— Я же обещала.Гота они не заметили. Инквизитор проследил, как старуха подталкивает девушку к лестнице, и облизнул неровные шершавые губы — ещё одно напоминание о пламени, которое превратило его лицо в жуткое месиво. Невредимыми остались лишь глаза — ледяные, синевато-серые, средоточие ненависти ко всем, кто был красив и одарён. Теперь эти глаза следили, как Элисса поднимается по лестнице, а потом её очаровательную фигурку скрыла темнота коридора.Вот кем он займётся этой ночью. Пора немного развеять скуку.
Элисса отправилась на поиски Соррели.Девушка ещё не успела спуститься по лестнице, когда в животе словно сжался ледяной комок. Она узнала человека, который ждал её внизу. В Таллиноре был только один человек с таким лицом. Она ещё никогда не видела Инквизитора Гота, но слава, что ходила о нём была такой же зловещей, как и его облик И Элисса не сомневалась: именно этот человек сидит за столом, что преграждает ей путь к входной двери.Она поймала взгляд холодных прищуренных глаз Инквизитора и почувствовала себя несчастной зверушкой, загнанной в угол. Нет, у Гота нет повода преследовать её… Она не прибегала к волшебству с тех пор, как уехала из деревни. А может, всё-таки… Нет, не может быть. Преодолевая последние ступеньки, Элисса уже знала, что до сих пор он не следил за ней. Тогда почему он так пристально на неё смотрит? Тут Инквизитор улыбнулся, и при виде этого оскала Элисса почувствовала, что ноги у неё приросли к полу. Готу такое нравилось. Да, воистину, тот пожар был подарком судьбы. Если уже сейчас девчонка так напугана — — можно представить, как посереют её прелестные щёчки, как она задрожит, когда он к ней прикоснётся. Она очаровательна. А как блестят волосы… Под этим поношенным тряпьём скрывается хрупкое тело, которое вот-вот станет женским. Да, несомненно, она девственница. Гот почувствовал, как по телу пробегает сладкая дрожь. Это будет просто восхитительно.Предвкушая удовольствие, он облизнул свои искорёженные губы, и Элисса попятилась.— Э-э-э… вы что-то… хотели, сударь? — пробормотала она, оглядываясь вокруг. Бесполезно: хозяина постоялого двора нигде не было. В приоткрытую дверь она видела Соррель — старушка стояла на улице и с кем-то увлечённо разговаривала, но до неё была добрая лига. Ухмылка Гота стала шире.— Несомненно, моя дорогая. Вначале потрогать то, что у тебя между ног, а потом, возможно — твои коленки.Голос у него был как патока.Элиссе показалось, что язык присох к нёбу, а во рту появился привкус желчи. Она в ловушке… Точно заворожённая, она смотрела, как Гот встаёт со стула, сбрасывает плащ и отстёгивает перевязь с ножнами.«Куда все подевались?»Инквизитор уже шёл к ней. Он был невысок, но крепко сложен, в глазах горела злоба. Одна щека сильно подёргивалась, и с каждым подёргиванием выражение его лица словно стиралось.Элисса даже не могла кричать. Она сделала единственное на что была способна. Она разбила невидимую стену, которую воздвигла вокруг себя, неловко дёрнула головой и, разом открывшись для всех, кто мог слышать, беззвучно завопила.Её судорожные движения позабавили Гота. Он крепко сжал хрупкое предплечье девушки и уже представил, как его пальцы вминаются в нежную плоть, точно клещи… Но в этот миг дверь распахнулась, и Инквизитора охватила ярость: в трактир, ковыляя, вбежала старуха, которую он видел с девушкой.— Ох, Элисса!Готу было безразлично, какие слухи о нём распускают — пока все обходилось без свидетелей. Но совсем другое дело, если какая-нибудь деревенская карга пожалуется на него королю. Инквизитор выпустил свою жертву. Он заметил, с какой ненавистью смотрит на него старая карга. Такие взгляды были ему не в новинку. Однако тут было что-то ещё… хотелось бы знать, что именно.— Что вас так обеспокоило, сударыня?На самом деле, он был вне себя от злости. Только что этот потный скот трактирщик стал обладателем тугого кошелька и должен сидеть спокойно и не высовываться, пока девушка не окажется в комнате у Инквизитора. Более того: деньги получил каждый из работников — вместе с наказом задержать старуху на улице.Соррель тяжело переводила дух — не столько от бега, сколько от смятения, в которое поверг её вопль Элиссандры, раздавшийся у неё в голове. Однако сейчас не время для чувств.— А, вот ты где, моя девочка, — она заставила себя глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы не выдать волнения, а заодно и в самом деле успокоиться. — Что ты так долго собиралась?— Она подвернула ногу на лестнице, сударыня, — ответил за девушку Гот, — и я помог ей встать.Соррель заметила, что Элиссу бьёт дрожь.— О, как мило с вашей стороны, почтенный Инквизитор… Вы ведь Инквизитор Гот, верно? — она мило улыбнулась, хотя готова была разорвать это чудовище на части. — Моя внучка такая неловкая. Хорошенькая, но может о хлебную крошку споткнуться… Спасибо за вашу доброту, сударь.Трактир заполнялся постояльцами. Момент был упущен. Ничего, он что-нибудь придумает. И заполучит эту девчонку.— Не стоит благодарности, — отрезал Инквизитор, не оглядываясь, шагнул к столу, подхватил плащ, перевязь и вышел на улицу.Едва дверь закрылась, по трактиру пронёсся вздох облегчения.— Откуда ты узнала? — Элисса наконец-то обрела дар речи.— Что я узнала, моя девочка?— Что мне нужна помощь. Он… собирался… — девушка с трудом сдерживала рыдания.— Тише, Элисса, — мягко проговорила Соррель. — Не здесь. Давай выйдем… снаружи будет безопаснее.Они шли через город, не произнося ни слова. Потрясение было слишком велико. То и дело их обгоняли горожане, которые спешили на представление, вокруг звучали радостные голоса и смех… Но наставнице и ученице было не до веселья. Происшествие на постоялом дворе оставило нехороший осадок. Лучшее, что можно сделать в таких случаях — это поболтать обо всяких пустяках… Вот только с чего начать?Перед входом в цирк Элисса остановилась и нахмурилась.— Ты мне так и не ответила. Как ты узнала, что меня нужно спасать от… этого чудовища? И почему он ничего не понял? Ну… что я мысленно звала на помощь? Почему меня ещё не заклеймили?Осторожно, Соррель.— Мы непременно поговорим об этом, Элисса. Но не сейчас. На нас смотрят люди, а такие разговоры лучше вести без свидетелей.«Ну, тогда… поговорим так, чтобы никто не слышал», — мысленно ответила Элисса. Глаза девушки горели гневом. Соррель вздрогнула и отступила на шаг. Ощущение было такое, словно девушка незаметно подкралась к ней и крикнула прямо в ухо.Молчание стало неловким. Женщины подошли к пустой скамейке в тени знаменитых Фрэгглшемских вязов и сели. Впрочем, появление соседей вряд ли смутило бы их: даже самые чуткие уши не уловили бы ни слова.«А ты давно знаешь?» — спросила Элисса.Пожалуй, не стоит укрощать её гнев. Лучше пусть даст ему выход.«Давно. С самого начала».«Тогда зачем все эти тайны?»«Ну… поначалу я испугалась», — солгала Соррель.«Чего?» — Элисса даже не пыталась скрывать негодование.«Я испугалась, что снова встретила человека, способного творить волшебство. В своей жизни я несколько раз сталкивалась с Чувствующими, но старалась держаться от них подальше. Стоит кому-то из нас открыть свои способности, и ему не жить — по крайней мере, пока жив Гот. Нам лучше оставаться неузнанными. Но ты не такая, как остальные. Ты… да, ты что-то затронула во мне. Возможно, я подумала, что ты похожа на мою дочь, которой у меня никогда не было. Я почувствовала твою боль, поняла, что всю жизнь ты только и делала, что прятала свою силу. Я почувствовала, насколько тебе нужна любовь».Соррель провела кончиками пальцев по её щеке.«В тот день, когда я остановилась у твоего дома, ты выглядела такой одинокой и беспомощной, что у меня растаяло сердце. Я тогда подумала: вот ребёнок, которому я могу помочь».Она смолкла и снова положила руку на колени, ненавидя себя за ту лёгкость, с которой ей давалась ложь. Элисса не сдерживала слез.«А почему ты зашла в мой дом?»«Кто-то в вашей деревне говорил, что ты знаешь травы. А у меня как раз заканчивались запасы, и я подумала, что ты сможешь мне помочь».И она всему верит! Ох, Соррель, будь ты неладна…Элисса шмыгнула носом.«И теперь нам надо попасть в эту… Академию потому, что мы Чувствующие?»А, значит, всё-таки слушала… Ты моя умница.«Мы отправляемся туда, чтобы защитить тебя, девочка. У тебя великий дар. Насколько я понимаю, ты не пользовалась им до сегодняшнего дня. Удивительно, почему этот мясник Гот нас не услышал. Надо быть осторожнее. В Академии мы на какое-то время окажемся в безопасности, и ты обретёшь мир, которого так жаждешь».Элисса посмотрела на цветные флажки, потом на жителей фрэгглшема, которые занимали места вокруг арены. «Почему ты заботишься обо мне, Соррель?» В её голосе больше не было гнева. Соррель замялась, затем глубоко вдохнула.«Потому что когда-то у меня был сын. Я говорю с тобой о нём в первый и последний раз. Он оказался Чувствующим. Сильным, одарённым. И его клеймили, когда он был ещё мальчиком. У меня был сын, которого я обожала, муж, которого я любила, жизнь, полная счастья. Все это у меня отняли. Теперь я скитаюсь по Таллшюру, точно бродяжка, предлагаю людям средства от болезней, но никогда не вмешиваюсь в их жизнь. Может быть, перед смертью мне удастся забыть горечь утрат и открыть кому-то сердце. Может быть, Элисса, нас свели боги».Девушка почувствовала, как озноб пробежал по коже. Почему-то ей вспомнилось, как говорил отец, когда ему случалось неожиданно вздрогнуть: «Боги прошлись по чьей-то могиле». Сейчас, слушая слова женщины, она поняла, почему он так говорил. Элисса повернулась к Соррели, сжала её руки и нежно поцеловала старушку в щеку:«Спасибо, Соррель».Соррель улыбнулась, её проницательный взгляд стал мягче.«А теперь идём в цирк, девочка моя. Иначе мы сейчас обе расчувствуемся и начнём лить слезы. Мы только что победили Гота — мало кто может таким похвастаться… если такие люди вообще есть. Это стоит отпраздновать!»Словно в ответ на её слова взвыли знаменитые рожки, сзывая зрителей на представление. Женщины рассмеялись, подхватили юбки и вприпрыжку побежали к главному шатру.Чтобы попасть на арену, нужно было раздвинуть занавес — наподобие тех, которые вывешивают перед выступлением комедианты, но куда более аляповатый и тяжёлый. Внутри яблоку было негде упасть, и лишь чудом ученица и наставница нашли пару свободных мест. Скамейки оказались жёсткими, и Соррель молча бранилась, пытаясь устроиться поудобнее. Что же до Элиссы, то она просто не обращала внимания на подобные мелочи.Соррель давно чувствовала, насколько сильна её ученица, теперь оказалось, что этот выродок Гот не способен почувствовать, когда Элисса пользуется волшебством. Значит, все правильно. Соррель не раздумывая выполняла приказы Меркуда, который устроил охоту за этими одарёнными детьми, и порой это пугало её саму. В глубине души она презирала себя за то, что обращается с девушкой, точно кукольник с марионеткой. Меркуд ведёт с юным писарем ещё более тонкую игру. Однако Соррель помнила о цели, ради которой все затевалось. Цель, по сравнению с которой человеческая жизнь ничего не стоит — даже жизни их всех, вместе взятых. И как можно не доверять Меркуду? Они оба слишком много вынесли, чтобы добиться того, чего добились. Того, чему Меркуд отдаёт всего себя. Возможно, в его кропотливо выстроенных замыслах слишком много жестокости и расчёта. Это вообще жестоко — «завладеть» двумя людьми, сделать их своей собственностью… Но что бы ни делал Меркуд, это служит лишь одной цели: найти Того Самого.Элисса — тоже часть этого замысла. Очень важная. Но какое место ей отводится? Соррель уже поняла: чтобы это выяснить, придётся запастись терпением. В чём она не сомневалась — так это в том, что скоро её ученица станет настоящей красавицей. И, несомненно, красота девушки тоже сыграет свою роль… когда придёт время. Но в чём заключается эта роль и когда время придёт, опять-таки, пока знает лишь Меркуд… если знает.Её размышления прервала странная тишина. Рожки смолкли, светильники погасли — лишь несколько из них, расположенных на удалении друг от друга, сочились тусклым светом. Под огромным полотняным куполом воцарился полумрак. Потом где-то заиграла музыка — неблагозвучная, как бывает всегда, когда представление только началось и музыканты ещё не в ударе. И тут на арену выкатилась целая толпа причудливо одетых карликов. Они носились по сцене, то и дело спотыкаясь и падая, крутились волчком, перебрасывались всевозможными предметами, такими же нелепыми, как они сами. Некоторые начали танцевать, но чем старательнее они исполняли па, тем более потешно выглядели — не говоря о том, что им не удавалось даже двигаться слаженно.И вдруг вся эта пёстрая компания устремилась за ограждения. Карлики шныряли между рядами, вырывали из рук зазевавшихся зрителей пирожки и яблоки, сбивали с них шляпы, садились на колени к почтенным матерям семейства. Взрослые ахали, дети визжали.Всё закончилось также неожиданно, как началось. Светильники разом погасли. Потом в кромешной темноте загорелась свеча, осветив размалёванную физиономию одного из карликов, расплывшуюся в торжествующей улыбке. Над ней вспыхнула ещё одна — карлик, чьё лицо она освещала, стоял на плечах первого. Потом ещё одна, ещё… Десять свечей, десять лиц, которые словно висели в темноте, кривясь в гримасах — но может быть, это ветер колебал пламя, превращая их в гротескные маски. Этот простой, но впечатляющий трюк сорвал бурю аплодисментов.Неожиданно зрители увидели, что каждый из карликов поднёс к губам толстый пальчик, призывая к молчанию. Тишина — и тут разом вспыхнули шесть факелов, осветив самого высокого человека в Королевстве. Со своих ходулей, на которых он балансировал с невероятной ловкостью, он смотрел на пирамиду карликов сверху вниз.— Добро пожаловать, добрые люди! — загремел он, расхаживая по арене. — Добро пожаловать, жители Фрэгглшема. Спасибо, что пришли на наше представление!Зоррос — а это был он — выдержал паузу, позволив зрителям выразить своё восхищение, а потом, размахивая руками, начал рассказывать, какие дивные дива предстоит увидеть этим вечером почтеннейшей публике.А публике предстояло увидеть бранго — болезненно робких обитателей пещер, которых приручили и обучили изысканным танцам. Страшных рогатых джуббасов с севера, на спинах которых будут ездить женщины. Гимнастов, настолько гибких, что они способны принимать самые невероятные позы. И силачей, в одиночку поднимающих тяжести, которые пятерым не оторвать от земли.Но это было ещё не все. Вскоре зрители аплодировали женщине, от крика которой разбивалось стекло. С ужасом следили, как двое мужчин с завязанными глазами, стоя на вращающемся колесе, бросали ножи в третьего, и лезвия вонзались в доску рядом с ним, не причиняя ему ни малейшего вреда. Но больше всего восторгов заслужил глотатель змей — молоденький парнишка, который позволял своей питомице полностью заползать себе в глотку.Зоррос появился лишь под конец, чтобы объявить номер, котором слышали многие — и именно ради этого номера пришли на представление.«Летающие Фоксы» — акробаты и воздушные гимнасты — действительно были семьёй. Младшей артистке, худенькой девочке, было от силы лет пять, а старшим и главным в труппе был Саксен, мужчина изумительной красоты — судя по всему, отец семейства.Странно, но стоило Саксену посмотреть в зал — и Элиссе начинало казаться, что он смотрит прямо на неё… вернее, в неё. В это время он грациозно бежал по натянутому канату, двое детей сидели у него на плечах, а малышка — прямо на голове. Саксен был любимцем публики. «Великолепный» — а как его иначе назвать? Золотые волосы до плеч, кожа натёрта маслом, чтобы подчеркнуть мощную мускулатуру. Чёрные штаны до колен с золотым поясом и мягкие золотистые сапожки до щиколотки — казалось, он носит их лишь из необходимости прикрыть наготу.Трюки «Летающих Фоксов» становились всё более опасными, гимнасты поднимались всё выше под купол. Каждый раз, когда кто-то из них пролетал над ареной, у Элиссы перехватывало дыхание. Но она знала, что Саксен не даст упасть никому из своих подопечных. В нём было столько спокойствия, столько уверенности… И в самом деле, ему ни разу не случилось промахнуться. Вместе с ним успокоилась и Элисса. Теперь циркачи напоминали ей ангелов в сверкающих одеждах, с развевающимися золотыми волосами.Музыка стала тревожной. Один за другим старшие Фоксы поднимались под самый купол, на маленькую площадку, едва не касаясь головой полотна. Тишина — и под барабанную дробь Саксен встал на трапецию, оттолкнулся и полетел над ареной. Он мчался, кувыркаясь самым немыслимым образом — и вдруг подхватил одного из братьев-акробатов, который по широкой дуге летел ему навстречу. Но зрители уже начинали понимать, что ещё не видели настоящего «смертельного» номера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Элисса отправилась на поиски Соррели.Девушка ещё не успела спуститься по лестнице, когда в животе словно сжался ледяной комок. Она узнала человека, который ждал её внизу. В Таллиноре был только один человек с таким лицом. Она ещё никогда не видела Инквизитора Гота, но слава, что ходила о нём была такой же зловещей, как и его облик И Элисса не сомневалась: именно этот человек сидит за столом, что преграждает ей путь к входной двери.Она поймала взгляд холодных прищуренных глаз Инквизитора и почувствовала себя несчастной зверушкой, загнанной в угол. Нет, у Гота нет повода преследовать её… Она не прибегала к волшебству с тех пор, как уехала из деревни. А может, всё-таки… Нет, не может быть. Преодолевая последние ступеньки, Элисса уже знала, что до сих пор он не следил за ней. Тогда почему он так пристально на неё смотрит? Тут Инквизитор улыбнулся, и при виде этого оскала Элисса почувствовала, что ноги у неё приросли к полу. Готу такое нравилось. Да, воистину, тот пожар был подарком судьбы. Если уже сейчас девчонка так напугана — — можно представить, как посереют её прелестные щёчки, как она задрожит, когда он к ней прикоснётся. Она очаровательна. А как блестят волосы… Под этим поношенным тряпьём скрывается хрупкое тело, которое вот-вот станет женским. Да, несомненно, она девственница. Гот почувствовал, как по телу пробегает сладкая дрожь. Это будет просто восхитительно.Предвкушая удовольствие, он облизнул свои искорёженные губы, и Элисса попятилась.— Э-э-э… вы что-то… хотели, сударь? — пробормотала она, оглядываясь вокруг. Бесполезно: хозяина постоялого двора нигде не было. В приоткрытую дверь она видела Соррель — старушка стояла на улице и с кем-то увлечённо разговаривала, но до неё была добрая лига. Ухмылка Гота стала шире.— Несомненно, моя дорогая. Вначале потрогать то, что у тебя между ног, а потом, возможно — твои коленки.Голос у него был как патока.Элиссе показалось, что язык присох к нёбу, а во рту появился привкус желчи. Она в ловушке… Точно заворожённая, она смотрела, как Гот встаёт со стула, сбрасывает плащ и отстёгивает перевязь с ножнами.«Куда все подевались?»Инквизитор уже шёл к ней. Он был невысок, но крепко сложен, в глазах горела злоба. Одна щека сильно подёргивалась, и с каждым подёргиванием выражение его лица словно стиралось.Элисса даже не могла кричать. Она сделала единственное на что была способна. Она разбила невидимую стену, которую воздвигла вокруг себя, неловко дёрнула головой и, разом открывшись для всех, кто мог слышать, беззвучно завопила.Её судорожные движения позабавили Гота. Он крепко сжал хрупкое предплечье девушки и уже представил, как его пальцы вминаются в нежную плоть, точно клещи… Но в этот миг дверь распахнулась, и Инквизитора охватила ярость: в трактир, ковыляя, вбежала старуха, которую он видел с девушкой.— Ох, Элисса!Готу было безразлично, какие слухи о нём распускают — пока все обходилось без свидетелей. Но совсем другое дело, если какая-нибудь деревенская карга пожалуется на него королю. Инквизитор выпустил свою жертву. Он заметил, с какой ненавистью смотрит на него старая карга. Такие взгляды были ему не в новинку. Однако тут было что-то ещё… хотелось бы знать, что именно.— Что вас так обеспокоило, сударыня?На самом деле, он был вне себя от злости. Только что этот потный скот трактирщик стал обладателем тугого кошелька и должен сидеть спокойно и не высовываться, пока девушка не окажется в комнате у Инквизитора. Более того: деньги получил каждый из работников — вместе с наказом задержать старуху на улице.Соррель тяжело переводила дух — не столько от бега, сколько от смятения, в которое поверг её вопль Элиссандры, раздавшийся у неё в голове. Однако сейчас не время для чувств.— А, вот ты где, моя девочка, — она заставила себя глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы не выдать волнения, а заодно и в самом деле успокоиться. — Что ты так долго собиралась?— Она подвернула ногу на лестнице, сударыня, — ответил за девушку Гот, — и я помог ей встать.Соррель заметила, что Элиссу бьёт дрожь.— О, как мило с вашей стороны, почтенный Инквизитор… Вы ведь Инквизитор Гот, верно? — она мило улыбнулась, хотя готова была разорвать это чудовище на части. — Моя внучка такая неловкая. Хорошенькая, но может о хлебную крошку споткнуться… Спасибо за вашу доброту, сударь.Трактир заполнялся постояльцами. Момент был упущен. Ничего, он что-нибудь придумает. И заполучит эту девчонку.— Не стоит благодарности, — отрезал Инквизитор, не оглядываясь, шагнул к столу, подхватил плащ, перевязь и вышел на улицу.Едва дверь закрылась, по трактиру пронёсся вздох облегчения.— Откуда ты узнала? — Элисса наконец-то обрела дар речи.— Что я узнала, моя девочка?— Что мне нужна помощь. Он… собирался… — девушка с трудом сдерживала рыдания.— Тише, Элисса, — мягко проговорила Соррель. — Не здесь. Давай выйдем… снаружи будет безопаснее.Они шли через город, не произнося ни слова. Потрясение было слишком велико. То и дело их обгоняли горожане, которые спешили на представление, вокруг звучали радостные голоса и смех… Но наставнице и ученице было не до веселья. Происшествие на постоялом дворе оставило нехороший осадок. Лучшее, что можно сделать в таких случаях — это поболтать обо всяких пустяках… Вот только с чего начать?Перед входом в цирк Элисса остановилась и нахмурилась.— Ты мне так и не ответила. Как ты узнала, что меня нужно спасать от… этого чудовища? И почему он ничего не понял? Ну… что я мысленно звала на помощь? Почему меня ещё не заклеймили?Осторожно, Соррель.— Мы непременно поговорим об этом, Элисса. Но не сейчас. На нас смотрят люди, а такие разговоры лучше вести без свидетелей.«Ну, тогда… поговорим так, чтобы никто не слышал», — мысленно ответила Элисса. Глаза девушки горели гневом. Соррель вздрогнула и отступила на шаг. Ощущение было такое, словно девушка незаметно подкралась к ней и крикнула прямо в ухо.Молчание стало неловким. Женщины подошли к пустой скамейке в тени знаменитых Фрэгглшемских вязов и сели. Впрочем, появление соседей вряд ли смутило бы их: даже самые чуткие уши не уловили бы ни слова.«А ты давно знаешь?» — спросила Элисса.Пожалуй, не стоит укрощать её гнев. Лучше пусть даст ему выход.«Давно. С самого начала».«Тогда зачем все эти тайны?»«Ну… поначалу я испугалась», — солгала Соррель.«Чего?» — Элисса даже не пыталась скрывать негодование.«Я испугалась, что снова встретила человека, способного творить волшебство. В своей жизни я несколько раз сталкивалась с Чувствующими, но старалась держаться от них подальше. Стоит кому-то из нас открыть свои способности, и ему не жить — по крайней мере, пока жив Гот. Нам лучше оставаться неузнанными. Но ты не такая, как остальные. Ты… да, ты что-то затронула во мне. Возможно, я подумала, что ты похожа на мою дочь, которой у меня никогда не было. Я почувствовала твою боль, поняла, что всю жизнь ты только и делала, что прятала свою силу. Я почувствовала, насколько тебе нужна любовь».Соррель провела кончиками пальцев по её щеке.«В тот день, когда я остановилась у твоего дома, ты выглядела такой одинокой и беспомощной, что у меня растаяло сердце. Я тогда подумала: вот ребёнок, которому я могу помочь».Она смолкла и снова положила руку на колени, ненавидя себя за ту лёгкость, с которой ей давалась ложь. Элисса не сдерживала слез.«А почему ты зашла в мой дом?»«Кто-то в вашей деревне говорил, что ты знаешь травы. А у меня как раз заканчивались запасы, и я подумала, что ты сможешь мне помочь».И она всему верит! Ох, Соррель, будь ты неладна…Элисса шмыгнула носом.«И теперь нам надо попасть в эту… Академию потому, что мы Чувствующие?»А, значит, всё-таки слушала… Ты моя умница.«Мы отправляемся туда, чтобы защитить тебя, девочка. У тебя великий дар. Насколько я понимаю, ты не пользовалась им до сегодняшнего дня. Удивительно, почему этот мясник Гот нас не услышал. Надо быть осторожнее. В Академии мы на какое-то время окажемся в безопасности, и ты обретёшь мир, которого так жаждешь».Элисса посмотрела на цветные флажки, потом на жителей фрэгглшема, которые занимали места вокруг арены. «Почему ты заботишься обо мне, Соррель?» В её голосе больше не было гнева. Соррель замялась, затем глубоко вдохнула.«Потому что когда-то у меня был сын. Я говорю с тобой о нём в первый и последний раз. Он оказался Чувствующим. Сильным, одарённым. И его клеймили, когда он был ещё мальчиком. У меня был сын, которого я обожала, муж, которого я любила, жизнь, полная счастья. Все это у меня отняли. Теперь я скитаюсь по Таллшюру, точно бродяжка, предлагаю людям средства от болезней, но никогда не вмешиваюсь в их жизнь. Может быть, перед смертью мне удастся забыть горечь утрат и открыть кому-то сердце. Может быть, Элисса, нас свели боги».Девушка почувствовала, как озноб пробежал по коже. Почему-то ей вспомнилось, как говорил отец, когда ему случалось неожиданно вздрогнуть: «Боги прошлись по чьей-то могиле». Сейчас, слушая слова женщины, она поняла, почему он так говорил. Элисса повернулась к Соррели, сжала её руки и нежно поцеловала старушку в щеку:«Спасибо, Соррель».Соррель улыбнулась, её проницательный взгляд стал мягче.«А теперь идём в цирк, девочка моя. Иначе мы сейчас обе расчувствуемся и начнём лить слезы. Мы только что победили Гота — мало кто может таким похвастаться… если такие люди вообще есть. Это стоит отпраздновать!»Словно в ответ на её слова взвыли знаменитые рожки, сзывая зрителей на представление. Женщины рассмеялись, подхватили юбки и вприпрыжку побежали к главному шатру.Чтобы попасть на арену, нужно было раздвинуть занавес — наподобие тех, которые вывешивают перед выступлением комедианты, но куда более аляповатый и тяжёлый. Внутри яблоку было негде упасть, и лишь чудом ученица и наставница нашли пару свободных мест. Скамейки оказались жёсткими, и Соррель молча бранилась, пытаясь устроиться поудобнее. Что же до Элиссы, то она просто не обращала внимания на подобные мелочи.Соррель давно чувствовала, насколько сильна её ученица, теперь оказалось, что этот выродок Гот не способен почувствовать, когда Элисса пользуется волшебством. Значит, все правильно. Соррель не раздумывая выполняла приказы Меркуда, который устроил охоту за этими одарёнными детьми, и порой это пугало её саму. В глубине души она презирала себя за то, что обращается с девушкой, точно кукольник с марионеткой. Меркуд ведёт с юным писарем ещё более тонкую игру. Однако Соррель помнила о цели, ради которой все затевалось. Цель, по сравнению с которой человеческая жизнь ничего не стоит — даже жизни их всех, вместе взятых. И как можно не доверять Меркуду? Они оба слишком много вынесли, чтобы добиться того, чего добились. Того, чему Меркуд отдаёт всего себя. Возможно, в его кропотливо выстроенных замыслах слишком много жестокости и расчёта. Это вообще жестоко — «завладеть» двумя людьми, сделать их своей собственностью… Но что бы ни делал Меркуд, это служит лишь одной цели: найти Того Самого.Элисса — тоже часть этого замысла. Очень важная. Но какое место ей отводится? Соррель уже поняла: чтобы это выяснить, придётся запастись терпением. В чём она не сомневалась — так это в том, что скоро её ученица станет настоящей красавицей. И, несомненно, красота девушки тоже сыграет свою роль… когда придёт время. Но в чём заключается эта роль и когда время придёт, опять-таки, пока знает лишь Меркуд… если знает.Её размышления прервала странная тишина. Рожки смолкли, светильники погасли — лишь несколько из них, расположенных на удалении друг от друга, сочились тусклым светом. Под огромным полотняным куполом воцарился полумрак. Потом где-то заиграла музыка — неблагозвучная, как бывает всегда, когда представление только началось и музыканты ещё не в ударе. И тут на арену выкатилась целая толпа причудливо одетых карликов. Они носились по сцене, то и дело спотыкаясь и падая, крутились волчком, перебрасывались всевозможными предметами, такими же нелепыми, как они сами. Некоторые начали танцевать, но чем старательнее они исполняли па, тем более потешно выглядели — не говоря о том, что им не удавалось даже двигаться слаженно.И вдруг вся эта пёстрая компания устремилась за ограждения. Карлики шныряли между рядами, вырывали из рук зазевавшихся зрителей пирожки и яблоки, сбивали с них шляпы, садились на колени к почтенным матерям семейства. Взрослые ахали, дети визжали.Всё закончилось также неожиданно, как началось. Светильники разом погасли. Потом в кромешной темноте загорелась свеча, осветив размалёванную физиономию одного из карликов, расплывшуюся в торжествующей улыбке. Над ней вспыхнула ещё одна — карлик, чьё лицо она освещала, стоял на плечах первого. Потом ещё одна, ещё… Десять свечей, десять лиц, которые словно висели в темноте, кривясь в гримасах — но может быть, это ветер колебал пламя, превращая их в гротескные маски. Этот простой, но впечатляющий трюк сорвал бурю аплодисментов.Неожиданно зрители увидели, что каждый из карликов поднёс к губам толстый пальчик, призывая к молчанию. Тишина — и тут разом вспыхнули шесть факелов, осветив самого высокого человека в Королевстве. Со своих ходулей, на которых он балансировал с невероятной ловкостью, он смотрел на пирамиду карликов сверху вниз.— Добро пожаловать, добрые люди! — загремел он, расхаживая по арене. — Добро пожаловать, жители Фрэгглшема. Спасибо, что пришли на наше представление!Зоррос — а это был он — выдержал паузу, позволив зрителям выразить своё восхищение, а потом, размахивая руками, начал рассказывать, какие дивные дива предстоит увидеть этим вечером почтеннейшей публике.А публике предстояло увидеть бранго — болезненно робких обитателей пещер, которых приручили и обучили изысканным танцам. Страшных рогатых джуббасов с севера, на спинах которых будут ездить женщины. Гимнастов, настолько гибких, что они способны принимать самые невероятные позы. И силачей, в одиночку поднимающих тяжести, которые пятерым не оторвать от земли.Но это было ещё не все. Вскоре зрители аплодировали женщине, от крика которой разбивалось стекло. С ужасом следили, как двое мужчин с завязанными глазами, стоя на вращающемся колесе, бросали ножи в третьего, и лезвия вонзались в доску рядом с ним, не причиняя ему ни малейшего вреда. Но больше всего восторгов заслужил глотатель змей — молоденький парнишка, который позволял своей питомице полностью заползать себе в глотку.Зоррос появился лишь под конец, чтобы объявить номер, котором слышали многие — и именно ради этого номера пришли на представление.«Летающие Фоксы» — акробаты и воздушные гимнасты — действительно были семьёй. Младшей артистке, худенькой девочке, было от силы лет пять, а старшим и главным в труппе был Саксен, мужчина изумительной красоты — судя по всему, отец семейства.Странно, но стоило Саксену посмотреть в зал — и Элиссе начинало казаться, что он смотрит прямо на неё… вернее, в неё. В это время он грациозно бежал по натянутому канату, двое детей сидели у него на плечах, а малышка — прямо на голове. Саксен был любимцем публики. «Великолепный» — а как его иначе назвать? Золотые волосы до плеч, кожа натёрта маслом, чтобы подчеркнуть мощную мускулатуру. Чёрные штаны до колен с золотым поясом и мягкие золотистые сапожки до щиколотки — казалось, он носит их лишь из необходимости прикрыть наготу.Трюки «Летающих Фоксов» становились всё более опасными, гимнасты поднимались всё выше под купол. Каждый раз, когда кто-то из них пролетал над ареной, у Элиссы перехватывало дыхание. Но она знала, что Саксен не даст упасть никому из своих подопечных. В нём было столько спокойствия, столько уверенности… И в самом деле, ему ни разу не случилось промахнуться. Вместе с ним успокоилась и Элисса. Теперь циркачи напоминали ей ангелов в сверкающих одеждах, с развевающимися золотыми волосами.Музыка стала тревожной. Один за другим старшие Фоксы поднимались под самый купол, на маленькую площадку, едва не касаясь головой полотна. Тишина — и под барабанную дробь Саксен встал на трапецию, оттолкнулся и полетел над ареной. Он мчался, кувыркаясь самым немыслимым образом — и вдруг подхватил одного из братьев-акробатов, который по широкой дуге летел ему навстречу. Но зрители уже начинали понимать, что ещё не видели настоящего «смертельного» номера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52