-- О черт, вот это да! Скорее идите сюда, смотрите! - крикнул я остальным.
- Что такое? Что происходит? - встревожились они, а потом подошли к нам и
тоже замерли в изумлении, не в состоянии поверить собственным глазам.
Перед нами горел костер в лагере виррарика - хотя на самом деле мы не могли
его видеть из-за расстояния и из-за кустарника. Но мы видели костер, видели
самих виррарика, сидящих вокруг него и погруженных в свои видения. Только вид у
них был странный, словно они представляли собой разноцветные шары, словно
свечение вырывалось из-под их шляп и одеял. Они были сотканы из той же ткани,
что и Татевари, и прекрасно знали это. Тут они поняли, что мы их видим, и двое
виррарика повернулись к нам. Нас охватил страх, потому что глаза у них были
огненные. Они слегка улыбнулись и снова повернулись к огню. Мы же несколько
минут не могли придти в себя от восторга. И тут языки пламени взмыли вверх и
превратились в образ гигантского оленя с огненными рогами. Огненные глаза оленя
смотрели прямо на нас! Мы терли глаза, словно стремились очнуться ото сна, но
то, что мы видели сейчас, был не сон -- это был сам Тамац Кахуллумари! Мы все,
все шестеро, видели его! И это зрелище огромного пылающего оленя среди виррарика
было прекрасно - от него исходила волна силы и величия, принадлежащих иному
миру. По моим щекам текли слезы счастья. Мы не могли сдержать свой восторг, и то
и дело восклицали:
- Невероятно красиво! Вы видели? Просто потрясающе! А ты видел?
Видение длилось около четверти часа. Чуть позже Огненный Олень растаял, и
перед нами снова оказались одни сияющие виррарика. Двое сидели у огня, остальные
стояли. То, что они были сотканы из огня, было не только зрительным ощущением -
мне казалось, что я телом чувствую исходящий от них жар, колоссальную энергию,
скрытую под одеждами. На миг показалось, что эта одежда вот-вот вспыхнет и
обратиться в пламя. Тот, кто сидел у огня справа, делал что-то такое, смысл чего
мы не могли сначала понять - он ритмично раскачивался, наклоняясь в сторону
огня. Но вскоре мы поняли - да он же просто разговаривает с огнем! Это маракаме
Антонио говорит с огнем! И огонь ему отвечает! очевидно, что между ними царило
полное взаимопонимание - ведь они одной природы. Пока Антонио разговаривал с
огнем, остальные фигуры стали понемногу уменьшаться, словно они готовились к
взлету. Я просто физически ощущал, насколько виррарика, и в особенности Антонио,
любят огонь. Только Антонио в эти минуты был не совсем тот Антонио, которого я
знал, это был сгусток чистой энергии. Да, поэтому виррарика и любили огонь до
самозабвения: ведь они - его народ. Наверное, сейчас на всей Земле бодрствовали
только они одни, и они позволили нам подсмотреть их тайны. Я понял, какой
колоссальный груз несут они на своих плечах, уже столько веков, да что веков,
тысячелетий, не давая забыться основному, ради чего живут на этом свете,
поддерживая в состоянии готовности каналы, соединяющие наш мир с источником
всего сущего.
Свет мира
Окружившие костер светящиеся желто-красные фигуры начали вдруг подниматься,
пока не застыли в воздухе, примерно в полуметре над землей, продолжая созерцать
Татевари, связь с которым явно не прерывалась. На фоне черного ночного неба они
казались маленькими солнцами. Маракаме явно удвоил усилия - он умолял Татевари
войти в него, отдать ему свою силу. Из пламени костра вырвалась толстая лента
жидкого огня, и впилась в фигуру маракаме где-то вверху живота. Фигура начала
разрастаться и проливать вокруг себя ослепительный свет. Маракаме освещал мир! Я
просто не мог сдержаться, я плакал и смеялся одновременно - теперь-то я понял! Я
наконец понял, какова миссия маракаме в нашем мире: они призваны освещать его! В
древних легендах говорилось о воинах, которые взяли на себя миссию солнца, но
оказалось, что это не простая метафора. Прямо перед моими глазами она
претворялась в жизнь, и я от всей души возблагодарил высший Дух за то, что он не
оставил нас одинокими на Земле. Я благодарил его за то, что остались еще такие
существа, которые напоминают нам о нашей высшей природе и назначении - мы ведь
светящиеся тела, маленькие солнца! Я благодарил его, и одновременно клялся всем
святым, что никогда не забуду того, что увидел сейчас. Я не забуду, и вся моя
жизнь превратится в служение этому чуду. В эту ночь произошли и другие чудеса,
однако это видение, несомненно, дарованное нам Антонио, было самым ярким и
сильным, оно настолько переполнило нас, что я бы не хотел более рассказывать о
событиях той ночи.
Приношения Ла Унарре
На следующий день мы проснулись с лучами восходящего солнца. Перед
рассветом мы все-таки немного соснули, а когда проснулись, было уже около девяти
утра. Радостные ощущения от того, что мы видели этой ночью, переполняли наши
сердца. Все-таки правостороннее сознание не полностью подчинило нас себе. Тем не
менее, настал новый день, и нужно было выполнять то, что следовало, так что мы
решили не обсуждать случившееся этой ночью, занявшись привычными делами. Я не
знал, достигло ли Паломничество своей цели, но инстинктивно принялся готовить
грузовик и паковать вещи для обратной дороги, хотя возвращаться в "цивилизацию"
совершенно не хотелось. Мы немного устали, но были готовы к новым испытаниям. К
этому времени мы уже привыкли мало спать и есть, и не раздумывая делали то, что
требовалось. Но про себя я начал размышлять над тем, что пришлось испытать на
Хумун Куллуаби и в особенности, прошлой ночью. Все ли я хорошо запомнил? Хорошо
ли я понял, какие последствия это будет иметь для меня, для моего будущего? Мне
казалось, что частично я могу ответить на эти вопросы положительно, хотя мой
рассудок явно пасовал перед этими событиями. Я решил не насиловать себя - в свое
время все станет ясным само собой. Я видел, что некоторые виррарика уже пакуют
свои вещи, другие же явно не собираются трогаться с места.
- Антонио, что ждет нас теперь?
- Ла Унарре!
- Ла Унарре?
- Да, Виктор, тебе предстоит путешествие на Ла Унарре, - просто ответил
маракаме, складывая в мешок свои пожитки. Я подошел к Тайяу и принялся
расспрашивать его подробнее:
- Тайяу, ты тоже готовишься отправиться на Ла Унарре?
- Вовсе нет, туда отправятся только самые-самые!
- Почему же только самые-самые, вроде все собираются туда?
- Разумеется, нет - только самые важные персоны - маракаме, уруквакаме,
Тамац Кахуллумари, Хулио и те, кого выберет сам Антонио. Он главный.
- А почему же не все?
- В этом нет смысла - дорога очень трудна, и те, кто взберется на вершину,
отнесут с собой приношения всех остальных, и поблагодарят Бога за то, что
паломничество завершилось удачно, и что он помнит о нас. Это очень святое место
- именно там появился на cвет Тамац Кахуллумари, и лишь потом он спустился вниз
и помчался на свое нынешнее место, на Хумун Куллуаби, а из отпечатков его следов
поднялись розы (пейот), вот почему оно такое святое.
Я повернулся в сторону, где на горизонте должен был маячить пик Ла Унарре.
И в самом деле, он был там, ведь это самый высокий пик среди местных гор.
Путь туда так далек, что даже на грузовике и машинах нужно будет добираться
несколько часов.
После слов Тайяу я понял, что теварис не светит взойти на Ла Унарре, так
как среди нас "самых-самых" не было. Но в любом случае, нужно быть готовым к
тому, чтобы доставить паломников к подножию горы.
Я рассказал моим друзьям о предстоящем походе, и мы приготовили наши
приношения на случай, если все-таки нам повезет, и нас попросят "сопровождать"
старейшин в путешествии к горе. К тому же это даст нам возможность немного
подремонтировать машины и сменить масло - они уже давно в этом нуждались.
Виррарика, которые не собирались идти на вершину, тоже взобрались на борт
грузовика, чтобы воспользоваться тем, что мы будем проезжать через Лос Вальдес и
кое-что купить.
Я решил на этот раз ехать в кузове - мне ужасно хотелось послушать, что мои
теокарис виррарика будут говорить о прошлой ночи, и может быть, мне тоже удастся
поделиться своими впечатлениями. Виррарика, как всегда, были в прекрасном
настроении. Мы ехали стоя, привязав шляпы ленточками, чтобы их не унесло ветром.
Я стал спрашивать их, как все прошло ночью, и они отвечали - отлично. Они многое
увидели и узнали, но от конкретного обсуждения увиденного виррарика уклонились.
Из уважения к их чувствам, я сменил тему разговора.
Горы постепенно приближались, и я невольно подумал о том, насколько
изменились отношения между индейцами и теварис - холодок недоверия сменился
дружелюбием и близостью. Хотя я уже был знаком ранее с половиной паломников, в
том числе и со старейшинами, на этот раз все было немножко иначе - я оказался в
самой гуще незнакомых хикарерос, многие из которых путешествовали с семьями, а
другие присоединились в последнюю минуту. Кроме того, это был первый год
пятилетнего цикла, в соответствии с которым хикарерос исполняли свои
обязанности, да и вообще первое их паломничество в таком составе, так что не
удивительно, что они нервничали. Но теперь, когда цель паломничества была
достигнута, все немного расслабились и отношения стали проще.
По мере приближения к месту назначения, пейзаж менялся удивительным образом
- перед нами была совершенно плоская равнина, на краю которой, без всякого
перехода в виде предгорий или холмов, начали вырисовываться горные вершины. По
крайней мере, так казалось с того места, где мы находились. Я уже бывал на Горе,
только сейчас мы подъезжали к ней с другой стороны, и я прикинул, что подъем
будет не столь легким, как раньше - здесь придется начинать восхождение прямо от
пустынного подножия горы, в то время как обычно мы восходили на нее со стороны
Реал де Каторсе, то есть почти от самой вершины, куда, к тому же, подходил
автобусный маршрут. От его конечной остановки было недалеко до Дворца.
Мы подъехали к Лос Валдес, типичному поселению в центре пустыни Потоси,
разве что оно было чуть побольше тех поселков, что мы миновали по ходу
Паломничества. Мы пропылили по центральной улице до ближайшего продуктового
магазина, и тут нам пришлось разделиться - две легковушки должны были остаться в
городе для мелкого ремонта, а грузовик должен был отправиться к Горе с теми,
кому выпала честь взойти на нее и поднести наши дары - даже отсюда до нее
оставалось еще прилично.
Мы, теварис, договорившись с группой Антонио о месте и времени следующей
встречи, занялись было своими делами, как вдруг один виррарика подошел к нам и
сказал, что мы должны послать одного-двух представителей нашей группы, чтобы они
доставили на гору и наши приношения. Мы были просто поражены! Тут же началась
жаркая дискуссия о том, кому же ехать - в кузове оставалось два места, а ехать
хотелось каждому. Наконец, Маноло сказал:
- Мне ужасно хочется поехать, но я уже был там, поэтому пусть поедет тот,
кто еще не всходил на Гору. Я уступаю свое место!
Я присоединился к нему из чувства солидарности и тоже отказался от своего
места, предложив выбирать из тех, кто никогда еще не был на Горе. Таких
оказалось трое, и все они приготовились, на случай, если вдруг удастся
втиснуться на .эти два места втроем. Мы передали им наши приношения и наши
послания Силам, обитающим там, вверху.
Когда все было готово, я подошел к Антонио; рассказал ему о нашем решении,
и еще раз спросил о месте и времени следующей встречи, когда они спустятся с
горы.
- Ты должен идти с нами, Виктор, - спокойно сказал Антонио, глядя мне прямо
в глаза, и я понял, что никаких отговорок он не примет. В этот миг у меня
произошло внезапное переключение внимание: только что, пока Антонио молчал, у
меня было обычное правостороннее внимание, и вдруг все переменилось - внимание
обострилось до крайности, я просто физически чувствовал, как все мое тело
вибрирует. Мир воспринимался как-то особенно ярко, свежо и ясно, я еще
интенсивнее ощущал его. Мне казалось, что должна быть какая-то точка для
фиксации этого внимания, и, посмотрев на горы, я понял - это был призыв. Антонио
прав, я должен отправиться во Дворец Правителя - Солнца. Говорить было не о чем.
Я вернулся к своим и сказал Маноло, что маракаме приказал мне идти с ним. Через
несколько минут те, кому выпала честь ехать, погрузились в грузовик, и он
устремился к Ла Унарре.
Примерно через час мы подъехали к маленькой деревушке у подножия Священной
Горы. Все приготовились к восхождению. Мы попрощались с Вентурой и договорились
встретиться в четыре часа дня (неужели?! а ведь было уже одиннадцать утра!). Но
я не стал высказывать вслух своих сомнений и приготовился к подъему. В группе
было семь виррарика и четыре мексиканца. Мы выстроились в индейскую цепочку и
быстро двинулись вперед. Я был не новичок в такого рода переходах, однако
скорость, с которой двигались виррарика, даже от меня потребовала полной отдачи
и предельной концентрации.
Подъем сопровождала музыка: шедший в конце цепочки Галиндо играл на гитаре,
а Хулио, шедший передо мной, играл на скрипке. Я давно обратил внимание на то,
что во всех танцах хакарерос Хулио всегда занимал позицию в начале цепочки и
как-то направлял ее движение. Сейчас впереди Хулио шел Антонио, а впереди
Антонио - уважаемый Тамац Кахуллумари (Мануэль), наконец, перед ним - уруквакаме
Лусиано, старейший из паломников.
И вдруг я "исчез", точнее, исчезло мое восприятие "я", я словно стал частью
одного большого энергетического поля, созданного всеми нами, идущими в одной
цепочке. О, какое это было приятное и радостное ощущение - быть частью "этого",
быстро движущегося целого. Так мы прошли несколько километров, отделявших
деревню от подножия горы, останавливаясь только тогда, когда одному из нас нужно
было ненадолго отлучиться "по делу". И вот я уже созерцаю Священную Гору от
Самого подножия - как она прекрасна и величава! Впереди виднелось широкое
ущелье, постепенно уходящей вверх, к самой вершине горы. Я ощутил необыкновенный
прилив чувств - да, там, впереди, меня обкидает нечто совершенно необычное, и
мне не терпелось уже подняться и узнать, что же это.
- Иди передо мной, ты же уруквакаме.
Голос Хулио вывел меня из состояния блаженного созерцания. Я, конечно,
знал, что такое уруквакаме (тот, в то укажет путь), но не понимал, что он,
собственно, имеет в виду? Тем не менее, я без звука подчинился его приказу и
оказался прямо за Антонио - это хорошо, теперь я смогу в точности повторять его
движения, ступая за ним след в след. Мы начали восхождение, и вдруг позади меня
послышалась мелодия, Которую я узнал сразу - это та самая песня, которой меня
научил Татевари на Хумун Куллуаби! Хулио повторял целые строфы из "моей" песни,
да притом на испанском. Мне, конечно, льстило, что ему понравилась моя песня
только вот откуда он мог ее узнать? Мы запели хором.
И вот мы преодолели последнее расстояние, отделявшие нас от горы, и
вступили в ущелье. Начался подъезд. Дорога была крутой, но я легко, не чувствуя
усталости, следовал всем ее поворотам и подъемам. Мы двигались четко, ритмично,
и этот ритм задавал Лусиано. Несмотря на свои семьдесят с гаком, он мчался
вверх, как горный козел, делая большие прыжки и легко обходя валуны. Иногда мне
даже казалось, что он просто испытывает нас - а способны ли мы удержать этот
темп, и этим объясняются его наиболее рискованные па. Антонио, впрочем, тоже
было за семьдесят, но несмотря на это, он двигался в своих соломенных сандалиях
гораздо легче, чем я в своих специальных горных ботинках.
И все-таки подъем был непростым - двое наших друзей стали отставать. Мы не
останавливались, и я надеялся только на то, что они сумеют удержаться. За мной
двигались двое виррарика, за ними - Луис Мануэль, идеально усвоивший ритм
движения. По мере того, как подъем становился круче, Антонио восклицал: "О Боже?
О Боже! Я слишком стар для этого", а остальные отвечали на это смехом и шутками,
не замедляя шага. Очевидно, Антонио просто шутил. Но этот момент очень хорошо
демонстрирует легкость отношения к жизни и ее трудностям среди виррарика. Они
никогда не выпячивают собственную значимость. Антонио явно подтрунивал над
собой, чтобы облегчить работу остальным, а это вовсе не легко, шутить и
смеяться, когда ты поднимаешься в гору с такой скоростью.
В общем, все были в прекрасном настроении, за исключением двух отстававших.
Через пару часов такого подъема мы вышли к огромной расселине в стене ущелья и,
пройдя немного по ней, оказались у ручья. Тут мы остановились и отведали воды,
струящейся из глубин Горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23