Он предстает, кроме того, как хороший механик, которому ничего не стоит построить часы, достойные короля бургундов. Вместе с тем ни здесь, ни в других источниках не содержится никаких сведений о том, где Боэций получил образование. Скорее всего Боэций получил образование в Италии — в самом Риме или же, быть может, в столице королевства — Равенне.
Как представитель высшей римской знати и к тому же воспитанник просвещенного Симмаха Боэций должен был пройти курс обучения, конечно, в лучших латинских школах, сначала грамматической, затем риторической. Помимо этого он мог в частном порядке, как это давно уже было принято в среде богатых римлян, обучаться философии и математическим наукам у наемных греческих учителей под наблюдением того же Симмаха.
Но главным источником знаний для Боэция послужила, по-видимому, все-таки та домашняя библиотека, о которой он с тоской вспоминает в первой книге своего «Утешения». О составе этой библиотеки можно в какой-то степени судить по тем авторам, которых он цитирует или использует в своих сочинениях. Это философы Платон, Аристотель, Цицерон, Сенека, Александр, Порфирий, Фемистий, Викторин, Августин, возможно, Плотин, Ямвлих, Прокл и Аммоний Гермий, математики Евклид, Птолемей, Никомах и не исключено, что также другие, поэты Гомер, Софокл, Еврипид, Катулл, Вергилий, Овидий, Стаций, Лукан, Ювенал и другие.
Боэций очень рано приступил к систематической литературной и научно-философской деятельности и вскоре приобрел признание и славу ученого. Он был известен и как поэт, а в дальнейшем и как теолог. В одном сохранившемся фрагменте хроники, относящейся к 20-м годам VI века и принадлежащей, по всей вероятности, перу того же Кассиодора, мы читаем, что Боэций «написал книгу о Святой Троице, а также несколько глав по догматике и книгу против Нестория. Сочинил он и буколическую поэму. Но в деле логического искусства, то есть в том, что относится к диалектике, и в математических науках он был столь силен, что или был равен или даже превосходил древних авторов».
Современник Боэция, один из крупнейших в античном мире латинских грамматиков Присциан, живший при византийском дворе, писал: «Боэций достиг всеобщего признания и вершин всех наук», имея в виду, наверное, и саму грамматику. Таким образом, еще при жизни Боэций прославился как универсальный ученый, проявивший себя во всех так называемых «свободных», или «благородных», науках, то есть как в словесных — грамматике, риторике и диалектике, так и в математических — арифметике, геометрии, астрономии и музыке. Но слава истинного философа и выдающейся исторической личности пришла к нему все же только после смерти.
Так или иначе, о деятельности Боэция с 510 по 522 год можно только строить гипотезы. Ясно одно он и тогда продолжал заниматься науками и философией, и некоторые из сохранившихся его произведений логического цикла несомненно относятся именно к этому времени. Вероятно, в этот же период, вследствие возобновившихся в 512 году в Риме христологических споров, Боэций впервые углубился в богословскую проблематику, результатом чего были написанные в 519–523 годах теологические трактаты, о которых упоминал Кассиодор. В 522 году происходит новый взлет политической карьеры Боэция Теодорих назначает его на высший в королевстве административный пост «магистра всех служб», то есть фактически на пост первого министра. В том же году оба его совсем еще юных сына назначаются консулами, и счастливый отец в торжественной обстановке произносит благодарственную речь королю. Народ ликованием приветствует своих любимцев на улицах Равенны.
В новой должности Боэций, совмещающий одновременно почетные обязанности принцепса сената, трудится, как говорится, не за страх, а за совесть. По его собственным словам, в своей государственной деятельности он руководствуется только одним побуждением — помочь благонамеренным гражданам и защитить их, чего бы это ни стоило, от нечестивых и злонамеренных. Он поддерживает разоряющихся от податей и грабежей провинциалов, спасает от голодной смерти Кампанскую провинцию, выручает из беды сенатора Павлина и совершает другие подобные же благодеяния.
Однако, обладая прямодушием и чистосердечием истинного философа, Боэций вряд ли вписывался в полную интриг и политических хитросплетений обстановку равеннского двора. Его борьба за справедливость, конечно, понимаемая скорее по-римски, чем по-готски, должна была непременно и очень скоро обернуться против него самого. Так оно и случилось.
В 523 году (датировка бургундского хрониста второй половины VI века Мария, из Аванша), то есть всего через год-полтора после своего назначения на высший пост, Боэций был обвинен в причастности к заговору.
Все началось с доноса на влиятельного сенатора и экс-консула Альбина входившего, вероятно, в круг общения Боэция. Королевский референдарий (главный осведомитель двора) Киприан доложил Теодориху о якобы имеющей место тайной переписке Альбина с византийским императором Юстином, сам факт и, по-видимому, содержание которой могли при тогдашних обстоятельствах рассматриваться как тягчайшие преступления государственная измена и «оскорбление величества». За доносом последовал суд «священного консистория», который состоялся в присутствии короля и всего сената в городе Вероне — второй резиденции Теодориха. Боэций выступил на суде в защиту Альбина и заявил, вероятно, о подложности писем. Боэций хотел взять Альбина на поруки. В ответ Киприан обвинил в заговоре против готов также и Боэция. Тот был арестован и отправлен в тюрьму в местечко Кальвенциано под Павией, где находился в заключении вплоть до своей казни.
Суд над философом был инсценирован. Его обвиняли, во-первых, в том, что, желая спасти сенат, он воспрепятствовал представлению «документов, которые свидетельствовали бы об оскорблении величества сенатом», во-вторых, в том, что он выражал надежду вернуть Риму утраченную свободу, а в-третьих — в святотатстве, в каком-то осквернении святынь или злоупотреблении магией. Мотивировка всех этих «преступлении» связывалась с философскими занятиями Боэция. Суд над Боэцием происходил в его отсутствии. Все три свидетеля обвинений (Василий, Опилион и Гауденций) были людьми Киприана. Защитников у Боэция на суде не было, за исключением одного Симмаха. Сенат предал своего заступника и, возможно, сам в соответствии с принятой процедурой вынес ему смертный приговор.
Симмаху не простили его поведения. Вскоре он тоже был арестован и казнен, войдя в историю как мученик за правду.
Казнь Боэция свершилась в 524-м (согласно Марию из Аванша) или в 526 году, как склонны считать некоторые современные исследователи, относящие и дату его ареста на более поздний срок (осень 525 года). Аноним Валуа рассказывает, что казни предшествовали тяжелые пытки. Вообще же гибель Боэция оставила глубокий след в памяти и его современников, и потомков. В области Павии уже в раннее средневековье возник своеобразный культ Боэция как мученика церкви.
Большую роль в распространении и поддержании славы Боэция как христианского мученика сыграло то, что он был автором теологических трактатов, и то, что, будучи заточен в тюрьму и оказавшись перед лицом неизбежной жестокой смерти, он нашел в себе мужество и святое вдохновение написать лучшую свою книгу — «Утешение Философией», прославляющую Бога и человеческое достоинство — ту, которую спустя много времени крупнейший историк XVIII века Эдуард Гиббон за ее никогда не устаревающее и сверкающее мыслью содержание справедливо назвал «золотой книгой». Прах Боэция, по преданию, первоначально покоился рядом с местом его заключения у старой церкви Святого Павла, а в 721 году был по приказу лангобардского короля Лиутпранда перенесен в собор Чьельдоро в Павии, где его присутствие зафиксировал и Данте в своей «Божественной комедии» («Рай»).
В сочинении «Утешение Философией» Боэции описывает пребывание в тюрьме и состояние отчаяния из-за несправедливости происходящего. В этой ситуации его и посещает некая дама, в которой он узнает Философию. В ходе продолжительной беседы Философия исцеляет Боэция от страданий, приводя аргументы в пользу того, что все происходящее имеет высший смысл. Исцеляя Боэция, Философия обращается к его вере в Бога и в небесную родину. Она доказывает, что миром правит универсальное божественное провидение, в подчинении которому величайшее благо для человека.
Утешившись этим, Боэций готовится встретить смерть со стоическим равнодушием. Для Боэция как философа прежде всего важна строгость доказательств и их логическая обоснованность, в поиске которых он обращается к наследию Аристотеля. Недаром именно Боэций сформулировал известный «логический квадрат», который существует в логике до наших дней. Благодаря этой логической направленности его творчества Боэций стал предтечей средневековой схоластики. Образ Боэция запечатлен в средневековых книжных миниатюрах и на одном из порталов Шартрского собора. Изображался он как ученик и как викарий Философии. Вечным памятником Боэцию служат оставленные им после себя сочинения.
АВГУСТИН АВРЕЛИЙ (БЛАЖЕННЫЙ)
(354–430)
Крупнейший средневековый философ, виднейший представитель западных «отцов церкви». Оказал большое влияние на всю западноевропейскую жизнь средневековья, родоначальник христианской философии истории («О граде Божьем»). Развил учение о предопределении. Автор произведений «Против академиков», «О блаженной жизни», «О бессмертии души», «Об учителе», «О свободе воли», автобиография «Исповедь» и др.
Августин родился в 354 году в небольшом африканском городе Тагасте (ныне Сук-Арас в Алжире) в небогатой семье. Отец его, член городского совета. Патриций, был типичным представителем среднего слоя населения африканской провинции. Жил он, как тогда говорили, «по плоти», а не «по духу». Только перед самой смертью он принял крещение, видимо, по настоянию своей глубоко верующей жены Моники.
От отца Августин унаследовал любовь к яркой, полнокровной жизни, к плотским радостям и земным удовольствиям. Сколько-нибудь существенного влияния на духовное формирование сына отец не оказал. Августин почти не упоминает о нем в «Исповеди» — истории своего духовного становления. Напротив, матери он посвящает много великолепных, наполненных искренним и глубоким чувством страниц. Будучи христианкой, она прилагала немало усилий, чтобы приобщить к «истинной церкви» мужа и сына. Водном были едины отец и мать юного Аврелия — это в стремлении дать сыну хорошее образование.
Начальный курс обучения он прошел в Тагасте и в расположенном неподалеку от него Мадавре. Затем по настоянию отца, хотя семье это было явно не по средствам, и с полного согласия матери он был отправлен в риторскую школу Карфагена, где провел три года. Родители понимали, что образование поможет сыну сделать карьеру, и ограничивали себя во всем, чтобы помочь ему закончить курс обучения. Уже в пятнадцати-шестнадцатилетнем возрасте в Августине активно заговорили позывы плоти, что радовало отца и очень беспокоило мать.
В Карфагене Августин погрузился в стихию любовных наслаждении «Любить и быть любимым, — писал он, — было мне сладостнее, если я мог овладеть возлюбленной. Я мутил источник дружбы грязью похоти, я туманил ее блеск адским дыханием желания. Гадкий и бесчестный, в безмерной суетности своей я жадно хотел быть изысканным и светским. Я ринулся в любовь, я жаждал ей отдаться. Я был любим, я тайком пробирался в тюрьму наслаждения, весело надевал на себя путы горестей, чтобы секли меня своими раскаленными железными розгами ревность, подозрения, страхи, гнев и ссоры».
В первый же год своего пребывания в Карфагене он сблизился с женщиной, которой оставался верен в течение пятнадцати лет. В 373 году она родила ему сына Адеодата, умершего в 390-м.
С детства Аврелий любил игры, зрелища, театральные представления, в школе он предпочитал занятия поэзией другим наукам. В Карфагене его страсть к театру и зрелищам еще более усилилась, ибо нашла здесь богатую пищу. Курс наук в риторской школе давался Аврелию легко, и он не был лишен честолюбивых мечтаний. «Тянули меня к себе и те знания, которые считались почтенными. Я мечтал о форуме с его тяжбами, где бы я блистал, а меня осыпали похвалами тем больше, чем искуснее я лгал. Я был первым в риторской школе был полон горделивой радости и надут спесью».
В соответствии со школьной программой в 373 году Августин изучал диалог Цицерона «Гортензий», который поразил его не только красотой языка, но прежде всего глубиной содержания, страстным призывом любить мудрость, жизнь духа. «Любовь к мудрости по-гречески называется философией, эту любовь зажгло во мне это сочинение». За мудростью он обращался к Священному писанию. Первое знакомство с Библией только укрепило детскую неприязнь Аврелия к христианству. Библейские истории показались ему непонятными и нелепыми, а язык их — грубым и примитивным — он не мог идти ни в какое сравнение с красноречием Туллия.
Августин вынужден искать духовность за стенами своего карфагенского «университета». На долгие годы обретает он ее в учении манихеев — религиозном течении, исповедовавшем противоположность добра и зла, света и тьмы. Девять лет Августин был ревностным сторонником манихейства, водил дружбу с его видными представителями, обратил в манихейство ряд своих друзей. Позже он так оценит свою духовную незрелость того времени: «Я не знал того, что есть воистину, и меня словно толкало считать остроумием поддакиванье глупым обманщикам». Августин изучил многие тома манихеиских сочинений, «прочел и понял все книги, относившиеся к так называемым «свободным искусствам, какие только мог прочесть».
Все науки давались ему легко. Августин гордится тем, что сам без помощи учителей справился с этими науками и «запутаннейшими книгами». На двадцатом году жизни он самостоятельно изучил считавшиеся в его среде труднейшими «Категории» Аристотеля и попытался приложить их к познанию Бога.
С 375 года началась преподавательская деятельность Августина. В течение восьми лет он, по его собственному выражению, «продавал за деньги искусство победоносной болтливости», то есть риторику, в Карфагене и грамматику в Тагасте, на практике осваивая психологию педагогики, которую он впоследствии положил в основу своей теории христианского красноречия.
К карфагенскому периоду относится начало литературной деятельности Августина. Первое его произведение посвящено эстетической проблематике — это написанный в 380–381 годах в античных традициях трактат «О прекрасном и соответствующем», который, к сожалению, был им вскоре утерян. Обостренную любовь к прекрасному Августин пронес через всю свою жизнь, хотя специально в своем творчестве больше никогда не возвращался к этому вопросу.
К концу карфагенского периода Августин все больше начинает ощущать неудовлетворенность манихейством. К этому времени он был уже достаточно сведущ во многих науках, начитан в философии. Сравнивая философские учения «с бесконечными манихейскими баснями», он понял, что первые значительно ближе к истине, ибо основаны на разумном исследовании видимого мира. Особенно вопиющим было противоречие между астрономическими знаниями того времени и фантастическими идеями манихеев. Веру Августина в манихейство во многом подорвало его знакомство и беседы с кумиром манихеев епископом Фавстом, который оказался красноречивым проповедником, но практически совершенно неосведомленным в свободных науках и философии. Фавст сам начал с большим рвением учиться у Августина, а последний устремился на поиски новых духовных горизонтов.
В 384 году не без помощи своих друзей-манихеев он перебрался в Рим и по их ходатайству получил должность учителя красноречия в риторской школе Милана. Не отказываясь еще от поддержки манихеев, Августин уже искал новые пути к истине. Позже Августин будет вспоминать, что в Италии он часто вел беседы с самим собой о способе нахождения истины, и ему казалось, что найти ее невозможно, и в своих мыслях он уносился к Академии. По приезде в Милан (Медиолан) Августин посетил знаменитого на весь Запад миланского епископа Амвросия, который толковал события ветхозаветной истории не в буквальном, но «в духовном смысле». Он находился под сильным влиянием аллегорически-символического метода толкования Ветхого завета, восходящего еще к Филону Александрийскому и его христианским последователям Клименту и Оригену. Это было ново для Августина и явилось для него своего рода откровением. Амвросий, как и его духовный наставник Симплициан, находился под влиянием неоплатонизма, который был распространен тогда как среди язычников, так и среди христиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Как представитель высшей римской знати и к тому же воспитанник просвещенного Симмаха Боэций должен был пройти курс обучения, конечно, в лучших латинских школах, сначала грамматической, затем риторической. Помимо этого он мог в частном порядке, как это давно уже было принято в среде богатых римлян, обучаться философии и математическим наукам у наемных греческих учителей под наблюдением того же Симмаха.
Но главным источником знаний для Боэция послужила, по-видимому, все-таки та домашняя библиотека, о которой он с тоской вспоминает в первой книге своего «Утешения». О составе этой библиотеки можно в какой-то степени судить по тем авторам, которых он цитирует или использует в своих сочинениях. Это философы Платон, Аристотель, Цицерон, Сенека, Александр, Порфирий, Фемистий, Викторин, Августин, возможно, Плотин, Ямвлих, Прокл и Аммоний Гермий, математики Евклид, Птолемей, Никомах и не исключено, что также другие, поэты Гомер, Софокл, Еврипид, Катулл, Вергилий, Овидий, Стаций, Лукан, Ювенал и другие.
Боэций очень рано приступил к систематической литературной и научно-философской деятельности и вскоре приобрел признание и славу ученого. Он был известен и как поэт, а в дальнейшем и как теолог. В одном сохранившемся фрагменте хроники, относящейся к 20-м годам VI века и принадлежащей, по всей вероятности, перу того же Кассиодора, мы читаем, что Боэций «написал книгу о Святой Троице, а также несколько глав по догматике и книгу против Нестория. Сочинил он и буколическую поэму. Но в деле логического искусства, то есть в том, что относится к диалектике, и в математических науках он был столь силен, что или был равен или даже превосходил древних авторов».
Современник Боэция, один из крупнейших в античном мире латинских грамматиков Присциан, живший при византийском дворе, писал: «Боэций достиг всеобщего признания и вершин всех наук», имея в виду, наверное, и саму грамматику. Таким образом, еще при жизни Боэций прославился как универсальный ученый, проявивший себя во всех так называемых «свободных», или «благородных», науках, то есть как в словесных — грамматике, риторике и диалектике, так и в математических — арифметике, геометрии, астрономии и музыке. Но слава истинного философа и выдающейся исторической личности пришла к нему все же только после смерти.
Так или иначе, о деятельности Боэция с 510 по 522 год можно только строить гипотезы. Ясно одно он и тогда продолжал заниматься науками и философией, и некоторые из сохранившихся его произведений логического цикла несомненно относятся именно к этому времени. Вероятно, в этот же период, вследствие возобновившихся в 512 году в Риме христологических споров, Боэций впервые углубился в богословскую проблематику, результатом чего были написанные в 519–523 годах теологические трактаты, о которых упоминал Кассиодор. В 522 году происходит новый взлет политической карьеры Боэция Теодорих назначает его на высший в королевстве административный пост «магистра всех служб», то есть фактически на пост первого министра. В том же году оба его совсем еще юных сына назначаются консулами, и счастливый отец в торжественной обстановке произносит благодарственную речь королю. Народ ликованием приветствует своих любимцев на улицах Равенны.
В новой должности Боэций, совмещающий одновременно почетные обязанности принцепса сената, трудится, как говорится, не за страх, а за совесть. По его собственным словам, в своей государственной деятельности он руководствуется только одним побуждением — помочь благонамеренным гражданам и защитить их, чего бы это ни стоило, от нечестивых и злонамеренных. Он поддерживает разоряющихся от податей и грабежей провинциалов, спасает от голодной смерти Кампанскую провинцию, выручает из беды сенатора Павлина и совершает другие подобные же благодеяния.
Однако, обладая прямодушием и чистосердечием истинного философа, Боэций вряд ли вписывался в полную интриг и политических хитросплетений обстановку равеннского двора. Его борьба за справедливость, конечно, понимаемая скорее по-римски, чем по-готски, должна была непременно и очень скоро обернуться против него самого. Так оно и случилось.
В 523 году (датировка бургундского хрониста второй половины VI века Мария, из Аванша), то есть всего через год-полтора после своего назначения на высший пост, Боэций был обвинен в причастности к заговору.
Все началось с доноса на влиятельного сенатора и экс-консула Альбина входившего, вероятно, в круг общения Боэция. Королевский референдарий (главный осведомитель двора) Киприан доложил Теодориху о якобы имеющей место тайной переписке Альбина с византийским императором Юстином, сам факт и, по-видимому, содержание которой могли при тогдашних обстоятельствах рассматриваться как тягчайшие преступления государственная измена и «оскорбление величества». За доносом последовал суд «священного консистория», который состоялся в присутствии короля и всего сената в городе Вероне — второй резиденции Теодориха. Боэций выступил на суде в защиту Альбина и заявил, вероятно, о подложности писем. Боэций хотел взять Альбина на поруки. В ответ Киприан обвинил в заговоре против готов также и Боэция. Тот был арестован и отправлен в тюрьму в местечко Кальвенциано под Павией, где находился в заключении вплоть до своей казни.
Суд над философом был инсценирован. Его обвиняли, во-первых, в том, что, желая спасти сенат, он воспрепятствовал представлению «документов, которые свидетельствовали бы об оскорблении величества сенатом», во-вторых, в том, что он выражал надежду вернуть Риму утраченную свободу, а в-третьих — в святотатстве, в каком-то осквернении святынь или злоупотреблении магией. Мотивировка всех этих «преступлении» связывалась с философскими занятиями Боэция. Суд над Боэцием происходил в его отсутствии. Все три свидетеля обвинений (Василий, Опилион и Гауденций) были людьми Киприана. Защитников у Боэция на суде не было, за исключением одного Симмаха. Сенат предал своего заступника и, возможно, сам в соответствии с принятой процедурой вынес ему смертный приговор.
Симмаху не простили его поведения. Вскоре он тоже был арестован и казнен, войдя в историю как мученик за правду.
Казнь Боэция свершилась в 524-м (согласно Марию из Аванша) или в 526 году, как склонны считать некоторые современные исследователи, относящие и дату его ареста на более поздний срок (осень 525 года). Аноним Валуа рассказывает, что казни предшествовали тяжелые пытки. Вообще же гибель Боэция оставила глубокий след в памяти и его современников, и потомков. В области Павии уже в раннее средневековье возник своеобразный культ Боэция как мученика церкви.
Большую роль в распространении и поддержании славы Боэция как христианского мученика сыграло то, что он был автором теологических трактатов, и то, что, будучи заточен в тюрьму и оказавшись перед лицом неизбежной жестокой смерти, он нашел в себе мужество и святое вдохновение написать лучшую свою книгу — «Утешение Философией», прославляющую Бога и человеческое достоинство — ту, которую спустя много времени крупнейший историк XVIII века Эдуард Гиббон за ее никогда не устаревающее и сверкающее мыслью содержание справедливо назвал «золотой книгой». Прах Боэция, по преданию, первоначально покоился рядом с местом его заключения у старой церкви Святого Павла, а в 721 году был по приказу лангобардского короля Лиутпранда перенесен в собор Чьельдоро в Павии, где его присутствие зафиксировал и Данте в своей «Божественной комедии» («Рай»).
В сочинении «Утешение Философией» Боэции описывает пребывание в тюрьме и состояние отчаяния из-за несправедливости происходящего. В этой ситуации его и посещает некая дама, в которой он узнает Философию. В ходе продолжительной беседы Философия исцеляет Боэция от страданий, приводя аргументы в пользу того, что все происходящее имеет высший смысл. Исцеляя Боэция, Философия обращается к его вере в Бога и в небесную родину. Она доказывает, что миром правит универсальное божественное провидение, в подчинении которому величайшее благо для человека.
Утешившись этим, Боэций готовится встретить смерть со стоическим равнодушием. Для Боэция как философа прежде всего важна строгость доказательств и их логическая обоснованность, в поиске которых он обращается к наследию Аристотеля. Недаром именно Боэций сформулировал известный «логический квадрат», который существует в логике до наших дней. Благодаря этой логической направленности его творчества Боэций стал предтечей средневековой схоластики. Образ Боэция запечатлен в средневековых книжных миниатюрах и на одном из порталов Шартрского собора. Изображался он как ученик и как викарий Философии. Вечным памятником Боэцию служат оставленные им после себя сочинения.
АВГУСТИН АВРЕЛИЙ (БЛАЖЕННЫЙ)
(354–430)
Крупнейший средневековый философ, виднейший представитель западных «отцов церкви». Оказал большое влияние на всю западноевропейскую жизнь средневековья, родоначальник христианской философии истории («О граде Божьем»). Развил учение о предопределении. Автор произведений «Против академиков», «О блаженной жизни», «О бессмертии души», «Об учителе», «О свободе воли», автобиография «Исповедь» и др.
Августин родился в 354 году в небольшом африканском городе Тагасте (ныне Сук-Арас в Алжире) в небогатой семье. Отец его, член городского совета. Патриций, был типичным представителем среднего слоя населения африканской провинции. Жил он, как тогда говорили, «по плоти», а не «по духу». Только перед самой смертью он принял крещение, видимо, по настоянию своей глубоко верующей жены Моники.
От отца Августин унаследовал любовь к яркой, полнокровной жизни, к плотским радостям и земным удовольствиям. Сколько-нибудь существенного влияния на духовное формирование сына отец не оказал. Августин почти не упоминает о нем в «Исповеди» — истории своего духовного становления. Напротив, матери он посвящает много великолепных, наполненных искренним и глубоким чувством страниц. Будучи христианкой, она прилагала немало усилий, чтобы приобщить к «истинной церкви» мужа и сына. Водном были едины отец и мать юного Аврелия — это в стремлении дать сыну хорошее образование.
Начальный курс обучения он прошел в Тагасте и в расположенном неподалеку от него Мадавре. Затем по настоянию отца, хотя семье это было явно не по средствам, и с полного согласия матери он был отправлен в риторскую школу Карфагена, где провел три года. Родители понимали, что образование поможет сыну сделать карьеру, и ограничивали себя во всем, чтобы помочь ему закончить курс обучения. Уже в пятнадцати-шестнадцатилетнем возрасте в Августине активно заговорили позывы плоти, что радовало отца и очень беспокоило мать.
В Карфагене Августин погрузился в стихию любовных наслаждении «Любить и быть любимым, — писал он, — было мне сладостнее, если я мог овладеть возлюбленной. Я мутил источник дружбы грязью похоти, я туманил ее блеск адским дыханием желания. Гадкий и бесчестный, в безмерной суетности своей я жадно хотел быть изысканным и светским. Я ринулся в любовь, я жаждал ей отдаться. Я был любим, я тайком пробирался в тюрьму наслаждения, весело надевал на себя путы горестей, чтобы секли меня своими раскаленными железными розгами ревность, подозрения, страхи, гнев и ссоры».
В первый же год своего пребывания в Карфагене он сблизился с женщиной, которой оставался верен в течение пятнадцати лет. В 373 году она родила ему сына Адеодата, умершего в 390-м.
С детства Аврелий любил игры, зрелища, театральные представления, в школе он предпочитал занятия поэзией другим наукам. В Карфагене его страсть к театру и зрелищам еще более усилилась, ибо нашла здесь богатую пищу. Курс наук в риторской школе давался Аврелию легко, и он не был лишен честолюбивых мечтаний. «Тянули меня к себе и те знания, которые считались почтенными. Я мечтал о форуме с его тяжбами, где бы я блистал, а меня осыпали похвалами тем больше, чем искуснее я лгал. Я был первым в риторской школе был полон горделивой радости и надут спесью».
В соответствии со школьной программой в 373 году Августин изучал диалог Цицерона «Гортензий», который поразил его не только красотой языка, но прежде всего глубиной содержания, страстным призывом любить мудрость, жизнь духа. «Любовь к мудрости по-гречески называется философией, эту любовь зажгло во мне это сочинение». За мудростью он обращался к Священному писанию. Первое знакомство с Библией только укрепило детскую неприязнь Аврелия к христианству. Библейские истории показались ему непонятными и нелепыми, а язык их — грубым и примитивным — он не мог идти ни в какое сравнение с красноречием Туллия.
Августин вынужден искать духовность за стенами своего карфагенского «университета». На долгие годы обретает он ее в учении манихеев — религиозном течении, исповедовавшем противоположность добра и зла, света и тьмы. Девять лет Августин был ревностным сторонником манихейства, водил дружбу с его видными представителями, обратил в манихейство ряд своих друзей. Позже он так оценит свою духовную незрелость того времени: «Я не знал того, что есть воистину, и меня словно толкало считать остроумием поддакиванье глупым обманщикам». Августин изучил многие тома манихеиских сочинений, «прочел и понял все книги, относившиеся к так называемым «свободным искусствам, какие только мог прочесть».
Все науки давались ему легко. Августин гордится тем, что сам без помощи учителей справился с этими науками и «запутаннейшими книгами». На двадцатом году жизни он самостоятельно изучил считавшиеся в его среде труднейшими «Категории» Аристотеля и попытался приложить их к познанию Бога.
С 375 года началась преподавательская деятельность Августина. В течение восьми лет он, по его собственному выражению, «продавал за деньги искусство победоносной болтливости», то есть риторику, в Карфагене и грамматику в Тагасте, на практике осваивая психологию педагогики, которую он впоследствии положил в основу своей теории христианского красноречия.
К карфагенскому периоду относится начало литературной деятельности Августина. Первое его произведение посвящено эстетической проблематике — это написанный в 380–381 годах в античных традициях трактат «О прекрасном и соответствующем», который, к сожалению, был им вскоре утерян. Обостренную любовь к прекрасному Августин пронес через всю свою жизнь, хотя специально в своем творчестве больше никогда не возвращался к этому вопросу.
К концу карфагенского периода Августин все больше начинает ощущать неудовлетворенность манихейством. К этому времени он был уже достаточно сведущ во многих науках, начитан в философии. Сравнивая философские учения «с бесконечными манихейскими баснями», он понял, что первые значительно ближе к истине, ибо основаны на разумном исследовании видимого мира. Особенно вопиющим было противоречие между астрономическими знаниями того времени и фантастическими идеями манихеев. Веру Августина в манихейство во многом подорвало его знакомство и беседы с кумиром манихеев епископом Фавстом, который оказался красноречивым проповедником, но практически совершенно неосведомленным в свободных науках и философии. Фавст сам начал с большим рвением учиться у Августина, а последний устремился на поиски новых духовных горизонтов.
В 384 году не без помощи своих друзей-манихеев он перебрался в Рим и по их ходатайству получил должность учителя красноречия в риторской школе Милана. Не отказываясь еще от поддержки манихеев, Августин уже искал новые пути к истине. Позже Августин будет вспоминать, что в Италии он часто вел беседы с самим собой о способе нахождения истины, и ему казалось, что найти ее невозможно, и в своих мыслях он уносился к Академии. По приезде в Милан (Медиолан) Августин посетил знаменитого на весь Запад миланского епископа Амвросия, который толковал события ветхозаветной истории не в буквальном, но «в духовном смысле». Он находился под сильным влиянием аллегорически-символического метода толкования Ветхого завета, восходящего еще к Филону Александрийскому и его христианским последователям Клименту и Оригену. Это было ново для Августина и явилось для него своего рода откровением. Амвросий, как и его духовный наставник Симплициан, находился под влиянием неоплатонизма, который был распространен тогда как среди язычников, так и среди христиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123