьбы? Если драться ты должен за то, во что веришь?
– Конечно, нет.
– Лира была уверена в том, что ее подданные не должны смириться с завоевателями и сделаться рабами ради выживания. Она решила, что два разных народа могут объединиться во имя борьбы с общей угрозой.
– И она смогла убедить, в этом Атреида?
– Представь себе. Между ними завязались личные отношения, и эти отношения помогли им преодолеть разногласия, что сделало возможным все последующее.
Нилс поставил стакан и посмотрел на нее.
– Итак, по большому счету ты рассказала мне историю любви.
Амелия кивнула.
– Да, это первая история великой любви, которая положила начало истории Акоры как таковой. Но это только первая история любви. За первой последовали многие другие.
И вдруг Амелия, поймав себя на том, что забыла о цели своего пребывания здесь, оглянулась и, посмотрев на больного, сказала:
– Мне кажется, сон его стал более спокойным.
Нилс тоже взглянул на брата и спросил:
– Лира – тоже в числе твоих предков?
– Да, и она тоже.
Он протянул через стол руку и переплел свои пальцы с ее пальцами.
– Клянусь, она бы тобой гордилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28