Понимаешь, мы с твоим отцом не можем иметь детей. Мы столько лет пытались, и…Она выразительно посмотрела на мужа, и он ответил ей взглядом. Оба вспоминали ночи любви в этой самой спальне.Тор поднял глаза и посмотрел на женщину, которую до сих пор считал своей матерью.— И она отдала меня тебе?— Да, сынок. Ты был беспомощным, бездомным, никому не нужным. Мы и тогда были небогаты… но могли тебя вырастить. У нас не было детей, а мы так хотели ребёнка. И тут появился ты. Мы даже не задумывались. Мы просто полюбили тебя, и все. Это бьшо так легко.— И никто не задавал никаких вопросов? — недоверчиво спросил Тор.— Ну что ты, — ответил Джион. — Поначалу от расспросов отбоя не было. Но мы всем говорили как есть. Потом все успокоилось. Люди привыкли к тому, что у нас есть сын. Тёркин Гинт.— А та женщина?— Думаю, добралась до столицы. Мы больше никогда о ней не слышали.Матушка Гинт посмотрела на своего названного сына. Она явно чувствовала себя неуютно.— А ты предпочёл бы, чтобы мы отправили тебя с ней? Чтобы ты жил неизвестно как, неизвестно где?— Нет, но… Я потрясён. А… ну… вы никогда не пытались что-то выяснить о моих настоящих родителях? Кто они? Из-за чего случился пожар?Лицо Джиона Гинта стало напряжённым.— Нет, Тор, не пытались. Ты был благословением… подарком богов.Тора невольно передёрнуло.— Они умерли, — мягко проговорила мать. — Зачем ворошить пепел, искать призраков? Да и не наше это дело. Наше дело — заботиться о тебе. Хотя бы дать тебе дом, любовь, радость…— Вы это сделали, — он крепко сжал её руку. — А что ещё вы мне расскажете?— Больше ничего, — Джион Гинт покачал головой. — Это — единственный секрет, который мы с матушкой не хотели тебе раскрывать. Хотя знали, что рано или поздно нампридётся это сделать. Ты не такой, как все. Мы знали это с самого начала, но старались не замечать. Ты — Чувствующий, это особый дар, который может быть и проклятьем, и благословением. Мы с почтенным Меркудом говорили достаточно долго. Этот человек внушает мне доверие. Он защитит тебя, когда ты пойдёшь своей дорогой.— Когда ты уезжаешь, сынок? — выдохнула Аилса — не желая слышать никаких ответов, кроме одного.— Меркуд оставил мне кошель с деньгами. Он хочет, чтобы я купил лошадь и хорошие сапоги и приезжал, когда буду готов. Он сам уезжает завтра, но я думал задержаться на несколько дней. Я помогу тебе с письмами в Бекинсейле… э-э-э… возможно, я уеду на Шестерик…Тор замялся и замолчал. Внезапно Аилса ткнула мужа в бок.— А камни?— О да, камни… Чуть не забыл, — пробормотал Джион Гинт и потянулся к маленькому серванту.В одном из ящичков обнаружился старый носок, а в нём — небольшой мешочек из очень мягкой кожи. Судя по глухому позвякиванию, там находилось что-то твёрдое. Но что? Тора охватило любопытство.— О… мне тоже всегда хотелось узнать, что всё это значит. Та женщина — а она была такая красивая, золотоволосая, — сказала нам, что этот мешочек висел у тебя на груди, когда тебя спасли.Гинт осторожно растянул тесёмки, встряхнул, и на ладонь ему выкатились три небольших каменных шарика.— Она дала распоряжение — очень чёткое. Ты должен получить это, когда… м-м-м… достигнешь зрелости.— Мы спросили, что она имеет в виду, — матушка задумчиво разглядывала камни, потом подняла глаза. — Но она ответила так: когда придёт время отдать их тебе, мы сами поймём. Наверно, сейчас время настало, дитя моё, — добавила она тихо.Да, Тор, храни их. Я так и не понял, почему она так на этом настаивала. Кажется, есть только одно объяснение: они принадлежали семье, в которой ты родился. Я всегда считал, что в этом их единственная ценность. Как-никак, наследство. Джион опустил камни в ладонь Тора… и они вспыхнули всеми цветами радуги.— Глазам больно! — ахнула матушка Аилса и сделала короткое движение в сторону сына.— Всё в порядке. Они… поняли, что им ничто не угрожает и… м-м-м… успокоились.Он пожал плечами. Пусть родители — он всё ещё думал об этих людях как о родителях — думают, что для него все это в порядке вещей. Однако сам он был весьма далёк от спокойствия. Вот они — камни, которые приснились ему прошлой ночью. Он показал их образ Меркуду… Да, никакой ошибки: ему действительно следует ехать со стариком.Камни по-прежнему лежали у него на ладони, сияя и переливаясь. Отец при виде этого чуда явно чувствовал себя неуютно и протянул Тору кожаный мешочек, в котором они хранились.— Убери их, Тор. И пусть это будет твоей тайной. Лучше их никому не показывать, даже Меркуду.Тор повиновался.— Ты прав, отец. Но как выяснить, для чего они нужны?— Мой совет — оставь их у себя, — Джион Гинт пожал плечами. — Если они служат какой-то цели, я не сомневаюсь: ты это узнаешь. Обещай мне, о них никто не узнает. Никому их не показывай. Та золотоволосая женщина…Джион Гинт замялся, потом прочистил горло.— Она сказала, что камни волшебные, и их не следует никому показывать, кроме тебя. И что мы должны убедить тебя никому их не показывать и никому о них не говорить, — ладонь писаря легла на руку Тора, в которой он держал мешочек. — Я в этом ничего не понимаю, сынок. Что у тебя за странный дар, что это за камни, откуда это все… а главное, к чему это все приведёт. Вот этого я и боюсь… Так, мать, хватит грустить, — он посмотрел на жену и заставил себя улыбнуться. — Наш мальчик отправляется во Дворец. Нам следует гордиться, а не горевать. Сейчас ложимся спать, а завтра устраиваем себе отдых на весь день. Едем в Римонд. Выберем Торкину лошадь, купим ему сапоги… а может, и на новую рубашку останется. И — кто знает, женщина? — смотришь, найдём тот жёлтый шёлк, который ты так хотела.Аилса улыбнулась в ответ. И то ладно. У Тора тоже немного поднялось настроение. У его родителей всё будет хорошо. При мысли о собственном будущем его охватывал трепет и восторг… и с этим было ничего не поделать. Оставалось преодолеть последнее препятствие: убедить Элиссу отправиться вместе с ним.Установить с ней мысленную связь по-прежнему не удавалось. Ничего страшного: послезавтра он сам отправится к ней в деревню и все ей расскажет. Глава 4Элиссандра Квин исчезает Элисса вошла и окликнула отца. Интересно, дома ли он? Скорее всего, он просто не заметил её, а если и заметил… Последнее время он все чаще напивался и впадал в ступор или разговаривал с призраками. Раньше были женщины… Но их Элисса могла ему простить. Он любил маму, в этом можно не сомневаться. И вместе того, чтобы стать добычей одной из благонамеренных дам, которые посещали его, когда мама умерла, он предпочёл утешаться с женщинами, которых интересовала не любовь — или то, что некоторые называют любовью — а деньги.Дело было не в отце. Она почувствовала, как слезы наворачиваются на глазах и комок подступают к горлу. Из-за чего Тор так переменился? Почему он накричал на неё, как он мог забыть о том, как поймал её букет? Элисса не сомневалась, что он наберётся смелости и задаст вопрос, который она так хотела услышать.А ведь все так здорово начиналось… пока не появился тот колдун с седыми волосами. Он все испортил. Кто он такой? И самое скверное, после этого Элисса словно утратила способность мысленно разговаривать с Тором. Она предпринимала попытку за попыткой, но все зря. Её послания словно уходили в какую-то таинственную черноту и там исчезали. За что он наказывает её?Пытаясь успокоиться и обрести самообладание, Элисса плеснула на лицо водой и старательно умылась. Отец может вернуться домой в любой момент. И можно не сомневаться: он будет пьян, груб и мрачен.Она не ошиблась: когда Лэм Квин ввалился в комнату, он едва держался на ногах. Элисса уже знала, как нужно себя вести. Непринуждённо и весело щебеча, словно ничего не случилось, она стянула с него сапоги, помогла добраться до стола, поставила перед отцом миску с супом, от которой шёл пар. Пока он сидел, тупо уставившись в миску, Элисса продолжала тихо болтать ни о чём. Будем надеяться, он успокоится, поест, а потом ляжет спать.Возможно, так бы все и получилось. Отец уже доедал суп, когда она начала напевать. Лицо Лэма Квина перекосилось. С неожиданной для пьяного быстротой он вскочил и прежде, чем Элиссандра успела что-то предпринять, наотмашь ударил её по лицу. Тарелка, которую девушка держала в руках, отлетела к противоположной стене и разлетелась вдребезги. Девушка упала, больно ударившись коленями о каменный пол. Щека уже онемела.— Ты поешь, как твоя мать! — рявкнул отец. — Никаких песен в этом доме!Сквозь слёзы девушка смотрела, как отец, шатаясь, направляется к двери и исчезает в ночи. Теперь он долго не вернётся.Элиссандра ненавидела свою жизнь. Единственным лучиком света в ней был Торкин Гинт. Возможность говорить с ним — незаметно для окружающих, находясь на разных берегах реки — вот и всё, что дарило ей утешение среди одиночества, среди мучительного существования, где не было места любви.Если бы мама пожила чуть подольше! Если бы она не умерла, даже не успев приложить её к груди! Неужели в этом всё дело? Но почему отец уверен, что это она, Элисса, лишила его единственной женщины, которую он обожал?О боги… Тор, как ты мне сейчас нужен!И Элисса заплакала.Прошло несколько часов.Наконец девушка поднялась, прошла в крошечную каморку служившую ей спальней, и налила в большую чашу воды из кувшина, который стоял на шатком столике. Вода была ледяная, но Элисса заставила себя зачерпнуть полные пригоршни и как следует умыться. Ей надо было привести себя в порядок и собраться с мыслями.Затем она взяла кусок фланели и начала тщательно растирать лицо. Постепенно её движения стали яростными. Она тёрла шею в том месте, куда её украдкой поцеловал Тор, потом принялась за губы, словно хотела стереть все следы их страсти. По мере того, как кожа высыхала и разогревалась, горе становилось всё сильнее, пока не переросло в гнев. Элисса поняла, что не на шутку разозлилась. Когда Тор смотрел на старика, в его глазах был не только страх перед страшным пришельцем. Нет, скорее уважение. В его огромных, завораживающих голубых глазах… Элиссандра тряхнула головой, отгоняя наваждение.Она переоделась в чистое и спустилась по узким каменным ступеням. Как же ей ненавистен этот дом! Отец вот-вот вернётся… При этой мысли Элиссу охватила слабость. И тут, словно в ответ на её мысли, в дверном проёме появился тёмный силуэт. Девушка вздрогнула от неожиданности, кувшин, который она несла, выскользнул из рук, упал на каменные плитки и разбился. Во рту появился привкус крови: похоже, она прикусила губу.— О, дорогая…Этот мягкий голос, несомненно, принадлежал женщине. Через миг его обладательница осторожно шагнула в дом, сняла капор и шаль.— Простите… Я думала, вы… — Элисса замялась. — Кто вы?— О… я просто проезжала мимо и хотела поинтересоваться: может быть, хозяева позволят старой женщине немного отдохнуть в амбаре…Элиссандра уже не слушала. Она опустилась на пол, прямо в лужу, и подол её юбки мгновенно промок. Но она ничего не замечала. Из глаз хлынули слёзы. Её переполняли чувства: облегчение — потому что она ожидала увидеть отца, гнев и обида, которые ещё не прошли… и ещё она очень переживала из-за кувшина.— Ох, девочка моя! Послушай, не надо плакать. Ну подумаешь, разлила воду, разбила старый глиняный кувшин — Женщина была пожилой, но удивительно сильной. Она помогла Элиссе встать, усадила её на стул и сама убрала все осколки и вытерла воду. Потрясённая, Элисса могла лишь наблюдать за ней. Странно, но в этой женщине не было ничего пугающего. Наоборот: в её присутствии почему-то становилось спокойнее.— Пожалуйста, будьте как дома, — выдавила она наконец. — Располагайтесь… отдохните… Кроме меня, тут никого нет…Старушка кивнула в знак благодарности и начала тихо напевать.Колыбельная. Её звуки лились, как бальзам, облегчая боль. А когда странная женщина успела вскипятить воду и приготовить травяной чай? Кажется, прошло не больше мгновенья, прежде чем сильные морщинистые руки вложили девушке в ладони тёплую кружку, а её содержимое оказалось сладким. Мёд-то откуда взялся? Мысль мелькнула в сознании Элиссы и исчезла. Девушка маленькими глотками пила чай, слушала чудесный напев и не могла думать ни о чём.Потом она вдруг обнаружила, что в комнате горят свечи, ставни закрыты, чтобы лунный свет не проникал снаружи, а саму её ведут вверх по лестнице. Словно в полусне, Элисса почувствовала, как женские руки бережно снимают с неё одежду. Волосы как бы сами собой оказались стянуты в хвост, но не туго, а так, чтобы они не спутались за ночь. Эти же руки осторожно, ласково уложили её в постель, укрыли одеялом — точно так же делал когда-то её отец, когда она была совсем маленькой, а он любил её. Элисса улыбнулась. А может быть, только подумала, что улыбнулась.Колыбельная по-прежнему доносилась откуда-то издали — тихо-тихо, чуть слышно. Но веки у Элиссы уже отяжелели, и сон звал её в свои объятья. Она спала без сновидений. А если бы проснулась, то увидела бы старушку, которая неподвижно сидит у её кровати, закутавшись в выцветшую старую шаль, и бесконечно повторяет один и тот же мотив.
Проснувшись, Элисса почувствовала удивительную лёгкость. Тревога не прошла, но дразнящий запах горячих пирогов заставил её быстро подняться с постели. Интересно, когда это она успела влезть в ночную сорочку? Девушка стянула её через голову, и кожа тут же покрылась пупырышками.Элиссандра распахнула ставни. На улице моросил дождь — такой мелкий, что капли висели в воздухе, точно туман. Сияние солнца едва пробивалось сквозь толщу серых облаков, словно пыталось напомнить о своём существовании. Девушка поёжилась. Пожалуй, стоит одеться потеплее. Конечно, в старых поношенных одёжках не очень-то согреешься, да и выбор невелик… Но настроение у Элиссы было превосходное. Она снова расчесала волосы, нашла свою единственную шёлковую ленту и стянула их на затылке.Кстати, а где та удивительная старушка, что появилась прошлым вечером? Элисса решила, что гостья осталась на ночь… если только отец не пришёл, пока она спала. Но вряд ли отец догадался бы принести из пекарни горячие пироги… При воспоминании об отце мысли девушки приняли другое направление. Где он? Может быть, стоит пойти поискать его?Обычно подобные поиски заканчивались в каком-нибудь закоулке, до которого отец добирался прежде, чем ноги отказывались повиноваться. Элисса помогала ему встать и дойти до дома, отмывала его, укладывала спать. Потом он просыпался, и тогда Элисса кормила его, слушала, как он, бранясь на чём свет стоит, рассказывает о своих ночных злоключениях. Это были счастливые минуты, когда отец был трезв и способен соображать, и его можно было убедить заняться каким-нибудь делом. Девушка вздохнула. Какая жалкая жизнь!Она вспомнила Тора и поневоле улыбнулась, но тут же одёрнула себя. Она не станет о нём думать… по крайней мере, сейчас. Позже она снова попробует обратиться к нему. К тому же он должен непременно зайти за Сударыней — иначе его отец останется без работы… Все ещё радостная и оживлённая, Элисса поспешила вниз… и остановилась как вкопанная. Старушка затягивала ленты своего капора и явно собиралась уходить.— А, вот и ты. Выглядишь неплохо, моя девочка. Я очень рада, — старушка улыбнулась и накинула на плечи шаль. — Ну что же, мне пора. Надеюсь, ты не обиделась из-за того, что я у вас заночевала? Я просто не могла оставить тебя в таком состоянии. И ты такая худенькая! Послушай, я там испекла пирожки, они ещё горячие, и чай заварен. Обязательно поешь. Тогда я буду спокойна. Старушка подошла к поражённой девушке, обняла её, затем взяла матерчатую сумку. И тут Элисса метнулась к двери и захлопнула её. Должно быть, в её глазах блеснуло что-то такое, что гостья охнула и непроизвольно вскинула руку, защищая горло.— Вы… вы не можете уйти. Я имею в виду… вот так сразу.Я хочу поговорить с вами! — Элиссандра с трудом сдерживала слёзы. — Пожалуйста! Я даже не знаю имени человека, который сделал мне столько добра!Пожилая женщина пристально посмотрела на неё, затем, к облегчению девушки, снова поставила сумку на пол и сняла капор.— Меня зовут Соррель, — сообщила она, присаживаясь на стул и складывая руки на коленях.Элисса торопливо разлила чай в две кружки. Она была готова сделать что угодно, только бы старушка задержалась подольше.— А тебя как зовут? — тихонько спросила Соррель, потягивая чай.— Ох… я думала, что сказала вам прошлой ночью. Меня зовут Элиссандра, — Элисса протянула пожилой женщине пирожок. — Но здесь меня зовут просто Элисса.— Очень красивое имя, — Соррель кивнула и откусила маленький кусочек пирожка.— Спасибо. Его придумал мой отец. Мою маму тоже так зовут…. э-э-э… звали. Мне говорили, она была очень красивой.— Я тоже рано лишилась матери, — мягко сказала гостья. — Для девочки это тяжело. А сколько тебе лет?Элиссандра сделала глоток и поморщилась. Вчера она всё-таки прикусила губу, и сейчас горячий чай попал прямо на ссадинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52